Повелительница

Мир под ногами Султаны рушился, треща по швам и пугая не меньше любого землетрясения. Этот вопрос мучал ее, сводил бедную красивую голову с ума. И в этот момент она по - настоящему почувствовала себя жалкой. Зависимость? Всегда это была зависимость от человека, как бы она не считала обратно. И даже ее слова о том, что она пришла сюда к любимому человеку, а не к лидеру группировки не изменили в Желтом поведения, не искоренили грубых слов и даже прикосновений. Он смотрел на нее прямо сейчас так, будто ненавидел всей душой. И вместо того, чтобы поддержать, присоединиться к ее скорби, он нагнетал. Не хотелось думать о том, что он - очередная ее ошибка и урок. Сколько еще должно быть таких уроков? Сколько еще нужно страдать и испытывать боль, чтобы наконец восполниться гармонией и счастьем? Султана обхватила ладонями свое лицо и на мгновение ушла глубоко в себя. А мужчина все так же стоял у окна, не решаясь развернуться в ее сторону. И точно так же не понимал, почему она не может пойти ему навстречу, понять, что поступает он так не из - за своих прихотей и не потому, что боль хочет ей причинить. Этого хотелось ему меньше всего на свете: видеть, как она страдает из - за него. Его пальцы обхватывали в кармане штанов небольшой предмет, проводили по его очертаниям, вея какими - то противоречивыми чувствами. Сложно ругаться и приходить к примирению, когда вы вдвоем оба состоявшихся в этой жизни человека, с сформировавшимися характерами. Желтый облизнул свои сухие губы, разжал пальцы и выпустил предмет так же гулять по большому карману. Развернулся полубоком, осмотрел девушку, которая совсем не смотрела на него. Подошел к ней, коснулся теплой ладонью макушки, погладил, спускаясь к лицу и поднимая его на себя. Султана подняла свой взгляд, посмотрела в его глаза с... надеждой? Он касался ее ласково и приятно, и вновь хотелось залезть в эту голову, понять, что там происходит, о чем думает. И на секунду ей показалось, что он... прощается с ней? И так же ласково он произнес: — Прости меня. Султана изменилась в лице, позволила своей щеке провалиться в его большую ладонь. Никогда бы не подумала, что услышит от этого человека извинения. И он бы никогда так не подумал, но она была важнее всего остального. Любил ее. И вновь спустился ниже, опустился перед ней на колени, оказываясь уже с ней на одном уровне. Прошептал: — Злишься? Ненавидишь меня? Обижена? Скажи мне, как я могу это исправить, чтобы вновь на твоем лице появилась прежняя, моя любимая улыбка? Скажи, и я это сделаю. Говорил ей это с нежностью, в глубине души надеясь, что эта ситуация развернется в обратную сторону. Он прильнул к ней, утыкаясь лицом в ее грудь. Устало выдохнул, держа руки так же на весу, а телом льнул к ней. Она приобняла его, положила холодные пальцы на его большую спину, касаясь едва ощутимо. Поднял на нее свой уставший взгляд, казался ей маленьким котенком, который нуждался в ласке. И она взглянула на него как - то иначе, проходясь по внешнему виду. Она... рассматривала его? Вадим усмехнулся, покраснел и ответил: — Опять рассматриваешь... И она засмущалась, отвела взгляд и хрипло вздохнула, отвечая: — Красивый... Как тебя не любить? Твои голубые, как чистый океан глаза... Твою неоднозначную и противоречивую ухмылку... Твои пухлые губы, которые всегда хочется целовать... Твои всегда взъерошенные пшеничного цвета волосы... Все в тебе любимое... Я переступаю через себя, потому что безумно люблю, Вадим... Я вижу, что ты думаешь, будто занимаешь в моей жизни последнее из мест, но это не так... Я бы не пришла сюда, будь это так... И чтобы со мной не происходило, и даже, если бы я умирала, все равно бы пришла, потому что люблю тебя такой любовью, о которой не напишут ни в одной из книг, не расскажут нигде на улице и не познают лично... И я бы хотела, хотела бы уехать с тобой вдвоем отсюда. Завести с тобой семью и родить от тебя детей, таких же красивых и умных, как ты. От подобных откровений у Вадима закружилась голова. На мгновение он представил сказанное ею. Представил, что они живут вдвоем в небольшом домике, где - то в конце города, у густого темного леса, где пахнет свежей хвоей, а по утрам сквозь деревья просачиваются лучи яркого солнца и поют свои песни птицы. Представил, как они вдвоем просыпаются рано утром в объятиях друг друга, целуя опухшие после продолжительного сна губы и лица, говорят друг другу нежные слова, которые могли знать и слышать только они, а потом поднимаются вместе с постели и идут на кухню, чтобы приготовить вкусный завтрак, которым позже накормят друг друга. Они были романтиками, и это тянуло друг к другу. Разрешали себе растворяться, когда находились вместе. И несмотря ни на что, для них это было важнее. Представил, как спустя несколько лет проведенных вместе, под их ногами бегают общие дети, снося все на своем пути, потому что характером пошли в мамочку. От этих мыслей дурела голова, щеки окончательно раскраснелись, глаза счастливо засверкали. Представил ее в роли матери и заботливой нежной жены, самой красивой и любимой женщины. И тогда он опустил взгляд, и глубоко вздохнул, хрипло произнося: — Если ты хочешь, то мы уедем отсюда прямо сейчас. Никто не узнает. — Вадим... Бросим всех и ничего не скажем? Неужели ты откажешься от своего дома ради меня? Он плотнее обхватил женские ладони, подтягиваясь ближе. Все так же сидел перед ней на коленях, склоняя голову то в одну сторону, то в другую. — Ты - мой дом. Где бы мы не находились, при каких обстоятельствах - ничего не изменится. И если ты ответишь согласием, то я увезу тебя туда, куда пожелаешь. Остальное не важно. Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, обдумывая это решение. Оно казалось безумно заманчивым, отказываться не хотелось. Султана задумалась: а почему она должна отказываться? Что ее держит в этом городе? Единственное, что дорого ей сидит прямо сейчас напротив нее и просит, именно просит уехать, провести остаток жизни вдвоем. Прикусив губу, Султана сверкнула глазами и ответила: — Сейчас? Сбежим отсюда? Вадим широко улыбнулся, глаза немного намокли и так же ярко засверкали. Он не стал отвечать, поднялся с места и даже не стал собирать вещи, просто обхватил руку девушки и повел за собой к выходу. В обители по - прежнему было тихо, ни души, только Цыган, который сидел на кухне в темноте и что - то наворачивал. Прекратил жевать, с набитым ртом спросил: — Вы куда? — Отвезу Султану обратно. — Когда вернешься? Желтый замялся, но так же уверенно ответил: — Не задавай лишних вопросов. Ничего больше не сказав, они вышли из обители и сели в машину. Впереди их ждала неизвестность: другой город, другие люди, непонимание и страх. Но то, что они были вдвоем было для них спасением и шансом на лучшую жизнь.