А какие на вкус ноты?

Однажды мы проснулись взрослыми Приземлёнными, уставшими, голодными, Бреясь осколком разбитого сердца, Греясь у пламя стакана с абсентом*

03.09.2017 год 06:42        Кому бы могло прийти в голову, что сразу после выпуска из университета меня пригласят работать в одну из самых элитных школ Воронежской области с музыкально-художественным уклоном? Кто бы мог вообразить, что я, еще вчера сам сидевший за партой, сдававший экзамены, трясущийся перед каждым зачетом, буду стоять у ее дверей и готовиться войти в новый мир, мир преподавания. Большее, на что я мог рассчитывать — какая-нибудь старенькая, полуразвалившаяся, пустая музыкальная школа на краешке вселенной или, если повезет, небольшой пансион или дом культуры. Но не это… В голову снова возвращаются картины. Перед началом летних каникул, сразу после затяжной выпускной попойки, декан моего факультета вызвал меня к себе.        — Тебя пригласили в Борисоглебскую старшую школу, — пожилой мужчина с седеющими бакенбардами тогда закурил прямо в кабинете, как делал почти всегда, ведь бумажной волокиты было столько, что времени не оставалось не то что на сигареты, но даже на сон. Он всегда обращался к своим студентам с легкой фамильярностью, а ко мне в особенности. Хотя никогда бы не признался, что любил меня, как родного сына, которого у него никогда не было.        — Вы серьезно? Это розыгрыш? — конечно, я опешил.        — Я похож на человека, склонного к шуткам, Попов?        — Но почему меня? Туда не берут кого попало, а я явно не тот, кто им подходит, — это же очевидно. Только что выпустившийся молодой музыкант, с посредственными навыками и абсолютно нулевым опытом. Это все звучало абсурдным даже в голове, хотя я никогда не отличался низкой самооценкой.        — Я и сам был удивлен, когда Алевтина Александровна позвонила мне утром. Их прошлый учитель вокала уволился по непредвиденным обстоятельствам. Они долго не могли найти замену, пока кто-то не предложил тебя.        Больше никаких объяснений. Он лишь затянулся и нетерпеливо погнал меня из кабинета, пообещав скинуть контакты тех, с кем мне нужно будет связаться. А потом углубился с головой в свои бесконечные отчеты. А в моих мыслях роились стаями комаров бесконечные вопросы. И как вообще этот «кто-то» вышел на меня? И почему директриса Алевтина Александровна согласилась? Что заставило прошлого преподавателя уйти? Почему… почему я, не имеющий ни опыта, ни достаточного образования…? Эти «почему» навязчиво кусали мои мысли, не давая даже вздохнуть спокойно. Они мучили меня все лето, пока я готовился к предстоящему учебному году. Три месяца неустанного просмотра материала, записи лекций, заполнения памяти ноутбука музыкой. Я не до конца понимал, что делаю, но старался, правда старался организовать все так, чтобы никто не был разочарован. Хоть и понимал, что это будет неизбежно. Почему, почему, почему я, черт бы их побрал?        Но вот я здесь, перед дверями Борисоглебской старшей школы, стою, боясь даже докоснуться до ее дверей. Хотя… чего мне опасаться. Я и сам недавно был ребенком, подростком… Мне не составит труда найти с ними общий язык… Так ведь?        Соберись, Арс. Сегодня ты вступаешь в новую жизнь. Нужно взять себя в руки и завоевать их внимание и… и доверие. ***        Арсению Попову было двадцать три, хотя все, кто хоть раз встречался с ним, уверенно заявляли, что выглядел он старше своих лет. И не по годам многого достиг. Его сверстники сейчас только заканчивали четвертый курс, а он уже получил работу. Именно поэтому утром третьего сентября он стоял у дверей Борисоглебской старшей школы с музыкально-художественным уклоном, дожидаясь своего нового босса, Алевтину Александровну Стычкину. Еще вчера они договорились встретиться до начала занятий и обсудить детали. Руки его подрагивали в такт какой-то внутренней мелодии хаоса, мелодии тревог, которая возникала в голове каждый раз, когда парень волновался. А сейчас был именно такой случай. Неловкие пальцы то и дело разглаживали несуществующие складки на повседневном пиджаке цвета темного шоколада, а голубые глаза бегали от двери к проезжей части и обратно, будто он хотел сбежать. Хотя почему будто…        — Ах, Арсений Сергеевич, извините, что заставила Вас ждать. У мужа с утра были проблемы со здоровьем, и я… — из-за угла показалась низенькая брюнетка лет сорока пяти в несколько мешковатом, но все еще элегантном платье пастельного цвета. Очки в позолоченной оправе, спущенные почти на самый кончик носа, добавляли ей какой-то аристократической строгости. Было в этой маленькой женщине что-то сильное, волевое, что заставило почти двухметрового Попова непроизвольно сделать маленький шажок назад. Но он быстро собрал себя в кучу и улыбнулся.        — Все в порядке, Алевтина Александровна, — стараясь побороть стеснение, проговорил Арсений, позволяя женщине встать перед ним. Картина выглядела комичной до истерики из-за разницы в росте. Директрисе приходилось буквально закидывать голову, чтобы посмотреть парню в глаза. — Но прошу, называйте меня по имени. Я не слишком привык, когда старшие обращаются ко мне так официально.        — Постараюсь, дорогой, но ничего не обещаю. Я не фанат панибратских обращений в рабочей обстановке, — в целом, он был не сильно удивлен. Она и впрямь не создавала впечатление человека, который способен хоть на шаг отойти от формальностей.        — Хорошо, я Вас понял, Алевтина Александровна. Так о чем Вы хотели со мной поговорить? — Арсений аккуратно перевел тему, понимая, что влез на какую-то запретную территорию, нажал на больную точку.        — Ах, да… — директриса слегка одернула платье и снова вернула взгляд на парня. — Пройдемте внутрь.        Директриса открыла стеклянные двери внушительного здания школы и пропустила Арсения в длинный коридор, охваченный светом утреннего солнца. Все здесь будто говорило о важности и престиже заведения. Кричало о том, как много талантов произросло в ее стенах. Они куда-то пошли, и их шаги ударились рикошетом о стены в пустом коридоре. У Арсения на пару секунд даже заложило уши с непривычки.        — Вам на обучение будут поручены старшие классы. Возможно, так вам будет проще привыкнуть к обстановке, школьным будням и преподаванию в принципе. Так как вы только закончили учиться и не имеете должного опыта, это должно будет помочь вам обосноваться и поднакопить знаний о своей работе. Подростки в разы легче маленьких детей, — рассказывала Алевтина Александровна, ведя его через сеть коридоров. Каблуки ее лимонных туфель-лодочек отстукивали по паркету какой-то резкий, неизвестный марш, и Арсению всего на секунду захотелось запомнить его, а позже перенести на бумагу и сыграть на рояле.        Последняя ее реплика вызвала в парне сотню противоречий. Ему никогда не казалось, что подростки легче малышей. Последних Арсений всегда находил более эмпатичными, чуткими и, что уж тут, добрыми. Даже в то время, когда он сам был подростком, он находил своих сверстников несколько… жестокими? Да, наверное это было самым верным словом. Попов был не из тех, кого буллили, во многом из-за его внушительного роста и пронзительно-холодного, отпугивающего взгляда, но подобных случаев он повидал достаточно, а парочку даже предотвратил. Появилось желание начать спорить с директрисой, но он постарался подавить в себе этот недальновидный позыв. Стоит зарекомендовать себя, как спокойного и неконфликтного человека. Это может пригодиться в будущем.        Они поднялись на второй этаж, прошли еще пару поворотов и оказались перед запертыми дверями одной из аудиторий.        — Вам выделили кабинет прошлого преподавателя, надеюсь вы не против, — сказала Алевтина Александровна. Арсений лишь отрицательно мотнул головой. Против он явно не был. Он был бы рад любому помещению больше кладовой. Хоть и кладовая не казалась самым худшим вариантом. — Отлично. Все необходимое уже внутри. К сожалению, у меня нет времени провести для Вас полноценную экскурсию по зданию. Если будут какие-то вопросы касательно расположения каких-то классов или комнат, спросите у учеников или коллег. Думаю, никто в помощи Вам не откажет. И да, возьмите и не потеряйте. Вы отвечаете за них головой, — директриса вложила в его руку связку ключей. — Тут от нескольких кабинетов и преподавательских уборных.        Арсений повертел увешанное кольцо, помимо ключей увешанное различными брелками. Здесь были эмблемы каких-то спортивных клубов, плюшевый полярный медведь в сюртуке, малюсенькая стальная валторна…        — Спасибо? — тихо пробормотал он, как загипнотизированный, буравя взглядом ледяной металл в своей ладони.        — Так, на этом мои обязанности завершаются, и начинается Ваша работа. До встречи, Арсений Сергеевич, — бросила женщина, элегантно разворачиваясь на шпильках длиной чуть ли не с мизинец.        — До встречи, Алевтина Александровна, — отозвался он лишь через несколько секунд, когда она уже скрылась за поворотом. Ответом ему послужило лишь эхо от собственного голоса.        Арсений простоял в пустом коридоре еще несколько мучительных минут, пытаясь привести разрозненные мысли в порядок и собрать самого себя в кучу, а потом, наконец, поняв, что со стороны, должно быть, выглядит глупо, решился отпереть замок кабинета. Его собственного кабинета… Его маленького мирка, в котором он будет творить свое искусство и делиться им с молодыми, еще не окрепшими умами.        Аудитория, просторная и будто сияющая благодаря огромному количеству окон, сразу располагала к себе любого в нее входившего. Откуда-то веяло легким холодком, ведь в школе еще не включили отопление, но эта маленькая деталь нисколько не отталкивала. Это, как отчего-то вдруг подумалось Арсению, помогала сохранить голову в трезвости и не сойти с ума от волнения. Он осторожно прикрыл за собой тяжелую дверь и прошел к широкому учительскому столу. Его столу…        День стоял приторно-лимонный. Этот странный оттенок был не только в осеннем небе, но будто в самом воздухе. А может, это все была лишь его, Арсения, нервная фантазия. Но ему отчетливо казалось, что этот желтый туман опустился и на кабинет, на стоящие рядами двуместные парты, на портреты музыкантов, раскиданные тут и там по нежно-лиловым обоям, на дверь, ведущую то ли в кладовую, то ли в другую аудиторию. Взглянув на стол, парень обнаружил спрятавшиеся под стеклянной крышкой списки и отчеты. То самое «необходимое», которое, должно быть, имела ввиду Алевтина Александровна. «Алевтина Александровна…», — пронеслось в голове совсем невзначай. Так же последний автобус пролетает мимо замерзающего пассажира, даже не думая остановиться и подхватить его, а лишь стремясь быстрее пришвартоваться где-нибудь в автопарке и уснуть. «А ведь у нее должно быть имя, у этой госпожи Стычкиной. Другое, не это, домашнее. Сколько времени мы тратим, чтобы выговорить эти два длинных слова, вместо того, чтобы отчеканить короткое «Аля» или «Алечка», или, может быть, «Алюсик», чем черт не шутит».        Поймав себя на таких глупых, далеких размышлениях, Арсений усмехнулся. Почему-то всякая дребедень в его голову начинала лезть именно в такие ответственные, важные дни, и совсем не имело значения, какого цвета они были. Мутно-синие зимние, когда шла последняя сессия, а он все думал о том, какое разрешение у человеческого глаза. Грязно-серые весенние, когда начались выпускные экзамены, а из головы не выходил вопрос о том, что было бы, если бы все люди на земле одновременно подпрыгнули. Изумрудные летние, когда все его однокурсники защищали дипломы, а он судорожно вспоминал, сколько всего опер написал Бах, не учтя того, что никаких опер и в помине не было. И эти приторно-лимонные осенние…        Парень аккуратно приподнял стекло и вынул из-под него ворох листков. И почему прежний преподаватель не собрал все это в папку?        — Посмотрим, — пробормотал Попов себе под нос, рассортировывая документы по стопкам. Программа, отчеты, расписания, списки…        Ему доверили целых четыре класса, два из которых были выпускными. Арсений принялся разглядывать списки учеников, пытаясь выхватить взглядом какие-нибудь знакомые фамилии. Все документы были составлены прошлым учителем. Так, по крайней мере, показалось парню. Везде один и тот же аккуратный, немного резковатый, будто поломанные кости, курсив и одна и та же подпись. Сергей Вячеславович Лазарев. Какое-то картонное имя, будто выдуманное, хотя казалось бы, что необычного может быть в Сергее…        Но взгляд Арсения привлекло даже не это, а огромная чернильная клякса рядом с одном из имен в списках выпускных классов. Класс А, вторая группа. Двадцатый номер. Антон Шастун. Это имя выделялось сильнее других. Его будто обводили десять, двадцать, сто раз в приступе непонятного Попову безумия. А потом ручка сломалась, стержень лопнул и протек прямо на страницу. А может, все это было сделано специально, а под кляксой скрывалось что-то важное, что-то…        В дверь кто-то постучал, отвлекая Арсения от размышлений. Это было похоже больше на грохот, чем на безобидный стук, но парень был даже благодарен тому, кто стоял сейчас по ту сторону. Этот звук, громкий, раскатистый, смог отвлечь его от постороннего и снова вернуть в реальность, где он стал преподавателем, и шел его первый рабочий день.        — Войдите, — отозвался он, когда стук повторился, на этот раз почему-то тише.        Тут же заскрипели дверные петли, и в класс просунулась чья-то светловолосая голова.        — Сергей Вячеславович? — послышался женский голос, а за ним удивленный вздох. — Ой, извините, я думала…        — Нет, нет, дорогая, все в порядке, ты не ошиблась, — Арсений расплылся в улыбке, пытаясь подбодрить растерянную девушку, которую теперь смог нормально разглядеть. Это была старшеклассница лет восемнадцати. Светлые волосы, явно крашеные, едва доставали ей до лопаток, а кофейного цвета глаза быстро бегали из стороны в сторону. Одета она была совсем простенько: полосатый свитер, уберегающий от блуждающего по школе сквозняка, и джинсы, которые, казалось, были на размер больше. И только две бусинки пирсинга, украдкой поблескивающие в ее правой брови, выдавали в девушке бунтарку. — Я ваш новый учитель музыки, Арсений Сергеевич. Ты же из первой группы?        Девушка наконец позволила себе улыбнуться и проскользнуть в аудиторию.        — Да, я из первой. Класс А. Я тринадцатая в списке, можете сразу меня отметить, — прощебетала она. Арсению нравился ее голос. Он был успокаивающим, мелодичным, хоть и слегка громким. Парень провел пальцем по лежащему перед ним листу в поисках нужного ему номера.        — Кузнецова? — спросил он, едва разобрав ломанный курсив. — И… ил…        — Ирина, — помогла девушка, занимая одну из первых парт и вытаскивая из рюкзака бутылку с водой. — Можно Ира.        Увидев, как Попов слегка краснеет и уже порывается извиниться, она добавила, с совсем нетипичной непосредственностью пожав плечами:        — Не волнуйтесь, Арсений Сергеевич. У Сергея Вячеславовича и вправду был дурацкий почерк.        Повисла продолжительная пауза. Ира доставала из портфеля свои вещи, осторожно и тщательно располагая их на парте, а Арсений спешно пробегался глазами по оставленной ему программе, продумывая, что может из нее убрать, а что добавить, чтобы сделать обучение интересным и полезным. Вскоре начали подтягиваться и другие ученики. Практически все удивлялись, увидев нового преподавателя, но, кажется, даже радовались его появлению. Это придавало уверенности. Возможно, все и не так страшно, как он себе навоображал. Возможно, он и вправду сможет найти с ними общий язык, поладить…        — Арсений Сергеевич, я могу попросить Вас об одной вещи? — спросила в мгновение оказавшаяся рядом Ира, снова выдернув парня из своих мыслей.        — Да, конечно, что такое? — он снова улыбнулся ей. Кузнецова почему-то заставляла его улыбаться лишь своим присутствием, такой открытой и лучезарной она была.        — Я могу сделать с Вами фото? Для Инстаграмма, — она слегка покраснела и от смущения поджала накрашенные, матово-розовые губы.        После таких слов улыбка Арсения превратилась в добрый смех. Просьба была неожиданной, но почему-то та подходила этой яркой девушке, яркой изнутри, сохранившей в себе элемент детской непосредственности и простоты.        — Еще спрашиваешь, конечно давай! — воскликнул он, почему-то чувствуя теплоту под самым сердцем. Он не мог поверить, что кто-то так просто говорит с ним в его первый день, кто-то не боится его, а наоборот, тянется.        Она радостно вздохнула и достала телефон. Ира была гораздо ниже Попова, поэтому пришлось наклоняться, чтобы уместиться в объектив.        — Только не забудь отметить меня, когда будешь выкладывать, — усмехнулся парень, когда хороший снимок наконец был готов.        — Только если Вы на меня подпишитесь, Арсений Сергеевич, — получил он в ответ от хитро прищурившейся девушки, уже спешившей к своему месту.        Ира импонировала Попову. Они только познакомились, а она уже будто доверилась ему, пустила его на свою территорию. Она была открытой с ним, и это дало парню надежду, что и с остальными он поладит также быстро и без особых проблем. Он снова перевел взгляд на девушку. Она что-то быстро печатала в своем телефоне. Но выглядела уже не такой веселой, как секунду назад. Это показалось Арсению очень странным, но думать было уже некогда.        По зданию школы прокатился оглушительный, рвущий барабанные перепонки звонок. Все находящиеся в классе затихли, и парень посчитал это логичным поводом к началу урока.        — Доброе утро, дорогие друзья. Я рад привествовать вас на нашем первом совместном уроке. Мое имя — Арсений Сергеевич Попов, и я ваш новый учитель истории музыки и вокальной практики. Очень надеюсь, что мы с вами поладим и проведем этот последний для вас год продуктивно и весело. Вы согласны?        Все радостно закивали, и Арсений широко улыбнулся. Все шло так, как надо. Как ему снилось и мечталось.        — У меня написано, что вы должны проходить Михаила Глинку. Разбор его самых известных произведений. Прослушивание, нотный анализ… Но разве это не скучно? Разве кому-то хочется целых сорок минут просто слушать классическую музыку? Да мы ж с вами тут уснем. Поэтому предлагаю повеселиться. На эту тему у нас есть пара недель. Вы легко можете прослушать дома некоторые короткие произведения. А в классе мы… можем поставить «Руслана и Людмилу». А потом показать это вашим родителям! Как вам идея?        Все сразу оживились, зашушукались, разулыбались.        — Как я понимаю, это значит «да», — Арсений усмехнулся. — Но прежде чем заниматься оперой, стоит немного поговорить о композиторе, согласны? Вот вы знали, что Глинка тесно общался с Пушкиным? А то, что Глинка говорил на шести языках? А то, что… ***        Урок закончился всеобщим смехом. Кто-то удачно пошутил, вызвав волну веселья, в которой потонул даже пронзительный гул звонка.        — На этом, пожалуй, все, дорогие, — подавляя смешки, проговорил Арсений. — Напомню, что ваше домашнее задание — прослушать тот список, который я вам надиктовал. Если возникнут какие-то вопросы, разберем все вместе послезавтра на уроке. И да, здесь есть те, кто ходят на факультативы?        Руку подняла добрая половина класса, что не могло не радовать, поэтому Попов расплылся в довольной улыбке.        — Отлично, буду рад снова встретить вас всех завтра.        Ученики стали потихоньку рассеиваться, выскальзывая из кабинета и перед уходом желая Арсению хорошего дня, пока наконец в классе не осталось всего несколько неторопливых подростков. Парень уже хотел было снова вернуться к разработке дальнейшего учебного плана, как вдруг услышал знакомый голос. Ира тоже еще не ушла. Она утрамбовывала свои учебники в портфель одной рукой, второй держа телефон. Она с кем-то разговаривала, и ее громкий голос звучал чересчур взволнованно.        — Я же тебе говорю, что все в порядке, дорогой, — она пыталась понизить тон, но получалось это у нее довольно плохо. — Прошу тебя, успокойся.        На том конце провода кто-то что-то отвечал, но Арсений ничего не слышал, потому что собеседник девушки будто говорил шепотом. Будто подтверждая его догадку, Ира тут же пробормотала:        — Можешь говорить погромче, малыш? Я знаю, это тяжело, но подумай и обо мне тоже. Ты буквально в толпе, и я не могу различить половину звуков.        В трубке послушался тяжелый вздох, и голос второго человека стал чуть громче, но шепот все также остался шепотом, и Арсений по-прежнему не мог разобрать его слов.        — Прости, котенок, что заставляю тебя делать это. И еще раз говорю, что все в порядке. Он хороший, правда. Добрый. И интересный. Мы почти весь урок просмеялись. Он знает много занимательных фактов. Он профессиональный. Мы будем ставить «Руслана и Людмилу», представляешь? Возможно, и вы будете, — Попов понял, что девушка рассказывает своему невидимому собеседнику о нем. При этом ее голос приобрел какую-то странную нежность и мягкость. Она будто пыталась подбодрить человека по ту сторону трубки.        Но получилось, видимо, плохо, потому что следующей ее репликой стало:        — Извини, извини, я вечно забываюсь, вечно хочу помочь, а получается через задницу, — пауза. — Нет, только не делай глупостей. Учителя и так прекрасно помнят твои прошлогодние выходки с прогулом уроков. Второй раз этот трюк не прокатит. Все будет в порядке, обещаю тебе…        Арсений не понимал, что происходит, не понимал, при чем тут его урок и чего человек на том конце провода так боится, но голос Иры говорил ему, что здесь что-то странное и очень серьезное.        Прощаясь со своим собеседником, девушка бросила тихое:        — Давай, Тош, мне еще на историю бежать. Встретимся на литературе. Не натвори чего-нибудь ужасного, прошу тебя…        И бросила трубку. Потом вдруг резко оглянулась на Попова, будто только в этот момент осознав, где находится, и ее глаза стали напоминать десятицентовые монетки. Арсений своим присутствием спугнул ее, заставил нервничать, будто только что услышал что-то запретное, не предназначавшееся для его ушей. Ира быстро затолкала оставшиеся вещи в рюкзак и выскользнула из класса словно тень, едва слышно попрощавшись и даже не дожидаясь ответа.        Тоша… Это имя что-то значило. Эти четыре буквы обладали каким-то магическим смыслом, прятали тайны. Не тот ли это Тоша, Антон, чье имя так старательно обводил в списках его, Арсения, предшественник. Не тот ли это номер двадцать, около имени которого стояла огромная чернильная клякса. Кто этот Тоша? Почему Ира так старательно пыталась убедить его, что Арсений — хороший, что все будет в порядке… Чего он боится, с чем так страшится столкнуться?        Парень снова положил перед собой списки и провел ногтем по фамилии Шастуна. Выпускной класс. Класс А. Группа два. Кто же ты…?