Тринадцать демонов Лань Чжаня

      — Ты в порядке? — делая шаг в направлении Вэй Ина, обронил Лань Чжань, видя, что того нещадно раздирают эмоции.       Вэй Ин слегка помотал головой и притянул ладонь к груди, словно там шёл невидимый бой. Его одолевала дрожь. Вероятно, очередной приступ со схождением в метания и выплеском тёмной ци был на подходе. Отличающиеся в такие моменты характерным алым свечением глаза Вэй Ина являлись тому явным подтверждением. Ощущая беспомощность, Лань Чжань попытался обнять его.       — Ты справишься. Я рядом.       Вэй Ин перехватил его руки и отвёл от себя.       — Не надо. Твоему дяде не нужно это видеть.       Его опасения запоздали. В комнату вплыла статная фигура Лань Цижэня, а за ним и Лань Сичэня. И если первый смотрел на содрогания Вэй Ина без тени сочувствия, то молодой глава клана был обеспокоен не меньше самого Лань Чжаня.       — Молодой господин Вэй, могу я чем-нибудь помочь? — пустился в расспросы он.       — Напрасная суета, — подал голос Лань Цижэнь, с толикой брезгливости отмечая для себя алый оттенок, проступивший в радужке Вэй Ина. — Так действует тёмная ци. Ей требуется выход, он его не даёт — сдерживает, потому она обращается против него и причиняет боль.       Лань Чжань вновь подался к Вэй Ину, но тот, опасаясь окончательно потерять лицо, предостерегающе вскинул руку. Его глаза укрыла дымка выступивших слёз. Губы задрожали. Он сорвался с места, пронёсся мимо мужчин и скрылся.       — Вэй Ин! Постой!       Лань Чжань собирался нагнать его, но брат преградил ему путь. Спокойный и рассудительный тон Первого Нефрита достиг его слуха.       — Останься и поговори с дядей, я позабочусь о Вэй Усяне. Найдёшь нас позднее в доме Минчжу и Чанчунь, — Сичэнь закрепил сказанное ободряющей улыбкой. — И моя личная просьба — не предпринимай ничего опрометчивого.       Лань Чжань механически кивнул, проводил брата взглядом и медленно повернулся к Лань Цижэню, не в силах скрыть осуждение в глазах.       Обязательно было доводить Вэй Ина? Что ты наговорил ему?       Негодование и гнев палили сердце — ярко, больно, совсем как парой дней ранее ревность.       Доволен собой?! — скользя взором по надменному лицу дяди, задавался безмолвным вопросом Лань Чжань. — Должно быть, не жалел колкостей, чтобы донести до Вэй Ина, как сильно он тобой презираем!       Предположение не требовало подтверждений. Лань Чжань не сомневался, за время беседы Вэй Ину пришлось выслушать много обидных слов, что всколыхнуло эмоции и привело к тому, что его одолели импульсы куда более разрушительного характера. В глубине души Лань Чжань именно такого поворота и опасался — вероломных попыток дяди спровоцировать Вэй Ина, выбить почву у него из-под ног, запугать и унизить. Похоже, всё это имело место в их диалоге и сработало соответственно.       В отличие от брата, Лань Чжань не тешил себя надеждой, что Лань Цижэнь проявит снисходительность и лишь потому, что строптивый племянник отказался от использования Инь Хуфу, сменит гнев на милость, благословив противный ему союз. Не таков был Лань Цижэнь. Его мнение относительно рвения Ванцзи сочетаться браком с юношей, являвшимся объектом его стойкой неприязни и следующим Путём Тьмы, не могли поколебать уговоры Лань Сичэня.       Повисшая в комнате тишина сильно затянулась. Грудь Лань Чжаня теснила досада. Он больше не хотел ждать, приблизился к дяде и снова поклонился. Разбирало желанием поступить как Вэй Ин — покинуть дом и унестись прочь, но он не хотел недопонимания. Ему уже доводилось малодушно сбегать под покровом тьмы. То был жест отчаяния. Сейчас рядом находился Вэй Ин, что делало Лань Чжаня несравнимо сильнее, чем в ту ночь. Да и в побеге больше не было нужды. Лань Чжань предполагал, что спустя несколько минут старейшина сам прогонит его — велит убираться из дома благородных предков Лань, из Ордена, возможно, даже с земель клана.       Лань Цижэнь, словно испытывая племянника, угрюмо молчал. Лань Чжаню и в голову не приходило просить его о лояльности. Лань Цижэню было бесполезно втолковывать, что у этой ситуации нет вариаций обыгрывания, кроме одной — они с Вэй Ином добровольно не расстанутся. Лань Цижэнь был скуп на чувства и презирал тех, кто поддавался им. Поджав губы, он шумно вздыхал, будто копил силы, чтобы приступить к внушениям.       Внутри Лань Чжаня всё сжалось в тугую пружину. Самые ужасные события в его жизни начинались похожим образом. Он вдруг вспомнил, что последний день, когда отец вёл себя, как отец и как глава клана, также был связан с ликом дяди. Последний неотступно следовал за братом — молчаливо, как тень, а потом увёл куда-то и оба долго не появлялись. С того дня Цинхэн-цзюнь полностью переменился, охладел ко всему, утратил интерес к сыновьям и мирскому, выбрал уединение и медитации вместо семьи.       Тогда Лань Чжань был ещё слишком мал, чтобы понимать природу событий, отнявших у него даже те скудные крохи отцовского внимания, что ему доставались. Заботясь о чести рода, о репутации общины, о положении Ордена среди прочих, Лань Цижэнь фактически уговорил брата сложить с себя полномочия главы клана, передав ему бразды правления, ведь голову Цинхэн-цзюня занимали лишь его запретные чувства к женщине, что, преступив закон, отбывала наказание в изоляции, будучи лишённой возможности жить под одной крышей с мужем и сыновьями.       Лань Цижэнь не являлся ни алчным, ни спесивым, он не рвался к власти ради власти, но горделивость и страх уронить достоинство в глазах окружающих делали его невыносимо упрямым человеком — жёстким, а иногда и жестоким. Порой казалось, высокий статус Ордена, сохранность доброго имени и следование нравственным идеалам он ставит выше интересов отдельно взятых людей, даже если эти люди приходятся ему родственниками.       Детство Лань Чжаня нельзя было назвать несчастным или бездольным. В конце концов, он являлся сыном Цинхэн-цзюня, хотя того почти никогда не было рядом. Наследников окружали комфорт и дорогие вещи, но внимания от родителей не поступало вообще. Ванцзи рос стеснительным, молчаливым и кротким ребёнком. Сичэнь не мог находиться рядом с ним постоянно. Он был старше на четыре с половиной года и уже состоял на обучении у Лань Цижэня, чему придавалось большое значение, ведь в будущем Первому Нефриту предстояло возглавить Орден. Лань Сичэнь не имел возможности навещать младшего брата чаще, чем пару раз в неделю, а, приходя, оставался совсем ненадолго, но даже это очень ценилось Ванцзи в отсутствие родительской любви.       К сожалению, мечты Лань Чжаня хотя бы раз услышать, что родители любят его и гордятся им, так и остались мечтами. Он был готов всё отдать за материнскую ласку или за похвалу отца, но в лучшем случае находился под присмотром приглядывающих за ним издалека слуг. Его возвеличивали обращениями — Второй Нефрит, второй младший господин, гордость клана, но он, несмотря на это, не чувствовал своей значимости и ценности, не ощущал себя счастливым. Пока был совсем мал, разговаривал с игрушками, растениями и животными, а когда научился читать, все разговоры перенеслись в его воображение. Вынужденное одиночество сделало тихого, впечатлительного ребёнка закрытым и почти нелюдимым. Пролитые в тишине ночи слёзы и бесплодное ожидание перемен к лучшему вскоре уступили место смирению. Сердце медленно, но неизбежно покрывалось коркой льда, крепкой как камень.       В день, когда Лань Чжань последний раз видел мать, на пороге дома также стоял дядя. Мужчина позволил ему войти и взглянуть на неё, но не позволил приблизиться и обнять, невзирая на то, что Лань Чжань рвался изо всех сил. Его просто выставили за дверь, а через несколько минут госпожи Лань не стало. Являясь ей сыном, Лань Чжань всё же не мог похвастаться тем, что хорошо её знал. Общение с ней строго дозировалось дядей, словно она носила в себе опасную хворь и норовила передать её отпрыску. Из-за обстоятельств, которые сделали женщину частью клана, Лань Цижэнь страшился её «пагубного» воздействия на неокрепшие умы сыновей, а потому не позволял сближения.       В течение нескольких лет после смерти матери Лань Чжань продолжал регулярно являться к её последнему пристанищу, сидел на крыльце и ждал, сам не зная чего. Он поступал так, не потому что не понимал, что её больше нет, просто не удавалось отпустить мысли о ней. Любви отца Ванцзи с Сичэнем почти не чувствовали. Его сознание всегда витало где-то, а те редкие минуты, что он всё же посвящал детям, сводились к разговорам о чести, морали и долге мужчины, в чём отчётливо проступало влияние Лань Цижэня.       Лань Чжань носил в себе эти воспоминания, как шрамы, подобные тем, что ныне укрывали его многострадальную спину. Он сознавал, что Лань Цижэнь не виноват в превратностях его судьбы, тем не менее, дядя был частью того, что всегда оседало горечью и тяжестью на сердце. До определённого момента Лань Чжань завидовал сверстникам, которые, помимо воспитания, получали от старших ласку и любовь, однако ждать подобного от дяди, тщательно исполняющего роль педантичного опекуна и взыскательного учителя, при этом остающегося предельно безучастным и отчуждённым человеком, было бессмысленно.       Холод Лань Цижэня оказался заразительным. Повзрослев, Лань Чжань впитал эту особенность как губка, словно решив, что, только превратившись в глыбу льда, можно оградить себя от сожалений, разочарований и тоски по тому, чего у него никогда не было. Дядя неустанно повторял, что любая страсть — это порок; что поддаться ей всё равно, что низвергнуть свой дух в преисподнюю и осквернить себя перед ликом богов, однако Лань Чжань ощущал себя попранным и поруганным именно потому, что так и не узнал по-настоящему близости матери и отца, а после покровителя. Он всё думал, где оступился, что сделал неправильно, почему не удостоился быть любимым и старался приблизиться к совершенству, но счастливее от этого не становился.       Лань Сичэнь уверял, что дядя их по-своему любит, но всё, что получал от Лань Цижэня маленький Ванцзи — резкие и холодные как лезвие меча наставления. Дядя назидательно твердил о необходимости «от» и «до» изучить устои клана, требовал быть образцом манер, повторял, что мужчина должен прятать боль, держать в узде эмоции, стать воином, ценным и уважаемым членом общества, однако он ни словом не обмолвился о том, как обрести душевное равновесие в непрерывной борьбе с чувствами, как избавиться от тонких струн души, вынуждающих жаждать эмоциональной близости, как сосуществовать с самим собой, когда ты не похож на других.       С подачи Лань Цижэня Лань Чжань много лет занимался искоренением в себе простых человеческих слабостей и принимал свою душевную чувствительность за изъян. Он делал всё для того, чтобы заслужить редкие и скупые одобрения наставника, но чем более гармоничным и близким к святости становился его внешний лик, тем больше демонов поселялось внутри. Понять это было практически невозможно, потому что любопытной особенностью Ванцзи являлось то, что ранимость души уживалась в нём со стальным характером. Глубокие внутренние коллизии не мешали ему снаружи оставаться безупречным и невозмутимым.       Этим утром Лань Чжань проснулся от пения птиц за окнами и, едва приоткрыв глаза, окунулся в объятия Вэй Ина, льнувшего к нему под одеялом. Лань Чжань ощущал себя окрылённым, был обласкан теплом любимого человека, полон надежд и счастлив. Губы сцеловывали сонную нежность с укрытых румянцем щёк Вэй Ина. Руки скользили по его телу, обожая и боготворя каждым касанием. Желание сбылось, мечта осуществилась, жизнь, наконец, поощрила Лань Чжаня, даровав столько любви, что он в ней тонул.       Но вот солнце почти закатилось за горизонт, перед Лань Чжанем возвышался наставник и выносил очередной приговор его чувствам. Лань Чжань хорошо усвоил каждый урок, который дядя преподал ему в течение прожитых лет. Он встречал все требования согласием, выдерживал нечеловеческие нагрузки без жалоб и возражений, в то время как его душа под гнётом этих требований разбивалась вдребезги столько раз, что однажды был утрачен счёт.       Лань Чжань наконец осознал всю смехотворность собственных попыток соответствовать высоким запросам учителя. Он стремился сделать Вэй Ина частью своей семьи как должно. Пусть их союз не был традиционным, Лань Чжань полагал, что поступает верно, добиваясь принесения обетов по чтимым в веках правилам, ведь он относился к своему возлюбленному со всей серьёзностью и хотел, чтобы окружающим это тоже было понятно. Вэй Ин оказался в этом случае значительно мудрее. Вряд ли он меньше уважал и любил приёмную семью, чем Лань Чжань своих родных, но куда трезвее смотрел на вещи и не верил в лёгкое принятие их запретной любви окружающими. Лань Чжань, ослеплённый идеей жениться с одобрения старейшин клана, провёл Вэй Ина через беседу с дядей, умудрившимся оставить скол на его сердце. Что-что, а наносить меткие, разящие удары Лань Цижэнь умел мастерски, как мечом, так и словом.       — Всё, что ты сказал Вэй Ину, следовало сказать мне, — Лань Чжань вышел из позы поклона и устремил испытывающий взор на дядю. — Ведь злишься ты в первую очередь на меня.       Непреклонность и стальные нотки в голосе подопечного заставили Лань Цижэня нахмуриться.       — Я всего-то дал ему пищу для размышлений, — ответил он с вибрирующим в голосе крайним возмущением. — Есть то, что он должен осознать, прежде чем станет слишком поздно.       — Вэй Ину и без того досталось. К чему добивать его осуждением?       Старейшина смотрел холодно и непримиримо. Глаза его оставались непроницаемыми и спокойными, как озеро покрытое льдом.       — Вэй Усянь из Юньмэна использует Тёмный Путь, а я не намерен поощрять падение нравов.       — После того, как Вэнь Чжулю разрушил его Золотое Ядро, у него не было иного выбора.       — Выбор есть сейчас. Он может отказаться от заклинательства — целиком и полностью!       — Перестать быть заклинателем для Вэй Ина неприемлемо.       — Отчего же? — едва ли не пронзая взглядом насквозь, напирал Лань Цижэнь. — Растолкуй, чем жизнь простого смертного хуже проклятого Тёмного Пути, который сведёт этого мальчишку в могилу раньше, чем он достигнет зрелости?       — Магия в природе Вэй Ина. Несправедливо требовать от него отказаться от собственной сути.       — Суть Вэй Усяня и в самом деле сплошь магия, только к заклинателям в привычном понимании она не имеет никакого отношения. Едва ступив в Облачные Глубины, Вэй Усянь начал интересоваться тем, что добропорядочному адепту и в голову не придёт. Уже тогда он подавал признаки отщепенца и предпочитал выискивать знания о Тёмном Пути вместо того, чтобы прилежно осваивать предписанные ему науки.       — Это не было предпочтением.       — Да, в том и проблема. То была потребность не его ума, а его духа, — внезапно выпалил Лань Цижэнь. — У меня есть повод считать, что сущность Вэй Усяня связана с Тёмным Источником с первых дней жизни! Но ты ведь это знал и так, верно? Сам догадался или он признался?       Лань Чжань стиснул зубы и ничего не ответил.       — Как известно, дар заклинателя за редким исключением подразумевает наследование, — будто выступая перед классом, важно начал Цижэнь. — Способность взаимодействовать с тонкими материями, культивировать магические практики и выращивать Золотое Ядро передаётся по крови, но в крови Вэй Усяня, как я думаю, изначально было не только это. Ещё до формирования Золотого Ядра в нём присутствовало нечто, взаимодействующее с тёмной стороной бытия на уровне подсознания. Оно почти не проявляло себя, дожидаясь своего часа — вызревало, росло, крепло внутри, лишь изредка напоминая о себе.       Взгляд Лань Цижэня наполнился сумраком.       — Просто ответь, — обратился он к племяннику. — Знаешь ли ты, что это так, или пребываешь в неведении?       — Знаю.       — Он сам сказал тебе?       — Да, — золото глаз Лань Чжаня потускнело. — Ощущая в себе отличие, Вэй Ин искал способ справиться с неопределённостью, именно поэтому он задавал вопросы о Тёмном Пути, рискуя навлечь на себя гнев. Его целью было не злить тебя, а получить ответы.       Лань Чжань полагал, что разъяснения помогут дяде понять, почему к Вэй Ину тянутся сверхъестественные силы, но походило на то, что он заронил в нём ещё больше неприязни.       — Всё даже хуже, чем я представлял, — слетело с губ наставника. — Мои ощущения меня не подвели.       — Какие ощущения? — настороженно расспрашивал Лань Чжань. — Я не совсем тебя понимаю.       — Об этом не принято говорить на занятиях, да и вообще обсуждать с учениками. Тексты древних писаний гласят: когда Тёмный Источник проявляет себя в человеке ещё на первых порах его жизни, это может говорить об одной из двух форм «инфицирования» — прямой и побочной. Первая подразумевает воздействие на плод во время зачатия. Вторая на мать во время вынашивания плода. Инфицирование прямым путём настолько редко, что многими считается мифом. Как ты уже, наверное, догадался, речь идёт о появлении на свет полукровки — человека с воплощённой в нём сущностью демонического толка. Потенциал таких существ поражает воображение, однако истории неизвестны случаи, когда бы полукровка дожил хотя бы до возраста отрока. Человеческая плоть слабое вместилище для столь необъятных и могущественных сил. Действует примерно тот же закон, что и с отступниками. Концентрированный поток тёмной ци проникает в тело каждый раз, когда человек обращается к запрещённым техникам. Рассудок подавляется натиском «инородного вторжения», ведь тёмная ци как яд с обезболивающим эффектом — не больно, хоть по итогу смертельно. Вторым этапом поражается воля. Далее следует атака на душу. Как только начнётся её подавление и торжество хаоса, плоти так же коснётся омертвение. Естественные функции постепенно откажут, что неминуемо повлечёт смерть. С «рождёнными тёмными» имеет место иная последовательность. Их личность не сформирована. Разум и воля повержены изначально. Определяющим фактором в таком случае являются индивидуальные особенности существа — его предназначение в этом мире. Распространённый способ «инфицирования» — наложение очень тяжёлого и сложного проклятия на беременную женщину. Оно может производиться как заклинателем, так и созданием нечеловеческого происхождения. Омрачённое злобой намерение «навредить» в некоторых случаях проникает в ребёнка в качестве черты его характера, и с его приходом в подлунный мир начинает реализоваться в самых разных областях, порой задавая крайне неблагоприятное направление жизненным устремлениям человека, накладывая своеобразный оттенок на его магические способности и толкая к краю раз за разом.       Лань Чжань побелел, горло сдавил страх. Он не знал, что ему думать.       — Так к какой форме порока относится тьма внутри Вэй Усяня? — вопрошал Лань Цижэнь, больше не скрывая смятения и обеспокоенности.       Лань Чжань ошеломлённо молчал, пытаясь осознать всё им сказанное.       — Кажется, я был близорук в нашу с Вэй Усянем первую встречу, — выдал Лань Цижэнь в грядущий миг, принявшись чеканить шаги вокруг парализованного устрашающими сведениями племянника. — И поторопился сделать выводы о нём как о пакостнике и разгильдяе, которому просто не дано воплотиться в достойного человека из-за нехватки манер и дисциплины. Теперь понимаю, мне следовало лучше изучить его, особенно учитывая то, что я видел четверть часа назад. И как часто его глаза обретают столь неестественный оттенок? Такое случалось и до его попадания в безвременье, полагаю?       Возобладавшее любопытство дяди сулило ещё больше неприятностей Вэй Ину, но не в природе Нефрита было врать, а потому он устало вздохнул.       — Мне неведомо наверняка, что в действительности стоит за его особенностями, но прошу, не причиняй ему вред. Он дорог мне и я буду его защищать.       — Ты до сих пор не понял? Защищать нужно тебя! — отсёк мужчина и, утратив невозмутимость, схватил племянника за плечи. — Твой мозг затуманен им, потому ты неспособен видеть, что его силы опасны! Если Вэй Усянь носит на себе проклятие, оно так или иначе затронет и тебя, но всё куда хуже, если он ошибка природы — полукровка, чью демоническую суть до недавнего времени разбавляло Золотое Ядро. Допускаю, оно было сформировано в нём благодаря крови матери, но Сжигающий Ядра развеял последнюю для него надежду задержаться на стороне света. А теперь представь на минутку, какими могут быть последствия, если в руках этого «юного дарования» соединится мощь врождённого потенциала и переданная ему тобой реликвия из Пещеры Зверя.       Слишком шокированный его высказываниями, Лань Чжань не вырывался.       — Вы с Сичэнем совершили огромнейшую ошибку! — дал волю недовольству Лань Цижэнь. — И с чего вы оба решили, что вручить Инь Хуфу Вэй Усяню хорошая идея?!       Нефритом владела растерянность, но он нашёл в себе силы ответить:       — Почему ты говоришь о Вэй Ине, как о предопределённом зле? Разве он совершил что-то, что навредило людям? В Пещере Зверя он вступился за жизнь девушки, загородил собой брата, старался спасти всех из ловушки! Даже истекая кровью после разрушения Золотого Ядра, Вэй Ин помогал другим, ничего не ожидая и не прося взамен, принял на себя гнев Вэнь Чао, подвергся пыткам и был сброшен в пропасть умирать! А Инь Хуфу взял, чтобы снизить твоё недовольство мной!       Лань Цижэнь резко разжал пальцы, почти отталкивая от себя племянника. Их взгляды сошлись в яростном поединке.       — Ванцзи, — со сквозящими в каждом движении разочарованием процедил Лань Цижэнь. — Вэй Усянь может казаться сколь угодно отважным и добродетельным, но есть его тёмная, страшная сторона, и она рано или поздно возобладает, вытеснив всё хорошее.       — Тёмная сторона есть у всех людей.       — Не сравнивай, это другое. Вэй Усянь опасен по своей природе! Ни один человек до него не покидал безвременья! Что это, если не доказательство его инфернального естества?       — Это не он, а я, пробил брешь между мирами!       — Уверен? А что, если тебя заставили так думать?! Всё то время, что ты якобы владел Печатью Тьмы, ею свободно управлял и он! Подозреваю, что это ему, а не тебе, меч отозвался в Пещере Зверя! Это его кровь пробудила артефакт, не твоя! Безвременье никому не даёт второго шанса, но Вэй Усяня не только пощадило, но и исцелило после издевательств Вэнь Чао! Не настолько же ты глуп, чтобы верить, что это случайность!       Лань Чжань огорошено замер. Они с Лань Цижэнем пришли к одним и тем же выводам относительно случившегося в гроте горы Муси, хоть разными путями и с разным к этому отношением.       — Сейчас Вэй Усянь на распутье, — заходил всё дальше в своих рассуждениях старейшина, — видимо, сдерживается пока — прячет в себе то, чем был или, может, стал, но надолго его не хватит, он сорвётся. Ты взглянешь на него по-другому, когда он сбросит маску.       Лань Чжань понимал, что переубеждать дядю — пустая трата времени. Лань Цижэнь упрямо видел в Вэй Ине врага. Без малого два года истекло с тех пор, как он выдворил его из Облачных Глубин под предлогом недопустимого поведения, но его отношение к нему за это время лишь ухудшилось и, несмотря на то, что Вэй Ин спас его жизнь, он питал к нему лишь неприязнь и злобу.       — Нет никакой маски, — непреклонно возразил Лань Чжань, не желая больше слушать порочащие его возлюбленного доводы. — Вэй Ин не скрывал правду о себе, когда учился в Облачных Глубинах, хотя знал, что я могу запросто выдать его секрет старшим. Я верю ему и готов принять последствия этой веры, так что не старайся настроить меня против него. Будь Вэй Ин хоть небожителем, хоть воплощённым князем Тьмы, я не отступлюсь от намерения стать его спутником на тропе совершенствования.       Взор Лань Цижэня потемнел, он стиснул челюсти.       — Пустые слова. Ты не готов к этому союзу, потому что не знаешь, что таит в себе сила твоего избранника.       — Мне важно лишь его благополучие, а не размах его силы и её природа. Пока его помыслы чисты, у меня нет причин опасаться его поступков. Со временем я найду способ помочь ему справиться с грузом, что подразумевает Тёмный Путь.       — Ты думаешь, что у вас есть время, чтобы что-то исправить, грезишь как спасёшь его от последствий обращения с тёмной ци, но правда в том, что Вэй Усянь прямо сейчас с тьмой, и ты этому помешать не способен.       — Ясность присутствует лишь относительно прошлого, относительно будущего ясности нет. Мне удалось вызволить Вэй Ина из безвременья, если понадобится, сделаю это ещё раз.       — Приди в себя, ты убеждён, что одержал победу на Луаньцзан, но это заблуждение. Ты освободил мощь, неподконтрольную людям. У вас обоих есть лишь весьма сомнительная отсрочка до того момента, как безвременье потребует «своё» обратно. Непременно грянет новый бой.       — Значит, мне придётся биться каждый раз. Однажды силам, сражающимся со мной, надоест война, и они капитулируют.       — Не надейся. Ты отказываешься принимать факт, что Вэй Усянь сдастся раньше, чем это произойдёт.       — Ты не знаешь его!       И ты не знаешь меня! Совсем не знаешь… — горло перехватил болезненный спазм, но Лань Чжань не показал виду.       — Какой бы сильной не была воля Вэй Усяня, его сущность повязана с Тёмным Источником, она влечёт его во тьму, — не щадил его Лань Цижэнь. — Будешь цепляться за него, утянет и тебя. Стоит ему оступиться — оступишься и ты, стоит ему сойти с тропы светлых деяний, и вы оба сорвётесь в пропасть бесчестия. Любить его — саморазрушение, но ты, похоже, неспособен остановиться, — исторгалось из его груди.       — Пусть так, Вэй Ин — моя судьба.       — Он удавка на твоей шее, — парировал Лань Цижэнь и вновь сделался непоколебимым и холодным. — Вэй Усянь лишён Золотого Ядра и практикует Тёмный Путь, а теперь, ко всему прочему, в его распоряжении Печать Тьмы. Для него нет другой дороги, кроме той, что ведёт во мрак. Он пойдёт ею и, как все до него, сгинет, разрушив себя до основания. Способа уберечь душу и тело заклинателя от взаимодействия с тёмной ци не существует. Таков непреложный закон этого мира и ни ты, ни Вэй Усянь не властны над этим. Если твой избранник не откажется от заблуждений, его век будет недолгим, а отказаться он попросту не сможет. Ты станешь вдовцом при самом благоприятном раскладе через несколько лет.       На последних словах дяди Лань Чжань переменился в лице и чуть шире распахнул глаза.       — Значит ли это, что ты даёшь своё согласие на наш союз?       — А ты разве оставил мне выбор? — бесцветно произнёс Лань Цижэнь. — Ты пренебрёг всем, чему я тебя учил, отринул все советы, почти убил себя у меня на глазах и сейчас заявляешь, что, даже окажись Вэй Усянь демоном, выберешь его, а не свою семью!       — Он теперь тоже моя семья.       Лань Цижэнь болезненно поморщился.       — Каким бы ни было моё отношение к твоей одержимости, Ванцзи, я не хочу, чтобы ты покидал клан, иначе я уже ни на что не смогу повлиять — не смогу подать руку помощи в критический момент, а она тебе понадобится. Ты добровольно вступаешь в отношения, которые обрекут тебя на страдания.       — Страдания — находиться вдали от Вэй Ина.       — Что ж, сегодня я слышал достаточно. Если твоего воссоединения с ним не избежать, я уступлю, но у меня есть условие, — скрепя сердце, досадливо пробормотал Лань Цижэнь. — Всего одно.       — Слушаю, — недоверчиво взирал на него Лань Чжань, сердце в груди, учуяв западню, разгонялось, стуча сильно и гулко.       — Вашу помолвку и вступление Вэй Усяня в клан устроим до конца месяца, но окончательное заключение союза должно состояться не раньше, чем тебе исполнится двадцать.       — Выходит, надо ждать ещё два года, — предчувствие подвоха оправдалось, Лань Чжань опустил голову, его плечи поникли. — Почему не сейчас? Ты ведь сам сказал, что через несколько лет я могу стать вдовцом, так почему бы не дать мне возможность быть всё это время с Вэй Ином?       — Напротив, именно эту возможность я тебе и даю. Вы сможете видеться каждый день.       — Видеться? — Лань Чжаню становилось всё сложнее оставаться внешне спокойным. — Дядя…       — Дослушай! — недовольно повысил тон старейшина. — Вэй Усянь войдёт в клан как приглашённый адепт. Ему позволят появляться в твоём обществе на собраниях, принимать вместе с тобой участие в Ночной Охоте, в праздничных и траурных мероприятиях. Но для заключения брака сейчас слишком много помех. Совсем недавно умер твой отец, ты понёс наказание за нарушение законов, противостояние с кланом Вэнь день ото дня становится всё ожесточённее и вот-вот увенчается решающей битвой, а главное — ты и твой избранник слишком молоды. Одно то, что ты выбрал в спутники мужчину, переворачивает с ног на голову традиции Ордена. Хочешь, чтобы меня упрекали ещё и за то, что я попустительствовал прихотям детей?       — Я не смогу ждать так долго при том, что будущее Вэй Ина туманно, и не иметь радости обнять его засыпая, — произнёс Лань Чжань тихо, но уверенно.       Он понимал, что на этические соображения и стеснение у него просто нет ни времени, ни сил, а потому оставалось лишь говорить прямо, несмотря на ужасный дискомфорт и волнение, в которые повергал его сам факт того, что они с Лань Цижэнем так долго и откровенно общаются.       — Глядя на Вэй Ина, я вижу то, что хочу по-настоящему — то, что мне необходимо, — Лань Чжань волновался, решившись сказать правду, которую дядя предпочитал игнорировать. — Мне мало бросать на него взгляды украдкой. Вряд ли тебя устроит, если нам придётся сбегать в лес, чтобы уединиться. Позволь нам жить под одной крышей, и я подожду двадцатилетия, не выбиваясь из правил, по которым живут Облачные Глубины.       — Ты просишь слишком многого, — сухо отметил старейшина, в действительности обескураженный такой прямолинейностью некогда немногословного и скрытного Ванцзи.       — Я не прошу невозможного.       Морща лоб и кривя губы, Лань Цижэнь с минуту размышлял.       — Ладно, вас поселят вместе на расстоянии от резиденции Ордена. Пусть это бесчинство творится в отдалении от учебных зданий. Насмешек и слухов и без того родится предостаточно.       Лань Чжань вздрогнул от его слов, но через мгновение ответил:       — Нам с Вэй Ином вообще необязательно находиться в Облачных Глубинах. Меня вполне устраивает это место.       — Нет, мне спокойнее, когда вы оба под присмотром. Я должен быть в курсе того, как Вэй Усянь распоряжается своей силой и Печатью Тьмы.       Пока Лань Чжань, с трудом дыша, поражался крутым поворотам решений Лань Цижэня, тот медленно проговорил:       — Я уже оправил людей в Юньмэн. Цзян Фэнмянь и Юй Цзыюань прибудут в Облачные Глубины через неделю, — продолжал удивлять он, не то задумав что-то, не то и вправду осознав, что сопротивление неизбежному только ещё сильнее оттолкнёт от него племянника. — Обручение является одной из главных составляющих свадебного обряда. После ритуала состоится преподнесение подарков родителям Вэй Усяня. Вы обменяетесь кольцами, после чего никто из вас уже не сможет отказаться от своих обязательств. В силу необычности церемонии на ней будут присутствовать лишь родственники.       Всё также пребывая в ошеломлении от услышанного, Лань Чжань поклонился.       — Благодарю!       Его настигли противоречивые эмоции. Уступчивость дяди по-прежнему представлялась уловкой в попытке избежать серьёзной семейной драмы. Интуиция подсказывала Лань Чжаню, что радоваться рано. Впереди два года. За столь длительный срок может случиться многое. Видимо, на это и уповал Лань Цижэнь. Он не скрывал, что намерен «изучить» Вэй Ина, так что принятие того в клан было расчётливым ходом, обусловленным житейской мудростью: держи друзей близко, а врагов ещё ближе.       Несмотря на это, Лань Чжань всё равно испытывал душевный подъём и мысленно ликовал от исполнения заветного желания. Появилась надежда и какая-никакая определённость. Теперь ему не нужно было рвать отношения с родными, чтобы оставаться с Вэй Ином. Нервное напряжение, вытягивающее звенящими струнами нервы, понемногу отпускало. Лань Цижэнь не выказывал и капли радости относительно предстоящего события, чего, в общем-то, после всего высказанного Лань Чжань от него и не ждал. Грудь мужчины тяжело вздымалась и опускалась. Беседа явно далась ему непросто. Лицо его оставалось угрюмым и напряжённым, но когда их с Лань Чжанем глаза встретились и замерли друг на друге, стало ясно, что ярость во взоре наставника уступила место тоске.       — Не благодари за то, что соглашаюсь наблюдать в стороне, как ты себя уничтожаешь. За такое не благодарят, — Лань Цижэнь первым отвёл взгляд, устремив его в даль за открытым окном. — Моё сердце болит при виде того, что ты делаешь со своей жизнью, Ванцзи, но я поклялся себе, что больше не встану на твоём пути. Мне пора смириться с тем, что я не сумел предотвратить ошибок твоего отца, не смогу помешать их совершать и тебе. Придерживайся чистоты души как единственного света. Это моё тебе последнее наставление.       С этими словами он быстрым шагом направился наружу, ступил на меч и, бросив на племянника короткий прощальный взгляд, устремился ввысь.

༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄

      Лань Чжань скользил меж деревьев, направляясь к домику ниже по склону, где с недавних пор жили Чанчунь и Минчжу. Вокруг почти стемнело. Было слышно, как над стихшими волнами трав трепещут тонкими крыльями перламутровые стрекозы, а в отдаленье в чайном кустарнике что-то не поделили птицы. Сумерки сгущались всё сильнее и высоченные ели по сторонам от тропинки, вьющейся среди укрытых мхом камней, превращались в грозные тени.       Выйдя из чащи на подрагивающие лучики света, Лань Чжань очутился на лужайке, окружённой молодыми деревцами кумквата и личи. Дом со стенами цвета яичной скорлупы и желтовато-коричневой крышей, в котором поселились некогда спасённые из плена клана Вэнь девушки, был значительно меньше того, где нынче обитали Лань Чжань с Вэй Ином, но так же производил впечатление обособленного уютного уголка среди живописной природы и горного умиротворения.       Нефрита посетило умиление при виде почти семейной идиллии, царящей перед домом. Его брат, закатав рукава, сидел на обтёсанном поваленном дереве рядом с Минчжу, нанизывал вместе с ней какие-то фрукты на тонкие веточки и тихонько что-то напевал. Чуть поодаль виднелись Вэй Ин и Чанчунь. Те, присев на корточки, возились с большим чугунным чаном, в который был горкой сложен сухой хворост.       Отклонившись чуть назад и сев на пятки, Вэй Ин удерживал на соединённых ладонях вызванный заклинанием язычок пламени и что-то растолковывал Чанчунь, то увеличивая полыхание, то снижая. Девушка завороженно слушала, повторяя его движения с крохотным сгустком огня между собственных пальцев, старалась запомнить полезную формулу. Вэй Ин одобрительно кивнул и в следующий миг они приблизили руки к ждущему валежнику. Огоньки, радостно спрыгнув с ладоней, вонзились в подношение с двух сторон, жадно захватывая хворост и в мгновение ока превращая в ярко пылающий костёр.       На лицах трепетали улыбки. Горячие отблески отражались в глазах и отбрасывали на склонённые головы красновато-оранжевые проймы. Вэй Ин слабо дунул поверх огня, и в воздух сорвался вихрь золотых точек, но вместо того, чтобы сразу погаснуть, искорки разгорелись в маленькие горошинки света и начали вихлять, завиваться, приплясывать над головами собравшихся.       Прокручивая в уме слова дяди, Лань Чжань не сводил взгляда с Вэй Ина, пытаясь понять, почему проницательный и мудрый старейшина не замечает насколько светлым и чистым оставалось сердце этого парня даже в самые тёмные времена. Это была не притворная доброта и не игра ради выгоды или поощрения. Вэй Ина было сложно назвать образцом манер и собранности, он был склонен к чудачествам и рискованным затеям, но его человечность не ставилась Лань Чжанем под сомнение. Приветливое и дружелюбное отношение Вэй Ина к окружающим являлось искренним. Оно манило, грело и очаровывало. Этой магии стойко противостоял разве что такой несгибаемый упрямец, как Лань Цижэнь.       Сердцебиение Лань Чжаня при виде заразительной улыбки возлюбленного мгновенно ускорилось. Взгляд, запутавшись в феерии золотого сияния, восторженно вбирал в себя необычную картину. Привлечённые танцем огоньков, Минчжу и Сичэнь подхватили корзинки с фруктами и подались ближе. Только когда Минчжу встала на ноги, стало заметно, как неестественно она движется, как неторопливы и угловаты её походка и наклон головы, как затуманены глаза. Девушка походила на живую куклу, которой невидимой дланью управляет умелый кукольник.       Обрадованный проявлением внимания с её стороны, Вэй Ин отправил к ней хоровод призрачных световых комочков. Во взгляде Минчжу что-то едва уловимо мигнуло. Губы сложились в непонятной попытке не то произнести что-то, не то улыбнуться. Подрагивающая рука несмело подалась к огонькам.       — Всё хорошо, можешь дотронуться, — поддержал её порыв Вэй Ин, пружинисто выпрямляясь, — но имей в виду, они немного жгутся.       Он в несколько шагов подлетел к девушке и, поймав её чуть зависшую кисть, направил к сияющим точкам.       — Но несильно, не бойся. Давай, потрогай!       Минчжу часто заморгала и послушно пошевелила пальцами. Что-то похожее на вымученную улыбку озарило её застывшее лицо. Лань Сичэнь одобрительно глянул на Вэй Ина и тоже попытался пощупать огоньки.       — И правда, горячие, — с усмешкой признал он.       Жмурясь от яркого света, Минчжу беззаботно сгребла часть сияющего облачка в ладони и почти сразу подбросила вверх, задрав голову, чтобы посмотреть, как поведут себя огоньки. Те ликующе взметнулись и подобно вороху маленьких пылающих листочков, завертелись в воздухе, расплескивая в пространстве капли световых запалов.       Вэй Ин вновь легонько подул поверх сложенных лодочками ладоней и нестройные ряды искр свернулись в идеальную огненную спираль. Минчжу застыла, забывшись в моменте и наслаждаясь незатейливым представлением с восторгом ребёнка, впервые столкнувшегося с магическими фокусами.       Лань Чжань закусил губу. Стало стыдно за то, как он повёл себя недавно, обрушившись на Вэй Ина с обвинениями за минуту созерцания сцены, которую истолковал превратно, не удосужившись разобраться, на что в действительности смотрит. Впрочем, ревность обуревала его и в эти секунды — другая, безличная, совершенно неуместная, но всё же ревность.       В отличие от того, в каком настроении покидал дом Вэй Ин часом ранее, сейчас он пребывал в порядке, хоть тень недавней печали всё ещё угадывалась в его глазах. Веки казались чуть покрасневшими и припухшими. Лицо было слегка испачкано золой. Губы на фоне бледной кожи выглядели ярче обычного. Лань Чжань не мог отвести от него взгляд, невольно отмечая, что в такие моменты в нём просыпалась зависть к самому себе. Ничья красота так не трогала и не волновала его, как красота Вэй Ина, хотя она и являлась лишь одним из множества его достоинств. Нефриту она представлялась наркотической. Будь на то его воля, Лань Чжань спрятал бы Вэй Ина в самой высокой и неприступной башне, за самыми надёжными и крепкими стенами, чтобы любоваться им единолично и беречь от всех опасностей мира.       Ты мой, мой! — отныне эту мысль подкрепляло осознание скорого переплетения их судеб одним узлом.       С пересохшим горлом и вспотевшими ладонями Лань Чжань вздёрнул подбородок, но прежде чем сделать следующий шаг, постарался нормализовать сбившееся дыхание. Шальной грохот в груди не стихал. Он дико нервничал, размышляя, обрадуется ли Вэй Ин новости.       Заметив брата, Лань Сичэнь моментально сорвался с места и ринулся навстречу.       — Дядя уступил! — воскликнул он радостно, поняв по его лицу, что согласие достигнуто.       — Не без условий.       — Если они выполнимы, оно того стоит.       — Дядя объявит о помолвке и оставит Вэй Ина в клане, но хочет, чтобы прежде чем состоится наша свадьба, мне исполнилось двадцать.       — Это больше, чем можно было от него ожидать, — разумно рассудил Лань Сичэнь. — Два года пролетят быстро. Главное, вас не постигнет разлука. Церемония в таком разе всего лишь формальность.       Лань Чжань утвердительно кивнул. По сути, так оно и было. Его стремление осуществилось.       — Спасибо тебе, — с чувством уронил он, глядя на Сичэня. — Благодаря твоим стараниям дядя пошёл на уступки. Ты глава клана и он не мог не учесть твоё пожелание.       — Мне в радость помочь, — Лань Сичэнь стиснул его плечо. — Ступай, сообщи Вэй Усяню, а то мне чудится, он весь извёлся, хотя и силится не показывать.       Лань Чжань направился вперёд, до боли стискивая пальцы на рукавах, чтобы успокоиться. Вэй Ин возвышался чуть поодаль и не двигался с места, но выглядел так, словно его переполнял страх, и он в любую секунду готов убежать. Яркий огонь, которым горели его глаза, притягивал точно магнит, лишая способности трезво мыслить. Между тем искристое мерцание, что он породил, начинало оседать, окутывая всех внизу пыльцой, как золотым облаком.       Чанчунь при виде Второго Нефрита выпрямилась и учтиво поклонилась, а Минчжу, удивив всех, внезапно подалась вперёд и обхватила его лицо ладонями. Словно будучи слепой, она водила пальцами по его щекам, скулам, подбородку, расширив глаза, силилась что-то сказать, но все звуки походили на невнятный лепет.       От неожиданности Лань Чжань попятился, но девушка не прекратила своих странных действий.       — Минчжу, не увлекайся! Младший господин Лань не слишком любит обниматься, — чувствуя, как в Лань Чжане растёт напряжение, оживился Вэй Ин, аккуратно перехватывая и отводя от него её руки.       Чанчунь пришла ему на выручку и, приобняв Минчжу за талию, отвела в сторону.       — Она узнала тебя, — откашлявшись, сказал Вэй Ин, будто устыдившись этой ситуации.       Лань Чжань сглотнул. Пальцы взметнулись к лобной ленте, без надобности её поправляя. Эффект мимолётного инцидента с «приветствием» Минчжу быстро рассеивался, но слова давались нескладно.       — Мы… Мы сможем пожениться. Как только мне исполнится двадцать, — наконец выдавил он, потянулся руке Вэй Ина и крепко её сжал. — До того момента в качестве обручённых сможем жить в Облачных Глубинах.       С минуту-другую Вэй Ин, сражённый услышанным, казалось, не дышал. Его пальцы чуть-чуть подрагивали. По лицу расплывалась улыбка. При виде неё Лань Чжаню захотелось взмыть в небеса от радости. Обступающее пространство будто схлопнулось, подталкивая их друг к другу.       — Не верится, что твой дядя позволит нам быть вместе, — нервно облизнув губы, произнёс Вэй Ин. — Он не был настроен на уступчивость, когда мы говорили. Назвал меня загубившим тебя проклятым отродьем.       — Сгущать краски в его духе, — пальцы Лань Чжаня нежно гладили его запястье. — Я прошу за него прощения.       — Так нелепо получилось… Я унёсся сломя голову, — сбивчиво обронил Вэй Ин, и его улыбка начала таять. — Не хотел тебя оставлять, просто после разговора нахлынуло. Я не нравлюсь твоему дяде. Это нисколечко не изменилось со времён обучения в Облачных Глубинах, но всё это теперь неважно, да?       — Мгм.       — Хм… Помолвка! Надо же! — смутился Вэй Ин. — После обмена «любезностями» с учителем я уже и не надеялся, что я и ты… Что мы… — он вскинул руку и накрыл щёку Лань Чжаня ладонью. — Как бы там ни было, твой дядя, сам того не подозревая, помог мне понять единственное моё желание.       Кожа на его скулах заполыхала.       — Какое? — спросил Лань Чжань, видя, что Вэй Ин стыдливо мнётся и не торопится озвучивать продолжение.       На лице того расползлась решительная улыбка. Он покачал головой, что-то обдумывая.       — Моё желание — делать тебя счастливым, — ладони Вэй Ина очутились на талии Лань Чжаня, мягко стискивая и неумышленно щекоча. — К сожалению, если верить Лань Цижэню, у меня чрезвычайно мало времени.       Его бережное, любящее прикосновение пробрало Лань Чжаня до самых глубин. От последней фразы возникло ощущение, что сердце пробивает себе путь из грудной клетки наружу. На глаза набежали слёзы.       — В таком случае у нас обоих его чрезвычайно мало, — тихо заключил он.       Они неотрывно глядели друг на друга некоторое время, потом Вэй Ин вновь дотронулся до его щеки. Накрыв его руку своей, Лань Чжань опустил веки. Он не хотел расставаться с теплом Вэй Ина ни на секунду. Внутри за долгое время впервые растекалось облегчение.       Лань Сичэнь, всё это время старавшийся смотреть исключительно на проступающие на темнеющем небосклоне крапинки звёзд, деликатно покашлял, напоминая, что они не одни. Впрочем, возвышающиеся рядом с ним девушки реагировали на происходящее абсолютно спокойно, словно перед их глазами находилась самая обычная воссоединившаяся пара. И если реакцию Минчжу можно было списать на её лишённое ясности восприятие, то относительно Чанчунь напрашивался вывод, что она и раньше догадывалась о предпочтениях Второго Нефрита и потому совсем не удивилась представшей сцене.       После ужина Вэй Ин снова принялся создавать завораживающие огненные эффекты. В какой-то момент Чанчунь привлекла его внимание и указала на пламя, потрескивающее в широкой металлической чаше, в которую они время от времени подбрасывали сухие ветки. Знаками она призывала перепрыгнуть через него.       — Зачем? — удивился Вэй Ин.       За неё ответил Лань Сичэнь.       — В некоторых провинциях верят, что, если до воссоединения новобрачные перешагнут через ёмкость с огнём, то преодолеют все несчастья и бедствия, достигнув в итоге благополучия.       — Вот оно что! В таком разе мы просто обязаны это сделать, да Лань Чжань?!       Вэй Ин призывно посмотрел на Нефрита и тот немедля приблизился.       — Ну и что ты задумал? — спросил он немного севшим голосом. — Игры с огнём опасны.       — Естественно! И всё же мы это сделаем! — блеснув глазами, рассмеялся Вэй Ин, сплёл огненное заклятие и резким хлопком соединил ладони, в миг запылавшие алыми отблесками. — Только, чтобы отвести от нас с тобой неприятности, понадобится костёр побольше, чем какой-то там чан с углями!       — Резонно.       Послышался негромкий звук, напоминающий шипение. Стихия огня сорвалась с пальцев Вэй Ина в воздух, создав отчётливый ровный пентакль с пульсирующими символами. Подчиняясь движениям рук заклинателя, геометрическая фигура горизонтально легла на землю и вспыхнула ещё ярче. Вэй Ин довольно улыбнулся, бросил взгляд вниз и что-то беззвучно шепнул. Тут же последовал мощный залп, образовав огненный столб, подпирающий небесное одеяло.       — Боги! — ошарашенно вырвалось у Лань Сичэня, увлекающего Минчжу и Чанчунь на пару шагов назад. — Не слишком ли крутой размах?       Он и девушки вынуждены были, прикрывая глаза, отпрянуть ещё дальше, когда Вэй Ин вновь взялся колдовать. Спустя несколько секунд заключить выросший до небес гейзер огня в кольцо не смогла бы даже полудюжина взявшихся за руки людей. Видно эту полосу света было за тридевять земель, что и говорить о впечатлении вблизи.       — Я очень серьёзно отношусь к традициям, — заверил Вэй Ин, хватая руку Лань Чжаня и бесстрашно подаваясь к огню.       Лань Сичэнь порывался окликнуть их, но в последний миг передумал: момент показался ему слишком интимным для пары и он решил не вмешиваться.       — Ты хочешь, чтобы мы прошли пламя насквозь? — изумился Лань Чжань.       — Это куда забавнее, чем просто прыгать через горшок с углями, скажи?! — захохотал Вэй Ин, обвивая руками его талию и преданно заглядывая в глаза.       Его собственные преображались, теряя серебро в оттенке крови.       — Лань Чжань, моё сердце горит тобой так ярко, что можно ослепнуть, — понизив тон, обронил он и, крепко прижимая к себе Нефрита, ворвался в гудящий огненный фонтан.       Не успев опомниться, Лань Чжань оказался между небом и землёй, не касаясь ни того, ни другого. Происходящее настолько ошеломляло, что он не был уверен, что бодрствует, может быть, поэтому позволил себе просто плыть в направлении, задаваемом Вэй Ином. Тело окатило жаром и этот жар лился, словно из самой адской бездны, выстреливая рекой ало-золотого света по звёздам. На миг стало нестерпимо больно, но боль шла не от жжения, хотя в первый миг чудилось, пламя пожрёт их, поглотит и рассеет пеплом в доли секунды. Огонь, в потоке которого они оказались, лишь хлёстко гнал свои яростные струи вдоль их тел, обволакивал, омывал собой, не убивая, не раня, не повреждая ни волос, ни одежды. Это больше походило на обволакивающий горячий ветер, чем на реальное пламя.       — Лань Чжань! — звал Вэй Ин, не разжимая рук. — Помнишь Цайи? Помнишь, как ты поднял меня высоко-высоко в небо?       — Мгм.       — Теперь моя очередь!       Даже являясь заклинателем, что само по себе подразумевало непрерывный контакт с мистическими и фантасмагоричными явлениями, Лань Чжань испытывал поистине сверхъявственные чувства. Его первый полёт на мече состоялся столь рано, что это стало передаваться из уст в уста в Ордене, но нынешний не имел отношения ни к планированию посредством природных сил, ни к магическим летательным средствам. Эта магия была незнакомой и беспримерной, пугающей и невероятно красивой. Поток не жгущего огня, управляемый намерением Вэй Ина, слегка вращал их сплетённые объятием тела внутри светящегося коридора и плавно возносил вверх.       — Ты сегодня в ударе, — сорвалось шёпотом с губ Лань Чжаня.       Не в силах сдержать улыбку, он позволил ей сиять, и Вэй Ин просиял в ответ:       — Ты улыбаешься, значит, я не напрасно стараюсь.       — Я бы улыбался, даже если бы мы просто прыгнули через чан с углями.       — Если настаиваешь, потом можем и через него прыгнуть, а пока смотри!       Сквозь золотисто-красное марево Лань Чжань мог видеть отдаляющиеся силуэты Цзэу-цзюня, Чанчунь и Минчжу, дом, лес, реку и всё ущелье. Над горными склонами кудряво клубился вечерний туман с оттенком румянца. Огненным смерчем их с Вэй Ином вынесло к облакам, зашвырнуло в сырую мглу, но сразу же подбросило ещё выше. Полотно ночи, расшитое звёздами, приветствовало их холодным дыханием по разогретой коже.       Преодолев туманную пелену, они начали замедляться и наконец движение прекратилось. Зависнув между небом и землей, первое, что пришло на ум Лань Чжаню — найти губы Вэй Ина для поцелуя. Давно пора было прекратить изумляться тому, что порой проворачивал его полный сюрпризов избранник. Лань Чжань хорошо помнил, как они, стоя на парящем Бичэне над Цайи, примерно также прижимались друг к другу, овеянные прохладой ночи. Его тогда снедало тем же желанием, но он так и не осмелился поцеловать, будучи уверенным, что Вэй Ин оттолкнёт. С тех пор они прошли долгий путь. Сейчас Лань Чжань был свободен в выражении чувств, притиснул к груди и жадно поймал любимые губы. В тот же миг их мягкое скольжение в воздухе внезапно нарушило лёгким скачком силы пламени под ними.       — Я, конечно, польщён, что развлечение тебе понравилось, — сдавленно усмехнулся Вэй Ин, осторожно останавливая его ласку. — Но если ты намерен вернуться на землю невредимым, лучше так не делать. Сложно удержать необходимую концентрацию на пентаграмме, когда кто-то так соблазнительно перехватывает моё внимание.       Лань Чжань догадывался, что выстроенная им огненная лестница в небо — хрупкий магический трюк, но решив для себя, что не позволит ему и дальше так необдуманно тратить силы, не отреагировал на предупреждение, грубовато подавил возражения и снова поцеловал. Пламя под ними дрогнуло, резко меняя плотность, и их тела резко осели вниз.       — Продолжишь, упадём! — предупредил Вэй Ин, пытаясь выровнять одновременно их положение и собственное сбившееся дыхание.       Но Лань Чжань и не думал прекращать, вновь и вновь совершая нападки на его раскрасневшиеся губы. Терять разум от любви под учащённый пульс на высоте, от которой кружилась голова, было как грезить наяву.       — Я не позволю тебе упасть, — между поцелуями заверил Нефрит.       — Лань Чжань, осторожнее! — воскликнул Вэй Ин, но было поздно.       Поток энергии изменился. Огненная река, что несла их вверх, утратив изначальные берега, разлилась по окружности как жидкий липовый мёд. Шквал магического жара, распадаясь косыми лучами, схлынул. Как и предрекал Вэй Ин, их настигло падение. Он схватился за Чэньцин, однако не успел ничего предпринять, потому что был резко подхвачен крепкими руками Лань Чжаня, под ногами которого уже простирался голубовато-льдистое полотно Бичэня.       — Испугался?       — Да! — Вэй Ин часто хватал ртом воздух. — Но не за себя!       На его лице застыло такое смятение, что Лань Чжань ощутил угрызение совести, но ему, как и до этого, нестерпимо хотелось только одного: стиснуть своего талантливого чудодея в объятиях и замереть в долгом поцелуе, насколько хватит дыхания, что он и сделал в следующую секунду.       Вэй Ин, уступая натиску, лишь тихонько застонал. Созданная им огненная феерия быстро истлевала.       — Воистину потрясающе, — касаясь его, Лань Чжань парил внутри и снаружи. — Но тебе нужно быть осторожнее. Ты проводник для особой энергии, её влияние на тебя не изучено.       Тело и сердце откликались на близость любимого человека с сумасшедшей силой.       — Знаю, — Вэй Ин проводил взглядом пламенеющий отблеск, затянутый обратно в пентаграмму. — Это было необдуманное использование сил, но мне хотелось тебя удивить.       — Ты только и делаешь, что меня удивляешь.       Вэй Ин хмыкнул. Вместе с исчезновением пламени вокруг снова сгустился полумрак.       — Зачтётся за прыжок? — спросил он, расслабляясь в руках Нефрита.       — Время покажет.       — Поцелуй ещё, раз уж начал, — придвинулся теснее Вэй Ин, обхватил шею Лань Чжаня и притянул его губы к своим.       В небесах правил покой. Ночное светило только показалось над горизонтом, изрезанном седыми конусами горной гряды. Глаза после пребывания в потоке магического костра постепенно привыкали к темноте. Горный воздух, по ночам сам по себе был холодным, а на такой высоте изо рта шёл пар, только влюблённые этого не замечали. Они целовались так самозабвенно и яростно, словно в последний раз, а их сплочённость под пологом из страсти благословляли звёзды.

༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄

      Молодые люди провели в обществе хозяек дома около часа. Всё чудилось таким привычным: и тихий ужин на площадке перед строением под потрескивание пламени, и оживлённая беседа Лань Сичэня и Вэй Ина о том, как можно подавить энергию Бездонного Омута, за диалогом которых с интересом следила Чанчунь, и даже смирный, немного потерянный облик Минчжу, что занимала руки тем, что мастерила гирлянду, нанизывая ярко-жёлтые бархатцы и белый жасмин на шёлковую нить. В соседней стране такими украшениями обычно полнились дома во время больших праздников. Ими увешивали статуи божеств в храмах и преподносили почётным гостям в знак уважения и расположения. Назывались эти цветочные нанизи — мала или малай.       Закончив плетение, Минчжу соединила концы нити и вдруг набросила получившееся цветочное ожерелье одновременно на Лань Чжаня и Вэй Ина. Последний от неожиданности умолк на полуслове. Оба округлившимися глазами уставились на девушку. Лань Сичэнь обрадовался.       — Вот вас и поженили — без промедления и ожидания! В южных странах мала символ единения, созидания и любви! Их собирают из самых разных цветов — орхидей, роз, лотосов… И ими оплетают молодожёнов, желая долгой совместной жизни!       Он взирал на слегка опешивших брата и его избранника, окольцованных связкой цветов, и понимал, что действительно смотрит на то прекрасное чувство, которое называется любовью — первой, чистой, огромной и всеобъемлющей. Ему невольно подумалось, что даже если бы Лань Цижэнь упёрся и отказал в одобрении их союза, это было бы совершенно неважно — эти двое были помолвлены и обручены силами свыше тех, что правили на земле. Они дышали друг для друга и друг другом — не существовали порознь, и слеп был тот человек, который этого не видел.       Мысли Лань Чжаня в этот миг цеплялись за его слова «без промедления и ожидания».       Ждать больше двух лет, чтобы называть Вэй Ина своим мужем, тогда как неизвестно, сколько времени ему отведено и это, не принимая в расчёт текущее положение с Вэнь Жоханем… Лань Цижэнь вручил мне пряник, чтобы я не замечал кнут и, боги бы с ним — с ожиданием, если бы не утрата Вэй Ином Золотого Ядра. Два года… При том, что я не знаю, что произойдёт с ним, а значит и со мной, завтра.       — А что? Мне нравится такая брачная церемония — без лишней суеты и в кругу друзей, — сдувая волосы с лица, усмехнулся Вэй Ин и принялся довольно разглядывать преподнесённое украшение. — Что думаешь, Лань Чжань?       — Думаю, ты прав.       — И к цвету твоих глаз эти цветы подходят идеально!       Лань Чжань утвердительно кивнул и послал признательный взгляд Минчжу, чей собственный взор со светлой грустью блуждал по их лицам, но лишь короткое мгновение, затем она склонила голову и прикрыла веки, словно её силы на этом были окончательно исчерпаны.       — Кажется, она утомилась, — резюмировал Вэй Ин, с чем согласился и Лань Сичэнь.       — Поздно уже, нам пора к себе. Я помогу завести её в дом, — обратился он к Чанчунь и, получив безмолвное согласие в ответ, подорвался с места.       Поддерживая Минчжу, в качестве прощания невнятно махнувшую ладонью Второму Нефриту и его спутнику, все трое направились в дом. Ещё с мгновение заинтересованно поглядев на цветочное ожерелье, Вэй Ин обернулся к Лань Чжаню. Его взор был слегка замутнённым, лицо теряло краски.       — Одурманивающие заклинания забирают больше энергии, чем я думал.       Воздух с шумом вырывался из его лёгких. Он ткнулся лбом в плечо Лань Чжаня и быстрым движением смахнул с ресниц незаметную влагу.       — Она умирает внутри и часть меня вместе с ней.       Руки Лань Чжаня сомкнулись вокруг него, притягивая ближе.       — Нет ли возможности мне разделить эту ношу с тобой?       — Ты уже её делишь, — мрачно усмехнулся Вэй Ин. — Ты рядом, хоть тебе и смотреть на эту девушку тяжело.       — В том, что тогда произошло, виновата не Минчжу, а Вэнь Чао.       Вэй Ин опустил голову, глядя себе под ноги.       — Я всё ищу способ, как избавить её от страданий, не прибегая к превращению её в куклу, ведь она и так натерпелась насилия, а теперь, чтобы удержать её от смерти, я вынужден прибегать к тому же.       — Ты действуешь ей во благо.       — Во благо ли? Ты представить себе не можешь, какими воспоминаниями полнится её разум, — Вэй Ина передёрнуло. — Если бы со мной такое случилось, я бы тоже захотел себя убить…       — Ты видел её воспоминания?       — Лишь некоторые.       В горле Лань Чжаня образовался ком. Прошла целая минута, прежде чем он решился спросить:       — Значит, ты знаешь, кто отец ребёнка?       — Да, — слово выскочило то ли шёпотом, то ли криком, будто забравшим все его силы. — Знаю, — хрипло вырвалось из его гортани. — И если ты попросишь, я скажу.       Он непроизвольно поднёс ладонь к груди, где, казалось, не утихало жжение, алым проблеском тронувшее глубину его глаз.       — Но знание сделает лишь хуже.       Свет в его взоре погас, будто на пламя брызнули водой. Лицо стало серым, он долго молчал, прежде чем снова заговорил:       — За свои злодеяния он заслуживает смерти, — его голос менялся, из дрогнувшего и сдавленного становился дьявольски ироничным, уверенным и спокойным: — Нутром чую, наша встреча не за горами, — Чэньцин, очутившись в его пальцах, ожила. — Её переживёт лишь один из нас…       — Вэй Ин, — позвал его Лань Чжань, удивлённо отметив, что речь идёт не о Вэнь Чао, как он предполагал. — Посмотри на меня.       Воздух вдоль флейты продолжал колебаться и мерцать, как бывает над раскалёнными углями костра.       — Вэй Ин! Смотри на меня, — нажав на его руку, повторил Лань Чжань под бой собственного сердца в голове: — Убери Чэньцин.       Спустя мгновение Вэй Ин повернулся к нему лицом и заморгал.       — Не беспокойся, я себя контролирую.       — Точно? Ты выглядишь… Уставшим.       — Сил во мне предостаточно, — сказал Вэй Ин и качнулся вперёд, ластясь к Лань Чжаню как кот. — Измотан мой ум. Удерживать чьё-то живое сознание в подчинении, лишать его остроты и трезвости, настраивать на определённый лад, не так просто, то ли дело мертвецы. Их направлять значительно легче — рассудок спит, нет воли, следовательно, и сопротивления. Отменная армия, послушная, бесстрашная, жуткая, — он отмахнулся от образов, поплывших в его сознании. — Лань Чжань?       — Мгм.       — Можно кое-что спросить?       — Спрашивай.       — Скажи, Лань Чжань, что будет с ребёнком Минчжу, когда он родится? Я ведь правильно понимаю, по законам твоего Ордена прервать беременность ей не позволят?       Вопрос застал Нефрита врасплох, но чуть погодя он всё же ответил:       — Нет, не позволят.       Вэй Ин тягостно метнул взгляд на дверь дома, за которой скрылась Минчжу.       — Она не сможет его полюбить. И Чанчунь тоже, — он выдавливал из себя слова между судорожными вздохами, разрывающими Лань Чжаня на части, потому что в них ощущалась неподдельная боль. — А ведь ребёнок не виноват, но ещё до своего появления обречён не узнать любви родителей.       Лань Чжань смотрел ровно перед собой, вновь и вновь прокручивая в голове его слова.       — Мне ещё не исполнилось семи, когда я оказался на улице, один, — ронял Вэй Ин, мысленно обращаясь к прошлому.       Лань Чжань знал, что Вэй Ин сирота и жил на улице до того, как его принял под своё крыло глава клана Цзян, но не имел представления о том, что он до сих пор вспоминает то время с содроганием.       — Я был никому не нужен. Моя жизнь ничего не стоила.       Вэй Ин старался говорить и дышать ровно, но Лань Чжаня это обмануть не могло.       — Любой мог оскорбить, унизить или избить меня. За мирный сон, за каждый кусок хлеба приходилось сражаться. Я представления не имел, что такое безопасность, покой, крыша над головой, доброе слово…       Лань Чжань смотрел на Вэй Ина и словно распахнулась дверь, являя ему прорву боли, что копилась в нём. Образ парня с солнечной улыбкой и неиссякаемым оптимизмом будто размыло туманом. Серые глаза мерцали скорбью в тусклом свете догорающих в чане неподалёку углей. А затем дверь, обнажившая душу Вэй Ина, качнулась обратно, наглухо захлопнувшись вновь. Его фразы оседали на душе Лань Чжаня как капли раскалённого воска. Опаляющее ощущение распространялось, щипало глаза, горло.       — Ребёнок Минчжу будет один от рождения. Никакая магия не заставит её любить его. Все знают, что она была пленницей клана Вэнь, где её истязали и насиловали. У неё нет мужа. Появление на свет малыша лишь усугубит её позор, а его, как только начнёт ходить, станут высмеивать, оскорблять, отвергать, стыдить и называть сыном использованной Вэнями девки все, кому не лень. Твой брат добрейший человек, поселил Минчжу и Чанчунь здесь, потому что хотел облегчить их жизнь — насколько возможно оградил от людей и их злобы, но это не выход. Рано или поздно эти девушки снова окажутся под ударом. Даже если я найду способ подавить воспоминания Минчжу магией — даже если получится, её не оставят в покое, ей напомнят другие о её унижении.       Лань Чжань с усилием сглотнул. Вэй Ин терзал волосы и массировал виски.       — До того, как всё случилось, у Минчжу и Чанчунь было много друзей. Ты, должно быть, помнишь, как им приходилось сбегать в лес, чтобы передохнуть от внимания, но где все эти «поклонники и добрые знакомые» сейчас? Всем вдруг стало неудобно появляться рядом с ними. Все сторонятся, словно боясь запачкаться, все отвернулись. Как думаешь, почему Минчжу и Чанчунь сейчас не со своими семьями, а здесь — среди гор и чащи? Родители больше не могут смотреть на них без неловкости, содрогания и слёз.       Доводы Вэй Ина жалящими иглами проникали под кожу.       — Твой брат верит, что я помогу Минчжу, но способ, который я использую, это не помощь, а временное усыпление её сознания. Я уже голову себе сломал, придумывая что-то более щадящее и в то же время действенное. Если бы не нынешнее состояние Минчжу, они с Чанчунь ушли бы, покинули Гусу, подались бы в другие земли, подальше от мест, где им довелось повидать столько зла. Попробовали бы начать всё сначала. Здесь это невозможно. Но пока Минчжу носит ребёнка, пока ненавидит его и себя, затея попросту обречена.       Лань Чжань молчал. Было глупо отрицать что-то настолько очевидное, и у него не было идей насчёт того, как разрешить создавшуюся проблему. Где-то глубоко в душе он неоправданно ощущал причастность к происходящему и полнейшее бессилие. По мере возможностей Нефрит всегда стремился помогать людям, но порой жизненные ситуации представали неразрешимыми, как в случае Минчжу.       Плечи Вэй Ина поникли. Он выглядел подавленным и растерянным.       — Всех не спасти, всем не помочь, так сказал твой дядя сегодня.       — Он умён, но не всегда прав.       — А может, для таких, как я и Минчжу, и правда нет спасения? — вдруг тихонько обронил Вэй Ин. — Лань Цижэнь уверен, что моя судьба была определена в момент, когда меня призвали Боги, но из-за того, что их воля не была исполнена, моя душа навеки пленница сумрака.       У Лань Чжаня от услышанного похолодело внутри: Лань Цижэнь дал себе волю и не скупился на предречение всевозможных ужасов.       — Я всё время слышу их… — вздохнул Вэй Ин.       — Кого? — спросил Лань Чжань.       — Мёртвых. Живых. Пространство полнится неслышными воплями о помощи, причём чувство такое, что все они обращены ко мне.       Как ни странно, Лань Чжань хорошо понимал о чём речь. Распылённая в пространстве чужая боль ощущалась так явственно, что невольно затягивала в свои пучины.       — Что-то я сегодня совсем раскис… — смешался Вэй Ин, выдавил из себя широкую улыбку и водрузил ладонь на бедро Лань Чжаня.       — А знаешь что?       — Что? — приподнял брови Лань Чжань.       Прикосновение Вэй Ина к его ноге было нежным, в то же время дразнящим.       — Давай как-нибудь спустимся в селение под горой.       — Хорошо.       — Даже не спросишь, зачем? — озадаченно промурлыкал Вэй Ин, сощурив глаза.       Лань Чжань скользнул рукой по его волосам, нежно поцеловал в лоб и с улыбкой покачал головой.       — За вином, конечно.

༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄

      Следующую ночь Лань Чжань спал плохо, беспрестанно ворочаясь на одеяле. Во сне ему виделся Безночный Город и грозная битва, увенчавшаяся победой, которую союзу кланов принёс Вэй Ин, явив миру мощь, всколыхнувшую земную твердь в буквальном смысле. Чэньцин и в самом деле отпирала двери ада — армия гниющих, полуразложившихся трупов — практически неуязвимых и непревзойдённых противников, шествовала по Цишани, направляемая тёмным заклинателем, мастерство которого воистину ошеломляло. Казалось, сама смерть действовала по его прихоти и указке.       Спустя всего несколько дней сражений, войска Вэнь Жоханя были разбиты. Он простился с жизнью бесславно и скоропостижно, а последний оплот его сил — почти превращённая в руины цитадель, оказался прибежищем небольшого звена молодых адептов да горстки стариков и детей, которые надеялись укрыться за стенами крепости.       Над полем брани висела луна, завораживающая своим сиянием. Остатки вэньских воинов добивались превосходящими силами противодействующей им коалиции. Оставались считанные минуты до окончания войны, перемолотившей судьбы многих и унесшей немерено жизней. Руки Лань Чжаня простирались над струнами гуциня, малейшее вздрагивание которых выбрасывало в пространство волны энергии, сметающей противников десятками. Низкое звенящее звучание лилось из-под изящных пальцев, находя отражение в едва заметной дрожи тела молодого заклинателя. Он пропускал вырывающиеся ноты через себя, наделяя их сокрушающей ударной мощью.       Видя, что в новых атаках нет надобности, Лань Чжань мановением руки рассеял гуцинь в воздухе. Ушей коснулась льющаяся меж рядов сражающихся иная музыка — мелодия, устращающая и одновременно притягивающая к себе как магнит. Сердце Нефрита яростно трепыхнулось в груди. Вокруг, почти вплотную к нему, теснились, извиваясь будто в языческой пляске, тёмные тени. Мрачная, тяжёлая аура расходилась от них дымными щупальцами во все стороны.       Лань Чжань поискал глазами. Что-то дрогнуло в небе, прорвалось через завесу мрака и выстрелило алым заревом в центр сражения. Круг света, образовавшийся посреди огненной площади перед главной цитаделью Ордена Вэнь, с глухим рокотом раскололся, являя взору высокую, худую фигуру, так хорошо знакомую Лань Чжаню.       Вэй Ин!       На бледном, нечеловечески совершенном лице юного некроманта отражалась огромная гамма эмоций. Походило на то, что какое-то событие вывело его из себя. Ярче всех прочих чувств в его багряных очах проступали возмущение и непримиримость.       — Я не позволю вам убить их! — резко отняв от губ Чэньцин, вымолвил Вэй Ин, отбрасывая с лица разворошенные ветром пряди угольных волос. — Многие здесь заслуживают смерти, но не они! — его рука взметнулась в сторону сбившихся в кучку, запуганных людей в одеждах, символизирующих принадлежность к Ордену Вэнь, многие из которых были ранены: — Убивайте воинов, убивайте тех, кто держит в руках оружие, но детей и стариков не трогать!       В стане победителей сразу же нашлись несогласные:       — Кто дал тебе право распоряжаться?       — Да! Кто назначил тебя главным?       Вэй Ин обвёл сомкнувшиеся перед ним ряды мужчин расфокусированным взглядом. Чудилось, он не мог поверить, что после всего свершённого им, с ним говорят свысока, пренебрежительно и, более того, ещё и обвиняющим тоном.       — Как и каждый из вас, я претендую на часть добычи по итогам этой войны, — нехотя выплюнул он. — Забирайте землю, делите, как считаете нужным богатства Ордена Вэнь, но эти люди мои и под моей защитой!       — Не слушайте отступника! — возникло из толпы. — Он, вероятно, спятил и намерен защищать подданных тирана! Это недопустимо!       — Я скажу вам, что недопустимо, — сердился Вэй Ин. — Бросать мне вызов! Вы так бесстрашны или настолько глупы?!       — Запятнал себя следованием Путём Проклятых и смеешь пускаться в оскорбления достойных людей? Ты нам не указ, Вэй Усянь, и никогда не будешь! Думаешь, кто-то здесь забыл, что ты за человек?       — А что я за человек? — хлёстко бросил Вэй Ин, недоумевая: — Как будто вам это известно!       Градус неожиданного столкновения быстро рос.       — Дерзкий никчёмыш — вот ты кто! — среди воцарившейся суматохи звучали всё более глумливые и агрессивные выкрики: — Самопровозгласивший себя богом мальчишка!       — Кинул в бой свою мёртвую армию и возомнил, что будешь принимать решения за всех?! Ошибаешься!       — Сын прислуги!       — Пятно на репутации Ордена Юньмэн Цзян!       — Пригретый кланом Гусу Лань предатель Истинного Пути!       Лицо Вэй Ина стало каменным. Улыбка полностью пропала. Лань Чжань почувствовал, как сам от нахлынувшего ужаса перед подобной реакцией соратников, превращается в ледяное изваяние.       — Видно, роль любовника Второго Нефрита клана Лань окончательно вскружила тебе голову! — продолжали сыпать уничижительными изречениями воинственно настроенные личности: — Как же низко ты пал, Вэй Усянь! Хотя, что с тебя взять — ты никогда не отличался благонравием и воспитанием! Неудивительно, что пошёл по кривой дорожке!       Недобро усмехаясь, Вэй Ин медленно повернул голову в сторону говорившего:       — Может, хочешь преподать мне урок хороших манер?       Лань Чжань вздрогнул и с нажимом позвал:       — Вэй Ин! — но его зов утонул в гомоне чужих голосов.       — Мне недостойно даже говорить с тобой! — грубо отбил тот, к кому обращался Вэй Ин.       Лицо последнего потемнело, словно на луну в небе набежали тучи, закрыв её свет от людей, и он переспросил:       — Недостойно говорить со мной?       В его тонких пальцах провернулась Чэньцин. Тени, что кружили над площадью, резво взвились и расширились, заполняя густым мраком пространство. Огонь факелов в руках противостоящих тёмному магу заклинателей дрогнул.       — Вэй Ин! — Лань Чжань рванул вперёд, но ощутил, как чьи-то крепкие пальцы сомкнулись на его локте, а горло спёрло заклятием немоты.       — Здесь не место устраивать скандалы! Тебе нельзя вмешиваться, — зло проскрежетал у его уха Лань Цижэнь. — Наше имя и без того полоскают в одной связке с отступником! Начнёшь выгораживать его при всех на фоне всего, что он устроил, потеряешь лицо и опозоришь свой Орден!       Лань Чжань ощутил, как зашевелились волосы на голове, при мысли, что его семья не станет на сторону Вэй Ина. Он в раздражении оттолкнул от себя дядю, выхватывая из ножен Бичэнь и устремляясь на защиту любимого человека самостоятельно, но колени его подогнулись — настигшее его заклятие неподвижности сделало своё дело. Он упал всем телом в мешанину из крови и грязи, а дядя и остальные старейшины клана окружили его, неодобрительно качая головами:       — Напрасно ты меня не слушал, — Лань Цижэнь самодовольно вскинул подбородок: — Я предупреждал, не жди добра, связав себя с Вэй Ином. Взгляни вокруг — там, где он, разверзается ад и мёртвые рвут и пожирают живых! Он пропащий человек, ему нет места среди приличных людей!       — Тогда я тоже пропащий! — превозмогая применённые наставником заклятия, чувствуя, как горит горло, рвутся связки и хрустят сопротивляющиеся суставы, Лань Чжань, игнорируя жуткую боль, поднимался на ноги. — Я говорил тебе и скажу снова, мне нет дела до того, какая под моими ногами дорога — светлая, тёмная или вперемешку — не имеет значения! Главное — бок о бок с ним!       В этот миг чистый, раскатистый, демонически чарующий смех Вэй Ина прокатился над площадью. Казалось, он наконец услышал Лань Чжаня и теперь искал его взглядом, а найдя, немедленно двинулся к нему сквозь расступающиеся столпотворение кланов. Он двигался грациозно и размеренно. Чёрные как ночь длинные одежды стелились по воздуху с каждым его шагом. Алая лента, словно живя своей жизнью, как яркая, юркая змейка вилась средь развивающихся на ветру волос Вэй Ина. В одной его руке была зажата чёрная флейта, в другой — Инь Хуфу, только теперь Печать выглядела не мечом, а округлым талисманом с выпуклым изображением тигра, удобно помещающимся в его ладони.       Вэй Ин встал рядом с Лань Чжанем, с сожалением оглядывая его испачканное белое ханьфу и струйку крови, стекающую с кончиков губ.       — Похоже, тебе тоже досталась доля их благодарности за помощь, — с печальной иронией сказал он.       Сунув Чэньцин за пояс, Вэй Ин нежно стёр кровавый след с кожи Нефрита собственным поцелуем.       — Вэй Усянь, ты совсем распоясался! — выкрикнул кто-то при виде его действий. — Ни стыда, ни совести!       — Прочь с глаз! — завопил другой голос: — Хватит с нас твоей наглости!       Вэй Ин снова рассмеялся:       — Полагаешь, я рад здесь находиться? Мне нет дела до вашего мнения обо мне, ругай меня, как заблагорассудится! Битва почти закончена и выиграна она, нравится вам или нет, с моей «проклятой» помощью! Теперь вы вырезаете и добиваете остатки клана Вэнь, как какие-нибудь безбожники, а мне вменяете позор и наглость! В чём же ваша справедливость и честь?!       — Замолчи и убирайся! — со смесью страха и гнева выкрикивали заклинатели: — Ты достаточно явил нам сегодня своей доблести!       — Я уйду, но заберу с собой тех, кто не сражался за Вэнь Жоханя, однако носит на себе его знак.       — Врагу положено быть уничтоженным и здесь не может быть никаких исключений!       — Эти люди не враги вам! Или для вас уже не имеет значения, кто перед вами — ребёнок или взрослый мужчина?! Неужто вы видите угрозу в младенцах и немощных стариках?       — Младенцы вырастут и, наученные стариками, станут мстить!       — Не станут, я могу поручиться за них!       — Ты?! Поручиться за них?! Да кто ты такой, чтобы это предлагать? Торговаться вздумал?! Вэнь Жохань — преступник, на его родственниках и приближённых лизоблюдах, также лежит ответственность! Они должны сгинуть вслед за своим предводителем!       — Те, на чьих руках нет крови, не погибнут сегодня! — более жёстко произнёс Вэй Ин, давая понять, что не уступит: — Вэнь Жохань мёртв, его войска разбиты, его крепость разрушена! Удовлетворитесь этим! Я уведу с собой непричастных к его злодеяниям людей! Это всё, чего я хочу!       — Что тобой движет? Откуда такое рвение защитить остатки клана Вэнь? Где доказательства их непричастности к беспощадным кровопролитиям, учиняемым их кланом до сегодняшнего дня?       — Моё рвение основано на здравом смысле и человеческом милосердии, ваша ненависть на страхе и упрямстве!       — Вэнь Чжулю отнял твоё Золотое Ядро, Вэнь Чао надругался над тобой и даже попытался убить, сбросив со скал! Что же стало после, что ты так проникся к Вэням, что готов схлестнуться с союзниками за их никчемные жизни?       — Пять минут назад никчёмным называли меня!       Споривший с Вэй Ином заклинатель, храбрясь, заносчиво процедил:       — Опомнись! Тебе отшибло память? В прошлом люди Ордена Цишань Вэнь истребляли наших соратников сотнями безо всяких на то оснований, портили урожаи, насылали невзгоды, грабили и бесчинствовали на чужих угодьях! Чем оправдать их жестокость? Так почему не воздать им по заслугам?       — Псы из клана Вэнь и в самом деле учинили множество бед, но разве эти дети и старики были среди них? Не все, кто носит фамильный знак Вэнь, преследовали ваших людей и посягали на ваши территории. Следует упомянуть и то, что некоторые кланы Цишани, что ранее являлись преданными вассалами Вэнь Жоханя и подчинялись его приказам, зная о продвижении альянса к границам земель Ордена Вэнь, в последний момент сменили сторону, внезапно став вашими союзниками. Таким образом, не все, кто сегодня очутился на этой площади, заслуживают смертного приговора.       Вэй Ин вновь простёр ладонь в сторону пленных, чья судьба решалась в эти минуты:       — Люди перед вами добровольно сдаются в плен, а вы норовите покромсать их мечами. В этом нет ни чести, ни величия!       Многие заклинатели, заслышав подобный укор, поменялись в лице.       — Считаешь, за тобой последнее слово, раз ты стоишь во главе армии мёртвых, и никто не посмеет перечить? Подобные вопросы принято выносить на голосование Совета кланов!       — Сегодня в этом нет надобности, потому что решение принято, и я от него не оступлюсь. Эти люди уйдут со мной!       — А если кланы, собравшиеся здесь, с этим не согласны?       Вэй Ин вытянул перед собой руку, в которой была зажата Печать Тьмы.       — Не советую превращать славную победу над Орденом Вэнь в столкновение с совсем иным исходом.       Лань Чжань водрузил ладонь на его плечо:       — Вэй Ин!       Спокойнее! Не горячись! Плодить насилие и жестокость не выход…       Глаза цвета рубина взирали на него с фатальной обречённостью и будто бы уже знали исход всего, что творилось.       — Ради ватаги измордованных военнопленных пойдёшь против своих же? — прилетело очередным возгласом из толпы.       Страсти не утихали.       — Как удобно! Когда вам выгодно быть со мной заодно, я свой, когда вам не по нраву мой выбор — я пропащий и никому из вас не ровня! — голос Вэй Ина так похолодел, что многих заставил содрогнуться. — Принимайте, это за своеволие или за безумие, мне всё равно! Я своё слово сказал!       На лицах большинства представителей альянса в этот момент попеременно отразился гнев, страх и ненависть. Взоры некоторых обратились к Лань Чжаню.       — Приструни своего ненаглядного, иначе ничего хорошего из этой ситуации не выйдет!       Вэй Ину не показалась забавной эта острота.       — Я что, заигравшееся дитя, чтобы меня одёргивать? Или по-вашему я здесь красуюсь перед вами? — сорвался он. — А может мне следует убить кого-то из вас, чтобы доказать серьёзность моих намерений и зыбкость вашего положения?       Его угрозы возымели действие. Огромное, по сути, пространство площади погрузилось в гнетущую тишину, лишь струисто рассекая воздух, метались туда-сюда тёмные сущности, да в настороженной неподвижности возвышались мертвецы, ожидающие веления флейты.       — Вэй Ин, не надо! — Лань Чжань, не встретив и малости сопротивления, накрыл его запястье своей рукой, призывая успокоиться: — Обойдёмся без столкновения!       Вэй Ин задержал на нём удивлённый взгляд, словно пытаясь проникнуть в саму его суть.       — Думаешь, получится? Им ведь вовсе не Вэни важны, они бодаются со мной, потому что хотят это, — он подбросил в воздух Инь Хуфу и талисман завис прямо перед его лицом, окутанный алым свечением, а затем почти любовным движением пальцев провёл по всей длине Чэньцин: — Хотят знать, как далеко им придётся зайти, чтобы подавить или отнять силу, что пугает их! Это и есть самая коварная сторона Тёмного Пути — страх бывших сподвижников, ужас друзей и родных перед могуществом, который не сдерживают никакие догмы, никакие правила и ничьи голоса на Советах!       Вэй Ин снова захохотал, обводя насмешливым взглядом всех в поле видимости.       — Вы не простите мне превосходства, хоть сколько бы покаяния и смирения я вам не выказал! Неповиновение и отличие будет стоить мне жизни и не потому что её поглотит Тёмный Источник — он всего лишь бездна окрашенной первозданным хаосом ци, а потому что моя единоличная власть над ним вам, как кость в горле!       Повернувшись к поражённо застывшему Лань Чжаню, он печально задержал на нём взгляд.       — Ещё не поздно послушать учителя. Подумай, нужна ли тебе жизнь в изгнании? Готов ли ты отказаться от семьи, почёта и признания ради отверженного? Со мной тебе никогда не ведать покоя.       — Отрекись от него, пока не поздно! Он поднимает из могил мёртвых, а значит скоро сам станет покойником! Тёмный путь сокрушит его! — снова загудели словно огромный улей голоса, а силуэт Вэй Ина начало размывать ветром, как если бы он был и не человеком вовсе, а бесплотным духом, наподобие тех, что реяли над площадью. — Вэй Усянь — злая мара! Он сам не жилец и твоя верная погибель! Он отвратит тебя от света и утащит за собой во Тьму! Отрекись от него! — крики ударяли со всех сторон и ложились на душу Лань Чжаня тяжким бременем.       Давление их было непомерным. Тело и мозг, казалось, вот-вот разорвутся на части от натиска и грохотания у него внутри. Лань Чжань стягивал все доступные ему силы, чтобы сопротивляться им, но они находили трещинки в броне его стойкости и подобно слизким ядовитым гадам заползали внутрь. А вокруг вздымалось море крови, пришло в движение нагромождение пробудившихся трупов — охочих до плоти упырей. Клацанье их челюстей, зловонный смрад разложения, пробирающие до костей неживые стоны, пустые глазницы выводили из равновесия даже самых отважных. По новой вскипала безжалостная бойня, вопили люди, стенали демоны, ходила ходуном земля под ногами.       Лань Чжань рванул в гущу битвы, пытаясь разыскать Вэй Ина, мечтая вместе с ним выбраться из кровопролитной мельницы и покинуть это место. Что-то жалобно треснуло под ногами — детская погремушка. Он опустил голову и увидел на земле перед собой растерзанного ребёнка: лицо наполовину ободрано, все черты перекошены, не хватало рук, оставшиеся конечности вывернуты под неестественным углом, внутренности наружу. Крик произвольно сорвался с губ Нефрита, и он проснулся, умудрившись не шелохнуться.       Лань Чжань тяжело приходил в себя, ощущая, как с него градом катится пот и наваливается на гулко частящее сердце усталость. В комнате было темно, но не непроглядно — в проём окна, что входил на тихонько шепчущую реку, вместе с ночной прохладой проникал призрачный лунный свет. Чуть повернув на бок голову, Лань Чжань скользнул взглядом по безмятежному лицу мирно посапывающего Вэй Ина. Обоняние окутал привычный аромат, напоминающий о локвах и яблоках. Прохладный кончик его носа упирался ему в плечо. Тёплое дыхание вырывалось сквозь приоткрытые губы, между которыми виднелась белоснежная полоска зубов. Лань Чжаню хотелось нежно завлечь Вэй Ина в объятия, поцеловать, вытеснить его вкусом отравляющие сознание образы, но это непременно прервало бы его сон — судя по всему, ничем не омрачённый, а потому Нефрит остановил это желание и просто ласкал его глазами, не смея потревожить. Спустя некоторое время его снова затянуло в сон, однако стоило ему смежить веки, как всё началось сначала: он вновь слышал пронзительное наигрывание флейты, гомон испуганных голосов и лязганье клинков, возвышался среди обступающих его враждебных силуэтов и чувствовал, как смыкается вокруг его локтя ладонь полного осуждения дяди.       Вдруг сквозь шум сражения и шорохи теней Лань Чжань уловил настойчиво повторяющий его имя голос Вэй Ина — и это был реальный Вэй Ин, а не его лик из сновидения. Лань Чжань дёрнулся, резко продирая глаза. Вэй Ин ласково гладил его по волосам и целовал в разгорячённый лоб.       — Кто бы или что бы сейчас не досаждало тебе во сне, оно ненастоящее. Не поддавайся страхам, гони их прочь.       Он смотрел на него своими химерическими глазами, в которых плескались в равной степени забота и нежность. Лань Чжань ощущал на себе его руки и исходящее от него тепло.       — Я всего-навсего человек и меня порой мучают кошмары, — обронил он, почему-то смутившись.       Вэй Ин ткнулся коротким поцелуем ему в губы и хрипловато рассмеялся.       — Тут ты ошибаешься. Ты не просто человек — ты мой человек! Так что с этой минуты можешь спокойно засыпать. На грудь Нефрита опустилась его ладонь.       — Я отгоню любые тревоги от твоего сердца, и никакие кошмары больше не помешают твоему отдыху. Спи крепко, — пожелал Вэй Ин.       Случайно или нет, Лань Чжаня мгновенно охватило расслабление и свободная от каких-либо картин дрёма, проваливаясь в которую, он успел подумать:       А говорил, с тобой мне не ведать покоя… Только с тобой он и возможен.

༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄

      С первыми лучами утра Лань Сичэнь направился в Облачные Глубины. Попрощавшись с ним, Лань Чжань вернулся в дом. Вэй Ин крепко спал, распластавшись на постели подобно морской звезде на песке. Воздействие на Минчжу вытягивало из него много сил, да и эффектный трюк с огнём накануне не прошёл бесследно, не говоря уже о его явных и скрытых переживаниях относительно настоящего и будущего. Понаблюдав за ним с минуту, Лань Чжань подавил желание сгрести его в охапку и осыпать поцелуями и отправился на кухню, но едва достиг её, решил, что до пробуждения Вэй Ина имеет возможность реализовать несколько намеченных ранее дел.       Проснувшись спустя пару часов, Вэй Ин нашёл рядом с постелью большой свёрток, а когда развернул, его глаза радостно загорелись. Лань Чжань, скромно возвышающийся в шаге от него, тоже просиял, так как понял, что не прогадал, взяв на себя смелость кое-что купить.       — Пока я отсыпался, ты побывал в селении под горой, — догадался Вэй Ин.       — Предположил, ты будешь рад поесть что-то, кроме нелюбимых овощей, — словно оправдываясь, сообщил Лань Чжань.       — И ты не прогадал, но я полагал, мы отправимся на прогулку в Хэмин вместе.       — Замысел в силе. Слетаем туда вечером.       — А это мне? — наверняка зная ответ, Вэй Ин вскинул взволнованный взгляд на Лань Чжаня и расплылся в улыбке. — К выходу в свет захотел меня переодеть?       Он аккуратно расправил в руках новое ханьфу — полностью чёрное с несколькими небольшими красными вставками на вороте и рукавах.       Белоснежные мочки ушей Лань Чжаня немедленно заалели.       — Вспомнил, что вне Облачных Глубин ты предпочитал носить чёрное и был не в восторге от нарядов моего Ордена. Тебе не обязательно менять вкусы, только потому что ты со мной.       — Да, ты говорил.       Вэй Ин пару мгновений над чем-то удручённо размышлял, потом трепетно подтянул подарок к груди и вскочил на ноги.       — Дай мне немного времени, чтобы освежиться, и я его надену. Выказываемая им торопливость и нескрываемая восторженность ясно давали понять, что подарок пришёлся по душе.       — Мне нравится! Очень нравится! — бросил он, бегом устремляясь в сторону горячих источников.       Лань Чжань дожидался его, раскладывая на тарелки еду, купленную в селении, и отвлекал себя тем, что размышлял над насущным. Он обладал теоретическими и практическими знаниями во многих вопросах. Приготовление пищи также не являлось чем-то, что могло бы поставить его в тупик, но нехватка опыта всё же сказывалась. В Облачных Глубинах Лань Чжань львиную долю времени посвящал развитию духа и тела. Несмотря на умеренный аскетизм, пропагандируемый в родном Ордене, статус Второго господина клана Лань подразумевал, что многими бытовыми делами, в том числе уборкой, стиркой и приготовлением пищи, занималась прислуга. Конечно, ничто не мешало Лань Чжаню заручиться их содействием и в дальнейшем, но мысль о том, что рядом с ним и Вэй Ином всё время будут находиться посторонние люди, не радовала его. В будущем он намеревался расширить навыки ведения хозяйства: во-первых, сознание, что им приготовленная еда для Вэй Ина, само по себе доставляло удовольствие, а во-вторых, несколько дней в обществе спутника на всю оставшуюся жизнь показали, что кулинарные способности и вкусовые предпочтения того настолько специфичны, что Лань Чжаню потребуется не один месяц, если не год, чтобы к ним приноровиться.       Когда Вэй Ин вошёл в комнату, Лань Чжань резко втянул носом воздух и постарался подавить всплеск эмоций, порождённых его преобразившимся обликом, но окрашенный обожанием взгляд выдавал его с головой. Губы беззвучно шевельнулись, словно с них сорвалось несколько слов. Облачённый во всё чёрное, с распущенными по плечам влажными волосами, благородно бледным лицом и гипнотически мерцающими глазами Вэй Ин вопросительно приподнял бровь. Уголок его губ тоже слегка пополз вверх.       — Ну что? Хорошо выгляжу? — вкрадчиво спросил он.       Лань Чжань опешил.       Хорошо — совсем не то слово!       — Мгм… Но кое-чего не хватает, — кое-как овладев координацией, он запустил руку в карман и вынул аккуратно сложенную алую ленту.       Обескураженный Вэй Ин медленно принял её, пропустил меж пальцев и в несколько движений приспособил на волосах.       — Ровно повязал? — в его тоне начало проступать привычное поддразнивание.       Лань Чжань подался ближе и запустил в его волосы так не вовремя одеревеневшие пальцы. Движения сделались неловкими. Вэй Ин к тому же не помогал ему справится с нервами — вертелся и поглядывал на него так, что дыхание сбивалось.       — Теперь ровно, — идеально разместив ленту и расправив её длинные концы, сообщил Лань Чжань, а в следующий момент почувствовал губы Вэй Ина у себя на шее.       — Спасибо… — между поцелуями прошептал тот. — Но твою ленту я тоже оставлю у себя.       — Как тебе угодно, — хрипло произнёс Лань Чжань, захмелело скользя ладонями по его лицу.       В следующее мгновение их губы слились в поцелуе, делая всё остальное неважным. Лань Чжань перестал контролировать силу касаний, прижимая Вэй Ина к себе почти до боли. Желание рокотало в крови. И всё же Нефрит заставил себя остановиться и отодвинуться.       — Еда стынет.       — Да, — машинально ответил Вэй Ин, не без сожалений расставаясь с его объятиями.       После трапезы они снова надолго засели за книгами. Вэй Ин выстроил последовательность действий, необходимых для устранения Бездонного Омута, и хотя учесть абсолютно всё в случае с подобным явлением не представлялось возможным, он выглядел готовым немедленно опробовать изобретение в деле.       — Когда мы сможем отправиться в Цайи?       — Думаю, не раньше следующей недели, — обронил Лань Чжань. — Твои близкие вскоре прибудут в Облачные Глубины. Нам следует встретить их, потом клятвы и церемония.       Вэй Ин согласно кивнул.       — Значит, после.       Лань Чжань заметил, что с тех пор, как состоялся разговор с Лань Цижэнем, переживания Вэй Ина так и не улеглись до конца. Он оставался взвинченным и нервным, хоть и пытался замаскировать своё состояние непрерывной деятельностью.       — Что, если нам немного размяться? Потренироваться, хочешь? — предложил он, когда в силу его же идеи они направились исследовать лес вверх по склону и набрели на довольно широкий, свободный просвет между деревьями.       Скалистое ущелье в этом месте перетекало в невероятно красивое травянистое плато, сплошь укрытое небесно-синими горечавками. Солнце, зависнув высоко над горной панорамой, светило ярко, но жарко не было. Над склоном упругими волнами носились воздушные потоки. Две раскидистые старые сливы создавали теневой полог, где можно было остановиться и полюбоваться окрыляющим видом.       — Какого рода тренировки ты имеешь в виду? — недоумевая, уставился на Вэй Ина Лань Чжань.       С возвращением к относительно спокойной жизни Нефрит регулярно проводил несколько часов в совершенствовании духовных практик и оттачивании боевых приёмов — правда без партнёра.       — Ты предлагаешь поединок? — уточнил он, помня о том, что Золотое Ядро Вэй Ина утрачено, и все его магическое мастерство сейчас опирается на подпитку из Тёмного Источника.       — А что? Боишься подпортить мне личико? — с издёвкой спросил Вэй Ин, надвигаясь на него с шутливо-угрожающим видом. — Не надо. Сейчас я значительно слабее тебя физически, но это не значит, что я разучился уворачиваться. И можно ведь оговорить детали. Сделаем всё, как тогда, у водопадов, помнишь?       — Если ты хочешь всё, как тогда, нам лучше сразу вернуться в дом и закрыть двери, — невольно подколол его Лань Чжань, чувствуя, как к лицу и не только приливает кровь.       Вэй Ин с хохотом запрокинул голову к небу, смутившись ещё более явно, чем Нефрит.       — Послушай, — отсмеявшись, сказал он, — ты говоришь о финальной части той эпичной битвы, а я про её начало. Давай не пренебрегать последовательностью.       Лань Чжан не хотел обижать его отказом, сославшись на неравнозначность их сил, но и потакать опасному капризу не торопился.       Что, если рука дрогнет и я нанесу удар чуть сильнее задуманного?       — Думаешь, бой — хорошая идея? — с явным сомнением обронил он.       — Знаю, ты бы предпочёл, чтобы все сражения между нами отныне происходили только в постели, — фыркнул Вэй Ин, — но ведь тот раз было весело, признай!       Лань Чжань придвинулся к нему и погладил кончиками пальцев его щёку.       — На самом деле весело мне тогда не было. У меня сдавали нервы, — поведал он, воскрешая памяти их зверскую возню в траве. — Я чудом не совершил то, за что ты бы меня после возненавидел.       Вэй Ин перестал зубоскалить и, сморгнув, уверенно произнёс:       — Не возненавидел бы. Но моё представление о тебе и себе наверняка пошатнулось бы.       От его переменившегося взгляда защемило глубоко внутри. Губы Вэй Ина трогательно подрагивали.       — К тому моменту, когда мы схлестнулись у водопадов, я уже увяз в притяжении к тебе по самые уши и не знал, что с этим делать, веришь?       Он напрягся и, не находя чем занять руки, начал ощупывать Чэньцин, торчащую из-за пояса.       — Умом понимал, что должен держаться от тебя подальше, но воли не хватало отказаться видеть тебя, говорить с тобой, прикасаться, пусть и с провоцированием стычек между нами. Меня влекло к тебе, даже когда ты источал презрение.       — Если я и презирал кого-то, то лишь себя, — Лань Чжань потянул его к себе, огладил раскрытой ладонью его затылок. — Но главное — нам больше не нужно драться, чтобы касаться друг друга.       Вэй Ин ответил на объятия, на несколько мгновений страстно и исступлённо прижавшись всем телом, но потом отстранился, вернув себе бойкое настроение.       — Может, и не нужно, но я не хочу, чтобы из-за меня ты потерял форму, — с вызовом бросил он.       — Не волнуйся, этого не случится, — вздохнул Лань Чжань, понимая, что он намерен настаивать на задуманном.       — Конечно, и я за этим прослежу.       Едва закончив фразу, Вэй Ин устроил Чэньцин между ветками одной из слив и встал в стойку, сделав несколько разминочных прыжков на месте.       — Готов держать удар?       Лань Чжань уставился на него внимательным взглядом.       — Может, всё-таки не стоит?       — Чего ты опасаешься? — подначивал Вэй Ин, разгорячённо предвкушая физическую выкладку. — Считай это просто развлечением.       Лань Чжань медлил. Он не хотел драться с Вэй Ином из страха навредить, а тот так и рвался испытать судьбу. Беспокойство за него вынуждало кровь бежать по венам быстрее, причём настолько быстрее, что в тесной от эмоций груди щемило, но отказать, означало открыто указать ему на ущербность в силу отсутствия Золотого Ядра, этого делать было нельзя.       — Соглашайся, хватит ломаться! Нам обоим не помешает размяться, — терял терпение Вэй Ин.       Первое нападение с его стороны было игривым и больше похожим на агрессивный флирт, чем на приглашение к схватке, но второй выпад достиг цели, и этот тычок в плечо оказался довольно ощутимым, заставив Лань Чжаня безотчётно сгруппироваться, тем более что следом без промедления налетел следующий бросок. Лань Чжань едва успел перехватить руку Вэй Ина у солнечного сплетения, слегка отвёл её в сторону, а потом с грамотно дозируемой силой оттолкнул от себя.       — Удары в лицо запрещены, — строго объявил он, когда его неугомонный «оппонент», не теряя запала, повернулся вокруг своей оси, и провернул задуманное, но уже локтем другой руки и чуть выше, едва не задев скулы Нефрита.       — Идёт, — признавая ошибку, поддержал Вэй Ин, а затем резко сменил положение и снова атаковал.       Лань Чжань вскоре убедился, что сильно недооценил физическую форму Вэй Ина. Даже будучи лишённым Золотого Ядра, он оставался выдающимся бойцом — в частности за счёт того, что использовал свой незаурядный ум и соображал молниеносно, что называется налету комбинируя известные ему приёмы и изобретая новые. Его удары были не в полную силу, однако вполне реальные. Он действовал поразительно метко и быстро — не менее быстро, чем в прошлом, хотя хватка в отсутствие Золотого Ядра стала значительно легче. Тем не менее, как и предполагал Лань Чжань, предусмотреть всё оказалось невозможно. Порой движение соскальзывало, причиняя больше боли, чем хотелось бы. Вэй Ин очень стойко её переносил, лишь чуть сильнее стискивая зубы: если падал, то стремительно возвращал себя на исходную, наступление отражал безупречными защитными блоками, дрался с прытью и ловкостью, которым можно было лишь позавидовать, так что обороняться Лань Чжаню приходилось внимательно и всерьёз. Закрываясь от чётких, хорошо поставленных ударов, он вскоре умудрился пропустить подсечку. Вэй Ин навалился сверху, надавив предплечьем на основание его горла.       — По-моему, ты не стараешься, — с упрёком отметил он. — Ты можешь лучше.       Лань Чжань взбрыкнул, кувыркнулся и поменял их местами, прижав придирчивого «соперника» к траве.       — Могу, но что-то не получается сосредоточиться на поединке, — честно признался он.       Пальцы крепко охватили тонкие кисти Вэй Ина, фиксируя их по бокам от его головы. Тот затих, не пытаясь вырваться.       — Может, потому что ты не даёшь себе волю по-настоящему? — промурлыкал он с невинной, но такой соблазнительной улыбкой.       Лань Чжань ощутил накал внутри и волну мурашек по коже, хлынувших от поясницы к загривку.       — Хочешь, чтобы я дал себе волю? — охрипшим голосом пробормотал он, признавая, что «тренироваться» в таких условиях выше его сил.       Ему требовался совсем другой способ выплеска эмоций.       — Я всегда выступал за твоё раскрепощение, — выразительно вскинул бровь и облизал губы Вэй Ин, — но что-то мне подсказывает, ты сейчас не о поединке говоришь.       — Правильно. Не о нём.       Не отпуская его руки, Лань Чжань медленно опустил голову и, не встретив возражения, захватил его губы своими, затем, сдёрнул с его волос ленту и нырнул в них носом, всей грудью вдыхая любимый запах. Больше не чувствуя рвения к противостоянию со стороны Вэй Ина, он выпустил из пальцев его кисти и, рывком сдвинув ткань на его груди, начал покрывать поцелуями нежную кожу от ключиц до рёбер. Состоявшийся минутой ранее обмен подстёгивающими ударами был забыт. Жаркая, утягивающая за собой волна ударила в пах, кровь хлынула к щекам. Подтачивая бастионы самообладания, медленно накатила сладко-тягучая истома, вытряхнув все лишние мысли из головы.       В мгновение ока Лань Чжань завёлся почти до звона. Вэй Ин отвечал на все его действия с не меньшей горячностью, словно ему по инерции передался чужой запал. Его пальцы вцепились в плечи Лань Чжаня, не позволяя отстраниться, хотя в том и не было надобности. Возбуждённый почти до боли Нефрит всецело пребывал в его власти. В золотистых глазах разгоралось хищное пламя неподконтрольного исступления.       Внезапный переход от одного сражения к другому разжёг свирепое, примитивное желание, требующее провести пальцами по обнажённой коже, слиться телами в диком ритме. Лань Чжань попрощался с рассудком. В такой близости к вожделенному телу невозможно было спокойно дышать, не то, что трезво мыслить. Смена настроения их времяпрепровождения привела к тому, что тело предавало, уступая инстинктам. Поцелуи становились всё жарче. Осторожно прикусив мочку Вэй Ина, Лань Чжань чуть сильнее цапнул его за шею.       — Не увлекайся! — скорчил гримасу мученика Вэй Ин. — Через несколько дней встреча с роднёй. Давай не будем с разбегу шокировать их следами твоих зубов на мне в видных местах. Оставим им наивную надежду, что до свадьбы мы ни-ни!       — Сомневаюсь, что они хотя на миг допускают подобное, — Лань Чжань шутливо зарычал и, ринувшись к его шее, совершил новую попытку укуса, параллельно беззастенчиво блуждая по телу Вэй Ина руками.       Тот сжал плечи, подрагивая одновременно и от смеха и от импульсов нарастающей в нём потребности особого рода.       — Щекотно, прекращай!       — И не подумаю!       — Это ребячество, Лань Чжань! Нас снова занесло куда-то не туда, — хохоча, брякнул Вэй Ин, пытаясь понять, в какой именно миг затея единоборства пошла прахом.       — Насчёт не туда… Это как посмотреть, — лихорадочно облизнувшись, Лань Чжань продолжил гулять кончиками пальцев по его грудной клетке, обводя ключицы, задевая соски. — Но одно ясно, ты большой любитель игр с огнём и оригинальных прелюдий.       — Дразнишься?       — Констатирую очевидное.       Вэй Ин нервно усмехнулся, а потом стремительно перекатился вместе с Лань Чжанем, вновь очутившись сверху и жёстко нажав на его плечи. Нефрит не успел и ахнуть, как был поощрён поцелуем — долгим, отнимающим остатки воздуха.       — Я этого не планировал.       Вэй Ин, казалось, чувствовал себя неловко, потому что со стороны выглядело всё так, словно он манипулировал чувствами Лань Чжаня и тонко забавлялся с его похотью, то и дело доводя до надрывного интимного взаимодействия.       — Задумывалась схватка. Об играх и мыслей не было, — нависая над ним, пробормотал он, пробежал глазами по сбившимся волосам Нефрита, по его едва-едва тронутому румянцем лицу, по вздымающейся груди, спустил взгляд на выступающий бугорок под его штанами. — Хотя сейчас… Я в этом не уверен.       — Я бы предпочёл, чтобы отныне ты сбрасывал напряжение в обход стычек и драк.       Лань Чжань, сжав почти до боли ладонями его бёдра, придвинул их к своим.       — И чтобы ты знал, я к твоим услугам.       Вэй Ин широко улыбнулся. Возбуждение было неоспоримо взаимным. От ёрзаний и трения обоих било потребностью утолить их мучивший голод.       — В таком случае, Лань Чжань, ты должен мне помочь прямо сейчас. Я так, мать его, ужасно хочу тебя!       Вэй Ин жарко впился в губы Нефрита. От резкого всплеска возбуждения Лань Чжань вздрогнул и низко застонал ему в рот. Жадно подхватывая этот звук, Вэй Ин поплыл от сладости ощущений, медленно увлажнил губы, глядя на него как никогда плотоядно, сжал в кулаках волосы на его затылке, заставляя запрокинуть голову, предоставив в его распоряжение шею. Касания языком, кончиками зубов, стискивания, поглаживания обрушились на Лань Чжаня тягостной лавиной удовольствия. Кожа приятно изнывала от грубовато-властных прикосновений. Нефрит реагировал на них как горючее вещество на искру, в который раз сменял их позиции и всё больше приминал траву. Одежде больше не было места на их телах. Самоотверженно помогая друг другу, они избавились от неё в рекордные сроки.       Вэй Ин был уложен на спину и придавлен сверху. Без какого-либо предупреждения, Лань Чжань жёстко всосал его правый сосок. Эмоции, посещавшие его, заставляли жаждать кульминации, настолько волнующим и ярким рокотом они прокатывались у него внутри. Резкая, почти болезненная ласка заставила Вэй Ина вскрикнуть. Огладив напрягшуюся розовую плоть языком, Лань Чжань выпустил её на волю, но тут же вернулся обратно и легонько укусил самый кончик, чувствуя, как тело под ним вскидывается от муки и удовольствия. Вэй Ин надсадно всхлипнул, пальцы прошлись по траве, врезаясь в её беззащитную мягкость. Ободрённый таким отзывчивым откликом, Лань Чжань перешёл к его левому соску, натирая ноющую вершинку настырным движением губ и языка. Руки гладили поясницу Вэй Ина, кружили на его бёдрах, сжимая так крепко, что заставляли кожу ныть и гореть.       Пульс у обоих подскочил до небес. Ладонь Лань Чжаня наконец скользнула вдоль члена Вэй Ина, добиваясь умоляющего стона. Звук коснулся Нефрита как маленькая молния и горячо осел в его собственном паху, после чего все порывы уже подчинялись исключительно природе, становясь грубее, напористей и неудержимее. Устроившись между ног Вэй Ина, Лань Чжань склонился, поставив руки по обе стороны от его бёдер, и без единого намёка на нерешительность или смущение погрузил его набухшее, пульсирующее естество в рот, медленно вдохнул, когда тот упёрся в свод нёба, справился с рефлексом и взял глубже. Мысли улетучились. Вэй Ин бессвязно повторял его имя, заставляя хмелеть.       — Помедленнее, — беспомощно умолял он, тяжело упираясь ладонями в его плечи.       Серые глаза лучились и горели страстью, захотелось окунуться в них, как в солнце, отражённое в воде.       — Не торопись! — снова застонал Вэй Ин в попытке взять под контроль скорость движений Нефрита и, еле сдерживая себя, чтобы оставаться относительно неподвижным.       Лань Чжань придерживал ствол рукой, широко водя по нему языком. Он старался выровнять ритм, но его колотило изнутри. Сердце едва не выпрыгивало. То ли в силу подстёгивающей его темперамент юности, то ли из-за недостатка опыта он вёл себя несдержанно каждый, когда они с Вэй Ином занимались любовью: срывался в неистовство, целовал будто пытался выпить, обнимал так, что не хватало воздуха и оставались синяки.       — Лань Чжань… О-ох! М-м… По… По-огодии… — Вэй Ину стоило неимоверных усилий прервать ласку и отпрянуть. — Ложись на бок.       Он сглотнул, отчего его кадык резко дёрнулся.       — Напротив меня… Давай! Быстрее!       — Что? — глухо вырвалось у Лань Чжаня, пока он переводил дыхание и фокусировал взгляд.       Румянец на щеках Вэй Ина принял более глубокий оттенок красного.       — Ложись на бок, говорю, — повторил он и сам сделал то, чего требовал: опустился на бок напротив Лань Чжаня, только в противоположном к нему положении, и придвинулся вплотную, одной рукой охватывая его член и направляя ко рту, другую водрузил на его бедро.       Теперь каждый из них мог получить свою долю удовольствия одновременно с партнёром. От неожиданности представшей картины Лань Чжань захлебнулся вдохом, приподнялся на локте и чуть прогнулся в пояснице навстречу касаниям Вэй Ина, наблюдая, как влажные губы того нежно впечатываются в его уздечку, размыкаются, впускают головку в рот, погружают с каждым движением чуть глубже.       Вэй Ин от усердия прикрыл веки. Кончик его проворного языка, совершая замедленные выпады, лизал, забавлялся и играл с самым чувствительным местом Нефрита, вынуждая изгибаться и судорожно вздрагивать от импульсов наслаждения. Лань Чжань почувствовал, что надолго его не хватит, и поспешил вернуться к тому, на чём его прервали: облизал губы и насколько смог глубоко вобрал в себя Вэй Ина, услышав, словно лестную похвалу его низкий грудной стон и сдавленное шипение. Синхронизировать темп движений им удалось не сразу. Новая поза и вместе с ней новый оттенок ощущений стремглав гнали к пику. Кровь бешено выстукивала в висках. Болезненно-сладкая истома жгла и беспощадно выкручивала нервы. Лань Чжань с трудом терпел. Удовольствие становилось слишком яростным.       Пытаясь увеличить шанс достичь разрядки одновременно, Вэй Ин слегка сжал его плоть у основания, затягивая пытку томлением, но вскоре ослабил хватку. С последним рывком болезненно напряглись все мышцы. Вэй Ин протяжно застонал, вспыхнул, задрожал. Лань Чжань вторил ему. Оба находились у грани и вместе с неё сорвались, укрывая вязким теплом с лёгким оттенком мускуса губы друг друга.