Просто любить

Дата: 24 ноября 2021 год Место: дворец спорта "Юбилейный". Санкт-Петербург.       Очередной пасмурный день выбивал из колеи, заставлял ёжиться от резких и холодных капель дождя. В руках рюкзак, в кармане таблетки, над головой серое и безжизненное небо. Ноги медленно шагают по лужам, не заботясь о мокрых ногах и последующим за этим насморке. Девушка идёт всё дальше, не поднимая взгляда вверх. Исключением являлись только светофоры. Зонта не нашлось, оказалось, он остался дома, но чёрный флисовый капюшон прекрасно справлялся со своей задачей. Изредка, после оглушающего рёва машин, она прислушивалась к поющим птичкам и тишине, пока вновь мысли не захватят разум.       Сколько ещё она сможет так жить? Да и жить ли? Она никогда не задумывалась о различии понятий "жить" и "существовать". Всё чаще Вере казалось, что ничего из того, что она делает, не является реальностью, и это всего-то дурной сон. Но, лёжа на кровати после очередной тренировки, она не просыпается, и оказывается, что это на самом деле. Даже страшно становится. Особенно страшно было, когда это состояние не прошло ни через неделю, ни через месяц. Самое..."необычное", как об этом думала фигуристка, началось, когда в ход пошли таблетки. А таблетки были разные: от дешёвого успокоительного, до сильных мочегонных. На таблетки наткнулась случайно, в интернете, ну а там пошло поехало. На самом деле они особо не помогали, а только вызывали спазмы в кишечнике, но даже отбавка в 100 грамм радовала девушку. Радовала... ужасное слово. Но по другому описать чувства зашуганной жизнью девушки было сложно.       Ситуацию облегчала квартира девушки, которую она снимала вдали от родителей. Облегчала... Вера хотела в это верить. Хотелось думать, что справляется, но когда её впервые вырвало от чрезмерного количества выпитых таблеток, Верина уверенность пошатнулась. И как же было мерзко вставлять два пальца в рот после обеда, которым её угостил Алексей Николаевич. Как ее чуть ли не выворачивало, когда Татьяна Прокофьева говорила о вреде голодания и его последствиях. Как же мерзко...       Она не вникала в последствия: единственное, что она чётко понимала, так это всё то, что связано с Женей. Он ничего не знал, как и другие, однако ему врать хотелось меньше всего. Каждая ложь из её уст, направленная на парня, обжигала сильнее, чем кипяток. "Как он отреагирует на это?". Вера не хотела обманывать человека, который стал для неё всем, но нарушила своё правило. Смотря на парня, она хотела только обнять его и сказать "прости". И чтобы отделаться от лишних и насущных вопросов, которые она уже не могла переваривать, фигуристка стала избегать его. Думала будет легче, проще. И Вера никогда ещё так не ошибалась.       Время пролетело незаметно, как девушка ставит рюкзак на пол и снимает куртку. Оставив все вещи около двери, на полу, проходит на кухню: на столе куча крошек, которые следовало бы убрать, в холодильнике пусто. В закромах какого-то шкафчика Вера находит чай, срок годности которого ещё позволял заварить пакетик, что она и делает. Заливает кружку до краёв холодной водой, от чего ароматный пакетик никак не хотел окрашивать воду. Но Вере было не до этого. Зайдя в свою комнату, чуть задёргивает шторы и падает спиной на кровать. Белый пошарпанный потолок не так интересен, как экран телефона. Фигуристка смотрит на обои и ждёт. Чего? Сама не знает, может, какого-нибудь уведомления, а может, чьего-нибудь звонка. Спустя минуту глаза начали всё чаще смыкаться от яркого света и усталости, тело как назло не хотело вставать с мягкой кровати, и поэтому сознание отключилось незаметно.       Чёткий и довольно громкий ритм циферблата первым доносится до ушей. За окном ещё темнее, чем было, а маленькая стрелка часов перевалила за девять вечера. Сонная пелена всё ещё стояла перед глазами, но неожиданный звонок полностью её рассеивает. Девушка от неожиданности даже не смотрит на имя контакта, сразу отвечая. — Ало? — Вера, спишь? — этот голос прокручивается ещё несколько раз в голове, прежде чем понять, кто ей звонит. — Нет, Жень, уже не сплю, — на потресканных губах проглядывается улыбка. — Могу переночевать у тебя? Не занята? — мило. Время уже позднее, парень явно на улице, судя по звукам проезжающих машин, но всё равно спрашивает и уточняет каждую деталь. — Да, конечно, — Вера наконец поднимается с кровати и взгляд натыкается на пустующий холодильник, — только у меня еды особо нет, можешь сбегать в магазин? А-то кормить тебя нечем.       Пробегают воспоминания, в которых Вера ещё до прихода парня ставит греться чайник, в которых они вместе едят только что заваренную лапшу. Когда бы Женя не пришёл, фигуристка всегда была, так сказать, на готове: чай, кофе, макароны, пару пачек лапши и другая ерунда, которую они ели. Но в последнее время в её жизни всё идет наперекосяк, и даже холодильник решил изменить традициям. — Конечно зайду, что купить? — через динамик льётся его смех, уголки губ вновь поднимаются вверх. — Что захочешь, беги давай, на улице холодно, — теперь смешки раздаются с обоих концов провода, что не может не радовать. — Бегу! — и с улыбкой на лице звонок заканчивается.       Счастью нет предела — ей кажется, что это сон, просто до жути сладкий сон. Улыбка осела на губах и не хочет исчезать, ну и не надо, Вера давно не чувствовала такого счастья. Последняя посиделка с Женей была настолько давно, что сердце от этого звонка никак не успокаивается, продолжает колотиться внутри как белка в колесе. Наконец её серые, дряхлые, скучные деньки разбавятся искренним и таким желанным весельем.       Стрелки на часах продолжали путь, а вещи у двери так и оставались нетронутыми, что скорее нужно было исправить. Выходя из комнаты, девушка бегает по квартире, убираясь тут и там: в конце концов важный повод. Рюкзак стоит у кровати, куртка весит на крючке рядом с дверью, обувь аккуратно расставлена около коврика. Влажной тряпкой Вера проходиться по столу с кучей крошек, по гарнитуру и полкам рядом. Ноги сами ведут в другую комнату. Одеяло, лежащее на полу, теперь бережно постелено на матрас, носки уже лежат в комоде, учебники ровно лежат на краю стола. Осматривая комнату взглядом, руки тянутся к шкафу, дабы напоследок переодеться.       Опираясь на дверной проём, Вера осматривает квартиру новым, чистым взглядом, будто не было здесь той привычной гнетущей атмосферы. Рука облегчающе проводит по лбу, что означает завершение уборки, но не тут-то было. Буквально перед дверью девушка замечает белую пачку таблеток, которая выпала из куртки. Впопыхах фигуристка хватает упаковку с содержимым и прячет в рюкзак, там точно никто копаться не будет. "А кто-то должен копаться в моём рюкзаке в моей комнате моей квартиры?".       Голова внезапно оборачивается на источник звука в прихожей. Дверной звонок заполняет квартиру и тут же исчезает. Подбежав к двери, Вера проворачивает замок и, нажимая на ручку, отталкивает железную дверь. — Привет, вот тут продукты, я... — Я скучала, — шёпотом проговаривает фигуристка, обнимая парня. Отойдя от неожиданной реакции подруги, Женя ставит пакет на лестничную клетку и обвивает фигуру девушки в ответ. — Так скучала? — фигурист говорит также шёпотом, соответствуя обстановке. — Да, — опять улыбается, — прости, проходи.       С щелчком дверь за спиной Жени закрывается, а пакет уже в руках Веры. Оборачиваясь назад, её взгляд обыскивает злосчастный ковёр на наличие других вещей. Удача в этот вечер всецело была на стороне девушки. — Как тебя занесло ко мне? — с ухмылкой интересуется Вера, попутно раскладывая продукты. "Чёрный хлеб — мой любимый... даже печенье купил." — Да мимо проходил, смотрю, время позднее, решил тебя набрать, — ответ звучал крайне неубедительно и скомкано, что девушку весьма насторожило. Вера ставит пачку молока обратно, смотрит прямиком в глаза напротив. — Жень, — в глаза заглядывает осторожно, без упрека, ждёт, пока скажет сам, — а если честно?       Давить фигуристка не хотела, но она же знает, что неправду говорит. По глазам, по губам видит. Не будет он ходить один где ни попадя в такое время, тем более тренировка закончилась более двух часов назад. Было бы куда логичнее, если бы Женя сейчас сидел дома, прорешивая химию или зубря очередной параграф по биологии. Но он здесь, значит хотел здесь быть. По комнате раздаётся тяжёлый вздох. — Задержался на тренировке, решил развеяться и прийти к тебе, думал, ты не против вместе посидеть, мы ведь так давно друг у друга не были, — короткий рассказ прервался не менее тяжёлым выдохом, — прости.       Мурашки и неприятный мороз по коже. "Будто сердце из груди у него вырвала...". Женя смотрит в пол, иногда поглядывая в окно на броскую луну. Пакет также на столе, пачка молока не тронута. В груди разливается стремительным ядом чувство вины. "Допрос устроила... Почему нужно вечно всё усложнять?". В мыслях расстилается множество тропинок: как можно было сделать всё иначе, поменять исход. Да вот только бесполезно. — Прости... прости меня, Жень, я не хотела, — в мыслях штиль, а в сердце цунами. — Я... просто волновалась за тебя.       Ладони вцепились в кухонный гарнитур, как за спасательный круг. Взгляд припаяли к полу, но слёзы сдерживать не хотелось. Не сейчас. Не с ним. — Прости...       Одно слово, два слога, шесть букв — тысяча иголок в сердце. Не замечает, как горячие руки утешающе водят по спине, а за окном потихоньку начинается дождь. Всё сложно. Слишком сложно, чтобы решить эту неприятность здесь и сейчас. Чувства рвутся наружу, но язык держит всё за зубами. Не сейчас. Вера обнимает фигуриста в ответ, желая повернуть время вспять.       Взбесилась, вспылила, перенервничала. Почему она вообще его об этом спросила? Почему не промолчала, как стоило сделать? Знала же, что ложь, а всё равно надавила туда, куда соваться не нужно. "Что я за подруга...". С начала их совместного пути был так называемый "уговор", уведомляющий не начинать разборки насчёт спортивной карьеры друг друга. Вообще, подобного официального разговора не было, но когда ты знаешь человека от и до, то сам понимаешь, как поступить в той или иной ситуации. И Вера давно поняла, что давать советы насчёт этого явно не в её праве, у самой Бог знает что творится. Знала, но чувства как всегда оказались сильнее. Тревога и страх, желание помочь и уберечь от горечи неудач, обнять и никогда не отпускать. Он её друг. Самый дорогой и единственный, самый верный и понимающий, такой добрый и заботливый. И как тяжело стоять в стороне, зная, что ты не можешь помочь; зная, что каждое твоё слово может как неизлечимо ранить, так и залечить самую глубокую царапину. В этом весь спорт: жестокий и беспощадный, но дарующий такие ценности, как друзей. — Обещал себе не врать хотя бы тебе, но не вышло... — Жень, ты не обязан передо мной отчитываться, да и я не должна была давить на тебя. Я всё понимаю, это твоя жизнь, ты вправе решать, кому рассказывать, а кому... — Нет, — повышенный тон словно отскакивает от стен, врезаясь и впиваясь своими когтями в девушку рядом, — никого ближе тебя у меня нет, такие вещи я могу и хочу рассказывать только тебе, но... не хочу делать тебе хуже. Вру чисто для формальности, потому что так легче и твои нервы останутся на месте. Тебе будет легче.       Фигуристку будто только что облили водой из проруби и выстрелили прямиком в голову. Окоченелые пальцы дрожат, а рот приоткрыт в немом шоке. Сердце барабанит по рёбрам с той же силой, что и дождь за окном бьёт по крышам. Лодыжки подрагивают вслед за всем телом, мысли нервно теряются в опустевшем сознании, не зная, как и слова связать. — Женя, я... — голос дрожит, — прости... прости, я не должна была... а ты не...       Солёные слёзы катятся по щекам, голос уже не слушается, как и руки, дрожь которых Женя вновь старается унять своими крепкими объятиями. Горестные всхлипы утопали в кофте фигуриста, тонкие пальцы с силой сжимали в ладонях тёмную ткань. Пелена слёз застилает обзор, мимолётом Вера улавливает нотки его парфюма. В его объятьях ей точно легче. В таких родных, тёплых, безопасных, ненавязчивых... таких любимых. Женины руки, придерживая за талию и спину девушку, покачивают обоих из стороны в сторону, как в детстве. Слёзы тихо скатывались вниз и единственное, что выдавало Веру, это громкие шмыганья. Размеренные капли дождя ещё больше клонили в сон, а нежные объятия утешали быстрее любого успокоительного.       Они обязательно поговорят обо всём, что их тревожит. А сегодня очередной день, когда оба узнали нечто большее друг о друге. То, чего не видно посторонним, и чего не спрячешь даже от самых близких: что может как ранить, так и исцелить.