Лето 1979

Каждое новое лето для Дениса Лагунова, как собственно и для всех отличников Политехнического Института имени Куйбышева начиналось до предсказуемости одинаково. Не успевал в индустриальной альма-матер родного города завершиться последний, нагоняющий на студентов тоску экзамен, как зам. ректора по воспитательной части Рихлинг Зора Ивановна, собирала лучший студенческий состав вуза в своём кабинете и, притворив тяжёлую дверь на хлипкую, изрядно пережившую свой век щеколду (так, чтобы собравшимся не мешали звуки снующего по коридору технического персонала) задавала ребятам один и тот же, набивший оскомину, вопрос. — Ну, дорогие мои, кто из вас желает этим летом укрепить здоровье, набраться, так сказать сил и эмоций перед новым учебным годом? Если исключить случаи откровенного подхалимажа (когда необходимо было загладить перед ректоратом уже имеющиеся косяки, либо заработать баллы в надежде когда-нибудь погасить с их помощью будущие) желающих отработать таким образом практику, побегать по лесам за шустрой мелюзгой, поиграть с ней в Зарницу, да облагородить с помощью юных пионэров большие цветочные клумбы перед фасадами старых зданий, находилось не много. Мало кому из собравшихся хотелось тратить жаркие летние дни на воспитание подрастающего поколения, поэтому задачей студенческого актива на подобных мероприятиях, становился поиск наиболее правдоподобных объяснений возможному своему отсутствию в пионерских дружинах. Однако за долгие годы работы в КПтИ Зора Ивановна каких только причин отказов от студентов не наслушалась, поэтому раскрыв один из лежащих на столе толстых журналов, и не дав ребятам возможности впасть в дебри необузданных фантазий, безапелляционно заявила: — Спешу вас обрадовать, дорогие мои, что в этот раз места руководителей отрядов в летнем лагере хватит на всех. Как вы уже наверное, знаете, в нашем районе, в довесок к всеми нами любимому «Буревестнику» сдан в эксплуатацию ещё и абсолютно новенький спортивный лагерь «Тимуровец». Так что все вы в этом году поучаствуете в процессе обучения подрастающего поколения. — С блеском в глазах отчеканила она и, дожидаясь реакции на свои слова, окинула взглядом потенциальных вожатых. К этой минуте никто из собравшихся не проронил ни звука, так что, приняв образовавшуюся в комнате тишину за полное с ней согласие, Зора Ивановна удовлетворённо кивнула. — Я знала, что могу на вас положиться. Зава по воспиталке полезла куда-то вглубь массивного стола, натужно сдвинула там скрипнувшую от чрезмерных усилий полку, после чего извлекла на свет божий узкую, наполненную свернутой в трубочки бумагой коробку из-под импортной обуви. Тут первой повисшую в помещении тишину нарушила Прилежаева. Как и подобает лучшей на курсе, она в ожидании разрешения, подняла руку со своего места, а затем громко обратила на себя внимание: — Зора Ивановна! Рихлинг оторвалась, наконец, от обувной упаковки. — Чего тебе Катя? — Зора Ивановна, можно я буду вожатой в «Тимуровце»? Девчонка не зря отличалась особой сообразительностью. Осознав, что сойти с корабля, под названием «Лето насмарку " уже не удастся, она с ходу поспешила застолбить за собой лучшее место. Понятно, что «Буревестник», при всём к нему уважении, в комфорте новому лагерю однозначно проигрывал. Покосившиеся от времени входные ворота, заросшие травой, извилистые аллеи, старые деревянные корпуса, собранные из массивных щитов что-то в начале пятидесятых, не шли ни в какое сравнение с вылизанной до блеска территорией и, вытянувшимися в струнку, двухэтажными новостройками кирпичных зданий. По слухам в каждой из комнат «Тимуровца» стоял телевизор, столовая разделена была на отдельные зоны, а в спорткомплексе, там, где он примыкал к лесу, имелся собственный, разлинованный цветными дорожками, крытый бассейн. Не факт, конечно, что знакомые ей не наврали, но проверить их рассказы без вариантов стоило. Волга Волгой, однако поплавать в кристально чистой воде бассейна не самое ведь плохое занятие. — Я тоже, Зора Иванова, — Петя Рюмцев, запоздал с реакцией и, как всегда, оказался вторым. — И я! — И я тоже… — Мы с Викой также не против. Желанием стать вожатыми в «Тимуровце» неожиданно прониклось большинство собравшихся. Запустив некую цепную реакцию, Прилежаева, на правах первой, встала со своего места и, подойдя к столу, просительно посмотрела на руководителя. Рихлинг тем временем поставила коробку на стол. Обвела взглядом студентов и, запустив внутрь руку, тщательно перемешала лежавшую там бумагу. — Молодец, Катюша! Показала пример. С таким рвением мы и педагогический факультет за пояс заткнём. Но наша ведь задача какая? — Какая? — повторил кто-то за спиной Дениса. — Распределить лучшие свои силы на оба лагеря, потому как вожатыми будем мы там не одни, а посрамить честь Политеха последнее для нас дело! Невысокая, тёмноволосая, с тяжёлыми завитками длинных волос, задорно вздернутым вверх маленьким носиком и тонкими, выделенными химическим карандашом бровями, она смотрела на Прилежаеву одобряюще и лукаво. Зору Ивановну можно было даже считать привлекательной, если бы не излишняя, переходящая в недостаток худоба. — Так что, Екатерина, могу сделать единственную поблажку за находчивость. Позволю тебе испытать удачу первой. Она встряхнула коробку еще раз и протянула прямо перед собой. — Давай. Прилежаева недовольно поджала губки, но перечить заве предсказуемо не посмела. Запустила ладонь в ворох бумажных трубок, изрядно в них покопалась и вытащила наружу ту, что лежала ближе к поверхности. С замиранием сердца развернула не ровный, в спешке нарезанный ножницами лоскуток и в следующую секунду лицо её озарилось счастливой улыбкой.— «Тимуровец! " — не сдержав эмоций, девчонка запрыгала на одной ноге. — Молодец, Катерина. — Вновь похвалила её зам. ректора. — Теперь остальные. Зора Ивановна повернулась к основной группе студентов, потрясла коробку и поднесла «лототрон» ближе к Рюмцеву. — Я, если можно, последний, — Пётр покачал головой, сдержанно улыбнувшись. Зава неопределённо пожала плечами, но настаивать не стала, переключила внимание на стоявшего рядом, Вадика Котова. — Твоя очередь, Вадим. В отличие от Прилежаевой, Котов бумажки не ворошил. Взял первую попавшуюся, открыл и хорошо поставленным голосом прочитал то, что в ней было написано. — «Тимуровец! " Новость, казалось, не вызвала у парня особых эмоций. Он сложил листок пополам, отступил в сторону, предоставив возможность тянуть жребий следующим. Мартынов и Зимина вытащили ещё два «Тимуровца», а вот Прилепиной и Стукачёву досталось по «Буревестнику». — Я уж думала, зава что начудила, — Вера Вяземцева тихонько тронула Лагунова за руку, — одних «Тимуровцев» в коробку свою насовала. Она прошептала это так тихо, чтобы расслышал только Денис, но Рихлинг вдруг подозрительно покосилась в её направлении. — Хорошо бы, — Денис вовремя шагнул влево, прикрыл девчонку собой, отчего взгляд владелицы кабинета упёрся ему куда-то в область груди. — Чего улыбаешься, Аполлон? — Зава не преминула воспользоваться ситуацией, в очередной раз перемешав в коробе оставшиеся билеты, — тяни, давай. Новострой сегодня однозначно был фаворитом. Не успел Денис развернуть доставшуюся ему писульку, как Зора Ивановна огласила результат первой. — «Тимуровец»! Везёт же тебе, Лагунов, — и поднесла изрядно опустевшую упаковку от обуви выглянувшей из-за спины парня Вяземцевой. Увидав одиноко лежащие на дне коробки бумажки, девушка слегка замешкалась, закрыла глаза, на ощупь нашарила пальцами две из них, но, почему-то остановила свой выбор на третьей. Развернула, прочла и застыла на месте примёрзшей к полу статуей замороженной комсомолки. — «Буревестник» Она попыталась было совладать с отразившимися на лице эмоциями, но вышло слабо. Совсем, точнее, не вышло. Уголки губ неожиданно стали подрагивать, а на лбу, сложившись одинокой волной, образовалась узкая, обозначившая поступившее недовольство морщинка. Денис посмотрел Вере в глаза и обнаружил там выжженную солнцем пустыню. Похоже, месяц разлуки с объектом своего воздыхания показался девушке временем от начала сотворения мира до самого его конца. В следующую секунду её длинные ресницы дрогнули, стали вдруг предательски влажными и, не справившись с чувствами, Вяземцева кротко отвела взгляд в сторону. Денис отмечал её к нему интерес и раньше. Неумелые ухаживания сокурсницы вызывали в сердце чувство глубокого умиления. Приятно было наблюдать за робкими попытками девушки привлечь внимание, за тем, как она пытается оказаться в местах, где будет и он, за желанием понравится, мимолетными взглядами и порывами прийти на помощь. И хотя он не испытывал к девушке ответных чувств, со временем привязался к Верке настолько, что стал относиться к ней как к лучшему другу. — Хороший результат, Вяземцева! — отчего-то обрадовалась Зора Ивановна, — а ты что, не рада? Расстроилась? Она ободряюще похлопала студентку по плечу. — Ну, это напрасно! Там речка, знаешь какая? Одно загляденье! А малина? Я как-то год назад приезжала, так столько её с Руслан Максимычем нарвала, домой едва дотащила. Сказка, не место, прямо скажу! Меж тем короб с изрядно помятыми многочисленными прикосновениями бумажными самокрутками перекочевал в хвост очереди и когда последний листок обрёл хозяина, его обладатель, Петя Рюмцев, неожиданно выдал. — Ребят, у меня «Буревестник «. Может кто поменяться захочет? Зора Ивановна, так то это не честно. Я бы в «Тимуровце» не прочь побывать! Давно мечтал. Кто-то из девчонок за спиной умника возмущённо фыркнул, а зава изумлённо развернулась на каблуках. — Пётр, жребий на то жребий и есть, чтобы его не оспаривать, — Рихлинг переложила в руках пустую коробку, — ты это, знаешь ли, прекращай, давай, демагогию тут разводить. Взял и взял. Она вернулась к столу, водрузила на нос очки, раскрыла один из журналов и стала записывать в него результат жеребьёвки. — А если я откажусь? — в своём упрямстве Рюмцев решил идти до конца. Зава даже не сразу поняла, о чём речь, но когда, преодолевая барьеры безропотного подчинения, суть сказанного до неё дошла, очумело приподняла на лоб очки. — Как это откажусь? — Её глаза выразили крайнюю степень недоумения, — в каком смысле, откажешься?! Неизвестно, в какую форму вылилось бы искреннее возмущение сотрудницы института, не вмешайся в их диалог Лагунов. — Зора Ивановна, я могу поменяться. С детства хотел в «Буревестнике» поработать. Несколько пар глаз посмотрели на него, как на умалишённого и в кабинете вновь повисла напряжённая тишина. Слышно стало, как в оконное стекло бьётся одинокая, посетившая важное собрание, муха. — Ну… — Рихлинг явно не спешила с ответом, — не по правилам это. С одной стороны ситуация вроде как разрешилась. Заменить фамилии в протоколе собрания ничего ей не стоило, как и отправить в «Буревестник» другого вожатого. Но с другой, дать студентам понять, что жребий можно оспаривать не лучшая ведь для неё практика. Чего доброго декану ещё потом про это расскажут. Пойдёт по институту молва, что зам. у него недостаточно требовательный. — Даже не знаю, — она придвинула журнал ближе, решив всё-таки от щекотливого предложения отказаться. — То есть активность студентов в работе вуза вы не приветствуете? — неожиданно вмешалась в разговор Вяземцева. Минуту назад расстроенная и печальная, сейчас она выглядела полной решимости отправить в «Тимуровец» Рюмцева.— Почему же, — Зора Ивановна на секунду заколебалась, — если замену одобрит весь коллектив, я готова. Она отправила очки на лоб во второй раз и как-то особо внимательно на девушку посмотрела. — Коллектив однозначно одобрит, ведь правда ребята? — Вера умоляюще обвела присутствующих взглядом, — давайте дадим нашему товарищу шанс исполнить свою мечту, побывать в «Тимуровце»! Кто «за», ребят? Проголосуем? Коллектив, которому, по большому счёту желания Рюмцева были до сиреневой звезды, вяло потянул вверх руки. — Вот видите! Никто не против! — Вяземцева с блеском в глазах обернулась к заве. — Ну, что же. — Та лишь безразлично пожала плечами, — раз собрание так решило, вношу в штат «Тимуровца» Рюмцева. * * * Всю дорогу до дома Верка вилась вокруг Лагунова, словно ночной мотылёк возле яркой лампы. Жили они по соседству, поэтому чаще всего возвращались с занятий вместе. Переполненная радости от того, что всю смену теперь будут рядом, девушка буквально таки порхала от счастья. Денис же особых эмоций по этому поводу не выказывал. Шёл себе не спеша, серьёзный, как всегда, молчаливый и сдержанный. Подавал Вере руку, когда та перепрыгивала через оставшиеся от недавнего ливня лужицы, помогал нести дипломат с конспектами, да односложно отвечал на многочисленные её вопросы. — Даня, а, правда, ведь здорово, что всё так удачно сложилось? Вяземцева внезапно замедлилась и заглянула парню прямо в глаза. От неожиданности тот об неё споткнулся. — Вера! — Ну, скажи! Она расставила в стороны руки, давая понять, что без ответа дальше он не пройдёт. — Угу. — А ты из-за меня с Петькой Рюмцевым решил поменяться? — Девушка игриво потрясла его за одежду. — Что значит из-за тебя? — Денис вроде как безразлично пожал плечами. — Он же ясно выразился, это мечта его давняя! Решил вот другу помочь. — Как же, другу. — Она состроила смешливую гримасу. — Вы в институте едва общаетесь. — Ну, там времени практически нет. Вяземцева пошла дальше, не переставая бросать на парня испытывающие взгляды. — Как там Валерка твой отдыхает? Поедет в лагерь в этом году? Упоминание о младшем брате заставило Дениса улыбнуться. Сколько бы времени они вместе не проводили, ему всегда казалось, что мальчишка вниманием обделён. То ли разница в возрасте заметно сказывалась, то ли постоянная занятость, то ли то, что родители также не имели для парня должного времени. Денису хотелось научить брата многому, но в жизни дней для этого как раз таки не хватало. — В этом не едет. У бабушки отдохнёт. Отец решил, мал ещё. Возможно в следующем. — Мал? — Вера изумленно приподняла брови. — А сколько ему? Десять? — Одиннадцать. — Тогда самое то. Лагунов не ответил. Высокий и статный, он ловко отклонился влево, вовремя придержав качнувшуюся перед Верой ветку липы, не позволив той ударить девушку по лицу. — Точно из-за меня! — осознав, как бережно Денис провёл её мимо мокрого дерева, сделала она заключение. И, заметив вдруг за поворотом аллеи киоск с яркой эмблемой мороженного, решительно двинулась в его сторону: — Хочу эскимо! Возле ларька стояла девочка лет шести в цветастом платьице и пожилой мужчина с наполненной пустыми молочными бутылками авоськой. Заплетенные в две аккуратные косички волосы малышки вздрагивали всякий раз, когда та, потянувшись на цыпочках, пыталась разглядеть содержимое лотка с морозным чудом. Несколько сортов пломбира лежали к ней ближе всего, поэтому егоза практически не колебалась. — Деда, купи мне «Каштан " на палочке, — заканючила нетерпеливо. Пышнотелая продавщица окинула покупателей придирчивым взглядом, словно оценивала, готовы ли те отдать за сладкое лакомство целых 28 копеек и, видимо усомнившись в их платёжеспособности, заниматься стала выравниванием этикеток за стеклянной витриной. — «Фруктово-ягодное» могу, — пересчитав извлечённую из кармана мелочь, ответил старик. — Не хочу-у-у-у ягодное, оно невку-у-у-сное! Девчонка демонстративно громко заплакала и капризно топнула маленькой ножкой. — Тогда пошли бутылки сдавать. На обратном пути будет тебе пломбир. Мужчина взял ребёнка за руку, потянув к виднеющемуся вдали продовольственному магазину. — Совсем девочку не воспитывают, — едва дед с внучкой ушли, произнесла продавец, — вырастет потом двоечницей. Как именно капризы ребёнка связаны со школьной успеваемостью она не сказала, но уже в следующую секунду переключилась на рассматривающую витрину, Вяземцеву. — Вам что, девушка? Вера собралась было открыть рот, однако времени для этого ей не хватило. — «Эскимо» ей на палочке за 11 копеек, а мне «Рожок вафельный» за 15. Денис мягко оттеснил Вяземцеву от прилавка, достал из кармана держатель для монет с символикой будущей Олимпиады и, отсчитав необходимую сумму, расплатился с хозяйкой киоска. Хорошо зная вкусы подруги, он, казалось, не сомневался, что она сделает именно такой выбор. — Вкуснотища! — едва отойдя от навеса с мороженным, Вяземцева откусила от своей порции большую шоколадную шапку. — Дать попробовать? Девчонка протянула эскимо Лагунову. — Не надо, у меня есть. Друзья вернулись в аллею парка, выбрали свободную лавочку в тени лип и удобно на ней устроились. — А вафля хрустит? — Вера с интересом осмотрела мороженное в руках Лагунова. Хруст вафельного стаканчика среди ценителей ледяного лакомства заслуженно считался особым шиком. — Дай попробовать, — девушка наклонилась и потянулась к рожку губами. — Вер, ну ты как маленькая, в самом-то деле. Люди же смотрят. Прекрати! Левой рукой Денис осторожно вернул подругу на место. — Просто настроение у меня хорошее.— Угу. Час назад ты помнится, словно лимонов объелась. Девушка откусила от своего эскимо очередную порцию, прикрыла глаза и с наслаждением проглотила нежнейший пломбир. — Ну, тогда ты ещё в «Тимуровец» ехал. — Считаешь «Буревестник» лучше? — Вместе считаю лучше. Ты кстати в курсе, что про наш лагерь люди рассказывают? При упоминании истории о будущем месте работы, на лице Дениса мелькнуло некое подобие интереса. — Не особо. А что рассказывают? В дальнем конце аллеи, там, где из динамиков открытой террасы гремело триумфальное «Арлекино», показалась идущая за руку с дедом девочка с танцующими косичками. Судя по всему тару они уже сдали, потому как авоська теперь оказалась пустой и малышка со счастливым видом тянула мужчину обратно к мороженому ларьку. — Да разное. Подруга, к примеру, рассказала, что вожатка одна там пропала. Закрутила роман с кем-то из местных, а он… — Верка словно матёрый сыщик обернулась по сторонам и удостоверившись, что никто их не слушает, понизила голос до шёпота, — оборотнем оказался. Девушка замолчала, ожидая реакции друга. — Иди ты?! — театрально удивился Денис. Не дав подтаявшему мороженому плюхнуться на асфальт, он подхватил юркий кусочек губами. — Точно тебе говорю! Отвёл её в лес, когда все уснули и там сожрал. Даже костей не осталось! — увлеченная повествованием, Вера иронии в голосе парня не уловила. — Так, а милиция что? — А что милиция? Приехали, побегали по окрестностям, собаку даже, вроде, пускали. — Эскимо в руке Вяземцевой также таяло на глазах, — но разве возьмёт овчарка след оборотня? Они ж не люди. Пахнут, сто пудово, иначе. — Давно это было? — Лет пару назад, не скажу точно. — Жуть, — Лагунов не сдержался, спрятал в ладонь улыбку, — и всё? — Ещё, говорят, после смены некоторые из детей погибают. В глазах у девушки отразилось выражение неподдельной печали. — Их тоже оборотни съедают? — Нет. Эти по-разному, но чаще всего от несчастного случая. Знаю, что мальчика одного паук у костра утащил. — Какой паук?! От неожиданного поворота сюжета, Денис позабыл откусить от рожка новую часть. — Тарантул. Размером с телёнка. Мальчишки на рыбалке в лесу тогда ночевали, а тварь эта, прямо из-за деревьев выскочила. Когда ясны стали размеры посетивших подругу фантазий, Лагунов разочарованно выдохнул. — Вяземцева! — Что? — Посмотри-ка сюда. Он указал пальцем куда-то высоко в небо и, когда та устремила вверх взгляд, внимательно изучил у девчонки глаза. — Не может быть! — Денис изумлённо приподнял переносицу, — твои зрачки, Вяземцева! Так я и думал. Дай-ка сюда. Он отобрал у подружки оставшийся от эскимо огрызок и без промедления отправил себе в рот. Прожевал со знанием дела, на секунду задумавшись, сообщил: — Ну, понятно теперь. — Что?! — не скрывая съедающего её любопытства, повторила вопрос Верка. Она подсела к нему поближе и заворожено уставилась в лицо парня. — Что — что, обманули нас, Вяземцева! С коньяком тебе эскимо подсунули. Ясно хотя бы, что за фигню ты стала нести. — Вот, гад! — девчонка обиженно поджала пухлые губки, а затем несильно ударила юмориста маленьким кулачком. * * * На следующее утро, едва за окном забрезжил рассвет, и лучи восходящего солнца расчертили перистые облака на горизонте в ярко-багряный орнамент, Денис был уже на ногах. Чтобы не будить спозаранку родителей, попрощался с ними заблаговременно вечером (не навсегда ведь из дому уезжает) и наспех соорудив бутерброд с «докторской», бесшумно перекусил на кухне. Собрание назначили на «Речном» и до отправки теплохода имелось ещё достаточно времени. Денис посмотрел на часы, завёл их боковым колёсиком и решил прогуляться пешком до пристани. Рюкзак давно утрамбован, документы хранятся в тиснёной папке, а одежда на стуле тщательно выглажена. По всему ясно, сборы выйдут недолгими. Он дожевал последний кусок колбасы с маслом, запил завтрак горячим чаем и, осмотрев на прощание комнату (чтобы ненароком не забыть в ней чего-нибудь важного) осторожно прикрыл за собой входную дверь. Забросил рюкзак на плечи, улыбнулся в предвкушении встречи с ребятами, и двинулся вниз по лестнице. Что бы ни говорили, про работу вожатого Денису она нравилась. Он знал, что многие из товарищей предпочли бы отдых вдали от шумного лагеря, но ведь в общении с молодым поколением была своя прелесть. Все эти «подъём — отбои», походы в лес, привалы, рыбалки с кострами и ухой под вечерним солнцем. Соревнования на звание «Лучших», награды в виде бумажных медалек. Да сколько ещё всего. Как ни крути ведь всё это часть жизни. Причём, со временем осознаёшь, что именно лучшая её половина. Жаль только, что понимаешь это тогда, когда детства уже не вернуть и вся его прелесть перекочёвывает в разговоры, воспоминания, да старые, развешанные по стенам фотографии в крашеных рамках. Хотелось бы, конечно, в «Тимуровце» побывать, пожить в современных условиях, но уж как есть. «Буревестник» ведь тоже не плох. Природа там загляденье, да и Верку в одиночестве он бросить не может. При воспоминании о расстроенной, «убитой горем» подруге губы Дениса посетила улыбка. Смешная она, эта Вяземцева. Дерзкая, вроде как на людях, но в глубине души такая ранимая. Оборотней вон, каких-то выдумала, пауков наплела. Зачем? Напугать, что ль его хотела? Думала, что поверит? Наивная. На лестничной площадке третьего этажа Денис вдруг зафиксировал движение за окном. Краем глаза отметил, как некая тень стремительно приближается к дому снаружи, словно бы кто-то невидимый и сильный запустил в его сторону большой камень, а сам спрятался где-то за растущими во дворе старыми клёнами.Через мгновение тень превратилась в птицу и со всего маху ударилась грудью в центр оконного стекла. От соприкосновения с пернатой окно распахнулось настежь и дало трещину. Косые лучи располосовали его в шести направлениях, оставив в месте удара битую точку, а птица, судорожно перебирая крыльями, упала вниз. На секунду Дениса охватил шок. Внезапность момента повергла сознание в состоянии некой прострации, и он ощутил, как где-то глубоко под ложечкой учащённо забилось сердце. Не осознавая, что делает, парень приложил ладонь к треснувшему стеклу, ощупал зачем-то хрупкую его структуру, после чего закрыл раму на покосившийся шпингалет и стремительно побежал к выходу. У подъезда, опустив на руки крупную голову, сидел Потапов Иван Петрович, бывший токарь 6 разряда, а ныне уставший от чрезмерных возлияний, пенсионер из соседнего дома. При звуке шагов человек встрепенулся, поднял на Дэна мутные от запоя, но полные сейчас какой-то отеческой заботы глаза и произнёс, абсолютно трезвым, как показалось, голосом: — Эх, парень, и как же теперь помочь то? Он опечалено вздохнул, а уставшая от спиртного физиономия приняла страдальческое выражение. Мужик шмыгнул носом цвета дозревающей в саду сливы, покачал головой и подслеповатые от курева глаза его стали влажными. Здесь только Денис заметил, что у ног Ивана Потапова в луже собственной крови валяется беспомощно раскинувший мокрые крылья, бездыханный скворец с окольцованной тёмным, металлическим обручем, сломанной лапкой. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍