***
Чимин выходит почти вовремя, Чонгук и Ыюн уже ждут его в машине возле подъезда, так что омега торопится. Он хватает смартфон и, на ходу отвечая Тэхёну, что позвонит уже вечером, блокирует экран и шагает в сторону лифта. Его сердце всё ещё бешено колотится от осознания, что они с Чонгуком идут гулять. Да, это не совсем то, чего омега ожидал, когда думал о совместных выходных, но он радуется тому, что есть сейчас. Выскочив из парадной, Чимин быстро прыгает на переднее пассажирское и сразу же оборачивается, замечая подопечного в детском кресле. Ыюн беспокойно ёрзает и улыбчиво глядит на Пака. Мальчик выглядит хорошо, уже не таким болезненным — отдых дома отлично идёт тому на пользу. — Привет, печенька! — весело обращается к нему Чимин, и мальчишка улыбается ещё шире. А вот когда омега поворачивается к альфе, внимательно за ним наблюдающему, то застывает. Их вчерашнее безумие, которое вылилось в горячий и мокрый поцелуй прямо в этой машине, сразу же всплывает в воспоминаниях, будоража кровь. — Привет, хён, — мямлит омега, глядя на старшего из-под ресниц. — Здравствуй, — неловко. До ужаса неловко смотреть на то, как Чонгук здоровается с ним теми самыми губами, которые накануне впечатывал в его рот так, словно хотел съесть. Омега старается отогнать от себя воспоминания и судорожно хватается за ремень безопасности, чтобы на что-то отвлечься от хёна, а не думать о том, как сладко ощущался его поцелуй — дикий, обжигающий, возбуждающий. Было бы глупо отрицать факт того, что Чимин не на шутку завёлся только от того, как Чон исследовал его рот языком. Он бы… боже, Чимин вечером хотел, чтобы за этим что-нибудь последовало, однако альфа был другого мнения и, кажется, совсем не намеревался торопиться. Чонгук выруливает с парковки у подъезда и сосредотачивается на вождении, а вот Чимин слушает ребёнка, который рассказывает ему план на день: — Мне понравились те качели! Я хочу ещё на них сходить с тобой, Чимин-и, — выдыхает Ыюн, всё ещё почти подпрыгивая на заднем сидении. — А ещё папа сказал, что купит нам мороженое и попкорн, и пиццу, и даже разрешит газировку! — мальчик явно перевозбуждён, а ведь они ещё даже не добрались до территории парка. Чимин смеется вместе с ним, чувствуя себя… хорошо. Ему это нравится. Нравится быть рядом с Ыюном, ощущать молчаливое присутствие Чонгука, прислушивающегося к их разговорам, но не подающего вида. Альфа умиротворённо ведёт машину, останавливаясь на светофоре или пропуская пешеходов, и омега то и дело бросает на него взгляд. Чонгук сегодня выглядит необычно: привыкший видеть старшего либо в одежде, соответствующей дресс-коду университета, либо в домашних и простых вещах, для него становится диковинкой замечать повседневные вещи на Чонугке. Альфа одет в просторные джинсы, давит на педали авто ногами в чёрных кроссовках, а поверх белой футболки с минималистичным принтом наброшена лавандовая ветровка. Волосы Чон не уложил: оставил немного лохматыми лежать вокруг лица волнами. Ыюн обладает пышными кудрями, видимо, от отца-альфы, и теперь, когда Чон выглядит обыденно, можно заметить их сходство, хотя сперва Чимин и не углядел его. Сам Чимин нарядился, не постесняется этого сказать. Какому омеге не захочется выглядеть привлекательно, когда он идёт гулять с мужчиной, который ему нравится? Да, Чимин окончательно смирился с тем, что альфа его привлекает по всем фронтам. Умный, заботливый и осторожный. Красивый. Сексуальный. Целуется так, что у Пака подгибались ноги по дороге до квартиры, а ведь они больше даже не соприкасались. И тем не менее омега стыдливо стянул с себя чуть промокшее бельё перед душем, краснея до самых кончиков ушей, и затолкал то в корзину для белья. Чонгук сдержан, но на его лицо, чем дольше смотришь, тем больше понимаешь. Тёмный взгляд Чона иногда многозначительнее слов, его поступки по отношению к Чимину — говорят за себя. Никто прежде, за исключением Тэхёна, не принимал Пака таким, какой он есть. Единственным пагубным опытом, во время которого омега рассказал правду о шрамах на своих бёдрах партнёру, были вторые отношения с альфой. Бывший — Хиён — казался ему человеком, которому можно доверять, однако всё оказалось пропорционально наоборот. Когда Хиён спросил о том, откуда у Чимина шрамы, то омега ему скромно рассказал о том, что порой с ним происходит. Он до сих пор помнит момент, когда губы альфы брезгливо искривились. Он прочёл всё в глазах — отвращение, непонимание, брезгливость. И закрылся от всего мира. Отношения с Хиёном были моментально разорваны — Чимину хватило ночи слёз и сжигающего нутро стыда, чтобы понять — он не переживёт, если альфа, симпатичный ему, будет смотреть с отвращением, этого было достаточно, чтобы бросить его. Он не хотел быть «странным, к которому испытывают жалость». Чимин всегда отчаянно нуждался в любви, во внимании. Будучи старшим ребёнком в семье, на его плечи после развода родителей упала забота о младших. Вот только Пак… и сам в ней нуждался до зубовного скрежета. Он хотел, чтобы о нём позаботились. И забота Чонгука бальзамом ложится на душу. Альфа не отталкивает, но и не позволяет приблизиться слишком быстро. Он оберегает Чимина, принимает его трудности, пусть они даже не в отношениях. И омега понимает, что тонет в нём настолько скоро, что даже попытки притормозить старшего успехом не венчаются. Чимин боится влюбляться слишком сильно, ведь если он помешается на Чонгуке, и у них ничего не выйдет — больно будет всем троим адски. Чонгук отчасти прав: их отношения, если всё же им суждено развиваться дальше в романтическом плане, могут стать проблемой. У Чонгука, взрослого, имеющего обязательства, есть Ыюн. И Ыюн — не игрушка, его чувства хрупки, неустойчивы, маленький омега раним… а ещё дико привязан к своему няне. Чимину даже больно порой думать, что у них с альфой может не выгореть, и единственным сильно пострадавшим окажется ребёнок. Пак себе не простит. Это охлаждает ненадолго разум, тормозит Чимина, готового иногда с головой броситься в свою симпатию. Автомобиль тормозит, и Чимин выскальзывает из размышлений. Ыюн дёргается, словно пружинка, он ждёт, пока родитель отстегнёт ремни и позволит ему выскочить из салона, чтобы помчаться на встречу желанной прогулке. Чимин только посмеивается и вылезает из машины, открыв дверцу. Чонгук ловко расправляется с ремнями безопасности и, подняв сына, ставит ногами в лиловых кроссовках на серый асфальт. — Чимин-и! — подпрыгивает мальчик, хватаясь за ладонь Пака с множеством серебряных колец на пальцах. — Пойдём скорее за мороженным! Омега усмехается, и двигается вперёд по дорожке, пока Ыюн увлечённо щебечет что-то ему. Чон идёт рядом, его руки висят свободно вдоль туловища, и альфа выглядит расслабленным. Чимин же, видя его увитые татуировками пальцы, задумывается. Будет ли для них нормой, если он протянет руку и переплетёт их ладони? Или ещё слишком рано? Наверное, не стоит. Пак отбрасывает мысль и концентрируется на подопечном, который уже раскраснелся от эмоций и прыжков. Они останавливаются возле ларька с большим козырьком, и Чонгук подходит ближе к небольшому окошку. — Персиковое, пап! — воодушевлённо скачет вокруг альфы Ыюн, дёргает его за ветровку и смотрит огромными глазами. — Пожалуйста, шарик персикового… — Чон оборачивается на омегу, но тот отрицательно мотает головой: ему сейчас в глотку и кусок от волнения не полезет. — Я бы кофе выпил, — сипит Пак, смущённо почёсывая шею. — Два айс американо, пожалуйста. В один — миндальный сироп, — дополняет Чонгук, и сотрудник ларька кивает, принимаясь готовить заказ. Вскоре они забирают кофе, вручают сияющему Ыюну рожок с нежно-персиковым шариком, который тот тут же начинает поглощать. Мальчик спокойно теперь идёт рядом с омегой, не желая отпускать его пальцы. И тогда Чимин вспоминает то, что прочёл ночью, когда вспомнил о том, как тот постоянно утыкается в его шею лицом. И становится как-то печально. «Для детей очень важен контакт с родителями. Они в основном ощущают этот мир тактильно, познают его через исследования. Поэтому прикосновения к родным людям — крайне нужны. Для малышей любого пола первоочередными и приоритетными касаниями являются те, которые им дарят отцы-омеги. Незримая связь между ними, созданная тем, как привязан был ребёнок к своему родителю, ещё находясь в утробе, поддерживается долгое время, передаваясь через тактильность. Малышам-омегам такое общение ещё важнее. Через феромон своих родителей, который, пусть и не имеет запаха, но ощутим для них, они зачастую получают поддержку и стабилизацию собственных гормонов. Если ваш ребёнок нюхает вас, то пугаться не стоит! Он просто-напросто так успокаивает себя вашими феромонами, стабилизирует своё настроение и настраивается с вами на одну волну. Это — способ защиты малышей перед неизвестностью или стрессом. Единственное, что нужно в таких случаях делать — не мешать ребёнку. Он сам знает, что для него требовательнее, потому и обращается к вашей природе, чтобы успокоить себя и выровнять эмоциональный фон. Вы можете поглаживать его, укачивать, но ни в коем случае не отталкивайте, даже если очень заняты! Это может пошатнуть гормональный фон маленького омеги, и он будет капризничать, нервничать, испытывать стресс. Контакт с детьми — важная часть их развития, которое впоследствии сыграет роль в его вхождение в общество, психику и физическое развитие». Вот эти слова из статьи на медицинском сайте по акушерству и гинекологии ночью прочёл Чимин. Он понял, что ребёнок таким образом успокаивает себя, но… Ыюн — не его сын. Быть может, тут играет роль именно отсутствие второго родителя, а феромоны Пака ему подходят и успокаивают, потому подопечный в них нуждается. И Чимин решает, что если ему требуется такое внимание, созданное для успокоения, то омега позволит Ыюну получать необходимую стабилизацию. Тем более, если это так важно. Чимин присаживается на лавочку и помогает Ыюну сесть рядом. Четырёхлетка увлечён своим мороженным, а вот омега мнётся рядом с сидящим по другую сторону Чонгуком. Альфа спокойно пьёт кофе мелкими глотками и наслаждается солнечной весенней погодой. — Как ты себя чувствуешь? — вдруг спрашивает он, привлекая внимание Чимина. — Неплохо, — улыбается тот, глядя на гуляющих в выходной день прохожих. — Я мало спал, но настроение хорошее. — Чимин-и, ты ведь будешь со мной кататься? — вдруг вклинивается в разговор Ыюн, дёргая Пака. — Меня вряд ли пустят на карусели, печенька, — смеётся омега, глядя, как мальчишка жуёт вафельный рожок. — Я для них слишком велик. Доев сладость, он тащит омегу и альфу быстрее к аттракционам, чтобы усесться на небольшую качель, удерживаемую цепями. Пока альфа платит за билетики, Чимин терпеливо и с великой осторожностью пристёгивает Ыюна покрепче, а после отходит. Мальчик счастливо и взволнованно улыбается, машет Чимину маленькой рукой, как только карусель приходит в движение. К Паку, стоящему за небольшим ограждением аттракциона, подходит Чонгук. Он касается спины омеги ладонью, вынуждая вздрогнуть и обернуться, просто наблюдает за сыном, пищащим, когда качели набирают скорость. — Ты останешься на ужин? — тихо спрашивает он, приблизившись к уху Чимина, отчего тот, кажется, с головы до пальцев на ногах покрывается мурашками. Сглотнув ставшую вязкой слюну, Чимин коротко кивает. — Можно фильм какой-нибудь посмотреть, — предлагает Чонгуку, на что тот, взглянув на Пака, кивает. — Тут, скорее, мультик. Ыюн не даст иного, — усмехается он, вдруг скользнув тёплой ладонью по жакету Чимина дальше. Тот стоит, словно оловянный солдатик: застывший от неожиданности и внутреннего, рождающегося трепета. Он буквально сосредотачивается вокруг его руки, все нервные окончания перемещаются в место соприкосновения и искрят. Чимин едва дышит, когда пальцы альфы замирают на его боку, он стоит близко, слегка приобнимая. Хочется покраснеть, закрыть лицо руками и тихо, высоко пищать, как сумасшедший, от его простого прикосновения. Это кажется таким смущающим и желанным одновременно, что Чимин, округлив глаза, почти не дышит. Прогулка выдаётся отличной: ребёнок, носясь между аттракционами и периодически поедая сладости, которые ему разрешает родитель, кажется предельно счастливым. Чимину приятно смотреть на Ыюна, тот будто дорвался до свободы, тянет их то в одно место, то в другое, пока его энергия не начинает заканчиваться. Уже и сладостей не хочется, и качели-карусели не привлекают. Ыюн, держа отца за руку, медленно бредёт по парковой дорожке и вздыхает. — Что не так, печенька? — спрашивает Чимин, держащий его за руку с другой стороны. Мальчик сморщивает нос и качает головой, на что Чонгук подхватывает сына на руки, но Ыюн упирается и фырчит, сдвинув брови к переносице. — Хочу идти сам! — Но ты устал, — тихо говорит альфа, глядя на упирающегося и краснеющего от капризов мальчишку. — Эй! — пыхтит Чон, когда ему прилетает лиловым кроссовком в бедро. Чимин подходит ближе и протягивает руки. Чонгук смотрит на него странно, разглядывает подозрительно, словно рассуждает сам с собой в голове, но позволяет Чимину забрать сына. Омега хочет проверить то, что прочёл ночью. Ыюн обхватывает Пака тут же руками за шею, крепко стискивает и обвивает пояс ногами, а сам, словно уже привычным движением, утыкается лицом в шею. Чимин слышит тихое посапывание, ощущает дыхание мальчика на своей коже в районе, не скрытом воротом блузки, и понимает: Ыюн снова втягивает его запах. Он успокаивается. Восстанавливается. Чонгук продолжает их странно разглядывать, но сын в руках няни выглядит умиротворённо. — Поедем? — спрашивает он, и Чимин кивает. Омега, чуть пыхтя, потому что Ыюн довольно тяжёлый, идёт в обратном направлении, к парковке, где была оставлена машина. Чонгук шагает рядом, нахмурившись. — Что такое, хён? — тихо спрашивает омега, поглаживая мальчика по спине. — Он слишком привязан. Становится чуть обидно, но и страх альфы, который искоренить довольно тяжко, может понять. Чонгук боится, что Чимин травмирует их обоих, но чувствам противостоять, видимо, не может. — Я… — начинает Чимин, но понижает тон, когда Ыюн дёргается, задремавший, и сильнее тычется носом в шею. — Я прочёл, кое-что. Ыюн часто делает так, — кивает Чимин на ребёнка, снова смежившего веки. — М? — непонимающе хлопает глазами Чонгук, и лицо его становится более расслабленным на мгновение. — Маленьким омегам нужны феромоны, — тихо говорит Чимин, обходя прохожих, только направляющихся в парк. — Они так стабилизируют и успокаивают себя. Так делают многие дети, им это очень важно. — Хочешь сказать, что Ыюну просто подходят твои феромоны? — изгибает бровь альфа, уже выглядывая свой автомобиль среди множества других. — По всей видимости, — жмёт плечами Пак, перехватывая подопечного удобнее. Хён на это ничего не отвечает. Просто быстрее идёт к машине и снимает с сигнализации.***
Ыюн сильно вымотался во время прогулки, потому сразу же вырубается, стоит его уложить в кровать. Чонгук возится на кухне, когда Чимин выходит из детской. Это слишком странно: ощущать, как он всё чаще появляется в квартире старшего не из-за подработки, а потому что они… сближаются. Когда омега оказывается в помещении, переодевшийся Чон уже стоит у плиты и варит натуральный кофе в турке. Раньше Чимин не видел, чтобы он так делал. Оборачивается, глядя на Чимина, а после снова отводит взгляд. — Хочешь переодеться? — тихо спрашивает Чонгук, вынуждая омегу смутиться. — Я… наверное, да, — скомкано отвечает тот, сунув руки в карманы узких джинсов. — Возьми в шкафу. — Что? — ошарашенно округляет глаза Пак, а Чонгук оборачивается и глядит на него спокойно. — В спальне. Одежда в шкафу, — повторяет он, сторожа турку, — я отойти не могу. Чимин смущённо кивает и выходит из кухни. Он ни разу за всё это время, как работает няней, не был у Чонгука в спальне. Во-первых, незачем. Во-вторых, это — личное пространство альфы, его комната, где он спит, где… спал его муж. И Чимину крайне неловко стоять возле двери в чужую спальню. Так… странно. Но омега всё равно касается ручки двери и щёлкает ею, открывая. Здесь довольно темно — шторы закрывают большие окна, они плотные и тёмные, лёгкая тюль без всяких рисунков приподнимается из-за открытого окна, когда Чимин входит. Кровать аккуратно заправлена тёмно-серым покрывалом, сверху словно по линеечке, расположены подушки. Чимин, задержав дыхание, разглядывает остальное пространство комнаты: две прикроватные светлые тумбы, рабочий стол, заваленный бумагами, при этом выглядящий аккуратнее, чем вся квартира омеги целиком. Лампы у постели, большое зеркало во весь рост в углу и шкаф, занимающий почти всю стену у двери. Чимин мнётся, не решаясь к нему подходить. Комната пахнет альфой — его естественным запахом тела и волос, его парфюмом. Словно аура Чонгука целиком наполняет помещение, вынуждая Чимина смущённо озираться. Он проходит вглубь, наконец пересекая порог, и застывает возле шкафа-купе, снова собираясь с мыслями, чтобы просто сдвинуть дверцу. Неловко. Непривычно. Он… не решается, а после в спальню вдруг заходит Чон, оглядывая застывшего омегу. — Чего ты? — кивает альфа, словно это — в норме вещей, чтобы он рылся в его вещах. — Я… — Чимин не может договорить, просто стоит, вцепившись в собственный рукав, так что Чонгук приближается сам, обходит омегу и распахивает дверцу, отъезжающую с тихим шорохом. Даже здесь порядок: вещи аккуратно сложены и развешаны на плечиках, пахнут кондиционером для стирки. Чонгук осматривает их и выуживает из стопки голубую футболку, тут же протягивая её Чимину. Смотрит испытывающе, чтобы после подать ещё и свои пижамные брюки. Чимин сжимает ткань пальцами, глядит на хёна из-за ресниц неясно, а Чонгук вздрагивает, когда в кармане звенит телефон. Он о чём -то говорит с собеседником, скорее всего, решает рабочие вопросы, а Чимин наблюдает за тем, как альфа включает компьютер и просит звонящего подождать. Сам омега оставляет выданную одежду на краю чужой постели и тянется пальцами к мелким пуговкам блузки. Чонгук сперва не обращает внимания на то, что Пак решил переодеваться прямо в его спальне, не отдав снова предпочтение ванной, и оборачивается только тогда, когда пуговицы почти расстёгнуты. Застывает на омеге взглядом, когда тот медленно снимает одежду с плеч, стаскивает с себя полностью, оставаясь только в джинсах. Чимин буквально ощущает его взгляд, и кровь вмиг горячеет в венах. Зачем он это делает? Не понимает, но явно останавливаться не хочет. Аккуратно положив блузку на покрывало кровати, Чимин, не глядя на хёна, выворачивает футболку и натягивает на себя. Длинная, широкая — дома альфа другие не носит, так что одежда закрывает ему задницу и доходит почти до середины бедра. Чимин чуть задирает её, ощущая взгляд, расправляется с пуговицей и молнией на джинсах, после медленно стягивая плотную ткань с ног. Скачет на одной, когда щиколотка застревает в штанине, но всё же избавляется от брюк. Пижамные штаны оказываются на редкость приятными на ощупь, но большими, так что нужно будет плотно затянуть шнурок на поясе. Чимин надевает их, и только потом оборачивается к альфе. Тому что-то говорят в трубку, компьютер давно загрузился, но Чонгук смотрит только на него. И снова этот тёмный, почти чёрный взгляд. Чимин медлит, складывает свои вещи с великой осторожностью, пока всё же вернувшийся из астрала альфа заканчивает рабочий разговор. Он подходит к Паку ближе, и тот поднимает взгляд, оставив вещи стопкой на краю кровати. — Можно их оставить пока здесь? — тихо спрашивает Чимин, поднимая глаза на Чонгука. Тот странно выглядит, засовывает телефон в карман и вздыхает. — В шкаф, — кивает он на вторую створку, которую Чимин не открывал. Омега подхватывает вещи и направляется послушно туда, ощущая, как Чон буравит его лопатки взглядом. Вторая половина шкафа оказывается пустой, и он вздрагивает, но всё же кладёт на одну из полок свои шмотки. И совсем не ожидает, что как только закроет створку и обернётся, Чонгук окажется так близко. Выдохнув шумно через нос, он тихо спрашивает: — Тебе нравится дразнить людей? Чимин сглатывает. — Не понимаю, о чём ты, — отвечает Чонгуку, а тот делает шаг к омеге, вынуждая его прижаться к шкафу спиной. — Кажется, понимаешь. Я ведь говорил, что с точкой невозврата нужно быть осторожнее, Чимин, — выговаривает альфа, всё приближаясь. — А если я хочу её пересечь? — пищит омега, глядя в глаза Чонгуку и ощущая, как тот оказывается непозволительно близко. — Тогда должен знать и о последствиях, — моргает Чон. — Расскажешь о них? — выдыхает на грани шёпота он. — Со мной будет трудно, — спокойно говорит Чонгук. — Ты можешь пожалеть. Ты мне нравишься, Чимин, это не шутки. — Я знаю, — кивает Пак. — Ты взрослый человек, тебе не нужны игры. — Не нужны. — Ты мне тоже нравишься, хён, — сипло и рискованно выдыхает омега. Чонгук судорожно выдыхает, словно обдумывает слова Чимина. — А как же твоя влюблённость? — Это… давние чувства, я перегораю ими. Ты… нравишься мне больше, — упрямо смотрит в зрачки Пак. Чонгук глядит с сомнением, но не отстраняется. Нависает над Чимином, волнуя омежье нутро. Одно его присутствие вынуждает сердце колотиться так, что дышать нечем. — Кофе стынет, — выдыхает Чонгук, уже собираясь отстраниться и пойти на кухню, но Чимин вдруг вцепляется в футболку у него на боку и тянет на себя. Хён близко, даже ближе, чем вчера в машине, и от этого ноги слабеют, а колени подрагивают. Омега тянется к Чонгуку, привстав на носочках, и прикусывает его губу, чтобы оттянуть на себя. Чон же выдыхает через нос, словно сдерживается. Тогда омега обхватывает плоть, посасывает и втягивает в рот, вынуждая его сдаться. И Чонгук отпускает. Несдержанно вжимает в шкаф, тут же втягивая в поцелуй. Чимин жмётся к нему ближе, обхватывает за пояс, пока тот кладёт ладонь на его шею, целуя сильнее. Его горячий язык раздвигает губы, и омега податливо позволяет ему скользнуть в рот, пока Чон, часто выдыхая, вжимается в тело. От этого дрожь и мурашки проходятся по коже, и Чимин выгибается, чтобы прижаться теснее. Всё так же горячо, как и впервые, когда они обнялись. Только в этот раз ещё жарче, потому что свободной ладонью Чонгук обхватывает его за пояс, постепенно спускаясь ниже. Останавливается на боку, у самой тазовой косточки, которую тут же гладит большим пальцем, вынуждая Чимина сдавленно выдохнуть. Чонгук начинает сбавлять темп, но омега против, тянется навстречу, впивается в его одежду пальцами и хочет ещё глубже, чтобы его язык смешивал их слюну между собой, соприкасался с гладким нёбом Чимина, доводя почти до тумана в голове. Альфа же отступает, целует последний раз более целомудренно, соприкасаясь только губами, и Чимин разочарованно выдыхает, когда он отстраняется. — Я не хочу пить холодный кофе, Чимин, — шепчет альфа, запуская дрожь своими низким голосом снова. Чимин пытается привести себя в хоть какое-то состояние нормы, и Чон отлипает от него, пусть и с явной неохотой тормозя собственный пыл. Он зажмуривается на мгновение и выходит из спальни, а Пак слышит бряцнувший на кровати телефон. Подходит ближе, потирая лицо ладонью, и снимает блокировку со смартфона. На верхней строке высвечивается новое пришедшее смс от неизвестного пользователя, сообщение содержит вложение, и Пак, нахмурившись, открывает его.от: unknown:
фото
На фотографии, нечёткой и тёмной, тем не менее видны они оба. Это было вчера, когда они поцеловались в машине, хорошо запечатлённый кадр того, как Чонгук целует его, их лица видно и можно различить даже на смазанном фото. Чимин вздрагивает и чувствует холодок по коже. Ублюдок, позорящий их в университете, останавливаться не собирается. Заблокировав экран, Чимин вздрагивает, когда снова приходит уведомление.от: unknown:
Красиво, правда?