Дети Цветов

There must have been a moment, at the beginning, where we could have said – no. But somehow we missed it.

Неловкое молчание, повисшее в автомобиле, нарушила Юнка: – Простите за бестактность, но вы, собственно, кто? Сержант коснулся фуражки: – Кейти Тримм, полицейская служба Тариока. – Чувство юмора не пропало, – пробормотал брат. Сцепив руки на груди, вид Токи сохранял гордый и непримиримый, всячески демонстрируя: на что бы ни покушался потенциальный противник, дёшево он этого не получит. – А чего вы ждали? – полицейский поправил зеркало, мелькнув лукавыми искорками в глазах, – Вопросы идентичности – сложная штука. Если вас спросить о том же, что ответите? – А интеллект подрос… – тон Токи не потеплел ни на градус. – Юноша, – укоризненно протянул сержант, – то, что наши с вами беседы касались в основном вреда курения, ещё не значит, что мне не знакомо понятие самоидентификации. – Я – человек, – парировала Юнка, проигнорировав навет, – А вы? – И я человек, – лучезарно улыбнулся Тримм, – Только немного более счастливый. «И правда, – решила Аска, разглядывая полицейского, – какой-то слишком жизнерадостный». Дело было не только в манере речи – слишком добродушной для обычно циничного сержанта – тот постукивал пальцами по рулю, притопывал полированным ботинком и вообще выглядел так, словно веселье распирало его изнутри. Перехватив её взгляд в зеркале, Тримм подмигнул. – Всех остальных тоже хотите сделать счастливыми? – почтения к представителям власти Юнка не питала никакого, а происшедшие с сержантом изменения её, похоже, больше злили, чем пугали. – По-моему, – принял подачу Тримм, – достойная цель. – А если не хочу? – не унималась Юнка. – Ваше право, – чуть разочарованно пожал тот плечами, – хотя, сказать по правде, не знаете от чего отказываетесь. Я себя таким здоровым только в детстве чувствовал. Одышка пропала, зрение улучшилось. И такая, знаете, уверенность – что всё хорошо будет. – Приятное, должно быть, чувство, – в голосе Юнки послышалась желчь. – Попробуйте! – с энтузиазмом предложил Тримм, – Никто ещё не жалел. – Нет, – сухо ответила та, – спасибо. – То есть, – с заднего сиденья вклинилась в беседу Аска, – достаточно просто согласиться? Как это вообще работает? Технически? Тримм поморщился, пробуя на язык слова, и сдался, не найдя подходящих. – Это вам надо Дона спросить, – посоветовал, потерев шею, – Он самый старший, лучше разбирается. – Кого? – переспросил Токи, – Того хмыря в костюме? – Почему самый старший? – вставила Аска, – Вроде не старый ещё. – Раньше всех мозги промыли, – предположил брат, – или обратили. – Прорастили, – мягко поправил сержант, – Мы предпочитаем слово «прорастили». – Тримм, – наклонилась кпереди Аска, – А как это произошло с вами? Тётя Оз говорила, что этот ваш… Дон раздавал розы на площади… – Точно, раздавал, – согласился Тримм, – Я его заметил, подошёл поздороваться, узнать, что за человек. Слово за слово, спросил, как у него получается клепать цветы из воздуха, он спросил хочу ли я узнать… И узнал. – Вам не кажется, что это ни разу не честно? – подала голос Юнка, – Считать за согласие ответ на такой вот заданный ненароком вопрос? Сержант пожал плечами. – Согласие само по себе – огромная сила, только редко кто об этом задумывается. Взять те же выборы – вверяете свои судьбы незнакомцам, о которых не знаете почти ничего. Или у докторов – подписываете перед обследованием бумаги, которые снимают с них всю ответственность, пойди что не так. С розами принцип тот же, только без бюрократии и справедливей: хотели понять – поймёте. Хотели узнать – узнаете. Надо было освободиться – освободитесь. Попадаются иногда умники, – бросил взгляд на Аску, – но нечасто. – То есть розы, – немного разочарованно спросил Токи, – просто для отвода глаз? – Как сказать… – Тримм снова потёр шею, – Отличный способ привлечь внимание… Завязать разговор… – А этот… Дон – вам тоже дал розу? – Дал. – И что вы с ней сделали? – В каком-то смысле, – потупился сержант, – теперь роза – это я. – Это как? – Токи первым переварил заявление, – Вы её съели? Нет? Она вас съела? – Метафорически выражаясь, – немного обиженно пояснил сержант, – Никто никого не ел. – Извините, – сказала Аска, – но вот вы ловите на эти вопросы ничего не подозревающих сограждан, которых вроде как должны были защищать, а сами вы что конкретно поняли или узнали, после того как стали, извините ещё раз, розой? – Всё, – ответил просто сержант. – Вы можете словами объяснить, какая конкретно истина вас сделала свободным? – Словами этого не выразить, – поморщился Тримм, – нужно пережить самому. – Попытайтесь хотя бы. – Разрозненные факты, – осторожно сказал сержант, – не сформируют цельной картины, только запутают. Подождите немного, многие вопросы прояснятся сами. «Усмешка» вырулила на площадь Иноземцев. Тримм нахмурился: – Боюсь, мне придётся отлучиться ненадолго. Дождётесь Рису в участке? – Ничего не обещаем, – ответила за всех Аска. Тримм ловко припарковался прямо под окнами участка, рядом с экраном с горевшими на нём портретами обоих сержантов и надписью «Наши защитники». – Только не делайте глупостей, – вздохнул Тримм, – И не пугайтесь чересчур, всё не так страшно, как выглядит. Дверные замки щёлкнули, отпираясь. – То есть, – подозрительно уточнил Токи, – вы, типа, нас просто отпускаете? Без подвохов? – А что с вами делать? – поморщился сержант, – Походите, осмотритесь, может, образумитесь. Юнка вышла первой, Аска с Токи тоже не стали задерживаться. «Усмешка», моргнув фарами, откатила, и они остались перед полицейским участком. Располагался тот в бывшем домике коменданта – приземистом особняке с башенкой. В комендантские обязанности вменялся надзор за графской четой, однако что первый из назначенцев, что последующие предпочитали коротать дни в беспробудном пьянстве – чаще всего с самим графом. Стараниями супруги у него единственного во всей округе водилась сколько-нибудь приличная выпивка. Склонная к долгосрочному планированию, графиня выписала из Криккеи специалиста по циррозам для неуспевшего ещё вырастить печень мужа и составила с приезжим доктором план, приведший к куда более организованному характеру графских развлечений. Попойки чередовались с банями, пиявками, массажем горячими камнями и прочими процедурами, призванными подольше удержать мятежный аристократический дух в чахлом теле. Участие в мужниных активностях коменданта и старших офицеров, хоть и затратное, имело важное под собой основание: пока мужчины выпивали, внимания их не привлекало ни сельское хозяйство, ни другие источники дохода графини. Пили обыкновенно у коменданта, и обитель его, поставленная опытным архитектором, отделана была так, чтобы выдержать забавы утратившего ясность, но не охоту до приключений рассудка, как то: поножовщину, перестрелки и поджоги. Благополучно пережив к перечисленному революцию, две войны и несколько экономических кризисов, в разное время резиденция успела побывать городским советом, библиотекой, овощебазой и автомастерской, пока не приютила наконец полицейский участок. Винные погреба переделали в архивы. Кутузку, много лет не видевшую арестантов, приспособили под дронохранилище. Просторная столовая стала приёмной, где и отбывали по очереди службу оба сержанта. В башенке разместилась пультовая, а арсенал поменялся местами с ватерклозетом – за три столетия успели поменяться стандарты что безопасности, что комфорта. Как и положено законопослушной школьнице, в полиции Аска бывала от силы пару раз – последний полгода назад, когда получала биометрическую карту – и представление о расположении помещений имела смутное. Смерив взглядом экран с зажегшимися на нём тремя восьмёрками – «Легко запомнить, легко набрать», Токи поёжился под порывом ветра: – Нам правда туда надо? Юнка кивнула: – Есть одна идея. Если Митти тоже на месте нет, хочу в пультовую заглянуть. Там должна быть спецсвязь: может, удастся на помощь позвать. На бортике клумбы стояли кроссовки Кая – шнурки заправлены под язычок, свёрнутые клубочками носки вставлены внутрь. Сам пекарь всё стоял посреди зелени с задранной в облака головой. – Он тоже?.. – Похоже. Стеклянные двери разошлись в стороны и сомкнулись. Пройдя стенд с буклетами («мы работаем, чтобы жизнь оставалась скучной»), Аска ощутила новый укол тревоги. В раннем детстве, ещё совсем юным пакостником, Токи, бывало, выкручивал громкость колонок на максимум, так, что включившего музыку настигал акустический удар, оставлявший после поспешного выключения особую, чуть звенящую тишину. Сейчас Аску настигло то же чувство – словно что-то очень громкое оборвалось несколько мгновений назад. Свернули к приёмной. У скамьи перед кабинетом виднелось несколько пятен. Светлое поднялось на ноги, оказавшись сестрой Глинк – халат заляпан, руки перепачканы. Тёмное растеклось широкой кляксой одного с пальцами медсестры цвета. Оставляя на нежно-бежевых плитках неровные разводы, по полу ворочался старый Ирх – смотритель графской усадьбы. Жилетка с рубахой расстёгнуты, впалая грудь обнажена, шарит рукой по полу, другой держится за живот, удерживая льющуюся… – Твою мать! – раздался позади голос Юнки. Заклокотав, Ирх потянул из-под рёбер металлическую полоску, выронил со звоном. Медсестра, подобрав инструмент, двинулась навстречу. Аска с Токи синхронно шагнули назад, ткнувшись спинами в стену. Юнка оказалась перед ними, и Аска обнаружила на уровне своей груди её вытянутую руку. – Обещание, – произнесла сестра с той же лёгкой укоризной, с какой упрекала в нерасторопности боязливых детсадовцев, впервые увидевших шприц-пистолет с мультивакциной, – остаётся в силе. Покачав головой, вытерла скальпель о рукав и исчезла за углом. Прошуршали, открываясь и закрываясь, двери – ушла. – Ирх? – позвала Юнка, не сдвинувшись с места, – Вы как? Аска прищурилась, пытаясь разглядеть, шевелится грудная клетка старика или нет. Вроде не движется. – По-моему, – прошептала Аска, – он… Ирх булькнул, изо рта плеснула, скатившись по щеке, чернота. Засипел с присвистом и смолк. Сел, прислонившись к скамье: – Я в порядке. – У вас дыра в животе, – констатировала Юнка, не двинувшись с места. Ирх уронил голову на грудь, поднял не без труда: – Действительно. Сестра Глинк немного перестаралась. – Перестаралась? Да она больна на всю голову! – В моменте, – Ирх облизнул угольного оттенка языком чернильные зубы, – кажется, я действительно испытывал к ней некоторую неприязнь. – А сейчас? Ирх задумался. – Благодарность. Несмотря на некоторые издержки, не могу не признать, что в конечном счёте она действовала в моих интересах. – И вы туда же… Ирх нашарил в кармане жилетки носовой платок, промокнул губы, хотел упрятать обратно, но, окинув взглядом перепачканную одежду, положил на скамью за спиной. – Понимаю ваше разочарование, – развёл он руками, – И разделил бы его с вами ещё пару минут назад… – Но теперь чувствуете себя лучше, чем когда-либо прежде, – перебила его Аска, – спокойней и радостней. – Всё верно, – согласился старик. – На что это похоже? Ирх шевельнул глазами. В черноте за выцветшей синевой сверкнули искусственные хрусталики. – В детстве мы часто играли в прятки, – потемневшие губы раздвинулись в улыбке, – Тот, кого находили, и сам принимался искать остальных. Ухватившись за скамью, стал на ноги – немного неловко, однако куда проворней, чем можно было ждать от человека его возраста, только что поднявшегося из лужи собственной крови. – Рано или поздно находили всех, – провёл ладонями по смятой сорочке и качнул удручённо головой: разводов на заляпанной рубашке стало только больше. Поморщившись, застегнув нижнюю пару пуговиц пиджака. Повернулся к троице с вопросительным видом. Отреагировал только Токи, изобразив лицом скепсис: пятна успели проступить и на пиджаке. – Иногда, довольно редко, – Ирх рассеяно стащил с шеи съехавший на сторону галстук, поднял воротничок рубашки и завязал узел наново, – кому-то в голову приходило сказать "я в домике", и они могли наблюдать за игрой со стороны, не ища и не прячась. До поры, пока не позовут к обеду – тогда игра прекращалась для всех. – То есть, – оглядевшись, Юнка ухватила за спинку стоявший рядом со скамьёй стул и, с натугой приподняв, шарахнула об пол, – для вас это игра? – Отнюдь, – Ирх поморщился при звуке удара, – Но, согласитесь, метафора неплохо передаёт… – Не соглашусь, – стул остался целёхонек, и Юнка, ухнув, снова занесла его над головой, – Риса не бросила бы нас в такой момент… Стул с грохотом ударился об пол. Ирх снова поморщился и ослабил узел. – Вашу супругу нашли, – объяснил он, – так же, как сестра Глинк нашла меня. Хотя, не могу не признать, – с печалью бросил взгляд на пятна, которые не удалось скрыть ни пиджаком, ни галстуком, – с ней всё прошло много попроще. Юнка, утерев пот со лба, опять примерилась к стулу. – Вы позволите? – осведомился Ирх. Взявшись за спинку одной рукой, потянул за ножку другой – КР-Р-АК! – с оглушительным треском стул разломился на части. Юнка подобрала откатившуюся ножку, взвесила в руках. – Не пораньтесь, – с беспокойством предупредил Ирх, – гвоздь торчит. О чём это мы? Ах да – присоединившись к другой команде, начинаешь иначе смотреть на вещи… – Вы теперь тоже из тех, кто ищет? – поинтересовалась Юнка, направив ножку торчащим гвоздём к собеседнику. – Вроде того, – из нагрудного кармана Ирх извлёк расчёску, провёл по волосам, – Не хотите присоединиться? – Нет, спасибо, – вразнобой откликнулись Юнка и Токи. Аска поморщилась: – Мы уже договорились с сержантом Триммом… – Не в том смысле, – Ирх извиняющееся улыбнулся, – Как справедливо заметила сестра Глинк, обещание остаётся в силе. Однако, – улыбка сделалась лукавой, – не все так смекалисты, как госпожа Яссь-младшая, – кивнул Аске. – Сержант Митти? – догадалась Юнка. – Бедняга забаррикадировался в арсенале, пока сестра Глинк была занята со мной, – Ирх пожал плечами, – Не могу его осуждать, – бросил взгляд на металлическую дверь в конце коридора, – но и сострадания тоже не испытываю. – Хотите его… – Аска замялась, – прорастить? Ирх поджал губу: – Лучшее, что с ним может случиться. Направился к двери. Юнка обернулась на детей: Токи кивнул, Аска пожала плечами. Держа ножку стула перед собой, Юнка двинулась за стариком. Приблизившись, тот коснулся интеркома – на панели зажегся зелёный огонёк. – Выходите, сержант, – ласково произнёс в переговорник Ирх. На том конце зашуршало. – С хера ли? – голос Митти звучал так, словно сержант долго мялся на пороге истерики и наконец решился его перешагнуть. – Сэкономите нам всем время? – предположил Ирх добродушно, – Вам ведь страшно в этой обитой металлом комнатушке и одиноко. А стоит согласиться – что страх, что одиночество уйдут безвозвра… – На хер! – не дослушав, взвыл Митти, – На хер, на… – Сержант, – оборвала его причитания Юнка, – Тут дети вообще-то. Можно не ругаться? Аска переглянулась с Токи, тот закатил глаза. – Вас тоже, да? – захихикал Митти нервно, – Вы теперь из этих?.. – А вы? – не задумываясь, возвратил вопрос Токи, – В таких ситуациях никому не верить – первое дело. – Я и не верю, – подтвердил по кратком раздумье Митти. – А что вы такого видели, – Аска стала на цыпочки, задрав голову к интеркому, – что решили запереться и не выходить? – А то вы не знаете? – огрызнулся Митти, – Медсестру я видел. Она старикана минут пять потрошила. – От силы полторы, – с лёгкой укоризной возразил Ирх, – И не потрошила – так, слегка понадрезывала. – Эта тварь через весь коридор на него прыгнула! Она ж, сука, не человек! – Не ругайтесь, – напомнила Юнка. – Не будьте ксенофобом, – посоветовал Ирх. – А кроме прыгучести, – Токи потеснил сестру у интеркома, – было в ней что-то нечеловеческое? – Медсестра… – Митти всхлипнул, – очень страшная. Из динамика послышались приглушённые рыдания. – С ним всё хорошо? – нахмурилась Аска. Ситуация, конечно, не располагала ни к трезвости, ни к рассудительности, однако прежде сержант не производил впечатление человека, которого легко выбить из колеи. Ирх невинно пожал плечами. – Одиночество, – повторил мечтательно в интерком, – и страх… Всхлипывания сделались громче. – По-моему, – Аска наклонилась к уху Токи, – он его гипноти… Брат кивнул. – У меня здесь дробовик, – неровным голосом предупредил Митти, – и если хоть кто сунется, я в момент себе башку… В динамике лязгнуло негромко, словно что-то упало на пол. – Руки не держат оружия? – ласково проговорил Ирх, – Ты один, Митти, один в целом мире. Ужасное чувство, куда страшней медсестёр… Митти часто дышал, не отвечая. – Достаточно просто согласиться, – вкрадчиво произнёс Ирх, – Не говорить вслух, просто кивнуть или моргнуть два раза… – Борись! – крикнула Юнка в микрофон, – Не сдавайся, Митти! Звуки интеркома сделались невнятны: сержант то ли скулил, то ли хныкал, слов не разобрать. – Какой конфуз, – Ирх поцокал языком, – Подводят не только руки, Митти? Смотритель согнул пальцы, рассматривая ногти: неопрятные полулуния по краям пальцев пропали, исчезла покрывавшая ладони грязная корка, побледнели края рубашки, выглядывавшие из-под пиджака. – Знаешь, что подведёт дальше, Митти? – Ирх улыбнулся интеркому, – Ты не сможешь дышать. Динамик захрипел в ответ. – Ты же нырял, – пожал Ирх плечами, – умел задержать дыхание на две, на три минуты, но эти минуты, они будут очень долгими, почти бесконеч… Сип оборвался, сменившись тяжёлым дыханием. – Выхожу, – сообщил Митти. Гуднул, отпираясь, замок. Тяжёлая дверь отъехала в сторону, показав идущие вниз ступени. Послышались гулкие шаги. – Чувство близкой смерти, – Ирх поправил манжету, – на редкость эффективный мотиватор. Сестра Глинк очень доступно мне это продемон… В двери показался Митти. Лицо его было влажно, по штанам расплывалось здоровенное пятно. – До чего же хорошо жить! – объявил громогласно. Юнка с Аской, прикрыв носы, отступили на пару шагов к Токи – тот ретировался на безопасное расстояние лишь только открылась дверь. – Простите, – помахала рукой Юнка, – вы только обмочились? Или?.. – И то, – подтвердил Митти, расстёгивая ремень, – И другое. Форменные штаны ниспали оземь. Запах сделался сильнее. – Вам бы умыться, – Юнка с детьми отступили ещё на шаг, – Почиститься… – Неважно! – за штанами последовали трусы, – Это уже неважно! Поколебавшись, Юнка направила отломанную ножку стула гвоздём к сержанту. – Дышать полной грудью! – тот втянул с наслаждением полный зловония воздух, – Жить на полную! Вот что несёт смысл! Судорожно дёрнув ручку, Аска распахнула окно. – Про полную грудь, – подставила нос сквозняку, – не могу не согласиться. – Вы теперь тоже роза? – уточнил Токи, тоже становясь на пути живительного ветерка, – Потому что благоухает ни разу не… – Приберитесь за собой, – строго велела Юнка, – И прикройтесь чем-нибудь, а то… – Прошу прощения, – не без труда выпутавшись из осевших на пол штанин, Митти собрал перепачканную одежду в грязный ком, огляделся. – Бейджик оставьте, – брезгливо поморщилась Юнка. – Мне уж не пригодится, – сержант отстегнул с пояса пластиковую карту, бросил на подоконник. Сунув бельё в мусорку, переглянулся с Ирхом. – На Кирасиров? – А я в усадьбу. – Прошу простить, – Ирх изобразил подобие поклона, – Дела зовут. Столько всего надо успеть… – Не смеем задерживать, – ответствовала Аска. Подёргивая мохнатым задом, Митти прошествовал к выходу. Рядом вышагивал Ирх с тем же франтоватым видом, с каким водил обычно экскурсии по усадьбе. Только шуршание дверей возвестило об их уходе, Юнка склонилась над оставленным бейджиком. Выглядел он чистым, но, порывшись в кармане, мама извлекла початую упаковку влажных салфеток, протёрла карточку. Дважды. Дёрнула дверь приёмной, констатировав с толикой разочарования: – Открыто. Заглянула, покрутив головой. – Я сейчас. Исчезла внутри. – Сестра? – слабым голосом окликнул Токи. – Угу? – отозвалась Аска. Вид у брата был сосредоточенный, словно у гроссмейстера, обдумывающего следующий ход. – Помнишь, позавчера назвал тебя недоумкой? Обычно за подобным вопросом шла новая подколка, но для пикировок Аска была не в форме. – Угу. – Беру свои слова назад, – Токи сфокусировал на ней взгляд, – Как Ирх его обработал? Чисто голосом – по внутренней связи? Аска пожала плечами: – Так выглядит. – Или они хотят, чтобы так выглядело? – тут же засомневался Токи. Из приёмной вернулась Юнка. – Ничего интересного. Пошли к пультовой. Помахала бейджиком сержанта. – Хорошо бы дронов отогнать. – Может, не стоит? – скептически покачал головой Токи, – Выглядит как ловушка. Стал бы Митти её отдавать, если бы это могло нам помочь? Аска с досадой заметила, что ход мыслей брата перестаёт казаться ей нелогичным. – Выбор, – Юнка двинулась по коридору обратно, – у нас небогатый. Постоите на стрёме, пока я работаю? Дадите знать, если Тримм вернётся. Или Митти. Кто угодно. – Конечно, – в голосе Токи прорезался сарказм, – давайте разделимся. Нас же ни жизнь, ни анимы ничему не учат. Юнка покрутила носом. – Сержант нас не тронул. Глинк с Ирхом тоже, – сморщила пол-лица, – Предпочитаю думать, что у нас с ними нейтралитет. – А если это они хотят, что мы так думали? – прищурился Токи ответ. – Если, – Юнка задумчиво смерила взглядом ножку стула в руках, – медсестра и правда прыгнула через весь коридор, вряд ли им есть разница – вместе мы или по отдельности. Токи недовольно фыркнул, признавая правоту матери. Миновав фойе, они дошли до решётки изолятора. Тот был пуст, в дальнем углу покоился свернувшийся ракушкой «лягушонок». – Надо же, почти всех вывел, – Юнка приблизилась к двери в торце коридора. Приподняв очки, наклонилась к пульту в стене. Хмыкнула, поднесла карту к пульту. Тот пискнул, дверь ушла в сторону – за ней открылась уходящая вверх винтовую лестницу. – Посмотрю на спецсвязь, – повернулась к Аске, – На дронов. Ждите тут. Давай телефон, соединю со своим. – По-моему, мы это уже проходили, – Аска неохотно протянула мобильник. – Справимся, – по экранам пробежали, очерчивая два одинаковых круга, зелёные полоски, – Главное, чтоб через перекрытие пробило. Так-то метров на пятьсот берёт, но перекрытие… – Появится кто, попробуй зубы заговорить, у тебя хорошо выходит, – Юнка возвратила телефон. – Проходку оставь, – буркнул Токи, – Свалим к тебе, если что. – Держи, – Юнка вручила ему карту. – А это тебе, – сунула Аске отломанную ножку стула, неловко чмокнула дочь в висок, и скрылась на лестнице. Дверь с тихим шипением затворилась. – Слышно? – раздался из телефона голос Юнки, – Слы… Телефон булькнул и замолчал. Аска покосилась на торчащий из древесины гвоздь и осторожно положила импровизированную дубинку в угол, прислонив рукоятью к стене. – Что мне не нравится… – Токи покрутил карту в руках, разглядывая фотографию молодого и ещё бравого сержанта. Аска приподняла брови. – Откуда Глинк знала про обещание? – Ну… – Мобильники не работают, – брат поднёс карту к оранжевому огоньку у решётки, – Мы были с сержантом. Оз осталась на дороге. Риса ехала перед нами, свернула только на площади. Огонёк сменил цвет на салатный, секция решётки уползла в потолок. – Они как-то общаются? – озвучила Аска самый очевидный ответ. Токи вздохнул, ткнул картой в пульт – секция задвинулась обратно. – Это хороший вариант. В понятие «хорошего варианта» антагонисты-телепаты укладывались с трудом. – А плохой? – поинтересовалась Аска осторожно. Культурный багаж Токи, помноженный на небедное воображение, мог породить заключения, с которыми она, возможно, предпочла бы не знакомиться. – Коллективное сознание, – брат снова открыл проход. – Как у пчёл? Токи покачал головой. Зайдя в изолятор, вытащил из кармана штанов связку ключей. Оттопырил нижний край футболки, ткнул ключом – раз, ещё, ещё. Просунул пальцы в дыры. – Смотришь отсюда, – пошевелил пальцами, – каждый сам по себе. Оз, Тримм, Глинк. На самом деле, – вытащил руку, сжал в кулак, – одно целое. – Так вообще бывает? – задумалась Аска. Теория брата выглядела успокаивающе нереалистичной и пугающе непротиворечивой одновременно. – А вот это всё, – Токи мотнул головой, – бывает? Аска хмыкнула. Не выходя из изолятора, Токи коснулся картой стены и едва успел отдёрнуть руку: решётка сомкнулась, оставив его внутри. – Кстати, с обещанием был хороший ход. Прям отличный. Как ты до него дошла? Аска пожала плечами: – Само вышло. – Но дальше… – Токи устало потёр веки, – Мы проигрываем в темпе. – В каком смысле? – Классический сюжет. Игра с неизвестными правилами. Игроки их нарушают, выбывают по одному, но оставшиеся знают на правило больше. Видишь подвох, да? Просунул руку между прутьями, пошарил картой вслепую – и снова еле успел отдёрнуть. – Правил больше, чем игроков? – Аска подняла выпавшую карту, зайдя в изолятор, вручила брату. – Не только. Мы ошиблись с розами и потеряли Рису, – Токи сглотнул, – Ловушка: важен был вопрос, а не цветок. – Тут, – он кивнул на дверь к пультовой, – тоже ловушка. Вот нутром чую. Но не понимаю, какая. Нужно больше времени, чтоб обдумать… В фойе прошуршали, открываясь, двери. – …а как раз его нам и не дадут.