Любовь и осла научит танцевать

Громкая музыка, толпа пьяных подростков и, режущий уши, голос ведущего. Все это - выпускной бал. Эндрю не в восторге от атмосферы, он не любит такие мероприятия и не понимает зачем пришел сегодня. Хотя, давайте оставим эту версию для окружающих, ведь сам Миньярд прекрасно осознает как, почему и ради кого он тут. Очередной выкрик со сцены, оглашающий «короля выпускного бала». И хотелось бы, чтобы как в типичных глупых и банальных романтических фильмах про подростков, чтобы он - король, а предмет его воздыхания - королева. Но нет, эти два титула не достались никому из двух возможных из фантазий Дрю. На сцену выходит Кевин - лучший друг Эндрю Миньярда, самый популярный парень школы, перспективный спортсмен, драма квин в локальных кругах и названный сплетниками школы, брат Нила Джостена, который, кстати, и есть любовный интерес - та самая «королева из фантазий». Второй победительницей становится Элисон Рейнольдс - стерва, что вполне подходит её образу и, в принципе, практически заслужено, а еще она встречается с Рене, той самой лучшей подругой Эндрю. Пока вся остальная масса улюлюкала и хлопала, Миньярд из дальнего угла поймал взгляд Кевина, отсалютовал пластмассовым стаканчиком, и залпом выпив остатки пунша, отправился на крышу. Дешевое пойло обожгло горло, но что было. Боковым зрением парень заметил как Нил с яркой улыбкой приобнял Дея, похлопав того по плечу. В его красивых кудрях, по которым провести бы руками, путались огни светодиодов, окрашивая их то в красно-рыжий, то в темно-коричневый. Ему надо развеяться. Слишком много Джостена на один квадратный метр. Миньярд последние два года залипает на него, но признаться хотя бы себе в том, что этот парень ему нравится смог совсем недавно. И дело даже не в том, что у него в штанах член, нет, а в самой персоне. Первое время Нил бесил. Раздражал острым языком, тупой головой, смыслящей только в экси и математике, но никак не в нормальных бытовых вещах, и тем, что дружит с Кевином, а не с ним. Это, конечно, пришло позже, но под категорию «глупый бегунок» вполне попадает. Как они сошлись с Деем одному богу известно, но, похоже, экси положительно влияет на экси-наркоманов и их общение. И не сказать, что они вообще никогда не разговаривали, переодически происходит. Ну, например, в первые дни после того, как Джостен перевелся. Они столкнулись прямо тут, на крыше, и рыжий начал нести какую-то биологическую чушь. Оказалось, что перепутал его и Аарона. Потом опять тут же, Нил обратился к нему с просьбой. Так и пошло, что переодически он приходит на крышу и стреляет у Миньярда сигареты, а еще они играют в правду. Но это уже личное. Дверь на крышу противно скрипит при попытке её открыть. Прохладный ночной ветер залетает на лестничную клетку, развеивая спертый воздух школьных коридоров. Чиркает зажигалка и сигаретный дым проникает в легкие, музыка, бьющая из колонок где-то внизу, слышится словно через толщу воды. Мысли роятся в черепной коробке, путаются, за них никак не удается зацепиться. Тут холодно, но этот холод лишь помогает встряхнуться. Пока Эндрю борется с мурашками и желанием уехать домой, сзади раздаются шаги. Человек будто специально шагает чуть громче, чем можно было, а уже через секунду падает рядом. О, это Джостен. Они молчат. Минуту, две, три. И оказывается даже молчать с ним круто, приятно и комфортно. — Когда нибудь я начну брать с тебя проценты, на тебя уходит слишком много сигарет. — Хмыкает Миньярд и замечает его слабый кивок, чуть поворачиваясь к Нилу. Эти голубые глаза, в которых отражается луна, смотрят так преданно, что екает сердце. — Не смотри на меня так. — Как «так»? — Джостен пару раз моргает и его губы растягиваются в улыбке. — Так. Я скину тебя с крыши. — Я утяну тебя за собой. С колонок приглушённо послышалась мелодия медленного танца. Как кстати. Миньярд поймал чужой взгляд и протянул ему руку, вставая сам. Окурок вместе с плевком полетел с крыши, мстительно целясь в цветочную клумбу под карнизами. — Да или нет? — Да. Джостен поднимает на него глаза, так красиво смотрящие из-под полуопущенных ресниц и принимает любезно предложенную оппонентом помощь, поднимаясь с прохладной крыши здания и попадая в такие теплые руки, идеально ложащиеся на талию. Шаг, ещё один. Эндрю всегда казалось, что в танцах он полный ноль, но Нил умело ведёт его за собой, кружась в волшебном вихре красивой мелодии, которая раньше выглядела такой банальной и заставляла лишний раз зевнуть от скуки. Мир вокруг кружится, мечется, а для Эндрю существуют только голубые глаза напротив, только чужие руки на его плечах и кучерявые волосы, развиваемые ветром. — Ты такой красивый. — Нил почти шепчет, так, чтобы услышал только Дрю. У Миньярда сердце пропускает пару ударов, внутри роятся бабочки, махая крыльями, отбивая бешенный ритм. Адреналин смешивается с кровью, которая притекает к щекам. Эндрю не нравится как он краснеет, Аарон делает это пятнами и со стороны выглядит так, будто он заболел, а они близнецы. Конечно, надежда на то, что его румянец аккуратной дымкой растекается по щекам и носу или на то, что у Нила скрытый фетиш на аловатость пятнами, умирает последней. — Я тебя ненавижу. — Джостен на это лишь хмыкает, по доброму так, с пониманием. — Но это не значит, что я не хочу тебя поцеловать. — Нил наклоняет голову и тихонько посмеивается. — Да или нет? — Да. И он целует. Глупо, неопрятно, бестолково. Совсем неумеючи, схвативши ладонями чужие щеки, с неряшливо сшитыми шрамами, и будто зажмурившись, притянув к себе. Десны сводит от ощущаемого малость вкуса чужой слюны. Чужие губы мягкие и осторожные. Джостен покусывает и зализывает их. Больно не было. Это лишь приятные покалывания, словно послевкусие. Бьющая через край чувственность, такая родная. Можно протянуть руку и коснуться его шелковистых волос, Нил сам кладет руку Эндрю туда. Им весело, и все их движения неспешные и ленивые - сейчас у них есть все время мира, а остальное неважно. Хочется остаться в этом моменте, хотя прошло совсем немного времени. Кажется, они даже научились сливаться друг с другом, не обязательно целуясь, просто стоя рядом, обнявшись. И в ту секунду будто не существует ничего кроме. Он загнанно дышит, облизывает губы, отстраняется вспешке, осознав. Стоять так на фоне заката очень романтично и, практически как в голивудских романтических фильмах. И пусть это жутко банально и слащаво, но греет душу. Небо, окрашенное в розовые, персиковые и оранжевые оттенки от уходящего солнца, ярким пятном отражается в голубых ледниках Джостена. Эндрю только в мечтах и влажных снах мог себе представить что-то подобное. А Миньярд знает, что Нил ненапряжный, такой себе, хером груши околачивает, но каким-то образом у него всё идёт хорошо. — Раньше ты даже разговаривать со мной брезгал без надобности, — Нил хитро щурится, лишь дразнит — а сейчас вот как все вышло. — Да, и все еще брезгаю, твой глупый рот годен для двух вещей: поцелуи и занудные рассказы о лягушках. — Ну, хоть что-то. — Парень запрокидывает голову, возвращая взгляд на практически скрывшееся за горизонтом солнце и смеется. Его улыбка чем-то похожа на его же скачущий и местами смазанный почерк, а Дрю не припоминает, чтобы часто видел раньше, как он улыбается. Хотя их общение действительно сначала походило «на пробу», Эндрю бы хотел прокрутить этот смех несколько раз на записи, ведь присутствовало ощущение, что он коснулся чего-то такого - пока что другим никогда не доступного. Миньярд буквально на мотив песни - если б было море пивом, я б акулам бил ебало, если б было море водки - всё равно бы бил ебало. Джостен такой непринужденный, отдаёт где-то внутри «классный». А Эндрю все сильнее с каждым разом утверждается в мысли, что когда вырастет, поставит его имя на пароль от сейфа. Как раз три буквы - проходит по умолчанию под большинство. На душе легко, так, будто ветер унес все переживания, так, будто вместе с алеющим закатом ушли все проблемы и остались только радость от того, что он рядом, и легкая грусть от скоротечности последнего часа, который в каком-то смысле тоже был подарком природы… Жизнь меняется, продолжается, но внутри укоренилась уверенность, что сколько бы времени не прошло - он всегда будет тут, рядом, стрелять сигареты, шутить глупые шуточки, от которых все равно хочется улыбаться, и смотреть так преданно, как влюбленный из окна поезда, идущего в один конец. Он был очень умен - не смотря на то, что было между ними, помнил все, за что можно любить и ненавидеть, знал о всех обидах, обидчиках и несправедливостях. В этой ситуации нет нужды говорить, каждым прикосновением все сказано, показано и принято к сердцу, все понято и осознано. Они укладываются в три слова - встретились две противоположности. И все равно, давно уже Эндрю не было так уютно. Если бы утром кто-то сказал, что он проведет эту ночь вот так: разомлевший и счастливый, смог бы он в это поверить? Пожалуй нет.