Слишком молоды для этого.

Он просыпается один, не в своей спальне и не на своей кровати. Это становится первым шагом для того, чтобы его утро началось с воспоминаний и очередной панической атаки. Он разлепляет глаза еле-еле, потому что их нещадно жгёт из-за яркого света.Кевин, в глубине сознания, понимает, что никакого света нет, но вспышки перед его глазами очень напоминают вспышки в типичных фильмах под несчастную концовку. Пелена тревоги подстилается к нему, разум начинает плыть от одной яркой фантазии (или реальности, Кевин не совсем помнит)к другой, не менее травмирующей. Он вдруг перестает дышать, или, может, он вообще не начинал с тех пор, как смог проснуться? Он не знает, но кислорода категорически не хватает.Он открывает и закрывает рот, но не может глотнуть воздуха, потому что грудь будто сдавливает железными тисками.Как будто что-то острое протыкает его ребра, будто кол всадили между ними, проворачивая до мерзкого хруста. И Кевин задыхается. А потом сквозь пелену предобморочного состояния слышит чей-то голос и ловит панику ещё отчётливее.Потому что искаженный голос доходит, словно через толщу воды, а Кевин чувствует, как она заполняет лёгкие, вытесняя воздух, но не может ухватиться за последнюю частичку трезвого разума и вынырнуть. Хватает ртом воздух, снова пытается задышать, потому что голос в голове твердит, что лучше уж умереть гордо, чем задохнуться прямо сейчас. Он пытается, правда пытается, но боль только пронзает с новой силой, не давая и малейшего шанса.Кевин слышит голос Рико, доносящийся до его ушей, но даже так не смеет ослушаться и, наконец, делает вдох. А потом… Темнота перед глазами.Ему страшно настолько сильно, что он слышит свое сердцебиение.Слух, все же, возвращается к Кевину, как и воздух, который он теперь жадно глотает, хрипя и закашливаясь. Мужская рука ложится ему на лопатки, просто ненавязчиво придерживая, помогая прокашляться, но Кевин все равно шарахается, будто от удара. Перед глазами всё смутно, но он слышит тихий обеспокоенный шепот, доносящийся от человека, сидящего рядом с ним на кровати. «Кев, все в порядке, никто не тронет тебя.» Обрывки фраз доносятся до него, но реакция после панической атаки все ещё заторможенная.Он громко сглатывает, пытаясь смять простынь под собой, чтобы заземлиться, но вместо этого нечаянно делает хуже, потому что вместо сухой простыни ощущает промокшую от крови и слез ткань. Он вскрикивает, находясь словно во сне, не в силах удержаться за настоящее и за реальный голос человека, чья рука теперь держит его за свободную кисть. Он трясется, одной рукой зарываясь в собственные волосы и оттягивая их от корней, жмурясь от лёгкой тянущей боли, но это лучше, чем не чувствовать совсем ничего. «Кевин, Кев!» Голос становится настойчивее и громче, переходя на крики. Он вдруг возвращается. Точнее, просто возвращается в реальность слишком резко.Видит перед собой до чёртиков испуганного и бледного Жана, который сидит перед ним и трясет за плечи, пытаясь привести в чувства. -Кевин, это я, Жан, слышишь? —Хрипит Моро, мягко смотря в зелёные глаза напротив, в которых плещется животный страх.—Ты, —Голос Моро дрогнул, а сам он убрал руки с предплечий Кевина, отсаживаясь чуть дальше.Кевину хотелось выть, потому что буквально пару секунд назад его чуть не стошнило от касаний и он испугался просто того, что кто-то придерживает его за спину.А сейчас ему было физически больно от того, насколько Жан далеко, будто он никогда больше не сможет коснуться его.—Ты у меня в комнате, Кевин.Tout va bien, il n'y a que nous ici.Rico est parti un moment, tu entends?—Говорит Жан на французском, не отрывая взгляда от глаз напротив.Кевин издает жалобный скулеж, чувствуя, как начинает кружиться голова и слезы непроизвольно скатываются вниз по щекам.Он почти падает вперёд, на Жана, но тот мягко его подхватывает.Касается только плеч и склоняется к уху, пока Кевин отчаянно всхлипывает.—Я могу касаться тебя? Такой нежный вопрос, совершенно не граничащий с тем, что было, кажется, вечность назад.Но Кевин отчётливо помнил всё: все касания, все слова, что отзывались болью и напрасными стараниями спастись.Он почти мог чувствовать фантомное касание грубых, мозолистых рук к своим бёдрам, сильную хватку на шее и чужой вес на собственных ногах и руках. Его трясет и выворачивает наизнанку, он подползает к краю кровати и почти выплёвывает наружу внутренности, вместе с желчью, обидой и горькими слезами.Он сплевывает на черный пол, прикрыв глаза, пока Жан продолжает держать руку на его спине. -Да, —Тихо произносит он, вытерев рот длинным рукавом кофты.—Прикоснись ко мне. Жан все ещё мешкает, видимо, словив собственные флешбеки, смотря на измученного Кевина, но, тем не менее, сразу же притягивает его за руку обратно в центр кровати.Кевин поддаётся, падая всем телом на Моро, пока тот сцепляет руки на лопатках парня и прижимает ближе к себе, носом зарываясь в потные волосы.Жан водит рукой вдоль позвоночника, потому что давно знает, что это для Кевина действует как успокоительное. Плечи Кевина трясутся, пока он начинает снова надрывно плакать Жану в плечо, обхватывая его за шею, почти повиснув на нем безвольной куклой.Он плачет, кричит, мычит в ткань уже пропитанной слезами футболки француза, потому что у него не осталось больше сил на этот день.Нет сил сдерживаться, все дамбы рухнули разом, все замки вскрыли. Всё самое ужасное уже произошло, Жан видел весь этот ужас своими глазами.Терять уже нечего. -Кев, —Шепчет Жан, легонько целуя в лоб и согревая в своих руках.Кевин чувствует себя таким слабым, в любой другой момент он бы захотел скрыться, уйти, исчезнуть.Но кто сейчас может понять его, если не такой же разбитый Жан? Некоторое время они сидят в тишине, не глядя друг на друга, но ощущая тепло тел друг друга, прижимаясь ближе, зарываясь носом в шею, обнимая, убаюкивая, пытаясь выровнять дыхание.Кевину так чертовски стыдно, но он до сих пор не может остановить поток слез.С этими слезами выходит вчерашнее унижение, вся боль, которую он с помощью объятий сейчас разделяет с Жаном. Он не представляет, как тяжело сейчас Моро.Он не хочет думать, что снова испортил все.Что снова не смог побыть сильным, помолчать, закрыть рот и не доставлять проблем Жану.Ведь тот страдал больше, всегда.Кевин слаб. -Прости меня, —Вдруг доносится от Жана вместе с прерывистым вздохом.Кевин подавляет всхлип и утыкается Жану в плечо, прикрывая глаза, чтобы не смотреть и забыть о том, что он проснулся и ему нужно жить дальше.—Прости, прости, —Отчаянно шепчет Жан и Кевин хочет притронуться к его щекам, худому лицу, вытереть слезы, которые теперь чувствует и он на своей кофте.Жан бормочет тысячу извинений, сжимая бока Кевина лишь для того, чтобы убедиться, что он здесь, но никак не для того, чтобы причинить боль. Кевин не может слышать это, не может вынести этого.Этих извинений ни за что, этих глупых «прости» и этих обречённых касаний, которые кричат ему «не уходи.останься.прошу, не уходи, не бросай».Жан не виноват, ни в коем случае. -За что ты извиняешься? —Кевин еле находит силы на вопрос спустя пару минут, наконец, остановив поток горячих слез.Кожу неприятно стянуло из-за засохших слез, руки все ещё подрагивают и он вцепился в край футболки Жана.Голос его совсем хриплый, потому что в горле пересохло, как будто, от криков.Кевин только понял, что понятия не имеет, когда упал в обморок, сколько лежал и какой сегодня день. Жан молчит и дышит слишком часто.Кевин чувствует, как колит в боку, как внизу всё разрывается от боли, но старается упрямо это игнорировать. -Мы были слишком молоды для этого всего, —В тишину произносит Жан, слишком тихо, но Кевин все равно слышит его, потому что они буквально дышат друг другу в шею.—Тебе больно, я позабочусь о тебе сегодня.—От его виноватого тона у Кевина внутри всё сжимается и ломается, разбиваясь с глухим звоном об грань суровой реальности, где они вдвоем хватаются друг за друга, как за спасательный круг, в комнате, в Гнезде.Навсегда в этом кошмаре. Кевину больно.Всегда будет больно.Теперь он знает: это уже никогда не пройдет, сказки о том, что «время вылечит» больше не помогут. Он надеется на то, что боль утихнет через какое-то время.Если Жан рядом с ним, обнимает его, говорит так ласково-ласково—Кевин готов забыть обо всем ужасе в своей жизни.Пока они вдвоем, вся боль будет терпимой.