Жадность Гордеца

Нацуки Субару умирал больше раз, чем можно было сосчитать. Он пережил бесчисленное множество ужасных смертей, которые никто не мог даже представить. Он так много видел, так много пережил, так много страдал, так много раз умирал, что в какой-то степени у него выработался почти иммунитет к боли. Но это было еще не все. Субару был не совсем эмоционально мертв; он еще не покончил с теми ощущениями, которые могла предложить ему жизнь. Ножевая рана могла означать для него лишь царапину, а истекание кровью уже почти не вызывало покалывания, но все еще оставались переживания, которые будут преследовать его вечно. Усталые веки Субару распахнулись и расширились настолько, насколько это было физически возможно. Пока зрачки приспосабливались к свету, в его сознании продолжало жить чувство, о котором он давно забыл: абсолютный, ничем не сдерживаемый страх. Субару рывком поднялся с кровати, его дыхание напоминало дыхание испуганной мыши, когда он прижался спиной к изголовью. Его глаза метались повсюду и нигде, ища что угодно и ничего. Визуальные стимулы даже не регистрировались в его сознании. Шестеренки в его мозгу вращались, как хомяк в колесе, одинокий и изолированный в своей клетке. Его мысли тоже были зацикленными, бешеными и полностью оторванными от реальности. Сердце колотилось , затылок болел от удара о твердую древесину кровати, а все тело пронизывала дрожь Его реакция "бой или бегство" была полностью нарушена, адреналин, стремительно несущийся по венам, не успевал за безудержной паникой, в которой он начал терять себя. Он был полностью поглощен этим страхом, тонул в вязком океане смолы, где не существовало даже чувства подъема и спада. Не было ничего, что могло бы направить его или придать времени смысл. Он не ощущал ни пространства, ни временного течения мира. Сказать, что он был не в состоянии думать, - значит преуменьшить. Субару был совершенно неспособен даже ощущать что-либо, запертый в страшной пустоте, порожденной его собственным разумом. Он не чувствовал вкуса, поэтому сухость во рту не доходила до него. Он не мог слышать, поэтому магические часы на стене не тикали. Он не чувствовал, поэтому каждый напряженный и неровный вдох ничего не значил. С каждой секундой Субару все глубже погружался в отстраненную реальность, которая была тайниками его собственного разума. Но он не мог полностью отключить все чувства, как бы ни старалась эта страшная пустота. Его вкусовые рецепторы уловили слабый намек на слюну, уши уловили низкий тусклый гул, а по телу распространилось жужжание, похожее на статическое электричество. Среди этих размытых, притупленных и слабых теней затянувшейся связи реальности с ним сильнее всего выделялось одно чувство - зрение. Он не видел ни цветов, ни форм, ни даже смутных очертаний того, что его окружало, - даже если бы видел, то не смог бы обработать увиденное, - но он мог фиксировать факт попадания света в зрачки, фиксировать наличие яркости вокруг себя и точно так же фиксировать, когда эта яркость исчезала на долю секунды. Подобно ритмичному мерцанию далекого маяка в темную штормовую ночь, каждое моргание означало движение вперед; это было тиканье внутренних часов его тела, которое не мог заглушить никакой страх. Каждое трепетное моргание создавало контраст, нарушающий равномерную яркость, которую он видел вокруг. И каждый раз, когда этот контраст появлялся и исчезал, он получал странную утешительную крупицу стимула. Это была привязка к реальности, ощущение того, что он не застрял в этом моменте навсегда, чувство подъема и спуска в этом океане смолы. И так, с каждым морганием, он плыл вверх. Blink(моргание) Blink Blink Его бешеное дыхание стало выравниваться. Blink Blink Blink. Инстинктивная хватка, которой он держался за простыни под собой, ослабла. Blink. Blink. Blink. И, наконец, зацикленное мышление становилось все менее и менее интенсивным, импульс его мыслей то замедлялся, то прекращался, пока он окончательно не освободился от него. Субару снова начал осознавать окружающий мир. Он начал понимать, что больше не находится в том состоянии, когда его разрывает на части, раскалывает и разрывает на части похоть какого-то мерзкого существа. Blink Blink. Blink. Но как только его разум снова стал собственным, все вернулось к нему. Blink. Blink. Blink. Все сразу. Blink. Blink. Bli- От абсолютного страха до досады, от непонятной ярости до невыносимого чувства вины - хаотичная буря эмоций пронеслась в его сознании, превратившись в поистине ужасный коктейль из едва связных мыслей. Субару собрался с мыслями, собрался достаточно, чтобы снова думать, думать не только о своей травматической реакции на страх. Но... но... Это было слишком. Он не моргнул. Его глаза расширились, не заботясь - не в состоянии заботиться - об их внезапной сухости. А потом его губы оторвались друг от друга, и рот широко раскрылся. Он испустил леденящий кровь крик, выпустив наружу мерзкую смесь в своем сознании, и она выразилась единственным доступным ему способом: дикой, первобытной жестокостью. Субару оттолкнулся ногами, не задумываясь о последствиях этого. Он метался по комнате, прижавшись к изголовью кровати, сбрасывая простыни и все остальное, что попадалось ему на пути. Субару бился снова и снова, задействуя все мышцы, чтобы удержать окружающий мир на расстоянии, удержать все на расстоянии, до такой степени, что у него горели ноги. Его дыхание снова стало судорожным, даже более сильным, чем когда он только проснулся. Легкие словно горели, горели так же, как и ноги. Холодный воздух, вдыхаемый и выталкиваемый теплым, разрывал и скреб его внутренности, только усиливая огонь внутри него. Вскоре его глаза тоже горели, все еще сухие и напряженные от его короткого, но сильного крика. Звезды забрезжили в уголках его все более расплывчатого зрения, а те немногие пятна, которые он мог разглядеть, стали еще более туманными и непонятными, чем прежде. Когда все вокруг горело, все болело, а в голове царил полный хаос, он еще больше поддался первобытным инстинктам. Скрестив руки на груди в защитной позе, он сжал руками трицепсы. Но этого было недостаточно, он не был в безопасности, жжение не прекращалось, то, что заполняло его разум, невозможно было заглушить. И тогда он зажмурился. Он сжал трицепс; ногти вонзились в ткань одежды и мгновенно пронзили кожу. Сердце колотилось в ушах, в груди, в руках. Субару лишь крепче сжимал руки, пытаясь заглушить бушующую реку безумия , являясь жертвой собственной сочащейся крови. Каждая мысль занимала в его сознании не более доли секунды. Он больше не думал словами, лишь вспышками отдельных образов: его неудачные петли, его прошлое, его травмы, его связи, его возлюбленная, его враги... Он перескакивал между мыслями о каждом из них и о многом другом, его мышление было разрозненным, несвязным, раздробленным, несмотря на то что его сознание было цельным. Он вздрогнул от боли, как душевной, так и физической. Его зубы скрежетали сами по себе, а кровоточащие руки тряслись. Еще больше пота покрыло его тело, а сам мозг задрожал. Но, как и прежде, его веки дрожали, как и все остальные мышцы тела. Перед безумцем, заблудившимся в собственном разуме, предстал маяк. Blink. Blink. Blink. Прошло несколько секунд, кровь вытекала из-под побелевших кончиков пальцев и впитывалась в спортивный костюм. Но вот он перестал биться в конвульсиях, успокоил дыхание. Blink. Blink. Blink. Шторм начал медленно ослабевать, но не прекращаться; цунами мыслей медленно успокоился, но не перестал раскачивать лодку. Стук в ушах, в груди и в руках затих, и теперь от каждого из них исходило не более чем тупое гудение. Blink. Blink. Blink. Когда жжение в глазах, жжение в ногах и жжение в легких снова ослабло, осталось только жжение в руках. Blink. Blink. Blink. Его крепкая хватка ослабла, и его скудное подношение больше не требовалось. Его пальцы вновь обрели цвет, а руки осторожно расслабились. Blink. Blink. Blink. Отголоски рациональных мыслей пробились в его сознание. Blink. Blink. Blink. А потом, немного придя в себя, он начал сопоставлять, где находится. Blink. Blink. Blink. Что он делал. Blink. Blink. Blink. С кем он сражался. Blink. Blink. Bliii-nk. И тут же его хватка усилилась, пальцы погрузились в мышцы рук, снова побелев. Сердцебиение резко участилось, и к нему вернулись ощущения колкости и жжения. Вместе с подавленным страхом и хаотичным мышлением его охватила новая эмоция: крайнее разочарование. "Проклятье, проклятье, проклятье..." - бормотал он про себя, придавая форму и содержание тому, что когда-то было заперто в его голове. "Проклятье, проклятье, проклятье..." - закричал он, с каждым словом все громче, но все еще приглушенно, так как голова его дрожала, а взгляд был устремлен вниз. "ЧЕРТ, ЧЕРТ, ЧЕРТ, ЧЕРТ, ПОЧЕМУ НИЧЕГО НЕ РАБОТАЕТ!?" - закричал он во всю мощь своих легких, задрав голову, и в его глазах запылал огонь. И тут внезапно раздался звук пощечины, от которой Субару полностью отвлекся. Он моргнул, удивленный, но почти не почувствовавший боли. Его расплывчатое зрение сфокусировалось, и он наконец увидел маленькую девочку, стоящую на кровати рядом с ним, с туфлей в руках, со слезами на лице, в которых она чувствовала себя виноватой. "ПОГОВОРИ СО МНОЙ, СУБАРУ! Или, или Бетти настолько бесполезна, что даже не сможет понять?!" - закричала она в ответ, не сохранив ни малейшего намека на свой спокойный вид. "Да что вообще происходит?!" - продолжала она, ее разочарование было почти умоляющим по сравнению с разочарованием Субару. Субару на мгновение замолчал, его мысли метались в поисках реальности. Первое, что пришло ему в голову, - это мысль о том, что он любил эту девушку. Он заботился о ней, по-настоящему заботился, так, как не думал, что это возможно до прихода в эту временную шкалу. В обычной ситуации он попытался бы утешить ее, успокоить, быть рядом с ней, как она была рядом с ним. Но в тот момент он даже не был близок к этому. В этот самый момент Субару. Был. Взбешен. "ОБЖОРСТВО ЗДЕСЬ, И К ЭТОМУ МОМЕНТУ ЧЕЛОВЕК, КОТОРОГО Я ЛЮБЛЮ БОЛЬШЕ ВСЕГО НА СВЕТЕ, ПОЧТИ НАВЕРНЯКА УЖЕ УШЕЛ, ВОТ ЧТО!" Освободив окровавленные руки, Субару выпустил поток слов, полных разочарования, направленных прямо на Беатрис. Она только вздрогнула в ответ, но промолчала, когда он выпрямился из своего почти свернувшегося калачиком положения и указал ей прямо в лицо. "И КАЖДАЯ СЕКУНДА, КАЖДАЯ БЛЯДСКАЯ СЕКУНДА, КОТОРУЮ Я ТРАЧУ НА ОБЪЯСНЕНИЕ ТЕБЕ, ЧТО НЕ ТАК, - ЭТО СЕКУНДА, КОГДА Я ТЕРЯЮ ОСТАТКИ НАДЕЖДЫ, ЯСНО?!" Последовавшее за этим молчание затянулось на несколько коротких секунд: каждый глоток свежего воздуха приносил ему столь необходимую прохладу - гул в ушах напоминал шипение горячей сковороды под холодной водой. А когда указующий перст опустился, Беатрис пробормотала единственное слово, которое донеслось до его медленно успокаивающегося сознания. "Субару..." - сказала она, и по ее лицу потекли свежие слезы. Она обхватила его дрожащими руками, нежно, словно могла обжечь, если прижмет слишком сильно. Он тоже дрожал, только замирал, когда ее объятия охватывали его. Но она не обжигалась, прижимаясь к нему все крепче. Она не позволила оттолкнуть себя из-за его вспышки гнева. Пока Субару предавался краткому моменту катарсиса, Беатрис подбирала слова для предложения, которое, как она знала, ему не понравится, но которое казалось совершенно необходимым. "Если... - начала она, неуверенно и беспокойно. "Если угроза действительно так велика, как вы говорите, тогда..." "Нет". Беатрис подняла голову и встретила его взгляд, который, как ей показалось, ожесточился. "Нет, я не буду ему звонить". Она убрала руки и с дрожью в голосе ответила: "Но... почему? Он мог бы..." "Я больше не буду звать проклятого святого меча, чтобы он ее спас!" - закричал он, снова перекатившись вправо и ударив кулаком по изголовью кровати, отчего раздался звонкий треск. "Я архиепископ греха Гордости, черт побери!" Беатрис вздрогнула, услышав этот титул, и он вернул сломанную руку на место. "Я не какой-то беспомощный гражданин, который ждет, что белый рыцарь придет и спасет меня! Чтобы спасти мою Эмилию!" "Я спасу ее!" Он прижал кровоточащую руку к груди. "Я... я должен..." Его голос дрожал вместе с рукой. "Это должен быть я..." Он схватился за рубашку, но все еще дрожал на месте. Беатрис долго смотрела на своего контрактора - этого самопровозглашенного Гордыню, не имеющего никакого отношения к культу ведьм, если верить его вчерашнему рассказу, - стараясь не затуманить зрение. Он сидел, прислонившись спиной к изголовью кровати, оба рукава его спортивного костюма были испачканы кровью, а правая рука заметно сломана в нескольких местах. Иногда степень, до которой ее Субару мог нанести себе повреждения, была почти впечатляющей, но этот подвиг всегда затмевался ее непреклонной заботой. Его лицо было бледным и потным до такой степени, что он казался больным. Его настроение было крайне переменчивым, и одно неверное слово могло... могло заставить его взорваться. Ко всему прочему, его мучили кошмары с раннего утра, с тех пор как ██████ покинула его. На мгновение у него заболела голова. Кто его бросил? Почему Субару начали сниться кошмары? По какой-то странной причине об этом... было больно думать. Беатрис отбросила эти мысли. «Бетти должна быть сильной, сильной для своего Субару» Она закрыла глаза и смахнула набежавшие слезы, а затем снова открыла их. Беатрис видела, как меняется выражение лица Субару: его ярость утихает, и под ней проступает ужасная меланхолия, та самая меланхолия, которая едва не разорвала его на части, когда Субару впервые вошел в двери библиотеки несколько дней назад. Его разочарование улетучилось, гордость исчезла, а на смену ей пришло нечто столь же калечащее, одолеваемое теми грехами, которые она теперь по-настоящему понимала. И вот Беатрис решила действовать. "Очень хорошо, я полагаю. Нам, пожалуй, пора двигаться", - сказала она, не желая смотреть, как он снова ломается. Его сердце не выдержало. Ее сердце не выдержало. «Бетти... Бетти не настолько сильна, чтобы в одиночку нести грехи своего Субару. Бетти - неудачница»,- подумала она, и отчаяние вновь охватило ее, грозя утопить. При этих словах Субару облегченно вздохнул и, шаркая, поднялся с кровати. Его дыхание заметно успокоилось, а дрожь в теле ослабла. Одного этого было достаточно, чтобы Беатрис немного успоилась. Она заставила себя представить его улыбающееся лицо и прогнала отчаяние, изгнав печаль из головы ради Субару. «Воистину беспомощная, я полагаю» Субару крутанулся на месте, чтобы схватить свою партнершу за бока, но был прерван. "Субару..." Он остановился на полуслове и посмотрел на девушку. Она улыбалась - дрожащей улыбкой, но все же улыбкой. "Бетти сказала тебе поговорить с ней, довериться ей, как она доверяет тебе", - сказала она, не двигаясь с места и скрестив руки на кровати. "Беако, у нас нет времени..." "Повернись". Он нахмурился, но все же подчинился. Как только он полностью повернулся, Беатрис грациозно спрыгнула с кровати и вцепилась в его спину, готовая прокатиться на нем , как на свинье. "Если мы хотим двигаться как можно быстрее, то лучше всего было бы пойти этим путем" Пока она говорила, Субару развернулся на пятках и согнул колени, готовый броситься к окну "Субару, остановись", - окликнула она его сзади. "Что на этот раз?!" "Ты забыл, что Бетти может телепортировать нас обоих в любое место в особняке?" - спокойно ответила она.  "Просто скажи Бетти, где нам нужно быть". "Я-" начал Субару, но тут же остановился. "Не знаю, почему",- пробормотал он, глядя на свой сбитый в кулак и кровоточащий правый кулак, - "почему я не подумал об этом..." "По той же причине, по которой ты не зовешь Святого Меча" Его кулак сжался, раздробленные кости стали рвать связки и вены. Боль была для него пустяком в сравнении с тем, как отвратительна была сама мысль о том, чтобы попросить... По обеим сторонам его лица прошелестела пара изящных бледных рук, вновь прервав ход его мыслей легким хлопком. "Не надо так смотреть на Бетти, я полагаю. Если она его не видит, это не значит, что она не знает о его существовании", - сказала Беатрис. Субару практически видел выражение ее лица по знакомому тону наставницы. "Мы теряем время", - с горечью ответил он. "Тогда скажи Бетти, куда идти". "...во внутренний двор у входа в особняк". Мгновенно ковер, на котором он стоял, закрутился и исказился, после чего у их ног открылся разрыв в реальности, и они без труда провалились внутрь. "Неужели это было так сложно?" "Я люблю тебя, но заткнись". Мягко приземлившись на ноги, Беатрис все еще прижималась к его спине, Субару не встретил все более знакомого вида разрушенного внутреннего двора особняка. Вместо этого, быстро проанализировав обстановку, он обнаружил, что находится в центре места, с которым познакомился совсем недавно: прихожей особняка. Его взгляд стремительно пронесся по геометрически узорчатому белому и известково-зеленому кафельному полу и устремился влево, к парадной лестнице, по которой он не так давно спускался. Но и это не задержало его внимания более чем на мгновение. Он перевел взгляд вправо, где задержался на больших двойных дверях в столовую. На короткий миг он представил себе желтоволосую служанку, заслужившую его уважение, полностью сосредоточенную на выполнении своих обязанностей и совершенно не замечающую битвы, которая, без сомнения, бушевала всего в нескольких шагах от него. Такая нелепость почти заставила его усмехнуться, но мысли о надвигающемся кризисе уничтожили все шансы юмора пробиться в его сознание «Я не лучше ее. Не раз, а дважды я проходил через этот самый зал, чтобы отвернуться от Эмилии-тан, когда она больше всего во мне нуждалась» Он глубокомысленно нахмурился при этой мысли, и его разочарование снова вырвалось на поверхность. Но он быстро переключил внимание и снова поднялся на ноги. Он встал лицом к главным дверям особняка, устремив на него полный решимости взгляд, и начал шагать прямо к намеченной цели. Его внимание было устремлено вперед, но приглушенные звуки боя - лязг металла, взрывы магии и движение земли - доносились до его слуха. Хмурый взгляд становился все глубже. Но тут, всего в нескольких метрах от двери, голос Беатрис снова прервала его. "Субару". Он ответил, даже не пытаясь контролировать свой тон: "В чем дело, Беако?! Мы должны быть там прямо сейчас!" "Раз Бетти не может их вспомнить, значит, этот важный человек уже ушел. Что толку в том, чтобы вслепую броситься туда, не имея ни плана, ни стратегии?" - ответила она, и отсутствие обиды или колебаний в ее голосе заставило Субару задуматься. Эта пауза была ему необходима, чтобы осмыслить ее слова. Эмилия-тан уже ушла, а он только что, пять минут назад, попробовал бежать на встречу к Обжорствам без всякого плана. Он сделал успокаивающий вдох и расслабил мышцы, которые даже не заметил, как напряглись, а хмурый взгляд, глубину которого он не осознавал, стал нейтральным. На мгновение он закрыл глаза в раздумье И в этот безмолвный миг он наконец осознал, что сделал и что не сделал. В голове промелькнули воспоминания о голодном, жаждущем взгляде Роя, о каплях слюны, падающих в воздух с того места, откуда он телепортировался. В голове всплывали образы растерянной, отчаянной попытки Беатрис дать отпор и ее смерть - нет, даже худшая, чем смерть, - от рук этого голодного мальчишки. Мысли о Гарфиэле, Рам, желтой служанке и даже его драгоценной Эмилии-Тан безжизненно лежали на земле, исчезнув из этого мира, не покидали его. Вспоминая это, видя это, по-настоящему осознавая случившееся, Субару испытывал сильнейший конфликт. Он чувствовал ужасную вину за то, как обошелся со своим партнером, еще большую ярость на самого слабого брата Обжоры и... что-то еще. Стоило лишь сделать паузу, поразмыслить, и те чувства, которые он силой воли, упрямством и гордостью вытеснил из сердца, вползли обратно. Субару чувствовал себя до крайности расстроенным, до крайности рассерженным, до крайности разъяренным. Его сердце пылало. И теперь он чувствовал, что к этому добавилось еще что-то. Это ползучее ощущение, к которому он уже привык, засело в его душе, завладело всем его телом, и он даже ощущал его склизкие следы на периферии черепа. Он чувствовал, как это влияние просачивается в его мысли, как оно начинает разжигать пламя его ярости. И тут Субару осознал нечто столь же страшное и отвратительное: это было не новое ощущение. Все это время, с тех пор как он впервые проявил Власть греха два дня назад, эта отвратительная инопланетная сила, которую он презирал, подталкивала его к самому большому желанию; она снова и снова подталкивала его к выполнению своего самого давнего обещания единственным известным ему способом. "Подожди... Клянусь, я обязательно спасу тебя" Вспомнив эти священные слова, Субару пришел в ярость, но на этот раз по собственной воле. Он ненавидел это; его гордое "я" презирало эту манипуляцию, это нарушение его любви к Эмилии. Он не умер удовлетворенным. Он мог бы стать чуть более жадным. Он мог бы больше хотеть, больше нуждаться, больше копить. Безумец изменился с тех пор, как попал в эту временную шкалу. Теперь он был другим, лучше. И он не хотел, чтобы это ленивое нечто и дальше лишало его прав. Но было и что-то другое: Жадное нечто тоже внушало ему, пусть и с меньшим успехом. Оно хотело спасти их, утешить, быть рядом с теми, кто ему дорог. И в своей ленивой спешке он проигнорировал свое обещание, данное прошлой ночью, свое последнее обещание женщине, которую он любил "Может быть, чтобы попытаться спасти их тоже?" Субару открыл глаза и посмотрел на свою сломанную руку, которая все еще была сжата в кулак. Но что-то было не так... как будто то, что он видел, не было полной правдой. Он сузил глаза и присмотрелся. Казалось, что рука - нет, вся рука - покрыта тонкой пленкой неопределенной темноты, и Субару увидел фирменный теневой черный отросток Власти Лени, его 「Лунатические конечности」 «Примечание: обладает свойствами резины, жвачки и обычных Невидимых Рук в зависимости от намерений и воли пользователя» «Вызывает и питается безумием, может иметь различные формы, а не только руки, но всегда начинается с наложения на мои собственные придатки» Повторив мысленную запись, сделанную днем ранее, Субару решил развеять подсознательно проявляющийся Власть. Он попытался разжать руку, но она сопротивлялась его приказу. Пальцы Субару не просто разжались, ему пришлось вырвать каждый из них из сжатого состояния. Просто разжать ладонь было все равно, что провести рукой по ведру с цементом, а сломанные кости и разорванные мышцы, которые, как он теперь понял, были вызваны этой мерзкой силой, ничуть не помогали в этом Но когда мышцы расслабились, а все остальное тело снова полностью подчинилось его воле, черная тень исчезла, вместе с ней исчезла и вся его ярость. Сердцебиение успокоилось, дыхание впервые за все утро стало ровным, а хмурый вид полностью исчез. Субару почувствовал, что наконец-то снова может дышать. Его мозг перестал дрожать. Но, глядя на свою раскрытую ладонь, он почувствовал нечто... уникальное. Это Ленивое нечто вызывало у него навязчивые мысли, которые почти овладели его разумом, телом и душой. Однако Жадное нечто тоже вызывало у него навязчивые мысли, но... они всегда были меньше, чем у Лени. Это как звук щелчка пальцами по сравнению с выстрелом. Может быть, и его влияние будет меньше, слабее по интенсивности, легче контролируемым, более разумным в своих требованиях? Может быть, он сможет дать этой власти Жадности шанс? Приглушив слух, он впервые прислушался к тому, что говорит это Жадное нечто. И, словно прорвавшаяся плотина и хлынувшая в долину вода, шквал слов Беатрис, сказанных в прошлом, вновь эхом пронесся в его голове. «Я подумала, что ты "больше не хочешь делать все это в одиночку» «А разве Субару Бетти не просил помощи у других прошлой ночью? «Беттин Субару должен быть честен с ней, на самом деле. Вы должны доверять Бетти свои проблемы, я полагаю» «Помощь Бетти, чтобы стоять, голос Бетти, чтобы смотреть вперед, руки Бетти, чтобы держать вас вместе... чтобы выбрать вас вместо прошлого Бетти и расчистить путь к нашему будущему... это то, о чем мы договорились, я полагаю» «Бетти сожалеет, что ее было недостаточно, сожалеет, что позволила обречь наше будущее» «ПОГОВОРИ СО МНОЙ, СУБАРУ! ИЛИ, ИЛИ БЕТТИ СЛИШКОМ БЕСПОЛЕЗНА, ЧТОБЫ ДАЖЕ ПОМОЧЬ?!» Слезы текли по лицу Субару. Эта сила Жадности... эта вещь, которую он ненавидел и отбрасывал... она была... правильной? "Субару?" Голос Беатрис, на этот раз не принадлежащий его разуму, раздался у него за спиной, выведя его из состояния, близкого к бреду. Он сделал последний глубокий вдох, выпрямив руку, которая, как он только сейчас заметил, начала дрожать, и собрал воедино ответ. "Мы... мы не можем убить их обычным способом. Они чертовски устойчивы к любым нашим атакам и почти мгновенно уворачиваются с пути любого снаряда, магического или физического". Эти несколько слезинок становились все больше, а его рука и голос дрожали еще сильнее, чем прежде. "Даже творческое использование твоих порталов против них не сработает - они придумают, как их обойти. Хуже того, все, что можем сделать мы, смогут сделать и они, стоит им хоть раз прикоснуться к нам, подвергая свои жертвы участи, худшей, чем смерть" Его некогда крепкая осанка пошатнулась, ноги начали дрожать, лицо покрылось влагой, но он заговорил еще быстрее. "У нас есть шанс только потому, что они просто развлекаются . Для них это всего лишь игра, развлечение, простая еда. Они просто дети, играющие со своей едой, мучающие нас в последние минуты жизни, потому что находят это забавным. Им нет дела ни до чего, кроме собственного желудка, и они будут рвать всех и вся на своем пути, как будто это ничто, как будто вся наша любовь, надежда и гордость ничего не стоит перед лицом их богомерзкого Гурманства и Безумного Поедания. Они..." На этот раз ход его мыслей прервала не пощечина, а крепкие объятия Беатрис. Он глубоко вдохнул, даже не заметив, что у него закончился воздух, дрожащими руками оторвался от ее спины, ощупал залитое слезами лицо и обнаружил, что его колени прижаты к твердому кафельному полу. Когда он успел выплакать все эти слезы? Когда он вернул ей объятия? Когда он вообще успел развалиться на части? "Субару", - начала она, и он полностью отдался ее словам. "У Бетти есть план: использовать заклинание, которое может уничтожить даже самых упрямых вредителей, попавших под его действие" Он прижал ее к себе, пока она рассказывала, и объятия принесли ему даже больше утешения, чем ее слова. Главные двери особняка распахнулись, и взору предстал Субару, одетый в спортивный костюм. Посторонний наблюдатель не мог бы ошибиться, если бы увидел, что он стоит один, но на самом деле Беатрис стояла чуть позади него, пассивно используя свою инь-магию, чтобы скрыть себя от посторонних глаз, пока она посвящала большую часть своего внимания подготовке гораздо более сложного заклинания Выглянув за пределы особняка, Субару увидел в основном разрушенный внутренний двор. Одна из беседок уже была снесена, а лужайка находилась в состоянии средней запущенности. В остальном же здесь не было ничего такого, чего бы он не видел раньше, и он не придал этому значения. Переключив внимание, он заметил вдалеке пару неподвижных пятен, которые, как он понял, были старшим братом из Обжорств, сражавшимся с Рам. Ближе, у подножия лестницы, он увидел Роя, стоящего над безжизненным трупом Гарфиэля, там же, где не так давно погиб Субару. Отвлекшись от архиепископа, который в это время наслаждался трапезой, Субару прочистил горло и крикнул: "ЛЕЙ БАТЕНКАЙТОС!" Одно из далеких пятен замедлило движение, и Лей повернул голову в сторону боя: улыбка, достаточно широкая, чтобы увидеть ее издалека, появилась на его лице, когда он назвал его имя. Но, отвлекшись от его внимания, противница Лея воспользовалась случаем, чтобы сказать что-то самой. "Эль-Фула!" Все еще глядя в сторону особняка, Лей, не спуская с нее глаз, отпрыгнул от атаки Рам и закричал в ответ: "СУБАРУ-КУН, МОЙ ГЕРОЙ! ТЫ ПРИШЕЛ СПАСТИ МЕНЯ ОТ РАМ~ЦУ?! ОНА ГРУБИТ! ИЛИ ТЫ ЗДЕСЬ, ЧТОБЫ ВЫПОЛНИТЬ ОБЕЩАНИЕ? ТЫ БУДЕШЬ ГЕРОЕМ? РЕГУЛУС МЕРТВ, А МЫ НЕТ, ТЦУ!" "Тащи свою задницу сюда, ты и твой ненормальный брат! Я хочу поговорить!" ответил Субару, уверенно стоя у входа в особняк. "Поговорить с ведьминым культистом ? Бетти понимает твое самопровозглашенное звание, но, полагаю, Бетти имела в виду не это, когда просила дать ей время", - пробормотала Беатрис, стоявшая чуть позади него, все еще скрытая своей магией, и ее глаза все еще были закрыты от концентрации. Субару не ответил на ее шепот, но отметил ее странное замечание. Неужели она подслушивала его разговор с Эмилией прошлой ночью? Отбросив эту мысль, Субару зашагал вперед и остановился на вершине ступеней, у основания которых все еще стоял Рой. "Поговорить? Поговорить с нами?" улыбнувшись, сказал Лей, небрежно подойдя к ним. Рам исчезла из виду, воспользовавшись возможностью, которую ей предоставило переключение внимания Лея, но Субару сомневался, что она так легко откажется от этой борьбы. "Почему бы нам не съесть тебя прямо здесь и сейчас, Тцу?" спросила Лей, скорее взволнованный, чем озадаченный странной просьбой Субару. "Ниииии-сан, но мы же хотим еще поесть..." Рой начал жаловаться с нижней ступеньки лестницы, его голод не был полностью утолен одним приемом пищи Но как только Лей собрался ответить, Субару снова заговорил: "Луи Арнеб умрет, если вы этого не сделаете" Он мысленно приготовился запугивать мальчика, готовился к десятку вариантов развития разговора и думал о том, как продлить время, которое он выиграл для заклинания своего напарника. Нацуки Субару был полностью готов к напряженным переговорам с Обжорством Однако не успел он натянуть самую самодовольную улыбку, не успел вдохнуть, чтобы продолжить говорить, не успел даже моргнуть, как Нацуки Субару уже лишился жизни. В прошлом он умирал внезапно, без предупреждения, когда считал себя в полной безопасности, но это был совсем другой случай. Лей убил его так быстро, что Субару даже не понял, что умер, пока не приподнялся в постели и не заметил, что снова находится в своей комнате, а Беатрис видна рядом с ним, а не напротив его противника. Беатрис, так и не вразумившая его, не обнявшая, не приведшая к осознанию порочности собственного разума, сидела рядом с ним. Не стояла рядом с ним, не была готова произнести свое заклинание и наконец-то избавиться от Лея... Лей Батенкайтос... ребенок, заноза в его заднице, монстр, одетый в лохмотья. Его нельзя было недооценивать, Субару знал это, и знал, что нельзя доверять ничему в этом богом забытом мире фантазий. Он объяснил это Беатрис, объяснил, что у них есть шанс только потому, что ему нравится играть со своей едой, из-за его бредовых идеалов Гурмана. И все же Субару сделал единственную вещь, единственную чертову вещь, которая заставила бы Лея отбросить это, которая заставила бы Лея воспринимать его всерьез. Субару угрожал семье Лея и мгновенно уничтожил все шансы Беатрис подготовить свое заклинание. Его участие в плане напарника обрекало его на немедленный провал. А все потому, что первым его побуждением было... сказать, что он убил Он хотел извиниться перед Беатрис и сказать ей, что любит ее, хотел удариться головой о стену и кричать на себя за неудачу, хотел пойти к Мейли и признаться ей, как глупо он поступил, думая, что сможет отказаться от привычки убивать и разрушать. Чувство вины, разочарование, угрызения совести - все эти и другие чувства проносились в его душе, когда он размышлял о своей неминуемой и бесполезной смерти. Но прежде всего в его сознании запечатлелось одно заученное чувство: Примечание: Лей не ведет переговоров. "Субару?" Он поднял взгляд и увидел, что Беатрис, как всегда, держит ту же самую маску, под которой скрывается фонтан слез. С этим надо было разобраться, а пока... у него был план, который требовалось воплотить в жизнь, и его партнерша была для этого просто необходима. "Беако", - начал он, - "Чревоугодия здесь, оба брата". "Как только я закончу объяснять, телепортируй нас обоих к входу в особняк" Субару стоял рядом с Беатрис, оказавшись в центре двора, лицом к двери, через которую он вошел в предыдущий цикл. Он не обращал внимания на окружающие его разрушения, в частности, не позволял себе отвлекаться на безжизненное тело Эмилии рядом, так как видел все это раньше, и вместо этого двигался, чтобы определить местонахождение каждого участника боя. Громкий треск сразу же привлек внимание Субару к разлетевшимся на куски останкам одной из беседок. Сквозь пыль он увидел, что сама земля движется на помощь знакомому получеловеку. Порыв ветра перевел его взгляд вправо, где Субару заметил пару пятен - одно коричневое, другое розовое - бегущих по небольшому участку окраины палисадника. "Тогда тебе нужно немедленно телепортировать и мальчика в лохмотьях, и служанку, с которой он сражается, так далеко, как только сможешь" Субару опустил взгляд и увидел, что рука его напарницы поднята, ладонь направлена на размытые пятна. Она не произносила заклинаний, но их действие было ясно как день: воздух, трава, земля, само пространство вокруг бойцов исказилось и растянулось, а затем полностью разорвалось в порыве фиолетовой магии. Прежде чем они исчезли, Субару успел заметить, что Лей перестал двигаться и сфокусировал свой взгляд на Субару. Отклонив лезвие ветра, Лей широко улыбнулся - он мог бы в любой момент освободиться от заклинания, пойти и мгновенно сожрать Субару, но... Лей готовил себе пищу не так. Поэтому Батенкайтос позволил отослать себя с Рам, как и ожидал Субару. Пусть он играет со своей едой, Субару расправится с его драгоценным братом, когда Лей не будет смотреть. Но у Гордеца не было времени, чтобы насладиться этой мыслью. Предстояло еще столько всего сделать. Отпустив свободную руку Беатрис, он побежал прямо к сдвигающейся земле и крикам от напряжения. Проталкиваясь шаг за шагом, он отмечал, как легко двигается. Это даже не входило в план, но Беатрис все равно наложила на него мурак, прежде чем он начал свой спринт. Улыбка появилась на его лице, когда он открыл рот, чтобы крикнуть. "ЭЙ, ЧЕЛОВЕК-КОТ! ЧТО БЫ ТЫ НИ ДЕЛАЛ, НЕ ДАЙ ЕМУ СЕБЯ ТРОНУТЬ!" Пролетев прямо через рухнувшую беседку, Гарфиэль крутанулся на месте и уперся ногами в землю, затормозив рядом с человеком, которого так презирал. "Я, блядь, ЗНАЮ!" "После этого нам предстоит сразиться с его голодным младшим братом, так что тебе придется покинуть мою сторону, как только Лей уйдет, и как можно быстрее принести желтую служанку с кухни". Подскочив к ним и оказавшись прямо перед тем местом, где когда-то стояла беседка, Рой в считанные секунды расправился с Гарфиэлем; они стояли неподалеку от того места, где Субару всегда находил безжизненное тело демиурга и разбитые щиты. Сообразив, что Гарфиэль сохраняет оборонительную позицию, Субару должен был что-то предпринять, чтобы спасти их обоих, и побыстрее. К счастью, он почувствовал, как к нему возвращается вес, и это натолкнуло его на мысль. Он вызвал изнутри себя ужасную ползучую тьму и заставил ее сплестись вокруг его правой руки, спуститься по спине и попасть в основание ступней. Он подтянул конечность, преодолевая то же сопротивление, что и при натяжении тетивы лука, и заставил этот злобный кулак сжаться в открытую ладонь, несмотря на то что он требовал крови . А затем он отпустил. Разорвав воздух с такой силой, на какую только был способен, Субару изогнул свой удар. На мгновение глаза Гарфиэля расширились от атаки Субару, затем сузились от чувства абсолютной ненависти, а потом он понял, что удар пришелся прямо в живот демихумана и начал оказывать на него мощное крутящее усилие - это была вовсе не атака. Субару изо всех сил оттолкнул Гарфиэля с пути Роя. Он толкал и толкал, заставляя Щит Убежища развернуться на 180 градусов, а затем отправляя его в полет. Действуя в унисон с тем, кого он презирал, Гарфиэль сформировал под собой землю, вызвав из-под своих ног торчащий под углом столб и добавив к нему импульс, который придал ему Субару. Рукой, лишенной щита, он схватил руку Субару, которую тот только что сломал, и крепко сжал ее, заставив их лететь по воздуху вместе, прочь от особняка и прямо к близлежащему лесу. Они приземлились почти так же быстро, как и взлетели, и Субару пришлось снова использовать свои 「Лунатические конечности」, чтобы укрепить ноги. Левую удалось уберечь от большинства повреждений, но в правой сломалось несколько костей; по крайней мере, он еще мог немного попрыгать. Споткнувшись о дерево, он поднял голову и увидел, что Гарфиэль хмурится на него. "Не думай, что моя удивительная сущность скажет тебе спасибо. Мы оба все еще в худшем положении, чем меир, застрявший под..." Гарфиэль крутанулся на пятках и поднял кулаки в защитной позе, обратив их в ту сторону, откуда они только что пришли. Субару не мог не уважать стойкость парня, ведь все его тело находилось в таком же состоянии, как и тело Субару. Даже при постоянном лечении получеловек был весь в собственной крови, каждый вздох был тяжелым, а истощение... нужно было очень постараться, чтобы выстоять перед лицом голодного Причудливого Пожирателя, особенно так долго. Субару знал это на собственном опыте. Ему пришлось отбросить эту мысль, а также сопутствующее ей чувство вины, которое не давала покоя Жадная сила, и снова собраться с силами. Сквозь просвет в деревьях Субару видел, как Рой приковывает к себе зверя за зверем. Но в тот момент, когда Рой бросился к ближайшей еде, пространство перед ним разорвалось, и он пролетел сквозь портал. Субару улыбнулся, почти захихикал, увидев, как это происходит снова, и на мгновение закрыл глаза, говоря. "На секунду я подумал, что ты не успеешь вернуться" "Хмпф, Субару Бетти не должен сомневаться в ней, я полагаю" Субару поднял голову и увидел, что желтая служанка стоит рядом с его напарником, настолько же дезориентированная, насколько и измученная. То, что она замерла на ногах, - это еще ладно, адреналин, который придет во время боя, исправит ситуацию, но растерянность могла стать катастрофой. Она была нужна ему на борту, причем быстро. "Эй! Горничная!" - позвал он, привлекая ее внимание, пока человек-кошка не успел все испортить: "Мы сражаемся с одним из трех архиепископов греха Чревоугодия. Его зовут Рой Альфард, Причудливый Обжора, и его нельзя недооценивать из-за его возраста и отношения к делу. Приготовьтесь, он скоро вернется" Служанка неожиданно отреагировала на этот поток информации: она смотрела на него, пока он говорил. "Конечно, Субару-сама", - ответила она, и если бы это был кто-то другой, он мог бы подумать, что она проигнорировала его, но он точно знал, что она слушает, и только потом ее лицо скривилось, и она продолжила нехарактерно неуверенным тоном: "Но если я могу спросить... кто этот мальчик?" "Что?" Гарфиэль опустил глаза, его оборонительная поза ослабла. "Ах, черт", - пробормотал Субару, прежде чем перейти к объяснению: "Послушай, Гарфиэль, твое имя съели и стерли из памяти всего мира, исключая меня. Это одна из способностей Обжоры. Даже твоя сестра не может тебя вспомнить" "Ты проклятый лжец!" - воскликнул человек-кот, который, конечно же, все испортил, потому что всегда так делал, а Субару никогда не простит ему того, что он сделал с его майонезом. "Бетти тоже тебя не помнит", - вмешалась Беатрис, бросив взгляд на Гарфиэля, - "так что тебе лучше поберечь дыхание для предстоящей битвы, а не тратить его на сомнения в том, что Бетти - Субару". Естественно, что безымянный щит начал обострять спор, а Беатрис приняла еще более суровое выражение лица, но Субару прервал всех. То, что он был здесь самым уравновешенным... да, не время размышлять об этом. "ЛАДНО! Хватит об этом". Он похлопал в ладоши, но тут же понял, что его правая рука совсем затекла. "Если мы выживем, я введу вас в курс дела, а пока постарайтесь работать вместе, чтобы нас не убили... или еще чего похуже". Препирающиеся стороны разошлись, и Беатрис встала рядом с Субару. Желтая служанка осторожно приблизилась к брату, и пока она срывала с себя одежду, начиная полное превращение в зверя, Субару уделял своей напарнице все свое внимание Ей не нужно было говорить ни слова, ее глаза с узором бабочки смотрели на него и говорили все, что ему нужно было знать. От нее исходило несколько слоев беспокойства: она хотела вылечить его, беспокоилась об их плане, переживала из-за драмы брата и сестры  ради плана, подавляла в себе чувство неадекватности из-за того, что позволила ему прислониться к дереву со сломанным телом, и даже больше - все сразу. Он подавил в себе чувство вины, чувство неудачи, теплоту в глазах, от которой хотелось снова расплакаться, и вместо этого улыбнулся, взяв левую руку и положив ее на голову девушки. "Следующий шаг, Беако", - сказал он, когда она покорно приняла его поглаживание по голове. Но времени на сентиментальность не было. Как Беатрис должна была сыграть свою роль, так и он. Дух и контрактора принялись за работу: первая закрыла глаза, сосредоточившись, а второй переключил свое внимание на назревающий конфликт. Рядом со ставшей уже привычной защитной позой Гарфиэля стояла крупная, похожая на пуму, звероподобная желтая служанка. Естественно, она быстро стряхнула с себя боль, возникшую при одном только взгляде на безымянного брата, и приготовилась к бою - воистину, образец служанки. Но хватит ли служанки и побитого бойца, чтобы сразиться с Роем Альфардом? Когда Рой снова появился в просвете между деревьями, Субару решила, что вскоре он узнает ответ на этот вопрос. "Как только Гарфиэль и его сестра отобьются от Роя, начинай заряжать ману для Аль-Шамака и используй ее, когда я подам сигнал" Прислонившись к дереву, Субару молча наблюдал, как летят искры и разрывается земля. Весь лес содрогался под напором поединка, даже могучий дуб, поддерживавший его, задрожал. Каждую секунду выкорчевывались деревья и раздавался рев. Было ясно, что желтая служанка старается управлять битвой, чтобы остаться на месте. Иначе они с Беатрис не были бы в безопасности, находясь так близко к месту конфликта. Сквозь тучу грязи, мусора и пыли, заслонявшую обзор, Субару видел, как брат и сестра выстраивают одну за другой слабые защиты... которые Рой пробивал раз за разом со все большей легкостью. Возможно, они продержались бы дольше, координировали свои действия лучше, если бы Гарфиэль не потерял свое имя, но даже в этом случае это был бы лишь вопрос времени... Он должен был продолжать идти, продолжать уклоняться, продолжать сражаться, продолжать быть щитом, который был им нужен, продолжать ставить землю между собой и врагом. Между врагом и его сестрой. Его сестрой, которая больше не помнила его... нет! Нет, он не мог потерять контроль, не мог трансформироваться, не мог перестать уклоняться, не мог перестать быть щитом. Огромный зверь, похожий на пуму, тяжело шлепнулся на землю, и враг не отставал от него. Он должен был положить землю между ними, должен был быть щитом, даже если его тело не успевало дотянуться. Но враг был умен, враг был силен, враг просто телепортировался прямо сквозь землю, прямо сквозь щит, прямо сквозь Гарфиэля, словно его там и не было, как не было его и в воспоминаниях его сестры. "Нет!" - закричал он, толкая свое тело вперед, чтобы остановить врага, чтобы... "Фредерика Бауманн ~цу!" Нет? Почему... он был так зол? Почему он толкнул свое тело вперед? Почему он должен быть щитом? "Ах, наконец-то! ЕДА ПОСЛЕ СТОЛЬ ДОЛГОГО ВРЕМЕНИ~ЦУ!" Он нахмурился. Его враг был так чертовски доволен собой, так чертовски счастлив. Гарфиэлю захотелось наброситься на него со всей силы, впечатать ребенка в землю, дать волю беспричинной ярости, обрушившейся на врага. И... почему бы ему не сделать этого? Какая причина заставляла его держать себя в руках? Голова раскалывалась, когда он думал об этом, но, похоже, ничего не было. Он все равно скоро умрет, сражаясь с этим ребенком. И если Гарфиэль Тинзель, Щит Святилища, должен был умереть, то он умрет, сражаясь за то, чтобы стать щитом Рам, если не больше. Продолжать идти, продолжать уклоняться, продолжать сражаться, продолжать быть щитом, который им нужен, продолжать ставить землю между собой и врагом - все это было бесполезно, это была бесплодная тактика. Поэтому он перестал себя контролировать. И тогда Гарфиэль вырвался на свободу. "Еще нет, Беако". Субару наблюдал за короткой паузой в бою, затаив дыхание. Хотя Рой не двигался и не собирался двигаться еще несколько секунд, он не мог рисковать промахом. Все равно скоро представится более удобный случай На месте Гарфиэля стояла громадная фигура, похожая на тигра - Субару заметил, что она поразительно похожа на талисман какого-то злачного продукта   Земля сотрясалась от каждого его шага, а мышцы вздувались от едва сдерживаемой ярости. Он поднял кулаки над головой и подошел к неподвижному Рою. Субару почувствовал, как от удара кулака со всей силы посыпались листья с тех деревьев, которые еще оставались вокруг него. Однако это был не более чем дешевый трюк, который попал в Роя только потому, что мальчик отвлекся на еду. Конечно, тигр наверняка не знал об этом, иначе не стал бы пытаться, и уж точно не стал бы продолжать, нанося удары снова и снова. "Теперь, Беако". Тигр снова опустил руки, но на этот раз раздался громкий хруст, сопровождаемый болезненным ревом. Подняв руки из воронки, в которую угодил враг, он обнаружил, что они искалечены и окровавлены, словно только что врезались во что-то более прочное, чем даже щиты Гарфиэля. Как и ожидалось, Рой использовал "Плотоядного зверя" и неосознанно дал Беатрис лучший шанс, о котором она могла просить. "Аль-Шамак". Когда Рой принялся лизать его руку, пространство вокруг них искривилось, причем гораздо сильнее и внезапнее, чем при обычном портале. Фиолетовая магия росла и крепла, полностью поглощая цель. Через несколько секунд заклинание завершилось, пыль осела, и на месте трупа желтой служанки, где остался ее разбитый брат и где Пожиратель заперт со своим ненасытным аппетитом, просто ничего не было. Наконец Субару смог вздохнуть с облегчением "Привет, Онии-сан". Холод. Холод, который этот голос послал ему по позвоночнику, был хуже, чем ведро ледяной воды, хуже, чем даже магия его возлюбленной. По коже побежали мурашки, дыхание перехватило, и Субару неуверенно перевел взгляд влево. Прямо напротив дерева, к которому он прислонился, стоял худой старик , совершенно невредимый. Но по этому взгляду, по этим словам, по этому поведению Субару точно знал, кто его позвал. "Луис... Арнеб". От широкой улыбки, растянувшейся на лице старика, в животе Субару запульсировал шарик, и он только увеличился в весе, когда он ответил. "Так ты действительно знаешь нас? Откуда?" Слева от Субару, в периферийном зрении, он увидел, как Беатрис подняла ладонь и начала произносить заклинание: "Мин..." Но Луи уже подскочил к девушке и сказал: "Солнечное затмение". Не успела Беатрис закончить заклинание, как Луи, принявший мускулистую форму, поднял ладонь и на глазах у Субару уничтожил духа. Однажды Субару уже видел, как Ладонь Короля Кулаков использовалась против Беатрис. Она пронесла ее через библиотеку и проделала в ней такую дыру, что поток голубой маны, составлявший ее сущность, вытек наружу, пока она не перестала существовать. Но это... это было мгновенно. Он уже не чувствовал их договора. Беатрис исчезла без следа, исчезла в тот момент, когда Луи захотел, чтобы она исчезла. "Ну что, Онии-сан?" Онемев, Субару повернулся лицом к монстру в теле воина, монстру, который только что убил его напарника, монстру, который притворялся маленькой девочкой. Конечно, ей было все равно. Конечно, она все еще была сосредоточена на том, чтобы получить ответ на свой вопрос. Конечно, Субару позволил этому случиться. Неужели ради этого он все и затеял? Неужели это все, чего он добился, пожертвовав счастьем всего особняка? Неужели то, что он называл "спасением всех", было ничуть не лучше, чем гребаная Луис Арнеб? Жадная сила вызывала отвращение, и Субару не мог заставить себя не согласиться, больше не мог. Очевидно, он потерпел неудачу. Очевидно, что он убил их всех. Очевидно, что он был неумелым, неспособным придерживаться изменений даже несколько минут, прежде чем снова все испортить. Хуже того, он даже не мог попробовать еще раз, ведь его ждала настоящая смерть, накрывшая его глубоким страхом, с которым он никогда не знал, как справиться. Она съест его раньше, чем он сможет покончить с собой любым обычным способом, это он знал наверняка. Может быть... ему стоит снова использовать эту способность к перезагрузке? Может быть... лучше впустить эту ужасную силу в свой разум, чем быть съеденным? Может быть... ему стоит просто отказаться от того глупого обещания, которое он дал? "Ну и ну, не правда ли, затруднительное положение" Из леса прямо на Луис полетел клинок, которая просто ответила: "Солнечное затмение". Тело, похожее на тело гладиатора, превратилось в толстую фигуру, лицо которой полностью позволило Луи выразить свою злобную душу. Нож разлетелся вдребезги при столкновении с ее кожей, подтвердив его подозрение, что это и есть источник вечно раздражающего Плотоядного Зверя. Субару и Луис повернулись к источнику голоса и клинка и обнаружили... женщину в черном одеянии, скрывающуюся в тени деревьев. Это была Эльза Граньерт, Охотница за кишками, но... "Почему?" спросил Субару. "Почему, уважаемый работодатель?" Эльза ответила, недоумевая, о чем он спрашивает, ведь его жизнь вот-вот закончится. Воспользовавшись случаем, она вышла из тени и подошла к нему. "Почему ты спасла меня?" - спросил он, и прежде чем Эльза успела ответить, продолжил: "Почему ты обрекла себя на гибель? Почему ты просто не позволишь мне умереть, не заберешь Меили и не уйдешь отсюда? Неужели Капелла заставляет тебя ничего не делать?" При этих словах улыбка Охотницы за кишками померкла, и она застыла на месте. Реакция Луис была противоположной: она усилила свою ужасную ухмылку и произнесла "Солнечное затмение", вернувшись в облик старика. Мгновение спустя она исчезла, а затем объявила с вершины ближайшего дерева: "Не обращайте на меня внимания, Они-чан. Пожалуйста, отвечайте на вопросы Онии-сана". Эльза потрясенно молчала, а Субару продолжал: "А теперь она еще и издевается надо мной, играет моей жизнью, словно я просто муравей под ее ногами". Он сжал левый кулак и заставил свою хромую правую сторону сделать то же самое. "Почему никто не хочет просто... просто уйти? Почему никто не уйдет из моей жизни и не позволит нам быть счастливыми?" Его брови нахмурились, зубы заскрипели, а неприятные глаза заострились до смертельной остроты. "Почему Обжоры пожирает нас, Росвааль что-то замышляет против нас, Рам и Гарфиэль пытаются сделать то же самое, Рейнхард..." Он схватил обеими руками свои волосы и рванул. "ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ ВСЕ ХОТЯТ ПОЛУЧИТЬ ЧТО-ТО ОТ НАЦУКИ СУБАРУ?!" Волосы, собранные в кулак, затряслись вместе со всем телом. Страх перед настоящей смертью, перед неудачей, перед всем и вся - все это исчезло, полностью вытесненное разочарованием, почти сравнимым с тем, что он испытал в начале предыдущей петли. "Почему эти проклятые силы не могут оставить меня в покое, эти проклятые ожидания? Почему?" - снова закричал он, глядя прямо на Эльзу, - "Почему ты все еще здесь, почему я не могу умереть удовлетворенным?!" Напряжение Охотницы за кишками ослабло, ее расширенные глаза вернулись в нормальное состояние, но тон стал строгим и серьезным. Она выстояла перед лицом его всепоглощающего разочарования и честно ответила: "Потому что ты обещал мне помочь Мейли. Ты обещал мне, что спасешь ее от того, что я не смогу, защитишь от того, что я не смогу..." Он не стал дожидаться ответа и с насмешкой опроверг ее утверждение: "Но я не справился, Эльза. Я не такой, как Оливер. Я не могу помочь твоей сестре" Она снова замерла, услышав имя, которое Субару не должен был знать, но он продолжал: "Я знаю ее, ты знаешь ее. Думаешь, заключение в тюрьму действительно исправит ее? Она там страдает, ты же знаешь. Каждый день она должна думать, жива ли ты вообще, доживу ли я до завтрашнего дня!" Эльза подняла клинок кукри к его глазу, остановив его в сантиметре от зрачка. Но он даже не вздрогнул. "Это", - выплюнула она, ее лицо исказилось от отвращения. "Вот почему. Этот взгляд говорит мне, что ты знаешь, что это неправда. Этот взгляд я абсолютно презираю, это глупое и наивное отношение, когда ты не принимаешь смерть как конец и не сопротивляешься ей...", - сказала она, ее голос нехарактерно дрожал вместе с клинком - от ярости или чего-то еще, Субару не мог сказать. "То, что ты можешь иметь такой взгляд и при этом всегда побеждать... вот почему". На мгновение между ними воцарилось молчание, и Субару закончил его глубоким вздохом, вместе с которым ушло и все разочарование. Осталась лишь усмешка, которая переросла в веселый смех. "Бодрая речь от Охотницы за кишками... Какой же это все-таки странный мир". Пока он восстанавливал контроль над собой, Эльза убрала клинок. Субару снова встретил ее взгляд, на этот раз смягченный, а не оскаленный. "Ты действительно отвратительна, Эльза Гранхиерт", - сказал он с естественной улыбкой. "Как и ты, Нацуки Субару", - ответила она, слегка изогнув губы. Субару на мгновение окинул взглядом окружающую его картину. Этот участок леса был опустошен, а перед особняком и того хуже. Все, с кем он сражался рядом, исчезли без следа, а желтая служанка и ее брат и вовсе исчезли из памяти мира.  Рам, несомненно, проигрывала свою борьбу с Лей, если уже не проиграла. Безжизненное тело Эмилии, несомненно, все еще лежало во дворе. Он вздохнул и позволил эмоциям, вызванным этими образами, пройти через него, пока он доводил мысль до логического конца. Он снова это сделал. В прошлый раз это были Блу, клоун, Эльза, Мейли, человек, который мог бы стать его другом... И даже получив второй шанс, Субару пожертвовал всеми ими, чтобы дойти до такой стадии боя, когда единственным вариантом оставалась смерть? Изменился ли он на самом деле? Неужели он так и будет жить с убийством как с привычкой? "Но даже от худших привычек можно избавиться". "Ах..." Эта Жадная сила, она предлагала обнадеживающие слова Мейли, слова той , кто каким-то образом заслужила нерешительное ненавистное доверие Эльзы, и... она снова была права, не так ли? Это... всегда было правильно, не так ли? Субару снова встретился с Эльзой взглядом, и его естественная улыбка не сходила с его лица: "Я сделаю это, Эльза. Я обещал... обещал спасти их всех". "Большие слова от умирающего человека", - ответила она, слегка покачав головой, - "но... с вашей удачей, очевидно, все возможно, уважаемый клиент" "Все - это громко сказано, Они-сан". Луи, снова приняв форму плотоядного зверя, с громким стуком спрыгнула со своего насеста. Медленно шагнув навстречу паре, она улыбнулась, и на ее месте появилось нечто более созерцательное, более напряженное и даже более угрожающее. "Удовлетворен... Насыщен... Посмотрим, что заставит тебя думать, что ты когда-нибудь сможешь достичь этого" Ее шаги внезапно ускорились, а выражение лица стало томительным и голодным. Но даже в этой ситуации Субару не почувствовал холода, прозвучавшего в ее голосе. Он дал обещание, и изнеженная маленькая девочка не помешает ему его выполнить Когда Субару отработанным движением прикусил язык, Эльза прыгнула между ним и надвигающимся Луи. "Ааа..." Образ той же женщины, избитой и окровавленной, окруженной пламенем, единственной, кто стоял между падшим ангелом и Субару, естественным образом всплыл в его сознании. Это было почти... ностальгически. "Так вот что ты чувствовал... все это время, да?" Обжора протянула руку, чтобы поглотить Охотницу за кишками, но как только Луи произнесла "Солнечное затмение", что-то в ней пошло не так. Жирная форма сменилась мускулистым гладиатором, Эльза была уничтожена ладонью Луи, но она не стала давить, не стала продолжать попытки съесть Субару. Вместо этого, когда разрозненные останки тела Эльзы начали восстанавливаться, в последние мгновения сознания Субару казалось, что Луи спорит... с самой собой? Blink. "Что ты делаешь, Цу?!" Blink. "Нет! Мы не можем съесть Эльзу! Мама нас накажет!" Blink. "О... Рой сопротивляется? Он может это сделать?" подумал Субару, глядя на то, как разговор становится все более отстраненным, а в его жилах течет все меньше крови. Blink. "Ты идиот! Мы не собирались..." Blink "Убирайся! Мы хотим есть! А вы зря потратили еду! Лей-шо-" Blink- И вот Нацуки Субару лишился жизни, истекая кровью под деревом, но уверенный в себе как никогда... на этот раз с совершенно новым планом.