Xia

Всего бандитов было пятеро, пятеро против почти сотни человек, и все же они были в высшей степени уверены в себе, выкрикивая приказы и требуя дани. Их оружие превосходило то, что было у кого-либо в Покое, особенно с тех пор, как военные конфисковали оружие и боеприпасы для боевых действий. Пожертвование на нужды армии, как, по его мнению, они называли данный сбор, но это было не меньшим воровством, чем то, что происходило у него перед глазами. Мужчины и женщины подходили по очереди и отдавали то немногое, что у них было. В некоторых случаях льены, в других — драгоценности. Еду и продукты. Бандиты соглашались на все, без сомнения, находя еду столь же ценной, как и льены, ведь им нужно было прокормить много ртов. Впрочем, жителям деревни тоже, и Жон обнаружил, что его гнев растет, поскольку пятеро бандитов требовали все больше и больше. Мешков было уже так много, что им пришлось бы тащить все это фургоном или совершить несколько походов. Когда им будет достаточно? И действительно ли люди здесь были настолько сломлены, что не могли постоять за себя? Или всех, способных сопротивляться, уже призвали? Пожилая леди в аптеке назвала их дезертирами. Но он бы сказал, что те, кого призвали из других деревень и городков, проявили бы больше сочувствия к местным. Прошло совсем немного времени, прежде чем татуированная девушка подошла к нему. — Давай все, что есть, — потребовала она. — Сейчас же. — Я не житель Покоя, — сказал Жон, нацепив на лицо то, что, как он надеялся, выглядело дружелюбной улыбкой. — Я просто проезжал мимо. Ее глаза быстро оценили его. Он не был вооружен ничем, кроме посоха, который держал в руке, и она отмахнулась от этого. Это был не посох охотника с оббитыми металлом концами и возможность мехашифта. Это была просто лакированная и закаленная древесина, взятая из дерева возле храма. Как только она убедилась, что он не охотник, она усмехнулась ему и продолжила. — Ты думаешь, мне не все равно? Ты идешь по территории, принадлежащей клану Бранвен. Это наша земля. Если ты пересекаешь ее, ты платишь дань. Жону отчаянно хотелось возразить ей, но один взгляд на множество перепуганных лиц жителей деревни убедил его в обратном. Это была всего лишь его гордость – эгоистичное желание доказать свою силу и не показаться слабее этих бандитов. И ради чего? Денег? Ему и мастеру Рену они были ни к чему, и его деньги были получены от проданных им шкур. Это давало ему полное право использовать их. Со вздохом Жон отвязал свой простой тканевый кошель от пояса и бросил его девушке. Ее дикая улыбка сказала все, но когда она открыла его и заглянула внутрь, то нахмурилась. — Здесь почти ни хрена нет. — Я сомневаюсь, что в этом месте осталось много денег после того, как вы начали его эксплуатировать. Я похож на богача? — Жон развел руки, чтобы она могла увидеть его простую одежду и отсутствие вещей. У него даже свитка не было. — Это все, что у меня есть, если ты, конечно, не хочешь украсть деревянную палку. Он позволит ей. В лесу их еще много. — Не морочь мне голову! Где твой свиток? — У меня его нет. — Жон положил свой посох на сгиб локтя и распахнул мантию, позволив ей увидеть обнаженную кожу под ней. — Никаких карманов. Никакого свитка. Боюсь, ты пытаешься выжать воду из камня. Вернал указал на мешочек с травами под его мантией. — А что насчет этого? — Лекарство. Причина, по которой я здесь. Это для старика с неизлечимой болезнью. — Давай сюда. Лекарство всегда пригодится. Дружелюбная улыбка Жона исчезла. — Нет, если только у вас нет людей, умирающих конкретно от болезней легких. Боюсь, оно мне необходимо. Вы можете взять мои деньги. Их более чем достаточно. Ее взгляд обострился. — Это не просьба. Жон уставился на нее в ответ. — И я по-прежнему не собираюсь их отдавать. Мне жаль. — Тц. Идиот. Девушка отвернулась, сделала два шага, но Жон увидел больше. Так долго тренируясь с мастером Реном, он увидел, как ее правая рука напряглась на рукояти оружия, переключаясь на более удобный хват. Он увидел, как ее плечи поднялись, когда она сделала глубокий вдох, а ноги раздвинулись чуть шире, чтобы упрочить стойку. Он увидел, как ее правая нога повернулась под углом и вонзилась в землю, когда она перенесла на нее свой вес. Все признаки были налицо, настолько болезненно ясные, что он удивился, как кто-то мог удивиться, когда она изогнулась и направила свой чакра к его горлу. Жон начала двигаться в тот момент, когда ее нога опустилась. Он поднырнул под лезвие и ударил ее концом посоха в живот, затем, когда она оправилась от шока, он проник под ее защиту и ткнул посохом вперед, поверх ее вытянутой руки, а затем ударил им по ее затылку, одновременно выпрямив ее руку. Отступив назад, он одним движением потянул за посох, тем самым надавив на затылок, чем потянул ее вниз, пока она не пошатнулась и не упала на землю с испуганным криком. Бандитка выругалась и сплюнула пыль, но вскоре обнаружила, что смотрит на кончик его посоха в дюйме от своих глаз. Деревня затихла. — Я не могу позволить себе отдать лекарства моего учителя, — сказал Жон. — Пожалуйста, прими деньги, которые я тебе отдал, и уходи. У нас нет причин для ссоры. — Боги! Чего вы ждете!? — Закричала она. — Прикончите его! Четверо мужчин бросились на него спереди. Они кричали, высоко подняв оружие — два меча, топор и копье. Для удара было нацелено только копье, но человек, державший его в руках, быстро обнаружил, что не может им воспользоваться, поскольку его товарищи приблизились и заблокировали ему доступ к противнику. Двое с мечами держали их поднятыми так высоко над головами, что не было никакой возможности даже придумать какую-либо двусмысленность в их атаке, они просто не оставили себе возможности приспособиться. Они были совершенно небрежны. Простой шаг влево поверг их в хаос. Изменив свое положение, он создал им новую головоломку. Теперь один из них стоял на пути двух других. Их построение и раньше было плохим, но теперь двое из них с высоко поднятыми мечами поняли, что не смогут ударить, не попав по союзнику, стоящему перед ними, и они сбились в кучу так близко друг к другу, что у них не было места для перестроения. Еще меньше можно было сказать о несчастном бандите с копьем, древко которого было зажато между телами его товарищей. Затем Жон нанес удар. Его посох взметнулся вверх и попал в подбородок человека с топором, намного опередив оружие с короткой рукоятью. От удара челюсти мужчины сомкнулись с такой силой, что хрустнули зубы, и одной боли было достаточно, чтобы заставить его уронить оружие. Это был не закаленный ветеран, а молодой человек, охваченный страхом, убегающий от призыва. Вероятно, он привык угрожать тем, кто не мог дать отпор. Отведя свой посох в сторону, Жон снова ударил мужчину, на этот раз в висок, чем повалил его на землю. Все еще находясь в движении, Жон шагнул к оставшимся троим и низко пригнулся, выставив свой посох, как копье, и ударив одного из мечников в живот. Удар одновременно оглушил его и отбросил посох назад, позволив Жону перехватить его посередине, когда он переместился и вогнал посох в колено мужчины сбоку. Когда он начал падать, Жон переместился вместе с ним, снова шагнув влево, так что падающий бандит оказался между ним и вторым человеком с мечом. Что еще лучше, падающий человек навалился на древко копья и прижал его к земле, потянув руки владельца копья вниз. Для Жона это была слишком заманчивая возможность, чтобы не броситься вперед и не вонзить подошву своего ботинка в древко копья. Любое хорошее копье выдержало бы это испытание, поскольку обладало бы некоторой гибкостью, но, оказавшись между человеком, держащим его, и другим, спотыкающимся и тащащим его вниз, древко было, крепко закреплено на месте, как деревянная доска, поперек двух цементных блоков. Его ботинок с легкостью переломил его, и мужчина отшатнулся, спасаясь от его посоха. — УМРИ! — взревел последний, взмахнув мечом вертикально вниз. Только для того, чтобы обнаружить, что Жона там уже не было. — Всегда двигайся, — голос мастера Рена эхом отдавался в его голове. — Ты никогда не должен оставаться неподвижным в бою. Каждый шаг — это возможность направить свое оружие на врага, и каждое мгновение, когда ты стоишь неподвижно, — приглашение ударить для противника. Казалось, что эти слова никогда не имели значения в спаррингах с Мастером Реном, но теперь он мог видеть их мудрость против более слабых противников. Он просто никогда не осознавал этого, всегда считая себя слабым, потому что каждый его противник был мастером своего дела. Жон вогнал конец своего посоха в колено последнего человека, а затем вонзил его ему между ног, повернул и отдернул. Меч взлетел в воздух, и Жон небрежно отбил падающее оружие в сторону, чтобы оно никого не ранило. — Раргххх! — закричал женский голос позади него. С ее стороны было очень мило объявить о своей атаке, иначе она могла бы застать его врасплох. Шагнув вперед, Жон поднял свой посох горизонтально над собой, чтобы заблокировать удар. Он увидел момент, когда она осознала его ошибку, явное мстительное ликование на ее лице, когда она вложила каждую унцию своей силы в удар сверху, который легко перерубил бы его деревянный посох и вонзился бы ему в шею или плечо. А если нет, то расколол бы его голову надвое. Вот почему в последнюю секунду он опустил свой посох за спину и смело шагнул влево, отказываясь от блокирования, которого она ожидала. Женщина вложила все в этот замах, в полном ожидании, что ее инерция будет остановлена, когда лезвие вонзится в его тело. Лишившись всего этого, ее странное оружие пронеслось сквозь воздух и продолжило движение, таща ее руку и верхнюю часть тела вперед. Она споткнулась, чему в немалой степени способствовала нога Жона, выставленная перед ней. Хотя она пыталась превратить свое падение в кувырок вперед, ей не хватило времени, и она упала лицом в грязь. Жон резко ткнул ее в тыльную сторону ладони, чтобы заставить ослабить хватку, а затем отбросил ее оружие своим посохом. — Ты ублюдок! — прошипела она. — Когда Рейвен узнает об этом... Девушка замерла, когда он ударил ее посохом по черепу. Кто-то в толпе заскулил. — Ч-что ты наделал? — Они убьют нас! — Ты не мог просто дать им то, что они хотели? Это было неожиданно, они повернулись против него. Они не осмелились приблизиться к нему, даже учитывая их численность. Они были не более уверены, чем, когда превосходили этих пятерых числом двадцать к одному. Наблюдая, как он так легко справился с бандитами, они больше не были уверены в себе. — Вы просите меня отказаться от жизненно важного лекарства для кого-то важного для меня. — Жон опустил свой посох и осмотрел толпу. — Если бы я это сделал, вы бы предоставили новое лекарство? Несколько человек отвели глаза, в том числе старушка из аптеки. — Вы бы так не сделали. Я защищался. Не более того. — Что мы должны делать, когда они очнутся? — спросил Барон. — Что мы должны делать, когда они вернутся с сотней человек? — Скажите им правду. Скажите им, что это сделал я. Наклонившись, Жон подобрал деньги, которые он отдал, а затем выпрямился. Коротко кивнув окружающим, он вышел из ворот Покоя и ушел, зная, что ему больше никогда не будут рады в этой маленькой деревне.

/-/

Мастер Рен слушал его историю со спокойной задумчивостью. — Правильно ли я поступил? — спросил Жон. — Я противостоял им, и вам необходимо лекарство, но я понимаю, почему все остальные хотели, чтобы я ничего не делал. Был ли лучший способ выйти из этой ситуации? — Этот вопрос будет преследовать тебя всю жизнь, если ты позволишь ему. Люди намного лучше тебя становились бесполезными, потратив десятилетия на размышления о своих прошлых ошибках. Что могло быть лучше? Что является правильным? Все это бессмысленно в данный момент, теперь, когда были предприняты действия. — У вас нет какого-нибудь совета? Мастер Рен хмыкнул и погладил пальцами свою длинную белую бороду. — В минувшие времена каждая секта придерживалась строгого кодекса поведения. Способы действия, в тех или иных ситуациях, обязательное поведение или просто рекомендации, чтобы не запятнать репутацию секты в целом. Те времена прошли. Если ты хочешь жить без сомнений, ты должен решить для себя, по какому кодексу ты будешь жить. — Кодекс... думаю, помогать слабым? — Если это то, чем ты хочешь заниматься. Однако тебе не следует выбирать легкомысленно. Путь, который ты выберешь, может определить твои действия на десятилетия вперед. Медитируй. Спрашивай себя, чего ты хочешь от жизни, и не цепляйся за альтруистические идеалы только потому, что чувствуешь, что должен. Можно сказать, что власть и силу имущие несут ответственность за свои действия, но поблагодарил ли тебя кто-нибудь в деревне за твои действия? Ответственность не приходит вместе с силой и властью. Ответственность лежит на всех, включая жителей деревни, которые считают себя бессильными, поскольку они возлагают на вас бремя пожертвовать моим здоровьем. — В один момент они скажут тебе, что ты должен преклонить колени и сдаться, чтобы они не пострадали, но в другой они скажут тебе, что ты должен в одиночку противостоять орде Гримм и выиграть им время для побега. С большой силой приходит большая ответственность, скажут они, но это, не означает, что тем, у кого нет силы, не нужно ни за что отвечать. Все равны. — Он очертил круг большими пальцами. — Все начинается и заканчивается одинаково. Мы рождаемся и умираем. Чего мы достигнем за короткий промежуток времени, называемый жизнью, целиком зависит от нас. У кого-то может быть больше возможностей, у кого-то меньше, но у всех нас есть свобода действий. — Жители деревни, похоже, думали, что у них ее нет. — Легче преклонить колени, чем стоять с гордо поднятой головой. Они могли уйти и попытать счастья в другом месте. Они могли дать отпор. Они могли объединить свои силы с другими деревнями. Но любой конфликт будет означать потери, и они не могут смириться с мыслью об этом. Поэтому они сдались. — Но я этого не сделал. — Действительно. Твоя жизнь, твоя воля, твой выбор. Живи по рыцарскому кодексу, если хочешь, но не позволяй себе становиться обязанным прихотям других. Не становись инструментом – ни для добра, ни для зла. Ты — Жон Арк, последний в своей семье и последний в секте Храма Лотоса. — Должен ли я прожить жизнь, которой можно гордиться? — Гордость — повелитель соблазнов. Она позволяет тебе оглянуться на свои прошлые поступки и почувствовать себя значительнее всех остальных. Но она контролирует. Гордость заставит тебя столкнуться с невозможными трудностями, отказаться от счастья и умереть на холме, сложенном из тел твоих врагов. Какой от этого прок? Есть вещи, которыми я горжусь, и вещи, которыми я не горжусь. Такова жизнь. Истинное удовлетворение приходит от более простых вещей. Это не наркотик, за которым нужно гоняться, коим является гордость. Наркотиком в твоем сознании, химической реакцией, стимулирующей твой мозг и говорящей тебе то, что ты хочешь услышать. Живи настоящим моментом. Отбрось гордость. Жон кивнул. Было бы легко просто сказать, что он должен помогать нуждающимся и быть хорошим человеком, но что значит быть хорошим человеком? Мастер Рен взял его к себе, но не нянчился с ним. Он заставлял Жона работать ради пропитания и расти как личность. Некоторые сказали бы, что он был жесток к скорбящему ребенку. Правильное и неправильное было совсем не так просто. Если бы он поклялся быть защитником Покоя, он мог бы облегчить им жизнь, но поблагодарили бы они его за это? Или отнеслись к этому, как к обязательству? Сейчас они не были благодарны за риск, которому он их подверг, но разве они не пытались сделать то же самое? Они сказали ему смириться с потерей лекарства Мастера Рена, чтобы облегчить им жизнь. — Благодарю вас за ваши мудрые слова, мастер. — Жон сложил руки и поклонился, и мастер Рен поклонился в ответ. — Я буду медитировать с мыслями о своем будущем. — Я рад это слышать. А теперь, расскажи мне о своей битве подробнее. — Это было... Это было поразительно просто, мастер. Я не думаю, что они были хорошо обучены. Молодежь, призванная на войну, которой они не хотели, прошедшая базовую подготовку, а затем доверившаяся, кому не следовало. Дезертиры, которые воспользовались первым шансом сбежать. Они были нескоординированными, мешали друг другу, и у них не была разблокирована аура. Или они плохо ее контролировали. — Хм. — Мастер Рен кивнул. — Хорошо, что ты это понимаешь. Ты был силен, в столкновении с ними, но сила всегда является сравнительной мерой. Ты слаб, сражаясь со мной, силен, сражаясь с теми, кто не обучен, но ты никогда не должен быть настолько безрассудным, чтобы называть себя сильным. Такой титул приведет только к бесполезному самоуспокоению. Всегда есть кто-то сильнее. — Даже сильнее вас, мастер? — Всегда. — Хотел бы я увидеть вас в расцвете сил. Шу Рен расхохотался. — Глупый мальчик – я был слабее в расцвете сил. — Ответ поразил Жона. — Свои навыки я развивал на протяжении семидесяти лет тренировок. Перенесись я на пятьдесят лет назад, я был бы не лучше, чем ты сейчас. Мастер Рен мягко улыбнулся. — Ты имеешь в виду, что хотел бы увидеть мужчину с семидесятилетним опытом, втиснутого в тело двадцатилетнего. Осмелюсь предположить, это было бы потрясающее зрелище, но не совершай ошибку, полагая, что в молодые годы я был богом, бродящим среди людей. В твоем возрасте я был всего лишь беспомощным ребенком. Ты десятикратно затмил меня твоего возраста. Жон криво улыбнулся. — Как скоро я затмлю вас сегодняшнего? — Хм! Я вижу, победа сделала тебя самоуверенным. Пойдем, мы исправим это прямо сейчас. Давай проверим твой посох на ком-нибудь, кто может дать отпор. Это был унизительный опыт.

/-/

Две недели спустя Жон почти забыл об инциденте в Покое. Мастер Рен продолжил тренировать его и, казалось, стал сильнее благодаря своему лекарству, дыханье его стало легче, и стало ясно, что Жон раньше просто не замечал признаков слабости. В свою защиту он хотел сказать, что мастер Рен был невероятно подвижным стариком. Его "слабый" был бы оценен как невообразимо сильный любым другим человеком его возраста. Они спарринговались по утрам, медитировали в полдень, затем вечером тренировались с оружием – в основном с посохом, но мастер Рен упомянул о том, что в ближайшие дни будет учить его владению мечом. — Меч — элегантное, но опасное оружие, — сказал он. — Поэтому я ждал, пока ты научишься лучше контролировать свою ауру, чтобы начать учить тебя обращению с ним. Он достал сверток ткани и положил его на свои скрещенные ноги. Он медленно развернул ткань, обнажив прямой и узкий меч, намного тоньше, чем оружие, которым пользовался отец Жона. Он был не таким тонким, как рапира, но уж точно не таким широким, как палаш или полуторный меч. — Он называется цзянь, — объяснил мастер Рен. — Он легкий и быстрый, проворный, но не сильный. Почувствуй его вес. Жон взял его и был потрясен. — Он такой легкий! — Цзянь задуман как оружие точного удара, а не как инструмент для рубки. Длинный меч, которым, как ты мог бы видеть, обычно орудуют охотники, весит целых полтора килограмма. Больше с компонентами для мехашифта. Этот весит чуть больше полукилограмма. — Выдержит ли он удар более тяжелого меча? — В разумных пределах, но не бесконечно. Сталкивай его с более тяжелым оружием снова и снова, и клинок сломается. Наша секта не обязательно является сектой мечников, но мы все равно практиковались в искусстве фехтования. Мы верим в нечто, называемое намерение меча. — Намерение меча. — Слова были произнесены с ударением, поэтому Жон предположил, что они что-то значат. — Что это значит? — Это значит, что каждый удар должен быть направлен на убийство. Или служить какой-то цели, — добавил он с более доброй улыбкой. — Обезоружить — этого достаточно. Это не строгое правило, а идеал, почти форма искусства. Практикующие потратили бы свою жизнь на поиск идеального удара. Мастер намерения меча отказался бы атаковать, вечно уклоняясь и изящно парируя, пока не увидит момент, краткий миг, когда он сможет использовать свой меч с полной силой. Он изобразил резкий удар пустой рукой. — А потом воспользуется им! — рявкнул он. Мгновение спустя он усмехнулся. — Конечно, большая часть этого была пропитана мистицизмом и бессмыслицей о духах меча и вере в то, что вы можете хранить намерение меча в своем оружии и использовать его в одной атаке, чтобы в десять раз увеличить ее силу. Это чушь, но само искусство было основано на практичном бое и должно сослужить тебе хорошую службу. Цель состоит не в том, чтобы тратить время на ненужные атаки, замахи, блоки и клинчи, а в том, чтобы вступить в бой и покончить с противником одним единственным ударом. Поставленным целенаправленно, точно и с намерением. — Он взял меч за рукоять и поднял вертикально. — Намерение меча. Намерение резать, намерение ранить, намерение убивать. Не меньше и не больше. Это не игрушка. Это оружие. Возможно, ты не рискуешь оскорбить духа меча, но ты оскорбишь мое учение, плохо обращаясь с ним. Жон склонил голову и расправил плечи. — Я понимаю, учитель. Я сделаю все возможное, чтобы отнестись к этому с уважением, которого оно заслуживает. — Хм. Хорошо. — Мастер Рен протянул меч на раскрытых ладонях. — Теперь он твой. От меня тебе. У него нет имени, поскольку я не считаю, что давать имя орудию убийства — это хороший тон. Ты можешь дать ему имя, если хочешь. Возможно, это поможет тебе удержать его в ножнах. Взяв его с раскрытыми руками, Жон осторожно положил меч себе на колени и отпустил. Он солгал бы, если бы сказал, что у него не было соблазна использовать его, поиграть с ним, но это разочаровало бы его учителя. И это разочаровало бы его самого. Он был выше этого. Он не был ребенком, чтобы размахивать игрушкой только потому, что это его возбуждало. Вместо этого он взял красивые черные лакированные ножны и осторожно вложил клинок внутрь, затем обернул вокруг рукояти петлю из бледно-голубой ткани, чтобы зафиксировать его. Мастер Рен кивнул, по-видимому, гордый. — Тебе понадобится обучение, прежде чем ты сможешь обращаться с ним как с чем-то иным, кроме куска металла. Мы скоро начнем, но перед этим, я полагаю, не помешает демонстрация. — Вы собираетесь показать мне свою собственную технику владения мечом? — Хммм. Возможно. Это зависит от того, как все обернется. — Что вы— Над его головой пронесся свистящий звук, настолько непохожий ни на что, что он когда-либо слышал в природе, что заставил его замолчать. Фактически, весь двор погрузился в тишину, пока что-то не ударилось о стену храма на втором этаже и не взорвалось, вырывая из нее большие куски дерева и разбрасывая их вокруг. Жон вскочил на ноги, в то время как мастер Рен медленно поднялся. — Что происходит!? — Закричал Жон. — Последствия твоих действий в деревне, я полагаю. — Шу Рен был спокоен, соединив руки перед собой, засунув их в слишком широкие рукава. — Я услышал, как они приблизились больше часа назад. Они обладают удивительным терпением, но, похоже, даже оно имеет свои пределы. Жон видел, как они вошли через главные ворота. По меньшей мере двадцать человек, среди которых была девушка, которую он избил раньше, указывающая в его сторону. Перед ними шагала женщина с лицом, закрытым красно-белой маской. Ее волосы были черными как смоль, наряд — красных и темных тонов, рука сжимала рукоять меча в тяжелых ножнах странной формы. — Охотница, — заметил мастер Рен. — Больше, чем дезертирка. Любопытно. Охотница? Жон сглотнул. Он почувствовал на себе взгляд женщины и замер, расслабившись, когда она кивнула своим людям. Они рассредоточились, быстро окружая пару. Мастер Рен вздохнул себе под нос и прошел мимо Жона. — Что привело вас в храм секты Лотоса, путники? — Он причинил вред одному из моих друзей, — сказала женщина низким голосом, не предвещающим ничего хорошего. — Он заплатит либо своей службой, либо своей жизнью. — Службой...? — прошептал Жон. Мастер Рен усмехнулся. — Боюсь, мой ученик уже служит мне и будет служить по крайней мере еще двадцать лет. Что касается твоей подруги, я действительно верю, что она напала первой. Неразумно атаковать, не зная возможностей своего противника. Мой ученик преподал ей ценный урок, и даже оставил жизнь, чтобы она могла усвоить его. Мало кто был бы настолько милосерден. — Мне все равно. Я Рейвен Бранвен. Я правлю кланом Бранвен. Это наша земля — — Я прожил здесь семьдесят лет и никогда о тебе не слышал. Эта земля не принадлежит никому, кроме рек и гор. — Теперь она моя. — Ее меч был обнажен во вспышке красного. Лезвие было из чистого Праха. — Я забрала ее, потому что я сильная. — Такое расточительство... обнажать свой меч только для того, чтобы придать силы ветру, вырывающемуся у тебя изо рта. — Мастер Рен скорбно покачал головой. — У тебя нет намерения. Ты не на том сосредоточена. Ты сильнее беспомощных жителей деревни, это правда, но ты не сильная. Мастер Рен взял меч из рук Жона и выставил его горизонтально перед собой, одна рука на рукояти, а другая на ножнах. Он стоял, расставив ноги, неподвижно, лицом к женщине с обнаженным мечом. — Если ты хочешь забрать моего ученика, ты должна показать себя достойной его. Превзойди старика в бою, и он будет твоим. Потерпи неудачу— Рейвен рванулась вперед с треском огня и в низком замахе. Все закончилось в одно мгновение. Потому что мастер Рен ударил все еще вложенным в ножны мечом вниз и прибил ее клинок к земле, удерживая свой за узкую рукоять. Его кустистые брови опустились, розовые глаза сузились, когда он раздраженно вздохнул. Другой рукой он небрежно коснулся подбородка женщины и сбил с нее маску, обнажив ошеломленное лицо с ярко-красными глазами. Женщина была привлекательной, лет тридцати пяти, но было очевидно, что она не ожидала такой быстрой реакции. — Такое нетерпение. Вечная глупость молодости. Рейвен зарычала и выдернула свой меч обратно, замахиваясь поперек горла старика. Мастер Рен отклонился назад, затем разогнулся и ударил ее по плечу вложенным в ножны оружием. Это был легкий удар, всего лишь предупреждение, но, казалось, он привел охотницу в ярость, отправив ее в дикий шквал атак, от которых мастер уходил в сторону, пригибался, отклонял и парировал, даже не доставая оружия. Толпа бандитов начала перешептываться между собой. Девушка, которую Жон избил ранее, сначала, наблюдавшая за происходящим с самодовольной улыбкой, внезапно занервничала гораздо больше. Наверное, ей сложно было выглядеть иначе, наблюдая за ходом схватки. И, конечно же, мастер Рен почувствовал необходимость преподать это как урок. — Широкие взмахи и беспорядочная рубка растрачивают энергию. Видишь, как она напрягается? — Он танцевал среди ее атак, ни разу не оставаясь на месте, ни разу не позволив клинку даже задеть его одежду. — Когда каждая атака несет в себе намерение убить, твое тело и дух будут истощены. Ничто не длится вечно, ни солнце, ни звезды, и уж точно не выносливость бойца. Он постучал ее по левому плечу двумя пальцами, уклонился от ее клинка, а затем похлопал по левой руке, за бицепс, выше локтя. Маленькие предупреждающие знаки, которые он мог бы заменить ударом меча, если бы захотел. Рейвен ответила жестоким круговым ударом, от которого мастер Рен спокойно отступил, его мантия грациозно развевалась в воздухе. Он сделал так, чтобы это выглядело просто и даже естественно. Он был не быстрее Жона, даже Рейвен или Вернал, но он двигался точно, быстрее реагировал, и из-за этого ее замахи казались вялыми и предсказуемыми. — Когда ты учишься сражаться с Гримм, у тебя появляются дурные привычки, — продолжил он. — Гримм безмозглые и агрессивные, они с радостью позволят тебе приблизиться к ним, если это позволит им добраться до своей жертвы. Оружие охотников чрезмерно специализировано, потому что оно должно пробивать толстую шкуру и костяные пластины. Полезно против монстров, но в меньшей степени против человека. Он продолжал уклоняться от ее атак. — Безрассудная агрессия также полезна для охотника, поскольку лучше закончить бой с Гримм как можно быстрее, и они могут доверять своей ауре, которая защитит их. Зачем блокировать, когда твоя аура сделает это за тебя? Зачем думать о своей защите, когда не имеет значения, пробьет ли ее коготь или клык? Если ты покончишь с Гримм до того, как они истощат твою ауру, победа в конечном итоге будет за тобой. Рейвен взвыла и схватила свой меч обеими руками, высоко подняв его, открывая себя. Мастер Рен пригнулся, взялся за ножны и потянул за рукоять. Клинок со свистом высвободился, быстрый, как стриж, гибкий, как змея, и грациозный, как лебедь. Он крутанул лезвие так, чтобы оно было выставлено острием перед ним, вступил правой ногой под ее защиту и сделал выпад вверх. Рейвен не защитила себя. Зачем ей это? Аура могла сделать это более чем достаточно хорошо, и не было похоже, что до этого момента она израсходовала какие-либо ее запасы. Атака мастера Рена была для нее глупостью, шансом обменяться аурой между ними во взаимной атаке. Но Жон, проведя так много времени в медитации над аурой с мастером Реном, знал, что предыдущие прикосновения к телу Рейвен, какими бы незначительными они ни казались, были не напрасны. Два касания, одно в верхнюю часть левого плеча и одно в верхнюю часть левой руки. Без сомнения, он протолкнул в нее свою ауру, дестабилизировав ее меридианы и, осознавала это Рейвен или нет, прервав поток ее собственной ауры вокруг ее тела. Рейвен не понимала этого, потому что никто не учил ее, что такое возможно. Меч пронзил ее бицепс и вышел из тыльной стороны руки, забрызгав землю позади нее кровью. Рейвен ахнула, это был сдавленный звук острой боли, но также и полного шока. Люди напрягались, когда ожидали боли, но, когда ты была охотницей, полностью уверенной в своей ауре, было нетрудно заиметь дурные привычки, и она оставила все тело открытым, ожидая, что ее аура прикроет ее. Полный шок от этого застыл у нее на лице. Праховый клинок с грохотом выпал из ее руки, и она отшатнулась, сняв руку с меча и схватившись за нее. Мастер Рен взмахнул клинком в сторону, разбрызгивая кровь по траве, а затем поднял вертикально перед лицом. Он улыбнулся сквозь него. — Видишь ли ты, мой ученик, чего можно достичь, если дождаться подходящего момента? Никаких лишних движений, никакой театральности, только подготовка и сосредоточенность. Один удар, с намерением ранить, и ничего более. — Невозможно! — прошипела Рейвен, отступая к своим внезапно потерявшим уверенность людям. — Невозможно! Моя аура! Как!? — Хм? — Мастер Рен посмотрел на нее, затем усмехнулся. — Я не твой учитель, девочка, хотя сегодня я преподал тебе урок, как мой ученик преподал его твоей протеже. Я бы посоветовал тебе уйти. Ты можешь претендовать на власть над землей, деревьями и реками, если пожелаешь. Они не знают твоего имени, и им наплевать на твои претензии. Но Храм Лотоса не твой. Уходи. Он спокойно шагнул вперед. Несколько мужчин отступили. — Уходи и никогда не возвращайся. Рейвен сглотнула, нахмурившись. — Мы уходим. — Но Рейвен— — Мы уходим, Вернал. Твой гребаный характер — вот что привело нас к этому. Тебе повезет, если я не проткну и твою руку тоже. — Она оглянулась, зашипев от боли. — Этого достаточно? Мы уберемся. Вы нас больше никогда не увидите. — Этого достаточно. Удачного вам пути. Бандиты поспешили прочь, Рейвен изо всех сил старалась идти спокойно, но было заметно, что она хромала, по ее руке текла кровь. Жон задумался, сколько раз ее по-настоящему ранили раньше, потому что охотник по-настоящему пострадает, только если его аура разрушится, и если она разрушится перед Гримм ...? Ну, Гримм обычно не оставляли ран. Они оставляли тела. Вполне возможно, что ей никогда раньше не причиняли такой боли. — Мастер Рен, вы невероятны, — выдохнул Жон. — Хм? Ерунда. Она была просто слабее меня — но чего она ожидала? У меня вдвое больше опыта обращения с мечом, чем у нее. — Он усмехнулся и снова протянул меч Жону. — Тем не менее, я благодарен, что она появилась вовремя, чтобы послужить уроком. Жон рассмеялся. — Итак, когда я научусь делать подобные вещи? — Боюсь, Жон, тебе нужно сначала узнать кое-что еще. — Что? Мастер Рен указал ему за спину. Жон обернулся. Огромная масса дерева рухнула, когда обрушилась часть крыши. — Я... Я не разбираюсь в плотницком деле, — прошептал он. — Хммм. Тогда хорошо, что у тебя будет возможность научиться. — Мастер Рен похлопал его по спине. — К счастью для тебя, в лесу много древесины и у тебя много времени, чтобы научиться этому ремеслу. Я с нетерпением жду твоего прогресса. Одна из стен и значительная часть крыши обрушились внутрь. Жон заскулил.