Тринадцать демонов Лань Чжаня

      Заря изгоняла туманные завесы и омывала нежным сиянием горные просторы. Подчиняясь выработанной годами привычке, Лань Чжань распахнул глаза, едва в цзинши пробрались первые осторожные лучи, и резко вскочил, не обнаружив рядом Вэй Ина, который, как он помнил, не жаловал ранний подъём и без нужды не вылезал из постели раньше полудня. Несмотря на то, что обстановка вокруг выглядела безопасной, Лань Чжань заволновался. Быстро освежившись, он облачился в приготовленную Лань Сичэнем одежду и двинулся на поиски.       Покинув Могильные Холмы в преддверии ночи, Лань Чжань и Вэй Ин во главе с Цзэу-цзюнем добрались до окрестностей Гусу только к началу следующего дня. Глава клана Лань, поначалу решительно державший курс в Облачные Глубины, по пути передумал, и вскоре мужчины оказались в совершенно другом месте. Перехватив взгляд Лань Чжаня, он молчаливо подтвердил его догадку. Они приземлились на площадку перед скромным строением в светлых тонах. Через ручей, пересекающий двор, был перекинут деревянный мостик с ажурными перилами. В воде виднелись золотистые спины карпов и радужной форели. Вдоль узеньких дорожек, ведущих к дому, пышно разрослись кусты рододендронов. Цветущие азалии выделялись в зелени пышных насаждений яркими розовыми вкраплениями.       Пройдя через причудливую арку ворот, троица, не договариваясь, застыла перед крыльцом. Лань Чжань старался не анализировать чувства и не ворошить воспоминания, в прошлом загнанные слишком глубоко. Ныне это место вызывало светлую ностальгическую грусть и представлялось кусочком покоя и незыблемости, оторванным от мирской суеты. Всё вокруг источало гармонию и безотрывно вплеталось в ландшафт горной местности. Простота внешней стороны дома дополнялась уютом и очарованием внутреннего убранства — во многом аскетичного, но от этого не менее изящного.       Измотанные происходившим накануне заклинатели недолго любовались располагающей обстановкой. За домом раскинулись термальные источники, и пока Вэй Ин и Лань Чжань, стараясь сосредоточиться исключительно на омовении и лишний раз не касаться друг друга даже взглядом, избавлялись от следов пребывания на Луаньцзан, Лань Сичэнь осваивался на кухне. На его удачу, присматривающая за домом прислуга регулярно пополняла запасы. Войдя в комнату с подносом наспех собранной еды, он обнаружил, что брат и его спутник, переплетённые объятием, уже провалились в сон.       Судя по тому, что за окнами снова стояло утро, Лань Чжань предположил, что с их прибытия истекли сутки. Вероятно, этим объяснялось раннее пробуждение Вэй Ина. Он выспался, а так как отличался любознательностью, которую превышала в нём лишь его неуёмная энергия, по всей видимости, отправился исследовать окрестности. Лань Сичэнь тоже куда-то запропастился.       Лань Чжань устремился в сад. В просветах между деревьев открывался замечательный вид на ущелье. С четверть часа побродив среди яблонь и слив, Лань Чжань вновь испытал нервозность относительно неизвестности нахождения возлюбленного и брата. Когда он уже собирался встать на Бичэнь и облететь округу, до ушей донеслась мелодичная игра флейты, и сердце омыло волной облегчения.       Внутренне подобравшись, Лань Чжань устремился на звук. В памяти ожили картины призыва элементалей. Самым опасным и непокорным из отозвавшихся духов оказался огненный. Он был свирепее и коварнее своих «братьев». Когда огонь, а за ним и все остальные стихии рванули к Лань Чжаню, его собственная ци закипела. Инородная энергия атаковала Золотое Ядро, стараясь превозмочь призыв и обрести свободу, но Лань Чжань не поддался. Огненная мощь, сдерживаемая его усилием, разъярённо рокотала, внушая ощущение, что растущий накал разорвёт плоть, и всё же над ней удалось взять верх.       Прокручивая яркие образы в сознании, Лань Чжань предвкушал миг встречи с Вэй Ином, более ничем не омрачённой. Веющие со стороны величественных горных уступов ветра приносили бодрящую свежесть, но внутри плескалось раскалённой лавой стремление заключить любимого человека в объятия — впервые с момента спасения осмысленно и в спокойной обстановке.       Звук музыки вывел на открытый участок перед резко скошенным ребром горы. Вэй Ин облюбовал самую высокую старую яблоню в обозримом пространстве, уселся на ветку и, болтая в воздухе свешенными ногами, наигрывал что-то в такт радостной трели соловья, соседствующего с ним в кроне дерева. Белоснежное с серебристой отделкой одеяние, в точности такое же, как и на Лань Чжане, мягко раздувал ветерок. Лучи восходящего солнца струились вдоль стройного юношеского тела, заключая его в мягкий ореол света. Свою алую ленточку Вэй Ин потерял, ещё когда был пленником Вэнь Чао, и повязал волосы белой.       Завидев приближающегося Лань Чжаня, он вскинулся и на миг замер. На прекрасном лице отразилась целая гамма эмоций. Отняв флейту от губ, Вэй Ин сунул её за пояс. Поглощая друг друга глазами, юноши некоторое время пребывали в нерешительности.       — Лань Чжань, ты проснулся! — наконец радостно уронил Вэй Ин, ёрзая на ветке и активнее водя ногами. — Не сердишься, что оставил одного? Не хотелось будить, а я бы непременно это сделал, если бы остался с тобой ещё хоть на минуту. Ты такой привлекательный, когда спишь… И когда не спишь тоже, — его голос чуточку сел к концу фразы.       Лань Чжань тяжело сглотнул. В груди стало теснее и жарче. Росла непреодолимая нужда притронуться к Вэй Ину немедленно.       — Спускайся! — хрипло потребовал он.       — Соскучился? Не терпится обнять?       Губы Нефрита дрогнули в лёгкой улыбке.       Задушить в объятии!       Вэй Ин хитро прищурился.       — И почему у меня такое чувство, что ты намерен зацеловать меня до смерти? — невинно, но с самодовольной ухмылкой бросил он.       — Спускайся и проверь предположение! — сосредоточившись на губах Вэй Ина, повторил Лань Чжань, чувствуя, как теряет голову и смелые фантазии взращивают в теле особое напряжение.       Знаешь ли ты, какое счастье мне даришь? Сознаёшь ли, насколько важен? — мысленно спрашивал он, пока причина его воодушевления возилась на дереве.       — Я, пока играл, заприметил яблоки. На вид очень аппетитные, — подбирая полы одежды, Вэй Ин выпрямился на ветке в полный рост и, балансируя как канатоходец, устремился в сторону её узкого края. — Ты любишь яблоки, Лань Чжань?       Лицо Нефрита посетила тень смутной тревоги.       — Если ты хочешь яблок, купим позднее в селении у подножия горы, — быстро ответил он.       Несмотря на его слова, Вэй Ин упрямо двинулся к цели, и Лань Чжаню довелось внутренне содрогнуться, когда его нога соскользнула с ветки, но почти мгновенно вернулась на прежнее место. Шестым чувством уловив его растущее смятение, Вэй Ин расхохотался.       — Ха-ха! Лань Чжань, ты никак побледнел? Не надо за меня так переживать! Я с малых лет лазаю по деревьям и делаю это до неприличия хорошо!       Он вытянулся в направлении грозди яблок слева от своей головы, но его роста оказалось недостаточно, чтобы дотянуться до них. Он сделал ещё один маленький шажок, не обращая внимания на то, что рискует в любой момент свернуть себе шею. Ветка угрожающе задрожала, заметно прогибаясь вниз, но Вэй Ин удержался.       — Сейчас… — он запнулся, но потом со смешком продолжил: — В Юньмэне, кажется, не осталось деревьев, на которых я не побывал, будучи ребёнком.       И ты всё ещё ребёнок, Вэй Ин!       Лань Чжань застыл в созерцании его опасных трюков, не зная, как себя повести. Будь его воля, он бы носил Вэй Ина на руках и сдувал пылинки. В следующий миг Лань Чжань безотчётно шагнул к дереву и весь подобрался в готовности предотвратить возможное падение. Вэй Ин тем временем наконец смог подобраться к яблокам и быстрым движением дёрнул их на себя.       — Опля! Достал всё-таки! — торжественно провозгласил он. — Знаешь, однажды я даже сломал ногу, неудачно спрыгнув с одного дерева!       — Давай обойдёмся без переломов сегодня и вообще без каких-либо злоключений.       Руки Лань Чжаня были по привычке заведены за спину, но глаза выдавали неосознанное намерение в любой миг выбросить их вперёд, чтобы поймать Вэй Ина.       — Тот раз был досадной случайностью, — посмеивался тот. — После подобное не повторялось, а вообще, пока я взрослел, хлопот от меня было хоть отбавляй — частенько дурачился, то и дело пускался в шалости, нередко дрался…       — Ты не прекратил это делать, даже когда вырос.       — Такой уж я человек, Лань Чжань, — пихая яблоки за отвороты ханьфу, рассуждал Вэй Ин. — Люблю игры на свежем воздухе, веселиться и гулять по ночам.       Могло показаться, он полностью занят бестолковой болтовнёй и плодами, но на деле ловил мельчайшие изменения в выражении лица Нефрита.       — А ещё «Улыбку Императора».       Смешливые нотки в его голосе вдруг рассеялись.       — Но твою несравнимо больше! — уже абсолютно серьёзно произнёс Вэй Ин и, пряча что-то во взгляде, начал решительно спускаться вниз, по-кошачьи ловко и грациозно перетекая с ветки на ветку.       И всё бы ничего, но от стремительных движений широкие рукава его одеяния порхали по воздуху и правый зацепился за скрытый листвой сук. Лань Чжань возвышался под яблоней и, подняв голову, безотрывно удерживал на Вэй Ине взор. Когда тот неожиданно дёрнулся и замешкался, пытаясь совладать с покачнувшимся телом, он, раньше чем успел подумать, очутился ровно под ним и отчётливо крикнул:       — Ловлю!       Вэй Ин также в обход осмыслению услышанного бессознательно расслабил руки, спорхнул вниз и в следующую секунду был подхвачен Лань Чжанем, которого под его весом чуть повело, но он устоял. Оба обладали худощавым телосложением, однако Лань Чжань провёл всю сознательную жизнь в муштровке характера с неотъемлемыми от его повседневности физическими нагрузками, а потому проявляемая им мощь порой просто поражала.       — Ты поймал меня! Ты меня поймал! — с округлившимися глазами повторял Вэй Ин, копошась в его объятии и соря яблоками, плюхающимися в траву под их ногами, так как его пояс во время спешного сплавления вниз распустился и полы ханьфу разошлись в разные стороны.       На резкое напряжение мышц не по-доброму отозвалась спина, но Лань Чжань не подал виду, хотя взгляд слегка затуманила влажная пелена.       — Ох! Совсем забыл! Твои раны! Ты в порядке? — спохватился Вэй Ин, порываясь поскорее отстраниться, но Лань Чжань его удержал, смыкая руки на его талии.       Не имело значения, как отчаянно он пытался сохранить разум незамутнённым, желание обнимать Вэй Ина было сильнее.       — Поверить не могу! — суетился тот. — Я ведь чуть тебя не зашиб!       — Это не так.       — Тебе не больно?       — Нет. Просто замри на минуту, — проворчал Лань Чжань, с нежностью утыкаясь в разметавшиеся в возне волосы Вэй Ина, сильно пахнущие мыльным корнем и едва уловимо кедром.       — Точно не больно? — Вэй Ин продолжал елозить и сокрушаться. — Я не задел шрамы?       — Не задел.       — Прости за эту выходку.       — Не извиняйся.       — Не стоило прыгать. Зря я так сделал, совсем голову потерял… — тараторил Вэй Ин, но все слова стихли, когда Лань Чжань приник к нему в жадном поцелуе.       Как же мне тебя не хватало — неугомонного, глумливого, непоседливого… Моего!       Эффект от сопряжения их губ прошиб неописуемо глубокий. Лань Чжань нежно огладил скулы Вэй Ина, шею, плечи, бока, будто этими касаниями убеждаясь — он и впрямь рядом, он настоящий, живой! Ему безумно хотелось трогать Вэй Ина, целовать, тискать, сжимать, но всё время чудилось, что он не проконтролирует себя — обнимет слишком крепко, вопьётся слишком грубо в губы, сорвётся в торопливые, резкие ласки, которые сейчас казались чем-то опасным. Реакция на взаимные прикосновения всегда была взрывоопасной. Доставало одного взгляда, чтобы привести тело Лань Чжаня в «боевую готовность». Как ни старался он взять под контроль ощущения, обнимая бесконечно любимое существо, чувствуя влекущие движения, одуряющий запах, притягательное тепло, лишь стремительнее погружался в наркотический накал естественных импульсов. Член наливался, становясь твёрже с каждой секундой.       Перехватив на себе полыхающий плавленым золотом взор, Вэй Ин задержал воздух, но понял это, только когда судорожно выдохнул:       — Я тоже тебя хочу…       Его тело призывно выгнулось. Лань Чжань поддался порыву и укусил его нижнюю губу, что вызвало лёгкие покалывания по всему телу. Прикрывая подрагивающие ресницы, Вэй Ин застонал и неожиданно попросил:       — Ещё!       Лань Чжань не смог отказать, пристально посмотрел в серые глаза, чуть нагнулся, аккуратно захватывая краями зубов мякоть ждущей этого плоти, а следом скользнул по ней языком.       Терпко-сладкий вкус незрелых яблок… — определил он, убеждаясь, что Вэй Ин уже успел попробовать плоды.       Лань Чжань поцеловал его в кончик носа, поцеловал поочерёдно веки, изгиб краснеющей от прилива крови шеи, точёные скулы.       Вечности рядом с тобой будет мало…       Он пьянел от перекрывающего дыхание возбуждения и целовал Вэй Ина с одержимостью на грани безрассудства, словно пытался выпить его душу — долго-долго, неотрывно, с нескрываемым голодом и неистовством цветущей юности. Когда потребность отдышаться стала болезненной, они отстранились друг от друга. Истерзанные губы Вэй Ина разморённо улыбались, на щеках проступил яркий румянец, взор дурманил, приглашая к чему-то большему.       — Теперь я могу сказать точно, что вернулся к жизни! — медленно произнёс он.       Даже сквозь слои плотной ткани ощущался исходящий от него жар. До зуда в ладонях Лань Чжань желал поглотить Вэй Ина целиком и в одночасье раствориться в нём. Сдержанности в сладостном угаре их ласк не осталось места. Резких и от этого грубоватых движений стало больше. Струны души звенели на высоких частотах, сердце тяжело и часто билось в груди. Вэй Ин умудрялся олицетворять податливость и своеволие — то мирился с натиском, то демонстрировал взаимную ненасытность, порой перехватывая инициативу и совершая собственную атаку. Их тела непримиримо сталкивались и тёрлись друг о друга в поиске всевозрастающей потребности слияния. Спустя мгновение их одежда оказалась в жутком беспорядке. Губы Лань Чжаня впились в основание шеи Вэй Ина, немного прикусывая кожу каждый раз, когда подавались дальше. Сведя брови к переносице, Вэй Ин прикрывал глаза, сжимал-разжимал пальцы в его волосах и шумно ловил воздух.       — Лань Чжань?       — Мгм?       — Уверен, что нам стоит продолжать? А как же твоя спина? Может, чуть сбавишь напор?       — Нет, — отрицательно качнул головой Лань Чжань.       Он был не в силах остановиться. Член налился и болел. Тело дрожало от жажды удовлетворения. Вэй Ин задушенно хмыкнул, пытаясь игнорировать накал острого, как заточенный нож, желания в самом себе. Его голос стал заметно ниже и теперь звучал ещё более соблазнительно.       — А ничего, что мы займёмся этим прямо здесь? Между прочим, где-то неподалёку бродит твой брат. Не лучше ли пойти дальше в лес или обратно в дом и запереть двери?       Лань Чжань понимал, что Вэй Ин проявляет больше благоразумия, нежели он сам. Их правда могли застукать — Лань Сичэнь или кто-то, кто в его отсутствие присматривал за домом, но меняло ли это хоть что-то? Нет!       — Я на тебя плохо влияю, — удручённо резюмировал Вэй Ин, видя, что Лань Чжань слишком поглощён происходящим между ними и уже слишком далеко зашёл, чтобы уделять внимание осторожности.       Отбросив колебания, он торопливо запустил руку под нижние одежды Нефрита, ведя по каменному животу вниз, забираясь под пояс штанов и без излишней деликатности охватывая массивный обжигающий орган. Лань Чжань зашипел от удовольствия, пронзившего его в такт складно двигающейся руки Вэй Ина, и опустил взгляд, желая видеть, что происходит. Его член плавными рывками скользил в тугом кольце чутких пальцев. При виде этой картины Лань Чжань не сдержал стон. Сердце, совершив двойное сальто, начало колотиться где-то в области гортани. Плечи напряглись. Способность думать улетучилась как ниточка дыма от палочки благовоний, а проворная ладонь Вэй Ина заходила быстрее. Свободной рукой он сдёрнул с плеч одежду, охотно подставляясь под поцелуи и укусы Лань Чжаня.       Их дыхание дробилось рваными вдохами и выдохами. Биение сердец выстреливало в виски, через минуту покрывшиеся хрустальными бусинками пота.       — Тебе… Хорошо? — сбивчиво допытывался Вэй Ин и параллельно производимым ласкам осыпал грудь Лань Чжаня похожими на крошечные вспышки огня поцелуями. — Вот так? Нравится?       Лань Чжань издал какой-то невнятный звук, ощущая, как от наслаждения постепенно немеет кожа головы. Роняемые Вэй Ином фразы в пылу непристойности творящегося возбуждали до состояния физической боли. Как никогда Лань Чжань был близок к тому, чтобы скатиться в непозволительное буйство — содрать с него одежду, швырнуть на траву, ворваться внутрь и заклеймить собой. Шокировать эта мысль уже не могла, он часто воображал подобное в ночных метаниях ещё до того, как узнал, что их чувства с Вэй Ином взаимны, но заступить эту черту без исполнения данного самому себе обещания не смел: прежде чем он сделает Вэй Ина целиком и полностью своим, их должны связать узы брака.       Лань Чжань непроизвольно замер, когда Вэй Ин, не разрывая зрительного контакта, сполз вдоль его тела, опустился коленями в траву и принялся старательно целовать и лизать его член.       — Вэй Ин! — низкий возглас Нефрита утонул в смешавшихся стонах, окончательно размывая одуряющим удовольствием угрозу быть застуканными.       Пожалуйста… Не останавливайся… Просто продолжай! — мысленно молил он, придерживая волосы Вэй Ина на затылке.       Вэй Ин, будто прочитав мысли Лань Чжаня, ещё сильнее сжал его член у основания, заставив крепче свести челюсти в попытке сдержать крик и жёстче толкаться бёдрами в тёплые ладони. Припухшие от поцелуев и покусываний губы Вэй Ина нестерпимо приятно продолжили скользить по гладкой головке, жадно её посасывая, а кончик языка нежно теребил уздечку.       — Такой большой… — между рваными вздохами ронял Вэй Ин, с трудом приноравливаясь к размеру. — И твёрдый…       Естество Лань Чжаня напоминало разогретый на углях стальной стержень пугающих размеров. Невзирая на то, что Вэй Ин плотно сжал вокруг него пальцы, в обхвате они едва-едва соприкасались друг с другом. Закатывая слезящиеся от усердия глаза, он водил головкой по контуру своих губ, натирал языком всю длину, погружал в себя, позволяя концу упираться в заднюю стенку горла.       Лань Чжань не отводил глаз от немыслимо заводящего зрелища, наслаждаясь каждым мгновением. Когда Вэй Ин приспособился и увеличил темп движений и к стонам добавились влажные, хлюпающие звуки, Лань Чжань начал терять контроль, принявшись вбиваться глубже и глубже в принимающий его рот. Под кожей метались молнии, а её поверхность словно задевали шустрые крылья стрекоз — это выступившие крупицы пота, щекоча, сползали вниз.       Вэй Ин едва выдерживал обрушившийся на него напор. Мутнеющий взгляд призывал к милосердию. Усилием подавляя протест собственного тела, Лань Чжань перестал вколачиваться и на мгновение отстранился, переводя дыхание. Вэй Ин благодарно опустил ресницы. Оставаться в вертикальном положении для Лань Чжаня становилось всё сложнее. Напряжение жгучим серпантином охватывало позвоночник. Натяжение мышц порождало раздражающую муку в местах, которых некогда коснулся кнут.       Поняв, что Лань Чжаню больно, Вэй Ин увлёк его на траву, а сам устроился между его ног и чуть прогнулся в пояснице, наклоняясь вперёд. Смена положения и в самом деле немного сгладила дискомфорт Лань Чжаня. Вэй Ин вновь чувственно огладил его член, подхватил выступившую бусину жемчужной влаги и растёр по блестящей от его слюны плоти.       Лань Чжань сделал порывистый глоток воздуха, сотрясший грудную клетку, провёл пальцем по разомкнутым в улыбке губам Вэй Ина, взирающего на него снизу вверх.       Ты так сладко меня убиваешь!       Лань Чжань был близок к тому, чтобы взорваться, разлететься осколками звёздного света по вселенной, но хотел сделать это одновременно с Вэй Ином. Без предупреждения обрывая его головокружительную забаву со своим достоинством, он повалил его на спину и в несколько секунд освободил от штанов.       — Лань Чжань! Зачем так торопиться?.. Я же… — растерянно проронил Вэй Ин, но смутный довод, так и не успев воплотиться слитной фразой, истлел вместе со способностью ясно мыслить при виде того, как чертовски возбуждающе губы Лань Чжаня направляются к его подрагивающему члену, резко вбирают его в себя и изнурительно скользят вверх-вниз.       Вэй Ина разобрало дрожью, томительно сводившей нутро. Бёдра самовольно подпрыгнули, заставляя Лань Чжаня глубже насадиться на его плоть.       — О Боги! Лань Чжань!       Вэй Ин ошеломлённо всхлипнул, слегка прогнулся в пояснице и устремил расфокусированный взгляд в небо. Его губы алели как кровь, волосы от метаний головы по траве ужасно спутались.       — Лань Чжань, мягче, легче… — умолял он.       Изучая новое выражение лица Лань Чжаня, Вэй Ин, казалось, растекается в переполняющей его неге. Нещадно искусанная нижняя губа снова была зажата между зубами. Шквал жара, шквал истомы, шквал невозможности терпеть затмевали рассудок. Увлёкшись разглядыванием того, как кадык Лань Чжаня двигался при каждом сглатывании, Вэй Ин совсем потерялся. Лань Чжань по-своему уплывал. Вкус, запах, тепло любимого до умопомрачения существа повергали в непередаваемое блаженство. Он вобрал Вэй Ина на всю длину. Хотелось рычать, стонать и кричать от болезненно мощного потока ощущений. Глотка сжалась вокруг трепещущей плоти, после чего Лань Чжань на миг отпрянул, чтобы наполнить лёгкие воздухом и тут же повторил процесс, чуть увеличив скорость и более плотно сжимая губы на обильно увлажнённой головке.       Пальцы скользнули по бёдрам, ягодицам, пробежались по ложбинке между ног в поисках входа в тело Вэй Ина, выразительно распахнувшего при этом глаза. Вместе с недоумением в них замаячил химерический проблеск интереса. Ободрённый отсутствием явных возражений, смочив палец слюной, Лань Чжань обвёл им упругое кольцо мышц и попробовал толкнуться внутрь — очень медленно, поначалу робко, тем не менее вынуждая плоть вбирать его миллиметр за миллиметром.       — Лань Чжань… Что-о ты де-лаа-а… — вместо продолжения с его губ сорвался растерянный полустон-полувскрик, в равной степени выражающий как панику, так и удовольствие.       Его лицо жарко вспыхнуло. Отчётливее проступили вены на шее. Он наполнился напряжением и, подтянув выше колени, тяжело перевёл дыхание. Не прекращая ласкать Вэй Ина ртом, Лань Чжань совершил несколько поступательных движений рукой, посылая в него палец осторожно и неторопливо — давая им обоим привыкнуть к необычности происходящего.       — Больно? — забеспокоился он, когда Вэй Ин начал давиться воздухом, как в лихорадке запрокидывать голову и безжалостно раздирать пальцами траву, пачкая её зеленовато-жёлтым соком светлую одежду.       Ответа не последовало. Чувствуя, что Вэй Ин стремительно приближается к разрядке, Лань Чжань прекратил дразнить его задний проход. Он позволил себе обхватить ладонью собственный болезненно пульсирующий член. Тугие тиски напряжения, сжимавшие внутренности, смыкались всё яростнее, дробясь на зарождающиеся в глубине спазмы, и вот уже пальцы на ногах поджались, а колени задрожали. Лань Чжань заёрзал, теряя себя в ощущении накатывающего оргазма. Он едва успел совершить пару рывков рукой, прежде чем издал вымученный стон.       — Лань Чжань!.. — протяжно выдохнул Вэй Ин, в изнеможении срываясь в пучину удовольствия вместе с ним.       Оба знали, что скольжение по волнам наслаждения продлится недолго, но всё равно кульминация близости настигла совершенно неожиданно. Лань Чжань ощущал вкус излившегося Вэй Ина и липкость собственной спермы на ладони. Голова стремительно пустела. Тело охватывало упоительное удовлетворение.

༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄

      Прошло не меньше четверти часа, прежде чем схлынули эмоции и смазанный поток окружающих красок начал превращаться в различимые формы. Глаза Вэй Ина мало-помалу прояснялись, бешеная встряска близостью отступала, и по мере того, как это происходило, в них зарождалось какое-то болезненное выражение, робость и смятение.       — Вэй Ин? — приобнимая его, позвал Лань Чжань. — Ты в порядке?       Вэй Ин легонько вздрогнул. Смена его настроения озадачила и встревожила Лань Чжаня. Сердце яростно заходилось в груди.       — Что с тобой?       Ресницы напротив совершили пару нервных взмахов, прежде чем взгляды юношей встретились. Этого было достаточно, чтобы чувство тревоги усилилось — глаза Вэй Ина из серых стали багряными.       — Не обращай внимания. Это не продлится долго… — виновато обронил он и не соврал: истекло несколько секунд и его облик вновь стал привычным.       Внутри Лань Чжаня похолодело.       — Что это было?       — Ничего, о чём тебе стоило бы волноваться, — Вэй Ин начал стыдливо натягивать одежду, вынуждая следовать его примеру. — Не прошло и пары дней, как я вернулся из пространства тьмы. Думаю, пребывание в безвременье оказало влияние на мои врождённые особенности. Ты ведь помнишь, мои глаза и раньше меняли цвет.       — Но не так явно, — настороженно отметил Лань Чжань. — Могу ли я как-то помочь?       — Помочь? Ты уже сделал то, чего мне никогда не оплатить — вытащил меня из чёртовой пустоты.       — Ни одно моё деяние для тебя не требует оплаты.       Вэй Ин запахнул ханьфу, повязал пояс и посмотрел на Лань Чжаня долгим, проникающим под кожу взглядом. Он отчаянно пытался излучать беззаботность, но руки не находили места, а голос подрагивал.       — Не могу избавиться от ощущения, что я запятнан скверной — что внутри грязь… Яд… — надломленно пробормотал он, вдруг переменившись в лице.       Слова повисли в воздухе. На долю секунды будто опала завеса и в глазах напротив отразился проблеск тех страхов, что тяготили и Лань Чжаня — неопределённость и неуверенность в способности удержать под контролем зыбь инородной энергии.       — Моя душа как разорванная, — ладонь Вэй Ина легла на грудь, вдавливаясь ногтями так, что наверняка под тканью на коже остались красные отметины. — Часть вышла на свет, а часть остаётся во мраке.       Глаза его влажно блестели. Он силился улыбнуться, придать незначительность сказанному, но у Лань Чжаня от ужаса свело живот. Он знал, что у Вэй Ина от рождения непростая жизнь. Теперь к этому добавилось уничтоженное Золотое Ядро и влияние потусторонней ауры безвременья, в которой он заживо «варился» почти месяц. Лань Чжань заведомо принимал последствия этих событий и надеялся, что посредством особой связи с Вэй Ином сможет их в конце концов сгладить, а если нет, то хотя бы поддержать его и защитить всеми доступными средствами. Взгляд, направленный на Вэй Ина, молчаливо обещал: во мне столько любви к тебе, ничего не бойся, мы всё преодолеем вместе.       Вэй Ин уловил его посыл и смутился.       — Ты просто невероятен… Я не заслуживаю тебя.       Брови Лань Чжаня слегка приподнялись. Он подался вперёд, обхватил ладонями его лицо и нежно поцеловал в лоб.       — Никогда больше не говори подобного. Мы одно целое. Ты можешь сказать мне всё. Нет ничего такого, что оттолкнёт меня от тебя.       Проговаривая это, Лань Чжань исцеловал переносицу, скулы и веки Вэй Ина.       — Я хочу забраться к тебе в голову, в сердце, в душу… Хочу изгнать из них всё, что мучает тебя и причиняет боль.       — Ты это делаешь, Лань Чжань… С момента, как я тебя узнал, ты каждый день спасал меня от самого себя.       Пальцы Вэй Ина в ответной ласке двигались по шее Нефрита, пока не сошлись на затылке, чтобы слегка надавить, вовлекая в долгий поцелуй.       — Мне страшно… — чуть погодя сказал он.       Отчаяние в его словах стало чуть ли не осязаемым.       — Ты даже представить не можешь, как сильно я боюсь потерять тебя снова.       — Ты никогда меня не потеряешь, Вэй Ин. Не можешь потерять. Я принадлежу тебе — существую, чтобы быть с тобой.       На некоторое время между ними воцарилась тишина. Вэй Ин ловил признания, как умирающий от жажды — капли живительного дождя. В его туманящихся глазах кружились в немом вихре замешательство и благодарность.       — Мне тяжело говорить о чувствах, — продолжал Лань Чжань. — Меня учили, что лучше за человека скажут его поступки. Но ты непременно должен знать — я мечтаю сделать тебя своим, связать наши жизни неразрывным узлом. Мне положено три года траура из-за утраты отца, но чтобы принести с тобой обеты, я буду просить старейшин о снисхождении.       Лицо Вэй Ина несколько побледнело. Он прильнул к Лань Чжаню и крепко-крепко обнял. Следующие его слова прозвучали неуверенно и тоскливо.       — Они не согласятся. Я ведь не залетевшая от тебя доченька какого-нибудь высокопоставленного человека, дабы утаить позор которой необходимо поспеть соединить нас брачными узами к сроку.       — Старейшинам невыгодно терять моё расположение. В войне с Вэнь Жоханем у альянса кланов больше шансов подавить его многотысячную армию с помощью Инь Хуфу, нежели без него.       — Эти благородные мужи подвергли тебя жестокому и несправедливому наказанию, — с досадой напомнил Вэй Ин. — Непохоже, что они склонны принимать твою сторону или твоего брата, который наверняка старался не допустить казни.       — На самом деле, я мог избежать её, если бы настаивал на своей невиновности и списал всё на тлетворное влияние тёмного артефакта.       — Так почему же ты этого не сделал?       — В глубине души я хотел принять кару, и не только ради репутации брата…       Лань Чжаню понадобилось несколько мгновений, чтобы собраться с силами и озвучить мысли.       — Когда Вэнь Чао заявил о твоей смерти, я винил себя. Меня посещали видения… Разум рисовал ужасные картины. Они разрывали мне сердце…       Лань Чжань резко стих. Слова иссякли, а он сам будто провалился в прошлое, как в подземелье, где только холод и темень. Вэй Ин жался к нему, словно стараясь своим теплом вытеснить всё прочее.       — Ты поэтому не позволил залечить твои раны? Так ты наказываешь себя за то, что со мной случилось?       — Мгм.       — Лань Чжань… Твоей вины в этом нет и никогда не было.       — Есть. Из-за моих неверных решений ты оказался между жизнью и смертью.       Грудь Вэй Ина часто и судорожно вздымалась. Коротко всхлипнув, он задрожал.       — Нет, Лань Чжань, всё не так! Я не умер, потому что ты не сдался.       Глаза Нефрита тоже наполнились влагой. Сердце переполняла слепая преданность, которую — он знал — он пронесёт через всё отведённое ему время.       — После трагедии на Совете Кланов в Облачных Глубинах, я встретил Цзян Ваньиня, — мгновение спустя, вспомнил он. — Он рассказал о нас с тобой отцу, и, по его словам, Цзян Фэнмянь воспринял новость спокойно.       — Дядя Цзян на редкость хороший человек и многое способен понять, — устало обронил Вэй Ин. — Только одно дело простить нетипичные наклонности «погибшему» и совсем другое мириться с ними в живом человеке.       — Твой приёмный отец любит тебя таким, какой ты есть.       — А что сам Цзян Чэн?       — Он извинился за то, что ранее был груб. Ему сложно понять наши отношения, но он их принял.       — Мои близкие даже лучше, чем я о них думал, и свыкнутся с тем, что я полюбил мужчину, — пространно ответил Вэй Ин. — Но как быть с остальным?       — О чём ты?       По телу Вэй Ина побежал озноб. В глазах снова наметилась боль.       — Светлый Путь для меня закрыт. Нет Золотого Ядра — нет возможности развиваться в светлых практиках.       — Цзян Ваньинь стал свидетелем того, что, утратив Золотое Ядро, ты всё равно смог заморозить пруд в пещере, и, насколько могу судить, это его не оттолкнуло.       — Он мог счесть моё обращение к тёмным силам в тот момент элементарной попыткой выжить, — покачал головой Вэй Ин. — Дядя Цзян гордился моими достижениями на Светлом Пути, часто повторял, что я далеко пойду и принесу славу Ордену Юньмэн Цзян… Я и правда побывал так далеко, как некоторым даже не снилось, но это вовсе не то, о чём он мечтал. Ты ведь тоже пока не видел ничего и не знаешь, каким я стал.       От его слов щемило сердце, но Лань Чжань не позволил этому чувству отразиться на лице.       — Так покажи мне.       Несмотря на напряжённость ситуации, его тон звучал умиротворяюще. Интуиция подсказывала, что в эти секунды Вэй Ин очень уязвим.       — Не сейчас. Не здесь, — слабо донеслось в ответ. — Ты заметил, что Инь Хуфу слушается меня?       Едва Вэй Ин скосил взор в направлении дома, чёрный клинок, покоившийся в его глубине, пробудился и метнулся через сад и рощу, зависнув перед ним как верноподданный, ожидающий приказаний. Лань Чжань не удивился. Смутная догадка, возникшая после того, как Вэй Ин покинул безвременье, получила подтверждение — он и Инь Хуфу по-прежнему взаимодействовали, хотя по-хорошему связь должна была распасться после того, как они покинули Луаньцзан.       Взгляд Лань Чжаня коснулся клинка, отправляя его плашмя в траву — ему артефакт тоже подчинялся, что казалось странным и закономерным одновременно.       — Если хочешь, оставь его при себе, — внезапно предложил он Вэй Ину. — Я позабочусь о том, чтобы были изготовлены ножны.       — Ты предлагаешь мне Инь Хуфу в качестве оружия? — в серых глазах полыхнуло и погасло алое пламя.       — В качестве защитника и средства для полётов, ведь Суйбянь для этого теперь не годится. Инь Хуфу уже доказал верность тебе, пусть остаётся верен и впредь.       — Лань Чжань, я не беззащитен, — в руках Вэй Ина показалась Чэньцин — призрачная флейта, помогающая направлять его духовные силы после уничтожения Золотого Ядра.       Он вяло усмехнулся и ловко прокрутил её между пальцев. Предмет окутывала плотная вуаль энергии Инь.       — Её достаточно, чтобы я мог себя защитить.       — На что она способна?       Вэй Ин медлил, но спустя пару мгновений всё-таки ответил:       — Взывать к душам мёртвых и страхам живых, подчинять мёртвую плоть, поднимать из могил мертвецов, покорять обитателей Диюя и говорить с призраками.       Его взгляд впился в Лань Чжаня в ожидании реакции на сказанное, но её не последовало. Вэй Ин полагал, Лань Чжань начнёт доносить до него, что всё перечисленное противоречит правилам и является ересью, но он лишь кивнул:       — Значит, когда придёт время сразиться с кланом Вэнь, отправимся в Безночный город вместе. Инь Хуфу будет защищать тебя — не вместо Чэньцин, а вместе с ней.       Вэй Ин поражённо моргнул: чувствовать себя настолько значимым и оберегаемым было для него ново и, судя по всему, чересчур волнительно.       — Стигийская Тигриная Печать определилась с хозяином ещё в Пещере Зверя, — попытался возразить он.       — Я много думал над тем, что произошло тогда, — выдавил Лань Чжань. — На суде Лань Сичэнь высказал одну теорию…       — Что за теория?       — Она гласила, что в Пещере Зверя я неосознанно осуществил ритуал, призвавший охраняемый Черепахой-Губительницей артефакт, и посредством череды действий связал себя с заключёнными в нём силами нерушимым пактом. Брат не может знать, что этой дорогой прошли двое — и ты был первым. Цзян Ваньинь уносил тебя из пещеры в бессознательном состоянии, только поэтому меч перешёл ко мне, — заключил Лань Чжань, пригвоздив Вэй Ина к месту испытывающим взглядом. — Твоя магия разбудила Стигийскую Тигриную Печать, спавшую на дне подземного пруда, когда ты обратил его воды в лёд.       — Но ты убил Черепаху-Губительницу — хранителя магического артефакта, — подтверждая правоту его выводов, сказал Вэй Ин. — И стал его хозяином.       — Вторым хозяином после тебя. Всё это время Инь Хуфу служил двоим.       Благосклонность чёрного меча к Вэй Ину дарила Лань Чжаню неожиданное чувство комфорта. У него обнаружился тайный союзник, и пусть его олицетворял тёмный предмет, он чувствовал в Вэй Ине достаточно сил, чтобы справиться с ним.       — Неважно, кто из нас повелевает Инь Хуфу. Если не остановить Вэнь Жоханя, несчастья с его подачи будут множиться, нападки распространяться на все известные земли и кланы. Нам придётся сражаться, а раз так — вскоре каждый узнает, что я воплощение зла, — с горечью подвёл итог Вэй Ин.       — Твоя предрасположенность к взаимодействию с тёмной ци не делает тебя злодеем, пока твои поступки направлены на благо других, — не уступал Лань Чжань.       Они смотрели друг на друга довольно долго. Смущённый пылкостью слов Нефрита и обожанием в его взгляде, Вэй Ин наконец не выдержал и отвёл глаза.       — Два отступника, связанные «порочными» отношениями. Считаешь, твой клан сможет принять это? — безотрадно обронил он. — Цзэу-цзюнь в замешательстве. Я читал это на его лице. Он скрыл нас здесь, передумав лететь в Облачные Глубины, потому что знает, в вашем клане меня не ждёт тёплый приём. Твой дядя в лучшем случае сразу же вышлет меня в Пристань Лотоса с конвоем, в худшем — предаст суду и кнуту, после чего заточит в уединении до конца моих дней.       — Я не позволю никому и пальцем тебя тронуть, — руки Лань Чжаня обхватили ладони Вэй Ина. — Верь мне.       — Звучит так… Так…       — Наивно?       — Нет, опасно. Из-за меня ты настроишь против себя клан. Лань Сичэнь встанет на твою защиту и пойдёт против своих. Подумай, каково мне, я не должен становиться между тобой и твоей семьёй. Не хочу всё испортить ещё больше.       Вэй Ин не скрывал одолевающих его опасений. Лань Чжань отчасти разделял его тревоги. Против воли вспомнился суд, осуждение, укоризненные взгляды и грязные намёки на «нездоровые» предпочтения. Он сознавал, что его отличие от большинства всегда будет предметом пересудов, а после того, как он во всеуслышание объявит Вэй Ина мужем, волна разговоров перекинется далеко за пределы клана. И всё же Лань Чжань оставался непреклонен в своём намерении и готов был противостоять нападкам.       — Теперь ты тоже моя семья и ничто этого не изменит. Если клан откажется это принять, я его покину.       Высказавшись, он обнял Вэй Ина, уложив его голову себе на грудь. Тот пару мгновений надсадно сопел и ворочался, но, наконец успокоившись, устроился поудобнее в кольце его рук и затих. Лань Чжаня одолевало сильнейшее, абсолютное и безусловное желание Вэй Ину счастья. Последние события подточили душевные силы Вэй Ина, наложили недобрый отпечаток на его отношение к себе и вынуждали видеть мир в мрачных тонах. Лань Чжань не хотел, чтобы он грустил и загодя переживал не случившиеся ещё невзгоды. Он жаждал видеть улыбку Вэй Ина, а потому не нашёл ничего лучше, чем вовлечь его в поцелуй и не отпускать до тех пор, пока не запросит пощады. Это и вправду помогло, несколько минут спустя ни один не мог вспомнить, о чём они до этого говорили.       — Кому принадлежит дом, в котором мы остановились? — немного придя в себя, спросил Вэй Ин.       — Здесь жила моя мать до того, как отец забрал её в Облачные Глубины. О доме почти никто не знает. В ночь, когда Облачные Глубины горели, Лань Сичэнь спрятал в нём спасённое от пожара наполнение тайной библиотеки. После того как состоялось восстановление резиденции, большую часть рукописей вернули на прежнее место.       Вэй Ин навострил уши.       — Только часть? Выходит, здесь всё ещё остаются кое-какие письмена?       — Мгм.       — Могу я взглянуть на них?       Поначалу Лань Чжань решил, что ослышался. Улыбка Вэй Ина тотчас же стала шире.       — Тебя удивляет моя просьба? Ох, Лань Чжань, и что заставляет тебя думать, что мне чуждо рвение к учёбе? Я просто не люблю заниматься неинтересными вещами — например, переписыванием правил.       Конечно же, Лань Чжань давно убедился, что Вэй Ин умён, помимо того, что по-настоящему усерден в развитии этого качества.       — Так ты позволишь мне взглянуть одним глазком на «сокровища» клана Лань, или правила этого не допускают? — допытывался Вэй Ин.       Лань Чжань не задумываясь ответил:       — Позволю. А что конкретно тебя интересует?       — Алхимия. Внутренняя и внешняя, — без промедления выпалил Вэй Ин. — Имеет смысл изучить получше эту область.       — Значит, тебе нужен «Канон тигра и дракона». Этот труд наиболее полно описывает алхимические трансформации в теле адепта.       В сознании Лань Чжаня безотчётно всплыла одна из строчек текста:       «Трансформация духов происходит в соответствии с гексаграммами Цзи и Вэй. Достигнув своего завершения, они возобновляются вновь».       — Я помогу его найти, — пообещал он.       — Твоя помощь была бы неоценима… — начал Вэй Ин, но стих на полуслове и как ужаленный вскочил на ноги, принявшись оправлять одежду на себе и Лань Чжане. — Скорее повяжи обратно ленту, сюда идёт Цзэу-цзюнь! — торопил он, причёсывая всклоченные волосы пальцами.       На прогалину между деревьями спустя мгновение выплыла высокая и статная фигура в летящих по воздуху светлых одеждах. Молодой глава клана Лань шёл медленно, размеренными шагами, словно подозревал, что при внезапном появлении может наткнуться на что-то, не предназначенное его глазам. Несмотря на то, что Лань Чжань и его спутник успели оправить одежды и привести себя в надлежащий вид, их раскрасневшиеся, припухшие губы и горящие глаза замаскировать не представлялось возможным. Лань Сичэнь догадался, чем они занимались в тени яблонь, и от накатившей неловкости обомлел. Он очень старался выглядеть и вести себя непринуждённо, но впечатление от облика юношей, ещё не остывших после чего-то, бесспорно, крайне интимного, оказалось слишком сильным. Позабыв, что нужно бы начать разговор или хоть как-то отреагировать на поклоны, Лань Сичэнь покраснел, за ним покраснел Вэй Ин, сбивчиво выдавший незатейливое приветствие, и лишь Лань Чжань демонстрировал непроницаемое хладнокровие. Он взглядом призвал Вэй Ина, уже собиравшегося отпустить какую-то ироничную фразу для разрядки обстановки, отказаться от этой идеи и дал брату мгновение-другое, чтобы тот вернул себе самообладание.       — Прекрасная погода, не так ли? — наконец рассеянно изрёк Лань Сичэнь, напрочь забыв, что собирался сказать изначально.       — Да, утро выдалось замечательное! — с энтузиазмом подхватил Вэй Ин. — Довольно тёплое и ясное.       — Вы намерены ещё погулять или готовы завтракать?       — Ты готовил завтрак? — насторожился Лань Чжань, помня о том, что брата не было в доме, когда он проснулся.       — Еда приготовлена не мной, — пояснил глава Лань. — У вас есть соседи, — он указал рукой по направлению вьющейся в траве тропинки. — Дом ниже по склону. Если захотите, позже можете навестить их и поблагодарить.       — Надо же, — оживился Вэй Ин. — Я думал, ближайшие к нам дома находятся в селении под горой.       Лань Чжань нахмурился.       — Брат, о ком ты говоришь?       — О Минчжу и Чанчунь, — с неясной улыбкой сообщил мужчина.       — Те самые Минчжу и Чанчунь?.. — Вэй Ин ошеломлённо переводил взгляд с одного Нефрита на другого.       — Мгм, — сухо ответил Лань Чжань. — Они в порядке? — спросил он Лань Сичэня, помня о том, что так и не навестил ни одну из спасённых ранее.       — Не то чтобы в порядке, но сейчас лучше, — не особо вдаваясь в подробности, откликнулся Цзэу-цзюнь, спеша увлечь их к дому. — Ну пойдёмте, пойдёмте, еда стынет… Вы, наверное, страшно голодны.       — Ага, ужасно голодны! — подтвердил Вэй Ин, задумчиво оглядываясь на помрачневшего Лань Чжаня.       Меч, покоившийся до этого момента в траве, подлетел в воздух и увязался за троицей.

༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄ ༄

      Солнце поднялось высоко и припекало на открытых участках, но достаточно было зайти в тень, и по коже плыл холодок. Неугомонные ветряные потоки разносили пронзительную свежесть по округе. В детстве Лань Сичэнь и Лань Чжань регулярно наведывались в эти места, навещая мать. Окрестные леса по большей части были дикими. В них правил истинный покой, заставляющий забыть о суете жизни в селениях и городах. На каждом шагу открывались восхитительные виды, услаждающие взор и одухотворяющие сердце, однако ныне безмятежность природы не могла заглушить тревожные мысли братьев. Пока Вэй Ин осматривал расположенную в скрытой части дома библиотеку, они вышли в сад и, идя плечом к плечу, вели негромкий разговор о том, что недавно случилось на Луаньцзан.       — Землетрясение, всколыхнувшее Могильные Холмы после разрыва границы междумирья, своими отголосками охватило весь Илин, — задевая мягкими касаниями пальцев кусты азалий, произнёс Лань Сичэнь. — К счастью, серьёзные разрушения коснулись лишь необжитых мест. Жители ближайших к Луаньцзан селений не пострадали, но заклинатели, побывавшие там вслед за нами, уверяют, что плотность тёмной ци на хребте возросла и теперь ощущается даже на тех участках, где до этого проявляла себя очень слабо. Могильные Холмы ныне подобны вскрытым язвам на теле смертельно больного, и неизвестно, на кого дальше перекинется хворь.       Внешне Лань Чжань сохранял невозмутимость, но внутри пребывал в смятении.       — Эти события следствие моих действий, — обронил он. — Позволь вернуться в Илин и попробовать исправить положение.       — Нет, — не раздумывая отсёк Лань Сичэнь. — Вэй Усянь непременно последует за тобой. При этом нельзя гарантировать, что для него нахождение возле разлома безопасно. Никто раньше не пытался проломить дыру в другую плоскость бытия, да и к тому же таким неделикатным способом, каким воспользовался ты, — в равной степени с досадой и с восторгом констатировал он. — Я счёл нужным сообщить о складывающемся положении главам кланов. Без уточнения подробностей, конечно. Глава Ордена Ланьлин Цзинь вызвался лично ознакомиться с проблемой и в ближайшие дни отправится к Луаньцзан, чтобы оценить угрозу.       Лань Чжань не мог отделаться от ощущения, что ненамеренно усложнил жизнь не только брату, но и много кому ещё. Будь иной выбор, он бы непременно им воспользовался, но у Вэй Ина оставалось мало времени и решение требовалось принимать быстро.       — Брат, разрыв между мирами моя ответственность. Я должен сам попробовать всё исправить.       — Тебе нельзя вмешиваться, — покачал головой Лань Сичэнь. — Я знаю, что ты действовал согласно долгу заклинателя и велению сердца — спасал любимого человека, но для большинства твой поступок станет поводом вновь заговорить о том, что ты попираешь правила Светлого Пути.       — После заявлений Вэнь Чао на Совете Кланов и выступлений Лань Пэя на суде моё отношение к Вэй Ину перестало быть тайной. Так почему бы им не взглянуть на случившееся моими глазами.       — Представителями старшего поколения твоя связь с Вэй Усянем воспринимается как ветреные причуды юности, не более того.       — Поэтому я не могу ждать три года, чтобы иметь возможность изменить их мнение. Пожени нас.       — Я предполагал, что ты заведёшь об этом разговор, но давай пока вернёмся к случившемуся на Могильных Холмах. Я хочу предостеречь тебя. То, что ты провернул, нетипичное проявление силы.       — Мне просто повезло.       — Уверен, удача ни при чём. Как получилось, что Вэй Усянь, лишившись Золотого Ядра, не лишился возможности творить магию?       — У меня нет удовлетворяющего тебя ответа на этот вопрос.       — История не знает примеров, когда заклинатель, следуя Путём Тьмы, уберёг душу и тело от быстрого разрушения.       — Умение Вэй Ина подчинять тёмную ци происходит из врождённых особенностей. Он умел это делать задолго до того, как лишился Золотого Ядра.       Лань Сичэнь удручённо пожал плечами.       — Даже если так, отсутствие Золотого Ядра ускорит негативные процессы внутри него.       — Он ищет способ не допустить этого.       — Если бы такой способ существовал, о нём знали бы наши предки.       — Быть тёмным заклинателем и злым заклинателем — принципиально разные вещи, — настаивал Лань Чжань.       — Ох, Ванцзи, влияние тёмной ци нельзя недооценивать. Даже если заклинатель убеждён в силе своего духа, взаимодействие с тьмой со временем так или иначе скажется на его суждениях и выборе, — держался своей позиции Лань Сичэнь. — Тебя это тоже касается.       — Я не отрекался от Светлого Пути, Вэй Ин тоже.       — Порой отречение наступает само собой. Тёмная энергия влияет на вас, хотите вы того или нет.       Слова Лань Сичэня были пропитаны тревогой.       — Не забывай, ты признал за собой отступничество перед старейшинами, что подразумевает повышенное внимание к твоей персоне. Если снова столкнёшься с обсуждением на судебном слушании, одним лишь кнутом не отделаешься.       — Ты говоришь об изгнании из ордена?       — Пока я глава, этого не случится, но сдаётся, очевидность твоей разрушительной силы после похода на Безночный город встряхнёт обоснованными страхами ещё больше умов.       — Люди склонны осуждать, порой совершенно не видя картины в целом.       — Да, поэтому-то я и боюсь за вас с Вэй Усянем.       Накануне Лань Сичэню довелось пережить одну из самых страшных ночей в своей жизни: во-первых, он был близок к тому, чтобы потерять брата, рискнувшего единолично провести опасный ритуал; во-вторых, не имея возможности приблизиться, наблюдал, как силы, потрясающие воображение, явились на его зов и вошли в его тело, дав возможность сотворить невозможное; в-третьих, уверился, что Ванцзи отправится за Усянем хоть в безвременье, хоть в адов котёл, хоть прямиком на смерть.       Учитывая обстоятельства, любой счёл бы, что Вэй Усянь не жилец, но он выжил в мёртвом запределье, что само по себе представлялось невозможным, и Лань Сичэнь не переставал задаваться вопросами: произошло ли это с благословения Богов, и если да, то каких? Как безвременье повлияло на Вэй Усяня? Какие повреждения получила его душа и что последует дальше? Наряду с искренней радостью за брата Лань Сичэнь переживал шок и полнился тревогой. С самого начала круговорот событий, затянувший Ванцзи и Усяня, не укладывался в голове — едва взглянув друг на друга, эти двое влюбились. И может, всё сложилось бы не столь драматично, если бы Лань Чжань не оказался в руках у Вэнь Чао, что в итоге способствовало выходу на свет древнего клинка, олицетворяющего собой инструмент управления тёмной энергией.       Лань Сичэнь страшился того, что уготовано брату, и, ставя себя на его место, спрашивал: как устоять против искушения столь великой мощью, когда ещё не вкусил, по сути, взрослой жизни, не набрался её мудрости, не определился с приоритетами? Или всё же определился? На первый взгляд, они с Вэй Ином были как лёд и пламя — ничего общего, но при созерцании их взаимодействия настигало понимание: они не противоположности, а сочетание и дополнение — как два полумесяца, образующие идеальную луну. Их чувства друг к другу казались помешательством и при этом глубоко трогали душу Лань Сичэня. Он будто увидел воочию то, что читал о настоящей любви в книгах, когда страсть — это отчаянные подвиги и нежнейшая поэзия. Как не натворить непоправимых дел под действием такой ошеломляющей движущей силы?       С тех пор как из жизни ушла мать, Лань Чжань становился с каждым днём всё более мрачным, отстранённым и закрытым. С каждым прожитым годом он будто больше каменел и остывал внутри. Порой его отрешённость, нелюдимость и холод вынуждали Лань Сичэня переживать за его моральное здоровье. Когда отец и дядя тоже стали обращать на это внимание, они постарались принять меры: периодически склоняли Ванцзи участвовать в соревнованиях среди молодых адептов, отправляли на ночную охоту, но даже тогда юноша почти не контактировал ни с кем. Его не интересовали сверстники, с наставниками общение заключалось сугубо в передаче знаний, а повседневность сводилась к тренировкам, чтению, медитациям и игре на гуцине.       Лань Сичэнь мог по пальцам пересчитать моменты, когда брат улыбался ему — почти все они принадлежали тому времени, когда их семья ещё походила на семью. К пятнадцати годам Лань Чжаня, казалось, покинули все страсти и желания. Изо дня в день он с маниакальной тщательностью совершал один и тот же порядок действий, максимально приблизив свою жизнь к аскетизму — воплощал представления Лань Цижэня об идеальном ученике, оттачивал навыки заклинателя, делал, что велят старшие, говорил, когда они спрашивают, в остальное время отстранённо молчал.       С появлением обворожительного адепта из Юньмэна всё резко и необратимо изменилось. Лань Чжань, словно созревший бутон лотоса, соприкоснувшись с лучиками его улыбки, вдруг начал раскрываться. Слой за слоем, лепесток за лепестком, он представал перед теми, кто считал, что хорошо его знает, в совершенно новом свете. Никто не ожидал того, что последовало. Не сосчитать, сколько разочарованных красавиц всплеснули в неверии руками, когда их ушей достигли слухи о том, что несравненный самоцвет Ордена Лань влюблён в парня. Но куда большее изумление вызвало то, что образец добродетели и нравственности пошёл по «кривой дорожке», воспользовавшись тёмным искусством.       Лань Сичэнь понимал, преграды на пути пары к счастливому воссоединению и безопасной жизни отнюдь не позади. Лань Чжань принял наказание, вынесенное старейшинами, но Инь Хуфу остался при нём. Это волновало многих, начиная с Лань Пэя и заканчивая Лань Цижэнем, ныне денно и нощно искавшим ответ на вопрос, как разрубить нечестивые узы, соединившие его любимчика с проклятым предметом из горы Муси. Беспокойства добавило и то, что Вэй Усянь демонстрировал способности тёмного заклинателя, хотя магии в нём после разрушения Золотого Ядра не должно было быть вообще. Лань Сичэнь стал этому свидетелем, когда они направлялись в Гусу. Лань Чжань, истративший немерено сил на Луаньцзан, был близок к тому, чтобы потерять сознание от усталости прямо в полёте. В какой-то миг ему даже стало тяжело управлять Бичэнем, и Вэй Усянь, находившийся с ним на мече, пустил в ход собственные чары, из чего следовало — он переметнулся на Тёмный Путь.       — Сожалею, что снова подкинул тебе забот, — вырывая брата из задумчивости, проронил Лань Чжань.       — Брось, Ванцзи, — улыбнулся Лань Сичэнь, ободряюще потрепав за плечо. — Ты спас Вэй Усяня. Все твои действия оправданны. Сейчас важно не дать образовавшейся проблеме стать большой бедой.       — Я могу что-нибудь сделать?       — Возможно. Пообещай, что ни ты, ни Вэй Усянь не покинете это место до моего возвращения. Я отсутствовал в клане несколько дней кряду, откровенно злоупотребляя терпением нашего дяди. Необходимо посвятить его в случившееся в Илине и найти решение. Ох и непростой предстоит разговор.       — Может, я сам с ним поговорю?       — Исключено. Вы оба невообразимо упрямы. Всё снова закончится скандалом и рвением Цижэня изолировать тебя ото всех и в первую очередь от Вэй Усяня.       — У него не получится, — холодно проронил Лань Чжань, — даже если он применит всю силу, которой обладает.       — Ты и правда дашь ему отпор, если он решится?       — Я не собираюсь с ним драться. Если для него неприемлем мой выбор, я избавлю его от терзаний и покину клан.       — И что дальше? — спросил Лань Сичэнь без упрёка, но с искренним беспокойством. — Кочевая жизнь? Всё время в пути?       Лань Чжань слабо дёрнул плечами.       — Пусть так, главное — Вэй Ин рядом.       — Нет, вы оба останетесь при мне, — Лань Сичэнь продолжал о чём-то размышлять. — Как только доберусь до Облачных Глубин, отправлю известие в Юньмэн. Вэй Усяню, наверное, не терпится увидеть семью? Когда ты думаешь отпустить его домой?       — Не уверен, что он готов возвратиться в Пристань Лотоса.       — Он не готов возвратиться или ты не готов его отпустить?       — …       — Значит, вы не намерены разлучаться, — протянул Лань Сичэнь, возвращаясь к вопросу будущего брата и его избранника. — Нужно всё спланировать и подготовить. Глава Цзян, подозреваю, не удивится прибытию свахи с подарками и вовсе не по поводу дочери?       — Не удивится.       — Хорошо, а что нехорошо, так это то, что Лань Цижэнь не столь благосклонен в своих взглядах и твоё будущее видел совсем другим.       — Ему придётся смириться.       — Сомневаюсь, что он смирится, даже узнав, что это господин Вэй стоит за его спасением после атаки Вэнь Чао, но шансы, что уступит, возрастут, если ты кое-что сделаешь.       Между бровей Лань Чжаня пролегла едва заметная складка.       — Что надо сделать? — тем не менее твёрдо произнёс он.       Его решимость действовать выглядела трогательно. Скрепя сердце, Лань Сичэнь просиял. Последние сутки он вынашивал идею, представляющую собой отчаянную попытку хоть как-то удержать развитие событий под контролем, не дав брату и его спутнику отправиться в свободное плаванье по волнам людской неприязни за пределами досягаемости клана. Лань Сичэнь слишком хорошо знал дядю, чтобы ожидать, что тот легко сменит гнев на милость, тем более когда дело касалось Вэй Усяня, которого мужчина винил во всех неприятностях, приключившихся с его ненаглядным племянником. Лань Сичэню предстояло проявить недюжинную изворотливость, чтобы дать обеим сторонам желаемое, заставив каждую кое-чем поступиться ради примирения.       Машинально пробежавшись пальцами по набухшим цветкам пурпурной азалии, глава Лань полностью обернулся к Лань Чжаню.       — Думаю, я смогу убедить дядю смягчиться и позабочусь о благосклонности старейшин. Твои отношения с Вэй Усянем будут узаконены. Он войдёт в клан на правах твоего супруга и получит моё покровительство, но чтобы всего этого добиться малой кровью, есть условие — ты больше не будешь использовать Инь Хуфу, как и любую другую форму магии в обход той, что соответствует Светлому Пути.       Лань Чжань с минуту молчал, но потом медленно проговорил:       — Нам вскоре предстоит битва с Орденом Цишань Вэнь.       — Угу, — энергично закивал Лань Сичэнь.       — Вэнь Жохань — один из сильнейших заклинателей, когда-либо ступавших по земле.       — Есть такое мнение, — снова согласился глава клана.       — В его распоряжении огромная армия.       — Да.       — И ты предлагаешь выступить против него, отказавшись от сил, которые могли бы приблизить нашу победу? — сделавшись холодным, словно иней, спросил Лань Чжань.       Голова Лань Сичэня отрицательно качнулась.       — Я не утверждал, что Инь Хуфу не окажется на поле боя в Цишане. Просто не в твоих руках, а в руках Вэй Усяня, — огорошил он брата.       — Я сам планировал передать ему меч на время сражения для защиты, ведь использовать Суйбянь для полётов он больше не может, — сообщил Лань Чжань, прокручивая в уме недавний диалог с Вэй Ином.       — Это не то, — возразил Лань Сичэнь. — Ты должен отказаться от Инь Хуфу в пользу Вэй Усяня полностью, тем более что меч уже был в его распоряжении и, как я понимаю, остаётся. По факту он уже ему служит.       Лань Чжань был сбит с толку.       — Какой смысл во всём этом?       — Смысл в том, чтобы в настоящем времени все получили то, чего хотят: ты — Вэй Усяня, Вэй Усянь — тебя, наш дядя — уверения, что его племянник вернулся на путь истинный, взамен на дозволение вам сочетаться браком, а я — возможность защищать тебя и твоего будущего супруга, как членов ордена.       — Меня тревожит, что такой подход обелит меня, но ляжет недоброй тенью на Вэй Ина. Ненависть и порицание, которые предназначались мне, обрушатся на его голову.       — Если говорить начистоту, Вэй Усянь в любом случае столкнётся с порицанием, так как не намерен отсиживаться под твоим крылом и вести жизнь простого смертного.       — Я не стану подливать масла в огонь.       — Я не призываю тебя поступаться принципами, лишь выбрать из двух зол меньшее или, правильнее сказать — то, что наименее болезненно отразится на всех в текущем моменте. Этот шаг необходим для того, чтобы сгладить горький осадок, что остался у дяди и старейшин после твоего признания себя виновным в отступничестве. Мне нужно из чего-то исходить, склоняя их проявить снисхождение и поженить вас в обход всем правилам, и твой отказ от Инь Хуфу был бы достойным аргументом.       — Нет. Одно дело нести этот груз вместе и совсем другое полностью переложить его на плечи Вэй Ина.       — Сейчас ты стоишь перед выбором — защищать Вэй Усяня в грядущем в качестве своего любовника или в качестве члена своей семьи и своего супруга. В глазах общества это разные вещи. Безусловно, вы можете принести друг другу обеты тайно, и это будет серьёзным шагом для вас лично, но для окружающих ваши отношения так и останутся любовной игрой. Ты хочешь забрать Вэй Усяня в Облачные Глубины? Хочешь, чтобы его приёмный отец дал на это согласие? Хочешь, чтобы в клане Лань к Вэй Усяню относились достойным образом? Шепотков за вашими спинами ваш брак не отменит, но значительно повлияет на поведение всех, включая нашего дядю, которого, как ты знаешь, очень нелегко заставить хотя бы просто не возражать.       На сердце Лань Чжаня лежала тяжесть.       — Я не хочу заключать сделку с совестью, а именно к этому меня подводит твоё условие.       — Я предлагаю тебе выход из затруднительного для нас обоих положения. Будь у меня другой способ сгладить острые углы, я бы им воспользовался, но его нет. Вэй Усянь прекрасно понимает, что Путь, которым ты идёшь после того, как побывал в Пещере Зверя — не твой!       — Цзэу-цзюнь всё верно говорит, Лань Чжань, — вдруг раздалось за их спинами, и оба резко обернулись на голос главного героя их беседы, размеренным шагом приближающегося к ним. — Это не твой путь.       Рядом с ним по воздуху, мерцая как чёрный алмаз, плыл клинок с гравировкой тигра у рукояти.       — После того, о чём мы говорили, что тут думать, Лань Чжань? Пусть это будет твой свадебный подарок мне.       Слова, произнесённые им, казалось, затронули потаённую струнку в душе Лань Чжаня, заставив её вибрировать так звонко, что перехватило дыхание. Подойдя к нему ближе, Вэй Ин, пресекая все возражения, улыбнулся.       — Ты согласен?       — Меч и так твой, — улыбнулся в ответ Лань Чжань, соединив их руки и переплетя пальцы.