Параллельная

      Всё, что сейчас им было нужно — это безумие и одержимость. В этом спрятанном от всех мире всё наоборот — совсем не так, как у всех, и не так, как обычно бывает… Два сплетенных в клубок женских тела… Вместо её доброты правит балом власть над ней… Вместо страсти и нежности — боль и грубость… Вместо ласки — покорность и похоть… Вместо приятных слов — терпение, вместо блеска — брутальность… Вместо мечты — грязные фантазии и мысли… И самое неимоверное во всём этом — это то, что им это необходимо, нужно, да и они уже, вероятно, не смогут без этого, по-другому у них уже не получится… Каждая из них стала собой… Когда «случайно» нашли друг друга и решили, что теперь должны быть вместе… Своеобразно вместе… Они нашли себя друг в друге… Создали этот безумный и порочный мир — их мир… В котором нет места иллюзиям… Где жесткая реальность состоит из наслаждений… Пороков и удовлетворения голода… Одной никто другой не нужен, а та другая уже не сможет ни с кем быть…       Алиса, откидывая со лба спутанные пряди влажных от пота волос, провела кончиком языка по губам, смакуя послевкусие. Оно всегда всё решало. Тот едва уловимый оттенок вкуса, запаха и греха. С ума сходила, когда рецепторы взрывались от наслаждения, а богатый словарный запас вдруг терялся в тысячах словоформ и выдавал лишь одну — «Терпко».       Таковой вердикт был и в этот раз, а посему она могла себе позволить подняться с постели, повернуться к партнёрше пятой точкой, по которой та всегда сходила с ума, и, дразня, направиться неспеша в душевую.       Всегда один и тот же отель, один и тот же номер. Педантичность и некий консерватизм слишком глубоко сидели в ней. — Хоть бы раз позволила пойти с тобой, — хриплый голос Яны с постели без веры в успех. — Ты же знаешь, что не люблю… Я недолго. Яна потянулась всем торсом к прикроватной тумбочке, к пачке сигарет и зажигалке. После секса всегда предпочитала табак вместо электронки: — Не любишь… Как, видимо, и меня…       Фраза прозвучавшая после того, как дверь ванной комнаты захлопнулась и щелкнула щеколдой изнутри.       Глубокая затяжка одними губами, пока, бросив привычный опасливый взгляд на запертую дверь и дождавшись звука вода, она руками вновь потянулась к тумбочке. Телефон. Безжизненный черный кусок пластика, к которому она не имела доступа. Всякий раз брала его в руки, пробовала подбирать пароль, посылала всё к дьяволу после неудачных попыток и возвращала его на место.       Своеобразный ритуал, пока сигарета истлевала до фильтра, а степень желания вновь возвращалась к первоначальной.       Алиса аккуратно и педантично смывала с себя, как с преступницы, все улики. Остатки макияжа, средства для укладки волос, парфюм и самое главное — следы Яны. Её запах нещадно уничтожался мочалкой и двойной порцией мыла и геля для душа. Запах, вкус, прикосновения… Всё, чего она не могла позволить принести на себе, в себе в другую жизнь. Жизнь, где она - примерная дочь своей матери, учительницы с почти сорокалетним стажем и дрессурой лучше, чем у немецкой овчарки, где она - дипломированный психолог, пользующийся уважением коллег и благодарностью и любовью среди своих подопечных.       Алиса терпеть не могла слово «пациент» и называла всех обращающихся к ней "подопечными". Почти полное отсутствие макияжа, собранные в высокий хвост волосы, серый костюм, который почти всё скрывал и даже при желании не мог обозначить достоинства её фигуры. На ней не задерживали свой взгляд мужчины (чему она внутренне была всегда рада), одобряли бальзаковского возраста женщины — про неё никогда не сплетничали бабушки у подъезда из-за отсутствия хотя бы намека на повод. Она вернулась из душа почти полностью подготовленной к возвращению в свою основную жизнь. Единственное — одежда. Джинсы, футболка и кроссовки — это то, что она позволяла себе лишь под покровом ночи, когда те самые бабушки уже давно спали. — Уже собралась? — почти безжизненным голосом процедила сквозь зубы Яна и криво ухмыльнулась. — Мне пора, — Алиса поджала губы и подошла к кровати, сгребая с тумбочки свой телефон и простенькое серебряное колечко — подарок мамы. «Спаси и сохрани» — водрузилось обратно на безымянный: — Прям невеста Христа, — вновь скривилась Яна, отчаянно ненавидящая всякий раз этот самый момент прощания. — Перестань, — спокойно, но уверенно ответила Алиса, наклоняясь к девушке всем торсом, — тебе не идет быть сукой… Податливой ты мне больше нравишься…       Она позволила себе понизить тембр голоса до вызывающе сексуальных интонаций, отчего зрачки Яны мгновенно расширились: — Сука. Знаешь же, что ещё хочу… — Знаю… Надеюсь, что пауза будет недолгой. — Алис… Я не могу больше так…       Она не успела добавить что-то ещё, как язык девушки стремительно скользнул по слизистой губ, а затем и по никотиновой глазури оболочки языка. — Можешь… Я напишу.       Задержалась секундной нежностью на губах, прежде чем исчезнуть из номера.

***       На часах почти два, когда Алиса тенью прошмыгнула в обшарпанный подъезд пятиэтажки, бесшумно преодолевая лестничные пролёты. Проявив привычную сноровку и аккуратность, открыла входную дверь и, стараясь не дышать, закрыла за собой с едва различимым щелчком.       Трехкомнатная хрущевка с маленькой кухонкой и совместным санузлом. Проскользив мимо комнаты матери, из которой доносилось характерное сопение, Алиса проскочила в свою комнату, плотно прикрыв за собой дверь. Джинсы, футболка и толстовка моментально исчезли на дальней полке платяного шкафа. Косметичка, в которой помимо предметов для макияжа хранился еще небольшой флакончик со снотворным для мамы, отправилась туда же.       Она разобрала постель и, сладко потянувшись, закрыла глаза. На сон ей оставалось чуть меньше четырёх часов. СМС. Яна: "Скажи честно, ты замужем?" Что-то от раздражения, она хотела проигнорировать ответ до утра, но не стала: СМС. Алиса: "Скажу честно: хочешь прекратить встречи - продолжай в том же духе."       Телефон на авиарежим, потому что знала, что последуют еще смс. До утра... Это дисциплинирует. Воспитывает. Как намордник на суку, чтобы не лаяла.