Лето 1979

В подъезде было тепло и сыро. Расшатанная резкими порывами ветра оконная рама ритмично билась в кирпичную стену, каждый раз рискуя уронить вниз треснувшее месяц назад стекло. Парень и девушка стояли к раме спиной. Мужчина держал её руки в своих, смотрел в лицо, и говорил. Говорил, вбивая меж ними слова как клинья. «Прости, любимая, но сейчас нам нужно расстаться» Глаза девушки в тот момент он будет помнить до последнего вздоха, до последней секунды жизни. Хотя, вероятно, они станут преследовать его даже за Гранью, ибо выражение этих глаз ужаснейшее, что он совершил за неполные свои четверть века. Убил, растоптал одной фразой любовь человека безраздельно ему доверяющего, и выбросил затем, словно использованную салфетку в вонючую корзину житейского мусора. «С завтрашнего дня каждый сам по себе» (Предатель. Вырвать бы тебе за это язык) — Негодовала внутри него Истина. Девчонка стояла перед ним ровно напротив. Чуть дышала от охватившей сознание паники. «Что значит расстаться? Неужели по одиночке нам будет лучше?» — Хотела спросить. Не смогла, наивная, воспринять, что слышит эти слова от любимого человека, от того, кому безраздельно доверилась, открыла сердце, и только-только согрелась в мире бесконечного льда душою и телом. «ЗАЧЕМ?!» — Кричала в ней раненой птицей душа. — «Не прогоняет пусть, ведь я ничего плохого ему не сделала» Но вместо этого она лишь тихонько спросила: — За что? Мужчина смотрел на неё отрешённо задумчиво. Запахнул девчонке раскрывшийся от ветра борт пиджака (будто одежда могла теперь хоть как-то её согреть) заложил за ухо непослушную прядь светлых волос и бережно, словно пытаясь навсегда запечатлеть в памяти, коснулся пальцем мочки миниатюрного ушка. — Потому, что, в отличие от сестры, ты должна жить. — Парень попытался мягко ей улыбнуться. — Думаешь, не понимаю, для чего ты хочешь меня оставить? Понимаю, но не надо решать за двоих. Это ведь и мой выбор тоже! Я просто хочу быть рядом … пожалуйста… Мужчина отодвинул её от окна. Попытался закрыть шпингалет на расшатанной раме, тем самым давая себе время собраться, найти внутри силы, чтобы вновь не обнять эти узкие плечики, не вдохнуть желанный, так быстро ставший родным, запах. Не прикипеть душой и не наделать новых ошибок. — Пойми, наконец, теперь я другой, а ты для меня просто пища, от которой с каждой секундой всё сложнее отказываться. Девушка в отчаянии ударила его в грудь кулачком: — Не верю! Ты же можешь бороться, я видела! Не прогоняй… Воля Дениса трещала по швам, и впервые за последнее время, он позволил Хищнику взять над ним верх. Лицо вмиг исказилось в гримасе ярости, глаза заволокла голодная бездна, и, обхватив рукой шею девчонки, вампир резко дёрнул её на себя. Клацнул зубами перед самым носом обезумевшей жертвы, а затем, изменившимся до утробного рыка голосом равнодушно спросил: — Теперь веришь? Он звериным чутьём почувствовал, как у Тани перехватило дыхание. Её сердце запрыгало в бешенном ритме, зрачки расширились, и в них предсказуемо отразился животный ужас. — Прошу, уходи, — Денис разомкнул хватку, отвернувшись к окну. Услышал в последний раз удаляющиеся шаги. Увидел, как мелькнул в арке двора родной силуэт. Пальцы сжали подоконник окна в свежих, глубоких бороздах и Денис с трудом вернул Хищника под контроль. Когда тот, оскалившись, подчинился, человек стал медленно спускаться по лестнице. На площадке первого этажа его встретил Плакальщик. Тот самый Потапов Иван Петрович. Бывший токарь 6 разряда промокнул глаза грязным платком и сделал два шага спускавшемуся навстречу. — Эх, парень… — Он протянул вперёд руки, мягко приобняв Дениса за плечи. Здесь только молодой человек заметил на ладони деда размытую временем, чернильную татуировку: «Длинноклювый буревестник падал на излёте с неба, заслоняя крыльями солнце» «То Тяжбы, — пришли вдруг на ум слова Валентина Носатова, — те, что предназначены идти на заклание, кем прорежают кровь человеческую» Старик похлопал паренька по спине, громко при этом всхлипнув. И когда его отпустил, молодой человек неспешно побрёл к выходу. Разноцветным калейдоскопом замелькали перед глазами минуты жизни. Он прожил их так, как смог, любя, борясь и совершая ошибки, о чём ни капельки сейчас не жалеет. Поскольку там, за Гранью, где суета станет уже не важна, его вне всяких сомнений ждёт Радость. Ибо не может ведь быть по-другому, когда ты искренне в это веришь. В мирах, где Солнце принимает в себя наши Души, а облака катают людей по небу, словно речные трамвайчики, в новой, полной жизни и смысла Реальности он обязательно будет счастлив. Потому как непременно, в первые, же секунды, хлынувшей в сердце Свободы, его наполненное Любовью сознание повстречается с Лешим. Всё таки с другом, легче ждать ту, без кого не мыслишь себя в Вечности, ту, о ком мечтал, засыпая ночами и ту, которую навсегда теперь полюбил…