Просто любить

Дата: 26 октября 2021 год Место: Аэропорт Пулково. Санкт-Петербург.       Давящий звук будто обволакивает Веру с головой: шум колёс, громкоговорителя, чьи-то разговоры сзади, рёв турбин самолёта — всё было пустышкой. Девушка лишь приложила горлышко бутылки к устам, так и не отпив ни глотка. Она смотрит на хмурое, словно безжизненное небо и уже не думает о том, как скоро выйдет солнце, о том, пойдёт ли дождь сегодня вновь.       Перед глазами мелькают багровые синяки на руках, так яростно напоминающие о событиях на тренировках. Слёзы на глазах уже не наворачиваются, губы от обиды уже не поджимаются в измученной ухмылке, мысли в голове не крутятся ураганом. Уже нет сил, нет понимания, что делать дальше — голова пуста. Глаза застывают на одной точке, не сводят с неё своего внимания, рассматривают каждую деталь. Этой точкой становится русый паренёк — друг фигуристки. Женя с утра всегда был как сонный воробушек, и это утро не было исключением, ведь вылет в Канаду был рано. Русые волосы всклочены на затылке, глаза еле-еле открываются из-за отяжелевших век, ладони медленно возят по лицу, пытаясь снять остатки сна. Весь штаб Мишина уже битый час ждёт вылета, но за это время фигурист так и не проснулся.       Чей-то озорливый взгляд буквально липнет к девушке. — Вера-а-а... — протягивает Лиза, придерживая свой чемодан за ручку. Обычно на ней всегда был лёгкий макияж, даже на вылет, но в этот раз не довелось его нанести. Она уже не выглядела сонной, но отсутствие мейкапа наталкивало на мысль, что сон отпустил её совсем недавно — и даже это не машало ей наблюдать за всеми. — Что такое? — Туктамышева смотрит на девушку исподлобья, дразня. "И что она пытается сказать этим выражением лица?" — Да так, — мельком кидает взгляд на Семененко и тут же переводит его обратно, — долго ты будешь стоять тут? Ты вообще спала сегодня? — Спала, — Вера смотрит на очередной уходящий в небо самолёт и хмурится, — пыталась... — Пойдём вместе поспим в креслах, — Лиза глазами показывает в сторону тренеров, которые как раз таки сидели неподалёку, — а то я уже устала ждать рейс. Тебе тоже стоит отдохнуть, а то стоишь здесь уже полчаса.       В глубине души Вера понимала, что Лиза права: веки тяжелели, звон в ушах давил на перепонки, лопнувшие капиляры на глазу становились всё ярче — состояние было потрёпанным из-за недавней истерики. Корни волос всё ещё болели от мёртвой хватки, припухшие от слёз веки хотели закрыться и больше не открываться, но, конечно, Вера никому не хотела объяснять причину своего далеко не лучшего состояния. Считала, что не поймут, не захотят вникать в её проблемы, поэтому единственным спасением от полусонного состояния являлось кофе, стаканчик от которого уже давно лежал в урне.       Несколько мягких кресел с функцией массажа стояли неподалёку от обычных мест эконом-класса. Лиза, плюхнувшись туда, как на кровать, блаженно прикрыла веки, разминая шею. — Вер, садись, — кресло рядом всё ещё пустовало. — Я не хочу спать, всё в порядке, — от этих слов Лиза скептично смотрит на подругу. — Правда, я лучше проведаю Женю, — после чего она вновь выискивает родную макушку в толпе незнакомцев.       Вера ни о чём не думала и не хотела думать. Голова была непривычно пуста, шкала эмоциональности спустилась к минимуму, приглушая все мысли. В такие моменты рядом волшебным образом появлялся Женя, скрашивая плохое настроение девушки. Парочка вопросов, несколько мимолётных прикосновений, немного смешных фотографий его кота — и хорошее настроение в придачу с задорной улыбкой были у Веры в кармане. Она никогда не понимала, как у него получается так подбодрить её, но в трудные времена ей всегда не хватало его нежных объятий и чутких слов; будто у него был ключик ко всем потайным местам в её сердце, настолько хорошо фигуристке было рядом с Женей, и сейчас она безусловно хотела просто быть к нему ближе, быть рядом, знать, что он с ней.       Вера находит фигуриста в довольно милой позе, отчего уголки губ приподнимаются вверх: мягкие растрёпанные волосы спадали на лицо, светлые ресницы подрагивали от громких звуков, в руках он держал очередную книгу по анатомии. Куртка сползла немного вниз, еле-еле удерживаясь на коленях, а тяжёлое дыхание отчётливо слышалось сквозь чёрную маску. Девушка боялась потревожить и без того шаткий сон парня, лишь накинула куртку на его плечи и положила книгу на соседнее сидение. Ещё раз оглядев фигуриста, она вновь хотела уйти к панорамному стеклу, но лёгкое прикосновение к запястью заставило обернуться. — Прости, Жень, не хотела будить, — говорит Вера шёпотом, надеясь, что он вновь сможет уснуть. — Ничего страшного, — уже крепче держит её руку, — садись ко мне.       Девушка с немного виноватой улыбкой садится рядом, поправляя собственную маску. — Как спалось? — Вера скромно улыбается, смотря на то, как он хмурится. — Нормально, вчера не спал просто, вот и уснул... здесь, — девушка бросает осуждающий взгляд на парня.       Она ненавидела, когда он изводил себя до предела: задерживался на несколько часов на катке, ездил из одного конца Питера в другой к универу, не спал ночами, выучивая каждую строчку из толстого учебника. Слишком волновалась за него, но ничего не могла сказать. А что она могла сказать? Запретить ему заниматься любимым делом? Оба обещали, что будут рядом на этом сложном пути, но иногда до боли в груди не может смотреть на его синяки под глазами и слушать до смерти уставший голос. — Ты, наверно, тоже не спала, — парень не спрашивает — утверждает. Она бы назвала его экстрасенсом, но вспомнила, что видела его ночью в сети. "Чёрт, не надо было вообще телефон открывать", — почему не написала?       Вера смотрит в пол, пытаясь подобрать слова. Не знает, как объяснить ему, что этой ночью рвала на себе волосы от страха, плакала от неудач, не сдерживаясь; не хочет говорить ему про успокоительное, потому что не могла иначе. Стоит ли говорить, что в сеть она зашла именно для того, чтобы написать ему, так как нервная система больше не выдерживала такого потока отвратных мыслей о самой себе? Может, попросту не верит в то, что происходит с её телом? Может, ей просто нужно было услышать Женю? — Не хотела отвлекать, знаю же, что сидишь над этими учебниками без перерыва, — отнекивается, глазами указывая на ту же книгу по анатомии. — Я всегда открыт для тебя, — Женя всматривается в её глаза с бесконечной нежностью. — Пиши мне в любое время суток, я всегда отвечу.       И вновь он знал, как подобраться к её измученному и истерзанному сердцу, как залечить в нём каждую ранку. Она смотрит в его глаза, ищет подвох, зная, что никакой лжи в его словах нет. Глаза фигуристки буквально по слогам шепчут "спасибо", пока он трепетно держит её за руки. Всё-таки из уст вырывается протяжный зевок. — Давай вздремнём, время ещё есть, — шёпот рядом постепенно обволакивает разум, погружая в тёмную пучину сна. Дата: 28 октября 2021 год Место: Зимний спортивный центр UBC. Канада.       Утренний лёд бойко хрустел под острейшими лезвиями коньков, отрезвляя медленную спросонья девушку. Иногда Вера, подъезжая к тренеру, искоса посматривала на своих соперниц, и ничего кроме уныния в её мыслях не проявлялось. Как говорила Лиза: "Не проигрывай раньше времени" — но о чём тогда думать, если сегодня у Веры не получился ни один четверной прыжок? Про тройной аксель забыли сразу, его бессмысленно восстанавливать. Получается, единственным спасением были дорожки и вращения четвёртого уровня, но и они сегодня получались крайне медленно и вяло. Алексей Николаевич всю тренировку был чересчур безэмоционален, ничего не сказал о неоднократных провальных падениях. От этого чаще рождались мысли, что её выгонят: "Логично, кто так катается перед Олимпийскими играми...". Вопреки словам Лизы, Вера понимала: "Пьедестала мне не видать". Несмотря на это, всё равно приходится бороться со своим же телом за каждый элемент и дорожку, и, конечно, каждый раз получать новые и более крупные синяки, которые она не сможет скрыть даже костюмом.       Колени неимоверно болели, ладони щипало от холода из-за количества соприкосновений со льдом. Некоторые фигуристки потихоньку уходили, и через пару минут каток уже пустовал. Вера, держась за бортик, надевает защитные чехлы на лезвия коньков, как неожиданно её придерживают за плечо. — Женя, напугал, — Вера, улыбаясь, спешит обнять друга, на что тот с радостью отвечает. От одного его присутствия настроение поднималось вдвое. — Прости, не хотел, — распуская крепкие объятия, смотрит на её розоватые после льда щёки. — Как утром прошла разминка? Извини, что не пришла, я после перелётов всегда ужасно сонная, я и свою разминку чуть не проспала, — Вера любит наблюдать за каждым его движением на льду, считать про себя каждый поворот, и после удавшегося прыжка, как ребёнок, хлопать в ладоши. Ещё больше нравилось наблюдать за смущением Жени в такие моменты, ведь улыбка парня особенно заразительна, но отсутствие энергии из-за большого стресса забрало её драгоценное время на сон. — Ничего, сон важнее. — Я бы поспорила, — вновь обмениваются счастливыми взглядами. Судя по отсутствию ответа, Женя падал... много падал.       Две фигуры, покидая тёмный коридор, подходят к раздевалкам. Атмосфера была довольно давящая: куча проводов на потолке и отсутствие света не располагали к разговору. Девушка старалась подобрать слова, потому что не хотела оставлять парня в неведении. Она была уверена, что он уже знал о её проблемах с весом, но всё-таки хотелось самой рассказать обо всём. Однако у фигуриста положение дел было не лучше.  Оба постепенно готовились к Олимпиаде, и она не хотела ещё больше давить на него, но и оставлять всё как есть тоже не хотелось. Образовался порочный круг, который она уже месяц не может разорвать: вроде, хочет рассказать, поделиться, проплакаться, но и обременять Женю грузом своих переживаний и загонов не хотела.       Вера, растирая ладони, хочет сказать хоть что-то, не желая заканчивать их диалог вот так, но Женя оказался решительнее. — Не рискуй, пожалуйста, — голос парня стал намного тише, он говорил почти шепотом.       Фигуристка непонимающе смотрела на парня — он никогда не говорил ей подобные вещи, тем более не просил об этом сам. — Ты же знаешь, что иначе о месте на пьедестале и речи идти не может. — Я не прошу убрать ультра-си, — цепляет её пальцы своими и переплетает в замочек, — побереги себя... ради меня.       Нехотя Вера понимает, о чём он говорит. Множество синяков и солидных гематом по всему телу день за днём ворошили память, не давая забыть болезненные ощущения. Перед сном она никогда не мазала их мазью, считала, что это лишнее. И иногда её выходки были и вправду похожи на селфхарм. Каждый раз она падала, каждый раз тело болело, заставляя принять реальность такой, какой она есть, а не убиваться тренировку за тренировкой. Но она не слушала. Сколько бы её не отговаривали, не объясняли ситуацию и её последствия, она всё равно шла до конца. Вот только каким может стать её конец? Вера не хотела знать.       На глазах обоих проглядываются слёзы, они сверлят друг друга взглядом, не жалея времени. Он знает, что не может заставить её сдаться, она знает, что он прав. Каждый хотел лучшего друг для друга, но фигурное катание никого не щадит, из-за чего сердце от волнения бьётся всё быстрее и быстрее. В какой-то момент фигуристы тянутся к друг другу, укрывая в крепких объятьях. Вера старается держаться, как и всегда, но даже самые прочные и долгие устои превращаются в пепел рядом с ним: одинокая слеза скатывается вниз по щеке. — Я постараюсь, — шёпотом говорит Вера, отвечая на его просьбу.       Женя на это лишь сильнее прижимает девушку к себе, словно укрывая от всего мира, о котором оба сейчас не думали. Когда ты вот так стоишь посреди тёмного коридора в объятьях самого лучшего человека в своей жизни, ни о чём не хочется думать, только молить время о пощаде, дабы это мгновение никогда не кончалось. Но у них обязательно будет много времени поговорить обо всем.