Сигареты из окна

За окном сгустились сумерки. Прошедший дождь смыл с улиц пыль, но оставил после себя тяжесть влаги. Вечером пятницы хотелось быть где угодно, но не в душном кабинете с окнами нараспашку. Часть команды уехала на срочный вызов, и компанию Грегу составила Салли. Пока он разгребал и вносил в базу отчёты судмедэкспертов, она театрально взмахивала руками, возмущаясь высокой влажностью — из-за неё волосы напоминали жёсткую мочалку. Затем её недовольство сместилось в сторону пробок на углу Парламент-стрит, а после, как лесной пожар, перекинулось на сломанный кулер и Андерсона, воровавшего снеки из общей полки. Закончив гневную тираду, девушка взяла со стола кружку и, помолчав с минуту, неуверенно спросила: — Шеф, могу я задать вопрос? — Валяй. — Всё ведь будет как раньше? Грег посмотрел на Салли, лицо которой выражало крайнюю обеспокоенность. Девушка сжала в руках кружку и опустила глаза в пол. — Это из-за сокращений? — предположил Лестрейд, припоминая всеобщую тревогу после заявления cуперинтенданта. В понедельник, предупредив о мероприятии за час, шеф собрал в конференц-зале едва ли треть Скотленд-Ярда, но информация незамедлительно просочилась в рабочие чаты. Ни для кого не секрет, что показатели падают, что по последним социологическим опросам доверие к полиции достигло исторического минимума, что люди не хотят тратить свои деньги на защитников, которые не способны защитить. — Мне некуда идти. Я не хочу думать о том, чтобы устраиваться в другое место. Я мечтала работать в полиции, и… — голос Салли дрогнул. — Никто никуда не уйдёт. — отрезал Грег. — Я не дам этому случиться. Он закрыл вкладку с отчётом и погасил экран компьютера. Слова словами, но удастся ли ему? Начальство не любит его: настойчивый, неподкупный, совестливый, не любящий компромиссов — репутация не играет на руку, когда дело касается кадровых разборок. Когда надо промолчать, он говорит, когда согласиться — возражает и делает наперекор. Он протащил в отделение Шерлока, не имеющего ни образования, ни звания, но что хуже — привлёк к работе Майкрофта, вместе с которым пришли агенты МИ-5, забирающие сложные и подозрительные дела, не дающие полицейским шанса. — Гадюка в курятнике. Не повезло нам. Грег хотел занести отчёт по делу об убийце в Сохо, но стал невольным свидетелем разговора старших офицеров. Голоса двух из них были ему знакомы — Аддерли, шеф, и Баркли, его заместитель. Если с Аддерли он периодически находил общий язык, то каждый разговор с Баркли заканчивался спором и взаимными упрёками в некомпетентности и равнодушии. За дверьми раздался звон стаканов. Сначала он думал зайти позже, но... — Да бесит! Является сюда, как к себе домой! Я устал это терпеть. — Ты знаешь его? — интересуется незивестный. — Помнишь Генри? Он был в штабе прошлого премьер-министра. Ничего внятного не сказал, но попросил держаться с ним осторожнее. Скользкий тип. — Мои источники вообще ничего о нём не знают. — подаёт голос Баркли. — Так сестра твоей жены из МИ-5, ума не хватило спросить? — Ага, чтобы ко мне потом домой заявились? — Подкаблучник, так и скажи. — Да не из МИ-5 он. Точно прихвостень кого-то из правительства. — Может, они как-то узнали о… — неуверенно предполагает Баркли. — Не моли чепухи. Всем плевать. Пока в стране есть террористы, за которыми можно бесконечно гоняться и тратить деньги налогоплательщиков, никому не будет до нас дела. Последовал новый звон — видимо, разлили по второму кругу. Из-под двери заструился тонкий запах табака. — Чёртов Лестрейд. Так бы и уволил его. — слышен удар кулака по столу. Вероятно, Аддерли. — С другой стороны, убойный отдел бьёт все рекорды.— лукавит неизвестный. — Ох, завидуешь? Забирай на здоровье! Лучше прикрытая задница, чем это унижение… — Спасибо, мне своих глиномесов хватает. — Просто уволь кого-то из его отдела. Предупредительный выстрел, так сказать. — Чёрт, хорошая идея. Так, кто-то ещё будет, я наливаю? Рука сжалась в кулак, готовая с размаху ударить в дверь, а если повезёт, то в лицо тому, третьему. Как смеет он говорить такое, как смеют они — соглашаться? Эгоисты, сукины дети. Грегу плевать, что они скрывают, плевать, какими делами промышляют, но играть жизнями тех, кто прикрывает твою задницу? Он мысленно прикинул. Андерсон с кредитом и почти развалившимся браком, но судмеда они не тронут — кадровый голод. Дилан и Джилл, оба сержанты, с ипотекой и двумя детьми на плечах, старшему едва стукнуло пять. Эван, констебль, с больной матерью, тоже кредиты. Салли… Глубокий вдох. Грег опускает руку и разглаживает смятую папку, кладёт перед дверью и прислушивается к звукам за ней — троица перешла к обсуждению футбольного матча. Бессильная злость улеглась на сердце. Он придумает, да, он что-нибудь обязательно придумает. *** В любом деле сперва важно прощупать почву. Налетать на Шерлока со словами: «‎Дружище, собирай чемодан, ты едешь учиться» — не иначе, как самоубийство пулей в лоб. Он мог понять Шерлока — университетские годы Грега были сущим кошмаром. Возможно, такие, как он, не были созданы для системы образования: неусидчивый, как говорили преподаватели, с шилом в одном месте, Лестрейд прогуливал пары по математическому моделированию и другим непрофильным предметам, предпочитая компанию футбольного поля, и сбегал из общежития под крики старшего коменданта, стоило часам пробить двенадцать. Выпустившись из школы и покинув стены приюта, Грег почувствовал свободу и не хотел втискивать себя в новые ограничения. Он сбегал, чтобы надираться в местных пабах, бить морды негодяям и травить лёгкие дешёвыми сигаретами, пока солнце не взойдёт над Темзой, и окурок не полетит с моста на речное дно. — Что б ноги твоей здесь не было, Грегори Лестрейд! — кричал покрасневший от злости мистер Беннет или человек-ужасный-запах-изо-рта, как его прозвали студенты. Чего он только не натерпелся: разбитых окон, ночных тусовок, горы пустых бутылок, граффити в туалете и традиционных хэллоуинских розыгрышей. Спустя годы Грегу стало жалко старика. Интересно, жив ли тот ещё? И всё же иногда, особенно в конце апреля, когда воздух становился совсем тёплым, солнце золотило крыши и окна низеньких кирпичных домов, а во дворе цвела магнолия, Грег думал о том времени, как о лучшем в своей жизни. Всё было понятным, простым, что ли. Тогда он знал, что у него есть Кэтрин, бойкая и улыбчивая, и знал, что это точно навсегда. Он знал, что его ждёт стабильная работа, от которой горят глаза и чешутся руки, что, если поднапрячься, они купят хорошенький дом в пригороде, заведут собаку, может, не одну. Может, у них будет ребёнок, может, не один. И он почему-то был уверен, что молодой констебль Грегори Лестрейд обязательно изменит мир к лучшему. Держись, правоохранительная система и злоумышленники! Грег поднёс к губам сигарету и открыл окно. Пейзаж за ним не впечатлял: вереница унылых двухэтажных домов, уходившая за горизонт, подпирала низкое свинцовое небо. Моросил дождь. Такая погода будет стоять ближайшие две недели — не иначе, как проклятие. Щелчок зажигалки, ещё один — сигарета отправилась обратно в пачку. — У тебя нет зажигалки случаем? — обратился он к Шерлоку, когда тот открыл заднюю дверь автомобиля и попытался спихнуть старую резину с сидения, которую Грег забыл забросить к знакомому в гараж. — Нет у меня дурацкой зажигалки! Какого чёрта, Лестрейд?! Уберите это! — Шерлок многозначительно зыркнул в сторону препятствия. — Приятель, уж прости, но сегодня ты сидишь спереди. Или хочешь пойти пешком? Холмс потоптался на месте с минуту, но, наступив на шею гордости, уселся вперёд и красноречиво отвернулся к окну, предварительно выкрутив громкость радио до такой отметки, чтобы не слышать голос инспектора, если тот вдруг захочет поговорить. Разговор об университете Грег отложил до более подходящего момента. *** Вы сказали ему? МХ. В процессе. На Фенчёрч-стрит их встретили Донован и Андерсон, при виде которых Холмс раздражённо фыркнул и прошествовал в здание банка, чей вход перетянули яркой жёлтой лентой. — Не каждый день убивают успешных банкиров. — сказала Салли, когда они вчетвером втиснулись в маленький стеклянный лифт. Грега зажало в угол, Салли — в другой, Шерлок и Филип остались у дверей. — Зато они каждый день обворовывают миллионы людей, и никого это не удивляет. — с придыханием бросил судмед, прижимаясь щекой к стенке лифта. — На одну пиявку меньше. Грега предупредили, что помощница, обнаружившая тело начальника, испортила место преступления: запаниковав, девушка не сразу заметила, что мужчина мёртв, и попыталась нащупать пульс, нечаянно опрокинув кружку — чёрный кофе залил стол, испортив разложенные на нём документы, возможно, важные вещественные доказательства. Кабинет был обставлен богато, на скромный, не разбирающийся взгляд Грега — даже со вкусом. Персидский ковёр на полу, дубовые стол и стулья, дорогая техника и несколько предметов искусства — убитый жил на широкую ногу. Холмс склонился над рабочим столом и почти взял в руки папку, когда на весь кабинет раздался рёв Лестрейда. — Перчатки, Шерлок! — Зануда! — рявкнул тот в ответ, но перчатки надел, боясь получить подзатыльник. — Какой от них прок? Только мешают. — Закончи ты университет, может, узнал бы. — пробормотал под нос Грег, думая, как бы в таком случае упростилась его жизнь. В кабинет заглянула Джилл — сержант из его команды, спокойная и крайне улыбчивая. Она опросила охранников на цокольном этаже и выяснила, что при вечернем обходе отдел пустовал, а пропуск мистера Шульца, как значилось на карточке и табличке перед кабинетом, странным образом не был замечен системой. Никто из охранников также не видел, чтобы он возвращался после того, как закончился рабочий день. — Нет никаких следов насильственной смерти. Это точно убийство? — с сомнением спросила Салли. — Один из охранников, кажется, видел подозрительного мужчину, но тот не попал на камеры наблюдения. — сообщила Джилл. — Может, это был Шульц? — Ох, да, будет он под покровом ночи прокрадываться в здание, имея пропуск! — возмутился Шерлок. — Приблизительное время смерти? — Грег посмотрел в сторону судмеда, возившегося с часами покойного. — Господи, Филип, брось ты эти часы! — У него что-то на запястье! — пропыхтел тот, сдувая отросшие пряди с глаз. Андерсон победоносно хмыкнул, когда застёжка издала жалобный щелчок, и взору присутствующих открылась небольшая татуировка. Восемь цифр складывались в дату — двадцать третье апреля. Шерлок не оставил увиденное без комментария. — Ей не больше двух недель, судя по состоянию кожи и чернил. Он не хотел, чтобы её увидели, поэтому носил часы, но металлический ремешок натирал и препятствовал заживлению. — Но кто бьёт татуировку с днём, который ещё не наступил? — задалась вопросом Салли. На календаре было двадцать второе апреля. *** — Что с моим пропуском в морг, Лойд? — первым делом спросил Шерлок, когда они оба сели в служебный автомобиль. Грег молча повернул ключ зажигания и, вжав педаль газа в пол, вырулил с парковки на дорогу. — Лойд! — Я Грег, в конце-то концов! Господи! Они встали в пробку. Лестрейд бросил взгляд на наручные часы — они пробыли в банке не меньше пяти часов, за которые успели опросить всех сотрудников, с которыми взаимодействовал убитый, охранников с дневной и ночной смены, вышестоящее начальство и даже уборщиков. Все отзывались о Шульце как о трудоголике без личной жизни, который часто водил работников банка в ресторан за свой счёт, интересовался современным искусством и спускал десятки тысяч фунтов на престижных аукционах. В последние две недели банкир стал общительнее, чем раньше, интересовался личными делами подчинённых и даже пригласил одну женщину на свидание, на которое, впрочем, не явился. Электронная почта, как и телефон, оказалась пуста. Всё. Больше никакой информации. Книга с одной исписанной страницей, когда остальные вырваны и брошены в топку. — Так что? — стоял на своём Холмс. — Начальство хочет уволить кого-то из моего отдела. — Я-то тут при чём? — Ты причина этого решения, Шерлок! Одна из них! — Ну уволят, какая разница! Я могу заменить собой всех! Вам и не нужна эта группка идиотов, которая только и делает вид, что работает. — горделиво выдаёт тот и складывает руки на груди. Грег не знает, что ему ответить. Говорил ли Шерлок правду? Отчасти. Да, они не так эффективны в расследованиях, не щёлкают дела как орешки, но они справлялись до прихода Холмсов и справятся, если те уйдут. Грег дорожит своей командой и готов пойти на всё, чтобы оставить этих людей рядом с собой, в профессии. — Шерлок, придёт время, когда из-за тебя и твоего брата уволят уже меня. В полиции, поверь мне, никто не захочет с тобой работать, и даже Майкрофт не сможет помочь. — он делает паузу. — Тебе нужно закончить университет. Тебе остался какой-то жалкий курс! Пустяк для такого, как ты. — Ох, боже! — Холмс закатил глаза и демонстративно отвернулся к окну. — Ещё один… — С образованием у тебя есть основание работать если не судмедом, то приглашённым экспертом. — он тяжело вздохнул. — Шерлок, прости, но другого выбора нет. Либо так, либо никак. Тот промолчал. Грег искоса посмотрел на кудрявый затылок, пытаясь оценить, в каком настроении находился Шерлок. Расстроен? Злится? Ему в высшей степени всё равно? Одному Богу известно, хотя и на него Лестрейд не делал большую ставку. В тишине они проехали по Боу-стрит, минуя Королевский театр Ковент-Гарден и толпу туристов. За окном пронеслась аптека, в которой Грег покупал бинты и перекись, когда Шерлок споткнулся о железный путь и рассёк себе руку. За три года — без четырёх месяцев — Холмс стал частью его жизни, хотел он этого или нет. Вернётся ли Шерлок в его отделение, когда закончит университет, или снова свернёт на кривую дорожку? Кто будет приглядывать за ним, если не считать гиперопекающего Майкрофта? Грег удивился собственному беспокойству, будто детектив-самоучка, от которого он поначалу пытался избавиться, был ему не абы кем, а родным братом. Смех, да и только. Когда они подъезжают к нужному дому, Шерлок без лишних слов покидает салон автомобиля, но не направляется быстрым шагом в сторону двери, как обычно, а застывает к нему спиной. — Вы отвезёте меня. Не хочу видеть напыщенную рожу брата. — тихо бросил он. — Хорошо. — удивлённо отозвался Грег, подсознательно готовый к баталии. — Спасибо. Правда, Шерлок, спасибо. — К чёрту ваши благодарности! — Холмс обернулся на носках и просунул голову в открытое окно. — Если не будете присылать дела, я сбегу. Ясно? — Ясно, договорились. — И ещё… — Шерлок помедлил. — Это было самоубийство. Вероятно, какой-нибудь новомодный синтетический яд. — Ты о Шульце? — О ком же ещё, Лестрейд! Включите мозги! — Но какой мотив? Он был успешен, куча денег, живи — не хочу. — У него рак. Предположу, что неоперабельный. — Как ты, чёрт возьми, узнал, что у него рак?! — Запах, Грег. Холмс хмыкнул при виде Лестрейда, готового челюстью пробить не только дно машины, но и асфальт. И непонятно: то ли от обонятельных способней Шерлока, то ли от верно произнесённого имени. — Завтра пройдут его похороны. Он всё спланировал. — Но почему двадцать третье апреля?! Холмс пожал плечами и пошёл в сторону подъезда. Он помахал рукой и бросил одно единственное, прежде чем скрыться за дверью: — Жду отчёт патологоанатомов на почту! *** Майкрофт стоял у окна, когда Грег зашёл в его кабинет в… он до сих пор не знал, как называется это место. Рабочий офис? База? Секретный штаб? Мало того, что его тщательно досматривали на въезде, отбирая даже безобидные пластиковые бутылки с водой, он был вынужден проводить в приёмной не один час в ожидании, пока бессменная ассистентка старшего Холмса не объявится на пороге с доброй вестью. Небо скрылось за свинцовыми тучами, и закатное солнце сгинуло на горизонте, когда Антея, открыв тяжёлую дубовую дверь, вымученно улыбнулась и пригласила инспектора в кабинет. Почти открыв рот, чтобы выдать шаблонное приветствие, Грег тихо клацнул зубами: Майкрофт поднёс палец к губам, после чего отвернулся к окну. — Конечно, я понимаю, но и вы должны понимать, что мы не в силах оказать вам ни экономическую, ни политическую поддержку. Репутационные риски слишком высоки. — Холмс теребил край пиджака. — Сэр Ричард, я понимаю… Но я не тот, с кем вы должны вести эту беседу. Давайте моя ассистентка… На этом моменте Грег перестал следить за разговором и подошёл к разожжённому камину, вслушиваясь в звонкий треск сухих поленьев. — Грегори, подай мне спички! И он, восьмилетний, с неохотой сбрасывал с плеч шерстяной плед и покидал кресло, чтобы забраться на стульчик, взять из деревянной шкатулки коробок и передать маме, чья тёплая рука на мгновение задерживалась на его руке, а потом обязательно ерошила волосы. — Ну мам! — Грегори обиженно пыхтел и топал ногами, но мама ни сколько не чувствовала себя виноватой. Если разжигался камин, значит на улице было очень-очень холодно, отчего все стекла в доме покрывались тонким узорным морозцем, который Грегори рассматривал под старой лупой. Признаться, все вещи в их доме были либо просто старыми, либо слишком старыми, и трогать последние было строжайше запрещено. Например, под запрет попадали часы с кукушкой, которая больше не высовывалась и не приглашала к полуденному чаю; погнутая сабля с вечно отпадавшей ручкой; треснутая прабабушкина ваза в цветочек, в которую он как-то зарядил футбольным мячом, и рамка с фотографией. Фотография на каминной полке, всегда залитой солнечным светом, выцвела оранжевыми пятнами, поэтому лицо отца, которого он никогда не знал, превратилось в одно большое пятно. — Давай сегодня про Антарктиду почитаем. — он мнётся у камина, переступая с ноги на ногу, пока мама, раздражённо сдувая волосы с лица, безуспешно чиркает спичкой. — Мам, ты слышишь? Ма-а-ам! Спичка разламывается, так и не вспыхнув, и мама молча опускается на пол. Грегори пугается: никогда эта женщина, всегда громкая и весёлая, не сидела вот так, сгорбившись, без улыбки на губах. — Мам? — Это была последняя спичка. — она закрывает руками лицо. Грегори опускается рядом и берёт спичку, начиная её вертеть. — Ты расстроилась из-за спички? — он не глупый, конечно, дело в чём-то другом, но если он починит спичку, в доме ведь станет тепло, как прежде? — Я могу её склеить, мам, давай склею? — Грегори, я продаю дом. — мама говорит тем серьёзным тоном, с которым она обычно отчитывает его за грязь на футболках, несделанное домашнее задание или опоздание к ужину. — Почему? — Понимаешь… у него протекает крыша. — Я починю крышу. — Пол совсем дряблый, не дай бог ты сломаешь ногу. — Я починю и пол, мам, я научусь, только подожди — миссис Джонс сказала, что скоро у нас будут уроки труда. — Милый… — она обнимает его за плечи и начинает водить рукой по спине. — Не всё можно починить. Всегда наступает момент, когда нужно просто отпустить. — Но если я не хочу отпускать? Грегори не понимает, почему в глазах щиплет, а в носу щекочет; ладошками трёт щёки и хватается за мамин халат, цветной от множества заплаток. Мама целует его в макушку и крепко-крепко обнимает. Грег почувствовал на себе взгляд и повернулся к Майкрофту. — Что-то не так? — Холмс подошёл ближе к камину и спрятал руки в карманы. — Да нет, просто… Грег поразмыслил с минуту, стоит ли делиться таким пустяком с Майкрофтом, но, поймав на себе заинтересованный взгляд, продолжил. — Мы с мамой жили в пригороде, в доме, который ей достался от бабушки. Редкостная дыра, если честно, но я любил тот дом. В нём тоже был камин, и мы часто его разжигали. — Вот как… что же стало с домом? — Не знаю. Наверное, нет его уже. Слышал, что тот район внесли в список на снос. — он почесал затылок. — Маме предложили место в Лондоне, мы переехали. Больше я туда не возвращался. Майкрофт кивнул — Грег заметил неуверенность на лице собеседника. — До Лондона мы жили в Масгрейв-холл, пока дом не сгорел. — заговорил Холмс. — Старая проводка, если вам интересна причина. У меня нет привычки привязываться к материальному, но… я любил домашнюю библиотеку. Это было единственное место, до которого не доносились истошные крики Шерлока. — Боже, боюсь представить, каким он был в детстве. — О, вполне сносным. Особенно когда не умел говорить. Майкрофт прошёл к изящному деревянному глобусу, внутри которого спрятался мини-бар. — Виски? — услужливо предложил Холмс. — Знаю, вы обычно пьёте пиво, но я его не держу. — Я бы с радостью, правда, но я за рулём. — Грег виновато улыбнулся, мысленно подмечая, что не говорил политику о своих предпочтениях в выпивке. Они устроились в креслах, и Грег позволил себе расслабиться — впервые за день. Он спал от силы часа четыре, может, три с половиной, но отлично справился со встречей с журналистами, не очень — с задержанием подозреваемого, получив локтем в живот. Люди, обвиняемые в домашнем насилии, только в разговоре ведут себя прилично — стоит делу дойти до просьбы проследовать в отделение, как в задерживаемом просыпается желание кому-нибудь врезать: жене или полицейскому — не так важно. Грег не запомнил лица мужчины, но в память врезались полные слёз глаза маленькой девочки, которая хваталась за мамин халат, порванный и пыльный, и синяки на её руках. Наверное, вот ещё одна причина оставаться в полиции — спасать детей от ублюдков. Спасать людей от них самих. Сморгнув влажную пелену с глаз и прочистив горло, Грег повернул голову к Майкрофту, который, кажется, тоже пребывал в своих мыслях. — Видимо настал тот день, когда Англия пала? Майкрофт фыркнул, делая глоток воды. Грег подумал, что ни разу не видел, чтобы Майкрофт пил что-то кроме неё, несмотря на внушительный выбор дорого алкоголя в кабинете. — Я так и знал, что вы приехали поглумиться. Могли не утруждаться, мне бы хватило сочувствующей открытки. — Не равняйте всех по себе, мистер Холмс. Я считаю, что это наша общая победа. — Не утешает. — огрызнулся тот и свёл брови к переносице. — Вы не умеете проигрывать. Опасное качество для человека вашего толка. Майкрофт поперхнулся, как-то обиженно поджав губы. Он поёрзал в кресле, прежде чем сесть нога на ногу и нагнать безразличие на лицо. — Один-один, инспектор. Грег заметил, что установившееся между ними молчание не вызывало у него привычного дискомфорта, как это бывало с Донован или Андерсоном: коллеги стремились заполнить неловкую тишину, начиная разговор либо о текущих расследованиях, либо о личной жизни, что неминуемо приводило к попыткам Салли свести его с кем-то из её окружения. После развода он и думать не хотел о свиданиях и романтике. Какой толк? Всё закончится в точности так же, как с Кэтрин. Ему по горло хватило взаимных обид, недельных игр в молчанку и понимания, что от её волос пахнет вовсе не его одеколоном. Другое дело, что ему не хватало простого дружеского общения. Когда он в последний раз выбирался с кем-то посмотреть игру, посидеть в пабе, может, съездить за город и хорошо провести время на свежем воздухе? Кажется, в колледже. Да, Грег, отлично, ноль из десяти по шкале удовлетворённости социальной жизнью. Могут ли они с Майкрофтом стать друзьями? Грег искоса посмотрел на предмет своих мыслей: политик задумчиво вертел в пальцах стакан. Как всегда с иголочки, прилизанный, без отпечатка прошедшего дня, как будто только покинул гардеробную в идеально выглаженной рубашке и костюме, точно сшитом на заказ. Педант, что сказать — Грег ему не ровня, о сравнении в интеллектуальном плане и думать смешно. С таким, как он, Майкрофту будет попросту скучно. Боже, им даже не о чем поговорить! — Спасибо. Грег, испуганный внезапной благодарностью, встрепенулся. — Майкрофт, пустяки. — Нет, послушайте. Я никак не могу понять ваши мотивы, и это поначалу меня смущало: люди жадные, им всегда что-то да нужно, но вы… — Холмс сделал паузу. — Вам не нужны деньги, не нужно повышение, всё, что вы просите, это и так положенные вам, как служителю закона, вещи. Почему же? Знал бы он сам ответ на этот вопрос. Почему? Чёрт знает. Любой другой на его месте мог пройти мимо или поместить юного наркомана в обезьянник на пару суток, а потом отпустить на все четыре стороны, пригрозив уголовным преследованием, но Грег сел с Шерлоком за один стол, внимательно выслушал и протянул руку помощи, несмотря на возможное отстранение или увольнение. — Я прозвучу банально, но мне хочется верить в людей. Я хочу верить, что не зря помог вашему брату, который… он всего лишь ребёнок, Майкрофт. Да, он супер гениальный, но он ребёнок, который очень запутался и не знает, куда ему приткнуться. Я и сам таким был, так что понимаю, о чём говорю. Возможно, он сделает мир чуточку лучше и спасёт больше людей, чем все полицейские Лондона вместе взятые. Закончив, Грег заметил, как погрустнели глаза напротив, а слабая улыбка только больше сбила с толку. — Я рад, что у Шерлока есть вы. Моему брату очень повезло — может, впервые за последние годы. Часы пробили полночь, когда Холмс проводил его до дверей приёмной. Вслушиваясь в тяжёлый звон напольных часов, Грег пытался поймать чужой взгляд — Майкрофт смотрел куда-то за плечо, в тёмный коридор, при этом не спеша прощаться. — Жаль, что вы отказались выпить — виски пришёлся бы вам по вкусу. — В другой раз, обещаю. Майкрофт протянул ему руку — обнажённую, не скрытую за кожаной перчаткой. Прикоснувшись к мягкой ладони, ощутив подушечкой большого пальца сухую кожу на костяшках, а затем нащупав холодящий металл кольца, Грег закусил щёку и усилием воли заставил себя отпустить руку. Мгновение — вот сколько длилось рукопожатие — показалось ему маленькой вечностью. — До встречи, инспектор. — Спокойной ночи, мистер Холмс. *** Шерлок не стал дожидаться начала учебного года и попросил отвезти его в студенческий городок с утра пораньше: младший Холмс ещё лелеял надежду разобраться с годовым курсом за один день, доказав руководству, что слишком умён для просиживания штанов за партой в аудитории. Пока Шерлок решал насущные вопросы в деканате, Грег сидел на лавочке возле реки Кам, в которой, если верить табличке, купался Байрон. Кэтрин любила Байрона, вспомнилось ему. Увесистый томик всегда лежал на тумбочке возле кровати, и, когда было настроение, она открывала его и зачитывала вслух одну из поэм. Традиция изжила себя в последний год брака, а сейчас он не вспомнит и строчки из прочитанного, хотя когда-то знал несколько строф из стихотворений, которые Кэтрин нравились больше других. Видимо память услужливо подчищает воспоминания о мелочах, например, о том, какой кофе она любит пить по утрам, или булочку с какой начинкой предпочитает из пекарни на первом этаже, стоит обручальному кольцу блеснуть на прощание в шкатулке хозяина ломбарда. Арабика и клубника, с горечью вспоминает Грег, потирая местечко на пальце, где раньше было кольцо. — Уроды необразованные! — Шерлок, раздираемый злостью, пнул основание скамейки, вырывая его из воспоминаний. — Затея не обернулась успехом? — Грег бросил взгляд на часы — тот отсутствовал чуть меньше часа. — Придётся проторчать в этом гадюшнике какое-то время. — А мне кажется, что здесь неплохо. Тебе пойдёт на пользу свежий воздух. Лестрейд встал и потянулся, разминая затёкшие плечи и ноги. Холмс же плюхнулся на скамейку и сложил руки на груди — на языке детектива-самоучки поза выражала крайнюю степень недовольства. — Значит, остаёшься? — Попытаюсь завтра. Шерлок достал из кармана пальто пачку сигарет и закурил. Было прохладно. Апрельское солнце едва грело. Северный ветер трепал молодую траву и жёлтые крокусы. Шерлок почти сделал затяжку, когда к скамейке, запыхавшись, подбежал парнишка — на вид не больше двадцати. — Курить запрещено! — он протянул Холмсу оранжевый листок. — Первое предупреждение. Ещё два таких, и тебя ждёт разговор с тьютором по воспитательной работе. — Твою мать! — страдальчески протянул Шерлок. Через секунду ответственный за порядок на территории, как предположил Грег, протянул второй оранжевый листок. — Материться тоже запрещено! Как твоя фамилия? — Да тебя это еб-… — Холмс. — ответил за него Лестрейд и, заметив ошарашенное лицо детектива-самоучки, готового разразиться в ругательствах с секунды на секунду, поспешил ретироваться на парковку. — Будь паинькой, Шерлок! *** Грег мчит в отделение, торопливо жуя пончик из Doughnut Time — лучше обеда для полицейского не придумать. На фоне тихо играло радио, а за окнами проносились девственно зелёные низменности, ещё не выжженные июньским солнцем. When you were young and your heart Was an open book You used to say live and let live Он потянулся к приёмнику и прибавил громкость — любимая песня времен университета. Его вкус в музыке не поменялся с тех лет: если порыться в коробках, которые он так и не разобрал после переезда, то отыщутся диски с Queen, a-ha, The Hollies и The Beatles. А ведь тогда он играл на гитаре и довольно резво исполнял соло Брайана Мэя! Конечно, сейчас он не вспомнит ни аккорды, ни партии, о которых пятнадцать лет назад думал, что заучил на всю жизнь. But if this ever changin’ world In which we live in Makes you give in and cry Say live and let die — Live and let die. — подпевает Грег и крепче сжимает руль. На приборной панели зазвенел телефон. Андерсон прислал экспертизу по делу Шульца. Лестрейд ожидал увидеть рак, о котором говорил Холмс, но, пролистав документ от начала до конца, обнаружил лишь строчку об отравлении ядом неизвестного происхождения. Никаких серьёзных заболеваний. Никаких насильственных действий. Никакой мотивации для самоубийства. Никого, кто бы мог стать подозреваемым в убийстве. — Лестрейд. — ответил он, когда на экране засветился внутренний номер Скотленд-Ярда. — Грег! — Салли явно зла и, возможно, кричала на кого-то минутой ранее — осипший голос тому доказательство. — Снова! Эти ублюдки!.. Наше дело… Она раздражённо выдыхает и замолкает. — Скоро буду. — он сбрасывает и давит газ в пол, выезжая на скоростное шоссе. Телефон Майкрофта Холмса оказывается недоступен.