Дети Цветов

Здороваясь, Аска ощутила пережитое прежде чувство расщепления: зрительница отделилась от героини, прошипев — «Удивления в голосе больше! Вежливого!» Консультации психиатра, конечно, следовало ожидать, однако даже перспектива грядущей беседы поселила в груди тягостное предчувствие вопросов, не имеющих простых ответов. — Не возражаете, если до кафетерия дойдём? — предложил тот сразу, — С утра ничего не ел, ещё полсмены впереди. «Вряд ли гражданский врач в курсе разборок между цветами, — торопливым шепотом давала зрительница героине советы. — Мы просто выбрались из пожара». — Конечно, — легко согласилась Аска. «Острая реакция на стресс, — вспоминала, шагая рука об руку с врачом, — Два типа реакций: возбуждение или ступор. Нужно пройти между». Выданные в приёмном покое шлёпанцы оказались велики и издавали массу разнообразных звуков на каждом шагу. «Мистическая сущность в голове — не только диагноз, но и ответственность. Аска и Желтизна худо-бедно справляются. Добавим антипсихотик или транквилизатор — меньше Аски, больше Желтизны. Так себе идея». По ночам в кафе работали только автоматы — с сэндвичами, напитками и снеками. — Возьмёте что-нибудь? — предложил доктор, рассматривая щербатые ряды бутербродов, — Я угощаю. «Шутим в ответ» — прошептала зрительница. — Страховка не покроет, — Аска наклонилась к прозрачной витрине, изучая ценники. — В больнице под это дело специальный бюджет, — улыбнулся тот. «Врёт, — поняла Аска, — Жалеет. Неважно. Социальность и адаптация». — Тогда эти, — указала на самые дешёвые крекеры. — Не вопрос, — врач приложил бейджик к потёртому терминалу. Автомат натужно загудел, уронив в полость приёмника невесомый пакетик. На цветастой упаковке большой крекер пожирал крекер поменьше. Оба счастливо улыбались. «Точно, — напомнила зрительница, — улыбка. Неуверенная. Увидел — убираем». — Кофе? — предложил доктор, увлечённо тыкая кнопки сопротивляющегося агрегата. «Без молока? — поразились обе Аски сразу, — Серьёзно?» Одно из нажатий увенчалось успехом: издав протяжный стон, автомат плюнул стаканчиком, повёл тёмной струёй внутри ободка, журча и брызгая. Запахло жжёной ветошью. — Вы точно собираетесь это пить? — проявила коммуникабельность героиня. «Поднять бровь? — оглянулась мысленно на зрительницу, — Скептически?» «Бровей-то и нет, — шепнула та в ответ, — Лучше не надо. Ещё за тик примет». — Если не нюхать, — на лице доктора отразилось сомнение в собственных словах, — на вкус не так плохо. — Воздержусь, — Аска набрала воды из кулера. «Социальность!» — снова одёрнула героиню наблюдательница. — Но спасибо за предложение, — отреагировала та поспешно. — Прошу, — доктор повёл в воздухе стаканчиком, указывая на ближайший столик. Уселись. Аска вскрыла упаковку печенья, положила крекер в рот. Есть не хотелось. — Аска Яссь, — заглянул юноша в планшет, сосредоточенно жуя, — Семнадцать лет. Выпустились в этом году? Куда поступаете? «Можно правду» — разрешила зрительница. — Готовлюсь на психологический, — героиня без энтузиазма захрустела крекером, — Здесь, в Кагарте. — Какой факультет? — оживился юноша, — Психиатрия? Управление? «Тоже правду» — посоветовала зрительница. — Терапия, — героиня запила сухой крекер водой. — Так мы практически коллеги, — обрадовался врач. Аска хмуро пожала плечами: между психотерапией и «большой» психиатрией лежала пропасть, с глубинами которой собеседник был знаком куда лучше неё. — И как, коллега, вы оцениваете своё состояние? — доктор с отвращением хлебнул кофе и отставил стаканчик подальше. — Ну… — Аска задумалась. «Самодиагностика — сильный ход. Он хорош. Без диагноза всё равно не уйти. Надо сделать полегче. Что сочтёт достоверным?» — Очевидно, — положила в рот новый крекер, чтобы потянуть время, — для посттравматического стрессового расстройства ещё рано… «Размышляем вслух, — дала установку зрительница, — Сотрудничаем. Поддерживаем диалог». — Очевидно, — согласился врач, с аппетитом жуя. — Собственно, ваша работа, — героиня изобразила благодарственный поклон, — и состоит в том, чтобы оно не развилось. Всё ещё дожёвывая, психиатр развёл руками — действительно, мол, состоит. «Пожар, — обдумывала Аска стратегию, — Подростка семнадцати лет. Но умная. Чего он ждёт?» — В данным момент, наверное, можно говорить об острой реакции на стресс, — начала она с очевидностей, — Извините, не помню точной терминологии. Доктор кивнул, изобразив пальцами — более-менее. — Какой степени тяжести? — вопрос был задан так невинно, что сразу стало понятно, — вот она, западня. Хрустя крекером, Аска сделала вид, что размышляет. «Ну, погнали» — зрительница захрустела, разминая, воображаемыми пальцами и взялась за несуществующий геймпад. — Наверное, лёгкой, — также невинно ответствовала героиня, приподняв и опустив плечи. — Какие-то симптомы? — улыбнулся доктор радушно. «Было бы странно, если б не было, — зрительница ударила по кнопкам, — Готовность к сотрудничеству. Откровенность». — По дороге к вам словила свою первую паничку, — Аска неторопливо захрустела крекером, — Чуть не сдохла. — Да, — задумчиво согласился доктор, — первая паничка, как первая любовь — легко не забудешь. А до того? «Ретравматизация, — скомандовала зрительница, — Закрываемся». — До того, — Аска отпила воды, — пыталась не сдохнуть от других причин. Кивнула в сторону безмолвного телевизора под потолком: усталый пожарный давал там пространный комментарий, пытаясь, судя по жестам, объяснить, как авария на комбинате могла спалить целый город. — Сознание не теряли? — коротко глянув на экран, доктор чуть посерьёзнел, убрав улыбку с лица, и каким-то образом добавил взгляду теплоты с сочувствием. «Отступил, — скрипнула зубами зрительница, — И правда хорош». — Нет, — после просчитанной паузы качнула головой. — Пробелы в памяти? — доктор крутанул пальцами в воздухе, — Выпадения фрагментов событий? «Поверит? — задумались Аски, — Нет?» — Тоже нет, — соврала героиня, — К сожалению. — Хорошо держитесь, — доктор аккуратно скомкал обёртку от сэндвича, — Как вам это удаётся? «Не поверил! — зрительница жахнула несуществующим геймпадом о воображаемый пол, — Жопа! Внимание. Срочно переключаем внимание». Аска независимо пожала плечами. — У вас в университете профессорка есть… Геррик, — вспомнила фамилию, — Интересуюсь её методом. — Управление нарративом? — оживился доктор, — Неоднозначный подход. У профессора Геррик своеобразная репутация. С одной стороны, она немало сделала для популяризации метода, с другой — вещи, которая она говорит, безусловно важные и правильные, правильны и важны в каком-то другом контексте — не психиатрии. В вашей ситуации особенно спорный выбор, хотя небезынтересный. Какой жанр избрали? Роман? Сериал? «Вроде клюнул, — подобрала геймпад зрительница, — Продолжаем». — Анима, — чуть смутилась Аска. — Понимаю, — хмыкнул врач, — Интересный выбор. Можно узнать, о чём ваша анима? «Ну, — мысленно переглянулись Аски, — лови подачу». — Разговоры большей частью, — снова пожала плечами. — Сейчас вот с психиатром. Собеседник помрачнел, забарабанил пальцами по планшету. — Вы ведь знакомы с понятием «диссоциации»? Перед глазами замелькали страницы учебника. — Ж-жопа, — не сдержалась героиня. — Вижу, что знакомы, — нахмурился психиатр, — Про деперсонализацию, наверное, тоже читали. Было ощущение отстранения от собственного тела, как будто наблюдали за собой со стороны? Чувство нереальности, может быть, искажённости мира? «Доктор, вы не поверите…» — едва не ляпнула героиня вслух. — Нет. «Слишком резко? — сверилась с собой, — Нормально». Доктор вздохнул. — Скажу как коллега коллеге. Будущей коллеге. Вам кажется, что справляетесь… Возможно, так и есть, — чуть вскинул руки, предупреждая возражения, — но завтра может стать хуже. Послезавтра — ещё хуже. В какой-то момент — он наступает незаметно — вам может стать всё равно, что будет дальше… «Ну и на какую степень тяжести это всё тянет?» — зрительница мерно раскачивалась на воображаемом диване. — Знаю, — перебила Аска мрачно, — Читала. — А я видел, — скривившись, психиатр залпом допил кофе, — Слишком много раз. «Готовность к сотрудничеству, — пришла в себя зрительница, — Неохотно». — И что теперь? — Аска хотела провести ладонью по волосам, но под пальцами оказалась гладкая кожа, — Наблюдение? — Наблюдение, — согласился психиатр, — Занятия с терапевтом. Медикаменты. «Выдаём негатив, — посоветовала зрительница, — Несильный». На лице Аски отразилось отношение к нарисованной перспективе, и доктор поспешил пояснить: — Лёгкие антидепрессанты. Ненадолго. Рассматривайте их, как страховку… «Не самый плохой вариант, — утешила сама себя. — Если что, приём можно симулировать. Кажется, пронесло». — Конечно, — Аске удалось изобразить гримасу недовольного понимания. «Закрепляем, — надавила зрительница кнопку, — Вектор в будущее». — Доктор, — поинтересовалась робко, — А куда мне после больницы? Какие-то социальные службы или?.. Врач обратился к планшету, листая историю болезни. — Точно, Тариок… Родных или друзей семьи в Бакре или Кагарте у вас, я так понимаю… Лицо его, и без того нечёткое, расплылось. Рядом с надорванным пакетом крекеров упала круглая капля. — Нет, — Аска пальцем убрала влагу под правым веком, под левым, — не осталось. — Я пошлю запрос в соцслужбу, — пообещало пятно в форме доктора, добавив мягко, — Это нормальная реакция, вы же знаете… «Соци… Жопа! …ализация». — Знаю, — сердито шмыгнула носом Аска, — У вас платка не найдётся? Пятно зашарило по карманам, протянуло салфетку, шедшую, судя по запаху, в комплекте с сэндвичем. «Кажется, я его переоценила». — Спасибо, — яростно высморкалась, моргнула несколько раз. Неровные контуры, подрагивая, собрались во всё ещё нерезкого психиатра. — Сестра выдаст таблетки, — пообещал он. «Может, в самом деле пропить?» — мелькнула мысль. Зрительница развернула воображаемую аннотацию препарата, зачитала с выражением: «Применение одновременно с первичным жёлтым не изучено. Возможны побочные эффекты, вплоть до полной гибели человечества». Подавила дрожь — «Или не стоит, мда». — Хорошо, — кротко кивнула врачу. Тот поднялся. — Пойдёмте, провожу вас. Чирикая пластиковыми шлёпками, отправилась обратно, прихватив начатый пакет с печеньками. «Учимся ценить немногое, что есть». — Кстати, — доктор замедлил шаг, — Обычно не даю таких рекомендаций, но, возможно, вам интересно было бы взглянуть на аниму… Аска мысленно застонала — «Угораздило же попасть на психиатра-анимешника!» — … «Пи-Эм». Или, может, уже видели? — Нет, — хмуро глянула на врача, — Сейчас столько всего выходит… «Социальность» — прошипела сама себе. — …Что и не уследишь, — приподняла уголки губ, — О чём она? — Сюжет довольно запутанный, — пожал доктор плечами, — А вот с героиней у вас определённо много общего… «Слишком много героинь, с которыми у меня много общего». — …Так же склонна к рефлексии. — Спасибо, — хмыкнула Аска, — посмотрю. — И подумайте на тем, как называется ваша собственная анима, — улыбнулся доктор, — Важный элемент самоидентификации. Оставив Аску на лавке в приёмном покое, психиатр исчез в ординаторской. «Ну, я, кажется, неплохо справилась, — размышляла Аска не без гордости, ожидая следующего врача. — В конце чутка лажанула, но, если б совсем без ошибок разговор прошёл, тоже было бы подозрительно…» — Аска Яссь? — перед лавкой появилась медсестра, — Пойдёмте на отделение. Взяв девочку под руку, повела к лифту так бережно, словно та разваливалась на части. — Куда меня? — устало поинтересовалась Аска, стоя перед металлическими дверьми. Электронные часы под потолком моргнули цифрами: время давно перевалила за полночь. — На пульмонологию, — двери лифта сомкнулись, скрывая приёмный покой, — там свободные места есть. Сестра приёмного покоя передала Аску сестре постовой, а та, сверившись с компьютером, определила новоприбывшую в палату. На первый взгляд её можно было принять за средней руки гостиничный номер на двоих, но, приглядевшись, глаз начинал выхватывать детали: кровати и тумбочки на колёсиках, в стенах у изголовий — пульты связи с сестринским постом. Левая кровать занята: соседка, проснувшись от включённого света, накрылась с головой, недобро блеснув из-под одеяла глазами. На отделение она, в отличие от Аски, попала по профилю: из-под покрывала зазвучали такие звучные хрипы и хлюпы, словно соседка находилась на последних стадиях перерождения в слизь. От постовой сестры Аска получила лимонно-жёлтую таблетку обещанного психиатром антидепрессанта. Глотать не стала, засунув языком между десной и щекой над коренным зубом. Продемонстрировала сестре пустой рот — и та, кивнув, оставила палату. Устроившись на кровати, Аска уставилась в потолок. Далеко за окном звонница у собора святого Карха пробила четверть второго пополуночи. Каждый удар колокола оставлял висящую в воздухе ноту, складывающуюся с предыдущей. После последнего сердитое гудение не пропало, то затихая, то усиливаясь, расслаиваясь на отдельные звуки и собираясь вновь. «Жопный колокольчик, — сморщилась Аска, вспомнив посланницу, — Сколько можно, в самом деле?» Щёлкнула выключателем над кроватью — полутьма в палате сменилась тьмой почти полной: в коридоре огни угасли не до конца, и дверь матового стекла источала слабое молочное свечение. Сон не шёл. С темнотой в голову проникли мысли — из тех, что не осмеливаются ступить туда в дневное время. «Новая карта» — при обычных обстоятельствах, случись Аске потерять идентификационную карту, её можно было бы восстановить в отделении полиции Тариока. Куда обращаться теперь, когда Тариок перестал существовать, только предстояло выяснить. «Телефон» — чтобы не ходить по инстанциям вживую, нужен был доступ в сеть, а с ним почта, мессенджер, цифровой ключ к порталу гражданина. Как общаться с живыми чиновниками и где их искать, Аска представляла смутно. «Деньги» — восстановив карту, можно было сунуться в банк: на счету Аски лежал подарок от мам к выпускному. Суммы как раз должно было хватить на простенький телефон. «А, в жопу» — пришла пора подумать о вещах по-настоящему страшных. «Я одна». Слова были произнесены. Аска прислушалась к себе. Пустота. Глубоко в её недрах печально звенел колокольчик. «Я одна» — повторила Аска. Снова ничего. «Эмоциональная отстранённость? Оскудение? Я же не была такой. Грустила, радовалась чему-то. Чему?» Мысли распадались на образы, простые составляющие. Звон в голове — колокольчик. Алая Роза — «Бесит!» Маков цвет — «Пугает». Первичный красный — первичный жёлтый. Законы драматургии — «Почему?» Розовый и голубой — «Как они там?» Цвета и цветы. «Ухмылка» и пешеход. Неужели вся эта несусветица в самом деле произошла? «Я же читала, — вынырнула она из потока растекающихся мыслей, — Знаю, как именно ударит. По шагам — отрицание, гнев, торг… Где я сейчас? Уже злюсь? Ещё не готова признать?» Мамы. Обратились они в цветы или разлетелись роем насекомых, как булочник? Пахло в их комнате маргаритками или сырой землёй? Может, сидели, обнявшись, врастая друг в друга кожей и плотью, и костьми? Токи. Сидел он, баюкая отрубленную кисть, или катался окровавленный по земле? Швырнул ли собственной рукой в садовника или это то, каким память предпочла запечатлеть брата? «Вытеснение». Корнеплод — как вообще могло существовать такое нелепое существо? «Вещи, заставляющие видеть вещи» — всплыла в памяти фраза. Что из происшедшего было настоящим, что — видением? Закончилось оно или продолжается? Длится прямо сейчас? «Думать вещи, о которых прежде не мыслил». Если иллюзия, когда началась? С явления садовника? Пробуждения в Тариоке? Встречи на дороге? Стоя тогда перед «ухмылкой», сказал что-то Дон или промолчал? «Дон, — распахнул пешеход рот, полный колокольного звона, — Дон-н!.. Дон-н-н!.. Дон-н-н-н!..» Имела ли иллюзия начало или сном была прошлая жизнь целиком? Был ли выпускной? Лимм, Линн и Лорн? Лисса? «Почему все имена начинаются с одной буквы?» Существовал ли Тариок? Бакра? Кагарта? «Если Кагарты нет, где я нахожусь?» Есть ли вообще хоть что-то, кроме звона колокольчика? «Я одна» — повторила Аска. В словах была правда, но не вся. Полуправда. Была другая, помогавшая прежде. «Эй, подруга? Хоть ты-то существуешь?» Молчание. Как её звали? «Какой-то цвет?.. Какой?.. Не помню. Какой-то весёлый… Такие вообще бывают?» Как обратиться к цвету? Вызвать к жизни? «Был какой-то цветок…». «Колокольчик» — услужливо подсказала память. «Другой» — не согласилась Аска. «Нет других цветов» — отозвалась память печально. Что-то царапнуло изнутри под скулой. Коснулась кончиком пальца — давящий бугорок. Потянулась языком — отлип от десны, выпал на ладонь. Влажный крошащийся диск странного окраса. Оболочка подтаяла по периферии, облупилась в центре, обнажив белое нутро. Только местами держалась на диске неровным узором, похожим на раскидавший в стороны лучи огонёк. Шевельнула пальцами — узор сдвинулся, вращаясь и притягивая взгляд. Диск замер, но полустёртые линии продолжили кружиться, убыстряясь, наливаясь цветом, увеличиваясь, пока не заполнили поля зрения целиком. «Жёлтым! Конечно, жёлтым!» Аска помотала головой, приходя в себя. Она обнаружила себя среди знакомого поля лютиков. Кругом царила на удивление приятная слуху тишина: ни намёка на колокольный звон, спокойный шелест. Небо скрывали плотные облака, кажется, собирался дождь. — Жопа, — сообщила цветам Аска, — Мало мне фобий. Теперь ещё колокольчиков стрематься. Села на камень, вытянула, разминая, ноги. — Херовая какая-то привычка — чуть что, память стирать. У меня и так проблемы с доверием могут быть — что к цветам, что к людям — а теперь выясняется, что и клегги — так себе ребята. Молчание цветов казалось теперь куда более дружелюбным, даже сочувствующим. — Странно, конечно, что эта штука такая неторопливая… — Аска смерила подозрительным взглядом лютики, — Или это твоя работа? Цветы прошуршали в ответ что-то многозначительное. — То есть обычному человеку мозги бы вынесло сразу, а у меня, благодаря одной милой мистической сущности — вытекали в час по чайной ложке? — Аска вздохнула, — Неплохо, конечно, но лучше бы не вытекали вовсе. Краем глаза уловив движение, Аска нервно вскочила: кто-то шёл к ней через цветы. — Кого там несёт? Тут ещё кто-то бывает? Осеклась, узнав приближающуюся фигуру — то была мама Риса. Аска настороженно наблюдала за её приближением, в голове быстро-быстро бежали мысли. «Алая Роза? Нет. Это ментальная проекция. Моё воображение? Прямо сейчас я не думала… Или думала? Подсознание? Экспресс-терапия от мистической подруги? Крыша-то, похоже, подтекает, если даже она пытается что-то с этим сделать». — Привет, — произнесла внезапно охрипшим голосом. Риса стала напротив. Ветер качнул пряди волос у висков. Следы седины, морщинки в уголках глаз — мама выглядела именно такой, какой дочь привыкла её видеть последние несколько лет. — Ты, видимо, не настоящая, — продолжила Аска, — но настоящей, я так понимаю, уже не встретить. Риса пожала неопределённо плечами. Очки в узкой оправе знакомо блеснули синевой. — То, что говорила Алая Роза оптимистически не звучало, — повторила жест Аска, — Особенно часть про расплавление. Синие джинсы, безрукавка с алхимическим кругом — мама выглядела в точности, как за последним обедом. Поймав взгляд дочери, скрестила на груди руки, словно застеснявшись надписи про трансмутацию. — Так что, видимо, вы с Юнкой продолжите свой путь где-то в э-э-э… Как ты говорила? «В очень далёком и очень красивом месте». А я — продолжу свой, — Аска повернулась, обводя жестом равнину вокруг, — с новой подругой. Риса прищурилась, осматриваясь. Кивнула, будто одобряя выбор дочери. — Она клёвая, хотя немножко странная, — Аска нервно усмехнулась, — Это, наверное, не совсем то, что родитель хочет услышать от ребёнка, но… Ты ненастоящая, вокруг всё не очень настоящее и вообще всё это немножко импровизированная психотерапия, так что почему и нет. Мама задумалась, словно собравшись возразить, и снова пожала плечами. — В общем, не так, конечно, я себе представляла выпускной, — нахмурилась Аска, — но тут Токи был прав: если кто и сталкивается с жопой таких масштабов, то рассказывать потом уже некому. Риса развела руками, словно говоря — «Бывает, что уж». — С Токи херово вышло, — помрачнела Аска, — этот обалдуй решил героически сложиться, чтобы дать мне шанс… Риса нахмурилась. … хотя мне кажется, что можно было как-нибудь выкрутиться и вдвоём. Мама вздохнула, покачала головой с сомнением. — С другой стороны, — почесала Аска затылок, — если окажется, что способ всё-таки был, чувство вины не оставит меня, как он сказал — долгие, долгие годы. Риса согласно кивнула. — Но ты же знаешь, — Аска села на камень, подперев голову ладонью, — я слишком много думаю. Риса села на соседний, приняв ту же позу. — Вот и сейчас, — продолжила Аска, — не могу не поделиться. Раз уж ты всё равно не разговариваешь голосом, мы могли бы выучить язык жестов. Бред, правда? Риса округлила глаза, посмотрев с недоверием — язык жестов ей, похоже, учить не хотелось. — С одной стороны, — рассеянно продолжила Аска, — общаться с голосами в голове языком жестов — идея сомнительная. С другой, — пожала плечами, — не всё ли равно, как общаться. В конце концов, есть ли хоть что-то, кроме голосов в голове — тот ещё вопрос. Риса, улыбнувшись, подняла ладони и изобразила пальцами сердечко. — Я тебя тоже люблю, — Аска подняла мокрые глаза, — Давай что ли обнимемся? Поднявшись, протянула руки к маме, та — навстречу, но стоило Аске коснуться Рисы, как мама рассыпалась мелкими цветками лютиков. — Жопа! — шмыгнула Аска носом, — Значит, разговаривать можно, а трогать — нет? А заранее предупредить нельзя было? Порыв ветра сдул кружащиеся лепестки. Аска протёрла тыльной стороной кистей глаза, а открыв их, увидела перед собой маму Юнку. — Да ты издеваешься! — Аска пнула в сердцах камень, с которого поднялась, — Мало того, что все молчат, так ещё и рассыпаются чуть что! На какой терапевтический эффект тут можно рассчитывать? Юнка сочувственно протянула к ней руку, и Аска поспешно отступила на шаг. — Извини, мама, — судорожно вздохнула, — эти жопные правила не я придумала. Юнка понимающе кивнула. — Эх, — Аска несколько раз вдохнула и выдохнула, — Зачем было с этим дроном лезть, а? Ну тупая же идея, ну дуре же понятно… Глаза Юнки наполнились слезами, губы задрожали. — Ладно, ладно, — Аска чуть не погладила ту по плечу, но вовремя спохватилась, — Что уж теперь… К тому моменту, наверное, вообще уже было никак не выгрести. Юнка почесала в затылке — розовые волосы поднялись хохолком на темечке. Беспомощно улыбнулась. — Знаешь, — Аска неуверенно улыбнулась в ответ, — проекция, не проекция — всё равно. Просто приятно тебя увидеть. Мама согласно закивала. — Наверное, — Аска задумалась, — это так и работает. Работы с чувством утраты, преодоление вины… В общем, хорошая штука — ментальные проекции. Вижу в них потенциал. Юнка замотала головой. «Что-что?» — читалось в её глазах. — Неважно, — махнула Аска рукой, — главное, можем поговорить. Ну, то есть я — поговорить, ты — как-нибудь отреагировать. Мама закинула руки за голову и опустилась в лютики, глядя в небо. Розовый хохолок трепетал на ветру. — Или, — Аска легла рядом, — можно ни о чём не говорить. Сверху плыли облака, снизу — качались лютики. — Могу представить, — Аска покосилась на Юнку, — что кому-то может не захотеться возвращаться из проекции. Особенно, если этому кому-то восстанавливать все документы, и ночевать ближайшее время в социальном жилье. Юнка повернулась к ней, протянула руку. Аска вытянула свою навстречу — приблизив, но не дотронувшись. — Я справлюсь, — пообещала Аска, — Решу проблемы с доверием. С кем-нибудь подружусь, с кем-нибудь познакомлюсь. Юнка серьёзно кивнула. — Но до чего же обидно, — Аска закусила губу, — что вся эта жопа случилась именно с нами. Если бы… Аска осеклась. — Кстати, это, — продолжила невпопад, — обычно спрашивают жертвы катастроф: «Почему я?» Юнка опустила и подняла веки, соглашаясь. — Немного неприятно знать, как работает психология, и видеть, что твой мозг идёт тем же маршрутом. Я такая, как все, — Аска печально улыбнулась, — Самое большое разочарование взрослой жизни. Юнка распрямила руку, коснувшись кончиками пальцев кончиков пальцев Аски. На мгновение показалось, что прикосновение продлится, но оно оборвалось — только шелковистые лютики скользнули по коже. — Я буду скучать, — сообщила Аска цветам и медленно поднялась на ноги. Из-за похожего на обломанный карандаш осколка колонны, озираясь, как в музее, вышел Токи. Вид он имел взъерошенный, но вполне живой. «Хорошо, что обе руки на месте, — всколыхнувшееся при виде брата беспокойство чуть притихло. — Не то бы меня чувство вины заело». Заметив сестру, тут же показал ей язык. — И тебе привет, — устало махнула Аска рукой. Токи вскинул голову, словно спрашивая — «Как оно?» — Ну, — пожала плечами Аска, — добралась до той части, которые ты обычно скипаешь. Меня вроде как приплющивает сюжетом, а невидимый зритель ждёт, когда тоскливое психоложество закончится, и история двинется дальше. Пренебрежительно сощурившись, Токи покачал головой, указал ладонью на Аску, как бы говоря — «всё в твоих руках, сестра». — Но вот в чём штука, — Аска смерила брата взглядом, — унылое психоложество — и есть сюжет. По крайней мере, — наморщила лоб, — как я это вижу. Токи картинно накрыл лицо ладонью, изображая разочарование. — Поговорила с мамами, вроде отпустило слегка. Хотя, как поговорила — монолог большей частью. Они рассыпались цветами. Опять. Будто мне одного раза мало было. Ты, видимо, в моём воображении поживее будешь. Токи провёл пальцем по горлу, высунув набок язык. — Извини, — согласилась Аска, — про «поживее» херовая шутка. Спросила бы, как ты, но, полагаю, что никак. Брат снисходительно усмехнулся. Указав на себя, продемонстрировал большой палец. Показал на сестру, посмотрев вопросительно. — Ну, э-э-э… Девочка-волшебница из меня пока так себе. Не сдохла — уже достижение. В депрессию не скачусь — совсем хорошо. Токи понимающе кивнул. Повёл руками вокруг, показал сразу два больших пальца. — Да-а-а, — протянула Аска, — подружилась с Желтизной. Думала, что с тётечкой-посланницей клеггов тоже подружусь, но она мне, похоже, какой-то очень злобный колокольчик в мозги подселила. Токи пренебрежительно махнул рукой — «ерунда, разберёшься». — Кстати, — вспомнила Аска, — мне тут доктор аниму советовал — «Пи-Эм». Слышал про такую? Токи изобразил, будто вскрывает себе черепную коробку, извлекает мозг и, разместив увесистые полушария на ладони, совершает второй мелкие кусающие движения. — Мозгожорка? — догадалась Аска, — Но хоть стоящая? Брат состроил задумчивую гримасу. Шевельнул руками — «ну так». — Ладно, — буркнула Аска, — может, гляну, когда с остальной лабудой разберусь. Ты не представляешь, насколько муторно оставаться в живых. Токи прищурился — «серьёзно?» — Мда, — Аска нахмурилась, — то, что мы подняли эту тему — так себе, признак, конечно. Брат возмущённо указал сначала на себя, потом на Аску — «мы?» — Я, — подняла та руки, — я подняла. Жопа, — качнула головой, — антидепрессанты надо будет всё-таки пропить. Токи приподнял брови, многозначительно кивая. — Кстати, — вспомнила Аска, — что за шутка была с драматургией? Я пока не догнала. Токи быстро прокрутил руками в воздухе, как, бывало, при игре в шарады, — мол, думай лучше. Беззвучно расхохотался, согнувшись от смеха, ткнул её кулаком в плечо — лёгкое, невесомое прикосновение — и рассыпался ворохом лютиков, тут же подхваченных и унесённых ветром. «Вот ведь паршивец» — Аска проводила цветы взглядом. «Как с кем-то строить отношения, когда даже надоеда Токи задаёт такую планку? Хотя до отношений ещё дожить надо. В ситуации, когда кто угодно может оказаться цветочником или быстриком, верить можно только себе…» Поток мыслей прервался: среди цветов двигался кто-то четвёртый. Аска по привычке прищурилась, вглядываясь. Огибая замысловатым маршрутом пустые постаменты и россыпи лютиков, подпрыгивая и приплясывая, шла она сама — какой была до вчерашнего дня. «Нет, похоже, и себе нельзя». Светлая футболка с рвущимся из груди лютиком, поверх — серое худи. Расклёшенные джинсы («хорошо сидят, не сдохну — поищу такие»), кроссовки на высокой подошве. Волосы растрёпаны, по лицу блуждает широкая — никогда так не улыбалась — ухмылка, сдвинутые на лоб очки бликами отражают облака, в глазах плещет истинный жёлтый. «Мотивы двойничества и оборотничества — Аска напряглась, предчувствуя подвох, — Я ж ещё не умерла. Или умерла? Что за жопа вообще творится?» Гостья приблизилась: стали видны чёрные проводки старомодных наушников-вкладышей, уходящие под отброшенный назад капюшон. Притопывая и изгибаясь под слышную только ей музыку, подступила вплотную. — Привет, — по спине пробежал холодок, — Приятно познакомиться. Снова. Я — Аска, а ты, видимо… Жёлтые огни обратили взор на неё. Улыбка поползла вширь — лучащийся золотом полумесяц поперёк лица. Расползлась до ушей, вышла за пределы тела, расширившись на небеса. «Ни разу не пугающе». Подняв указательный палец, пришелица вытянула руку — неторопливо, не оставляя сомнений в намерениях, и — коснулась Аскиного плеча. По телу прошла дрожь. Что-то внутри взорвалось атональным звоном, и Аска — та, что считала себя настоящей, — успела увидеть, как рассыпается на множество жёлтых цветов, прежде чем мир расплескался потоками застывающего янтаря и исчез.