***
Андрас наблюдал, как новый хозяин накладывает ему салат. Недешёвый, кстати, салат, — он оценил инопланетные ингредиенты. Все хозяева такие, кормят вкусностями, когда ублажишь их, исполняют мелкие желания. Можно прилично устроиться, главное найти подход. Что новый хозяин — ахорец, это прискорбно. Но Андрас уже прошёл все стадии принятия горя. Репутация лучшей шлюхи Кламуса вышла ему боком. Дорогому гостю — дорогой подарок. Вот и попал Андрас как гусь в ощип. То что хозяин — цирра, уже лучше. Но у любого цирры есть альда. Странно, конечно, что у этого до жажды дошло. Может, они поссорились? Но альда должен быть точно, иначе не бывает. Однажды Андрасу придётся с ним встретиться. А вот это уже плохо. Альда тоже хозяин, хоть и не будет значиться в документах. Для цирры альда — царь и бог. Так что неважно, что там в документах. Альды самих цирр считают собственностью, с их вещами тем более не церемонятся. Про силу Ахоры в себе Андрас выслушал с интересом, и только. Даже если это и правда, что же с того? Ахорец не может по закону быть рабом. А все такие законопослушные? Ну-ну. Если Андрас хотел жить, ему предстояло искать подход к этому цирре, к его альде, к семье. Ахорцы — такая головная боль. Андрас их ненавидел. Ахорцы убили его мать и сделали его рабом. Пробуя экзотический салат, Андрас постарался вникнуть в речь нового хозяина. Хороший салат, гады в нем страшненькие, но вкусные. Интересно, где водятся. Вещал хозяин сбивчиво, краснея, бледнея. У цирр это случается, они вообще натуры трепетные. Когда ничей дом не разрушают. «Стать его альдой? Занятно. Тридцать два, но альды все ещё нет, и найти уже сложно? Это понятно, цирры под бочок альд прямо со школы попадают. Юные и непуганые. А тут взрослый мужик, да ещё и со статусом, раз бывший хозяин так нервничал. Не всякому захочется связываться. Что, серьёзно что ли сила эта есть? Стать альдой? А вообще, неплохо», — рассуждал про себя Андрас. Понятно, что он будет альдой совсем на другом положении, чем обычно. В том ахорцу и выгода. Пусть не раб (если они заключат союз, то Андрасу он точно документы сделает), но всем обязанный паренёк. Без семьи, без дома, без денег. Ни одной нитки своей. Образования нет. Если уйти, то только в бордель, работать по специальности. Так чем этот ахорец плох? Молодой, красивый, богатый, щедрый. Альда, пусть даже такой карманный, это альда. Он как минимум всегда будет сверху. В постели с этим хозяином должно быть неплохо, тем более сверху. Лучших условий ему никто не предложит. Андрас покатал на языке имя нового хозяина: «Сэдрик», привыкая к его звучанию, примеряя на себя предложенный сценарий отношений. — Я согласен, — нежно улыбнулся он. От этой улыбки у господ обычно плавились мозги. Говорили, она выходит невинной. — Я буду стараться. Стараться действительно придётся, ахорцы в своих парах не играют. Даже не сексом занимаются. Там все сложно, энергии, биохимия — Андрас знал об этом только по верхам. Сильный цирра альду может крепко заездить. Стараться придётся, учиться, наверное, тоже. Пользоваться силой (внутри Андраса поднялось отвращение) и новым хозяином. Что поделать, попал в лапы ахорца, выживай как можешь. Главное, чтобы на это были пристойные шансы, на выживание. Но в этот раз, кажется, они неплохие. А ведь и в прошлый все обошлось. Андрас все ещё живет, дышит, ест. Пусть спит на хозяйских постелях и ест пожалованную за рвение в этой постели еду, но живёт.Часть 1
9 января 2024 г. в 22:22
Быть циррой, значит жить в бесконечных долгах: ты должен семье, народу, очень много должен своему телу, оно буквально создано для саморазрушения, аутоагрессии, боли.
— Очередная таблеточка, которая ничего не изменит, — пробормотал Сэдрик, опустошил блистер и бросил его в урну.
На самом деле очередная таблеточка «Сальварина» меняла многое, совсем жажда не пройдет, но мигрень станет легче, если повезет, исчезнет совсем. Не будут ныть суставы, дрожать руки, подкашиваться ноги. Он станет похож на человека. Если «Сальварина» не будет, он просто сдохнет. Либо найдет себе альду, конечно.
Альды — вот им-то цирры больше всего и должны. Альда — центр мироздания, начало и конец, царь и бог в жизни своего цирры.
Сэдрик к тридцати двум годам так и не создал пару, хотя обычно это случалось лет в восемнадцать. Иногда ему, как подростку, помогал альда отца, иногда приходилось идти в бордель, некоторые малообеспеченные альды оказывали такие услуги за деньги. Это считалось ниже дна, конечно, — в основном пользоваться этими услугами; оказывать их — это люди понимали, если с деньгами проблемы, неприятно, но всякое бывает. А вот цирре проводить время с разными альдами, на любых условиях, вот это непростительно. А что делать? Эволюция Ахоры не оставила циррам шансов — они только придаток альды. Жажда придет и не спросит про репутацию. Но приличный цирра не окажется в такой ситуации, его обязательно возьмет себе хороший альда.
— Обязательно и обязательно хороший, — кивнул своим мыслям Сэдрик и бросил чашку, из которой запил таблетку, в стену. В сторону грянули осколки тонкого фарфора, но ему было плевать, варварки-горничные уберут.
Поправив пояс черного шелкового халата — Сэдрик сегодня с трудом выбрался из постели, поэтому расхаживал по номеру неодетым и непричесанным, брезгливо отбросил с лица длинные, светлые, ухоженные, но сейчас ненавистные волосы, и побрел обратно в кровать. Надо попробовать задремать, скоротать время, пока ударная доза лекарства подействует, и жизнь продолжится.
Только голова Сэдрика коснулась подушки, в номере раздался звонок. На мгновение Сэдрик поверил, что сейчас встанет и убьет незадачливого посетителя, и ничего ему за это не будет. На этой треклятой планете заявиться к нему может только варвар, что его жизнь по сравнению с недовольством благородного ахорца? На крайний случай, если это не просто варвар, а очень важный варвар (хотя Сэдрик всех их честно предупредил, что сегодня берет выходной и приятное общение они продолжат завтра), то свою роль сыграют его должности и заслуги. А на самый крайний случай, он просто поваляется в ногах Его Величества, и тот, ясное дело, простит незадачливого сына своего цирры. Подумаешь, варвар!
Пока Сэдрик шел до двери, успокоился. Если бы он был способен на такую выходку, не было бы у него должностей и заслуг, да и государь относился бы к нему намного прохладнее.
Еще не дойдя, Сэдрик почувствовал, как быстро забилось сердце, рот наполнился слюной, а в голове помутнело, как от легкого вина или сильного восторга: где-то неподалеку был альда, мужчина, и сильный. Страстное желание найти его, упасть в ноги и как угодно, но уговорить на короткую, совсем небольшую сессию, было почти неодолимым.
Усилием воли Сэдрик одернул себя и взялся за дверную ручку: сейчас, если это окажется служащий отеля с дурацким презентом или заманчивым предложением поучаствовать в вечернем развлечении, он не убьет его, конечно, но навестить врачей варвару придется.
В этот момент зазвонил визор, голосом Сэдрик ответил на вызов, но не включил видео-связь. Визор был подключен к системе номера, поэтому работали колонки во всех комнатах, а при необходимости и камеры.
— Господин Эстерель! — раздался повсюду жизнерадостный голос губернатора этой несчастной планетки. — Простите мне навязчивость. Но я так хотел преподнести вам небольшой подарок, что решился побеспокоить вас сегодня. Выходной для этого подарка подойдет лучше. Сейчас к вам прибудут мои люди с подарком. Нижайше прошу его принять!
Сэдрик был прав — за дверью дурацкий презент. Но, к сожалению, не от отеля, а того самого важного варвара, которого лучше не обижать, грязного ублюдка. Придется подарок принять. Едва не скрипнув зубами, Сэдрик как можно ровнее ответил:
— Благодарю вас, господин Трансвуд! К сожалению, я сегодня себя неважно чувствую, поэтому и взял неожиданный выходной. Но, — прерывая сочувственные вздохи, продолжил Сэдрик. — Я с радостью приму ваш подарок. Простите, что не готов сейчас выразить вам мою благодарность. Оставим это до встречи. Спасибо! Не волнуйтесь, это всего лишь головная боль, это ненадолго. Нет, не нужно доктора. Да, еще раз спасибо! До завтра. Конечно. До свидания!
С трудом отделавшись от губернатора, Сэдрик распахнул дверь, уже зная, что за ней.
За ней оказалось несколько парней в элегантных костюмах. Опасливо поглядывая на страшного ахорца (Сэдрик давно привык к такой реакции варваров), один из них начал что-то про хозяина, но Сэдрик прервал его жестом и требовательно протянул руку, рассчитывая получить подарок. В нее мгновенно легла дорогая кожаная папка с бумагами (какой снобизм, какое занудство — документы на бумаге).
Подтолкнув к Сэдрику одного из парней (самого красивого), остальные дружно и поспешно ретировались.
Сэдрик внимательнее присмотрелся к своему очевидному подарку. Недоверчиво открыл папку, пролистал бумаги, сравнил фотографии с оригиналом и отступил, предлагая парню пройти в номер.
Трансвуд все-таки постарался себе на смертный приговор: парень — «подарок» был ахорцем, альдой, и согласно документам, рабом.
В правовом поле Ахорской империи не было такого понятия, как ахорец-раб. Жители империи делились на граждан Ахоры и варваров. На планетах-провинциях было свое деление на сословия, на многих имелось и рабство. Рабы разводились и продавались на территории империи. Но на Ахоре любой варвар мог существовать только как часть домовладения граждан. Получает он там зарплату или нет, что он делает — внутренний вопрос домовладения. Рабство — это внутренние штучки варваров. Для метрополии есть только варвары и ахорцы, все. За ограничение свободы гражданина Ахоры полагается смертная казнь. Любой в ком есть сила Ахоры — гражданин Ахоры.
Да быть может, некий ахорец трахнул смазливую горничную в похожем отеле, та залетела и родила смазливого пупсика, которому однажды не повезло попасть в лапы работорговцев. Ахоре это неважно, в парне сила — он альда, Сэдрик в этом уверен. Значит, парень — гражданин Ахоры. Значит, все, кто его покупал, продавал, держал в плену и всячески им владел, подлежат смертной казни. Трансвуд — тоже, хоть и губернатор. Государь будет не в восторге. Но свобода ахорцев — непреложный закон. А свобода альды — высшая нравственная ценность. Был бы парень циррой, может, государь бы помиловал самых невинных причастных. Не брал ведь губернатор парня в плен, купил где-то. Но парень — альда. За малейшую попытку обидеть, оскорбить, тем более принудить к чему-то альду, ахорцы убивают, как некоторые народы за прикосновение к своей женщине. Обычно альды справляются сами. Но если это беззащитный ребенок? Трансвуд — труп, это точно. В принципе, уже можно пойти и убить и его, и всех его присных, и всех чье имя указано на бумагах в дорогой кожаной папке. Это будет совершенно законно. Ахорцы должны защищать своих. Тем более, Сэдрик — офицер и служит Ахоре.
Альды, они хрупкие, как стекло, свободолюбивые, как ветер. С ними так нельзя, они ломаются, если их загоняют в угол. Они сильные, как мармодомские драконы, и такие же опасные. Но честь для них — все, альды никогда не склоняют колени. А если их заставить, ломаются. Страшно представить, что с психикой парня. Поэтому агрессивно принуждать к чему-то альд на Ахоре, как жрать младенцев на других планетах. Такое не прощают.
Сэдрик решит это все. Привезет парня на Ахору. Обратится в соцслужбы, ему сделают документы, устроят на этнической родине. Возможно найдут семью. Может быть, те его даже примут. Парень ведь сильный. Очень. От этой силы у Сэдрика мурашки по коже бежали. Желание прильнуть к его ногам, целовать руки, почувствовать запах кожи было невыносимым. Жажда совсем распоясалась, какой контроль над телом, когда рядом альда? Сильный, даже не связанный с другим циррой. А хуже всего, парень ведь считает себя рабом, его рабом — Сэдрика. Подарок ведь от губернатора, как подарок откажет?
Руки Сэдрика жгла папка. Достаточно попросить. Одно слово, и альда будет с ним, жажда уйдет. Совсем уйдет. Сессия с альдой прогонит ее на долгие дни, несколько недель можно будет принимать легкие дозы «Сальварина», пока вновь не накроет. Самообладание оставляло Сэдрика. Он ведь не станет парня мучить. Совсем наоборот, он будет почтительным и обходительным, как полагается цирре. Он все для него сделает за пять минут сессии. Гораздо больше, чем велит моральный долг ахорца. Все что угодно.
Не зная, какая буря разыгралась в душе Сэдрика, парень бесшумно шел следом за ним. Сэдрик радовался, что не пустил его вперед, разглядывать молодого сильного и прекрасного альду было бы совсем невыносимо, он итак его чувствовал всем телом, всем естеством.
Когда они вошли в гостиную, силы совсем оставили Сэдрика, это очень подло и низко, пользоваться беззащитным положением парня, но сопротивляться жажде он уже не мог.
Резко швырнув папку на столик, Сэдрик обернулся к парню. Стоило, наверное, хоть имя его прочитать в документах. Но, если честно, сейчас такие детали Сэдрика волновали мало. Он повернулся к молодому альде, и сразу понял, что, хотя решимость попросить переполняла его, слова застряли в горле. Как сказать такое молоденькому воспитанному варварами парню?
Тот заподозрил, видно, что-то, и искоса бросил на Сэдрика быстрый взгляд. Сэдрик буквально тонул в этом альде. Но заговорить ему было сложно.
Наконец, он собрался с мыслями:
— Я — ахорец. Выпори меня, пожалуйста. Мне нужно.
Сэдрик ожидал непонимания, удивления, страха. Среди варваров ходили жуткие слухи об ужасных ахорцах и их извращенных нравах. Но парень отреагировал совершенно спокойно. Ни один мускул на идеальном точеном лице не дрогнул. Только подумав мгновение, парень произнёс:
— Я должен изобразить вашего альду? — это звучало как: «Какой сок вы предпочитаете?»
Вообще-то, варвар мог изображать из себя что угодно. Сэдрику нужна была сила альды, только на неё его организм отреагирует правильно. От варвара толку не будет. Но парень был альдой. Сэдрик решил понять вопрос, как «изобразить вашего» и кивнул.
— Я буду стараться, — спокойно ответил парень с дежурной улыбкой профессиональной обслуги. — Какой девайс мы будем использовать?
У Сэдрика ничего не было. Зачем оно ему без альды?
— Ну, ремень, — недолго подумав, ответил он. — Я сейчас.
Сэдрик, слегка покачиваясь побрел в спальню. Таблетки пока не действовали, но грудь сдавливало счастливое предвкушение. Непонятно как придётся строить диалог дальше, но сейчас бедный юноша согласился легко, даже не испугался. Это радовало. Сейчас Сэдрик хотел избавиться от жажды, о всем остальном он подумает потом.
Вытащив ремень из брюк, он вернулся в гостиную. Парень так и стоял на прежнем месте, словно не шевелился. Сэдрик внезапно понял, что ремень имелся и у него самого, одет-то он был в классический костюм. Шоколадные локоны собраны в роскошный хвост. Ухоженная, изящная, совсем невычурная внешность. Парень выглядел скорее богатым наследником, чем чьим-то рабом. Это к лучшему, Сэдрик бы умер на месте, если бы к нему привели несчастного альду разодетого в кричащий павлиний наряд.
Сэдрик протянул ему ремень. Парень-то взял, но сразу отложил и намного смелее, чем вёл себя до сих пор, шагнул к Сэдрику. Честно выполнял обещание «изображать».
Как бы там ни было, когда Сэдрик почувствовал возле своей шеи дыхание альды, то утратил дар речи, да и всякое соображение. Изображал ли парень что-то или чувствовал свою природу, получалось у него хорошо.
Вдохнув запах Сэдрика, проведя лицом по растрепанным волосам, парень потянул вниз его шёлковый халат.
Сейчас, когда альда уже не прятал взгляд, Сэдрик рассмотрел его глаза — темно-серые, туманные. Парень явно ушёл куда-то в себя. Пытался нащупать что-то: возбуждение, силу или жажду Сэдрика? Что он искал? Неясно. Но Сэдрик почувствовал, как совсем рядом быстрее забилось сердце альды. Воздух наполнила его жгучая крепкая сила. Как бы он его ни стимулировал, желание у альды проснулось.
Сэдрик не сопротивлялся и не удивлялся, когда этот юный, обделенный судьбой, но такой сильный альда сел на диван, вполне уверенно стянул до колен трусы Сэдрика, а затем уложил его к себе на колени пятой точкой вверх.
Не самая удобная поза для ремня, но парень и не взял его. Сэдрик почувствовал на своей коже прохладную мягкую ладонь и почти мгновенно сильный, хлесткий удар. Это было скорее забавно, чем больно. Сэдрик прикусил губу, чтобы не засмеяться. Немного унизительно, но горячо. Если не придираться, такой вариант его тоже устраивал.
Но через десяток ударов, когда ягодицы стали покрываться огнём, Сэдрик понял, что ошибся — парень не играл в секс с перчинкой, он честно выполнял данное обещание стараться.
По опыту общения с варварской элитой Сэдрик знал, что они довольно агрессивны и слабо понимают, что надо делать. Поэтому их развлечения а-ля метрополия быстро преодолевали границы секса, сессии и уходили в пытки. Жертвы, которым не посчастливилось попасть в лапы таких театралов, изображающих ахорцев, здоровыми обычно не оставались. Сэдрика это слабо волновало, чем бы дитя ни тешилось, дела варваров — это дела варваров. Но от воспитанного у них альды, он ожидал чего-то подобного: пафоса и потеков крови — ремень в старательных, но неумелых руках может быть крайне опасен. За свое здоровье Сэдрик не волновался, потому что вполне мог прервать парня в нужном месте, к тому же сила ахорцев щедро давала им выносливость и регенерацию.
Просто жесткая прелюдия тоже была вполне ожидаемым решением раба, хозяин которого требует странные вещи.
Но реальность оказалась иной. Парень знал, что делал — он аккуратно прогревал кожу, заодно доводя и себя, и цирру до нужной кондиции. То есть действовал, как правильный альда.
Ещё через десяток ударов Сэдрику стало не до анализа обстановки. Кожа на ягодицах пылала, губы теперь он закусывал от сильной саднящей боли. На глаза набежали слезы, а сердце дрожало так, будто он бегал кросс. У альды, кстати, даже не сбилось дыхание. Ненадолго Сэдрик почувствовал его закаменевшую возбуждённую плоть, но ощущение быстро ушло. Альда, юный, воспитанный у варваров, живущий у них на положении раба, держался не хуже опытного, образованного ахорца. Сэдрик боялся предположить, как ему это удаётся. Сам он давно себя не контролировал. Его член налился — совершенно излишне, ничего такого Сэдрик и вообразить не мог. Сессия — это сессия, но секс с чужим альдой — вне всякого разумения. Впрочем, альда абсолютно игнорировал эти позывы тела Сэдрика. А Сэдрик не мог удержаться, в комнате стоял такой вихрь силы. В груди разлилось пылкое томление. Слюна сделалась горькой. Всё естество его бушевало. Жажда ушла.
Но это было только начало. Рывком альда переложил его на подлокотник дивана, и взялся теперь за ремень.
По сравнению с тупой болью от ударов ладонью ремень казался жалом, режущим, жгучим, нестерпимым. Пять ударов и Сэдрик пожалел, что его ничего не фиксирует. Лежать спокойно и не метаться стало уже невозможно. Вся его пятая точка полыхала, сердце хотело вырваться из груди. Губы дрожали, а сила… О… К десятому удару Сэдрик понял, что больше не выдержит, не боль, а все в целом — боль, жар, силу. Словно он был яркий цветной шарик, который переполнился воздухом и готов был взорваться, и…
Альда отбросил ремень и прижался к Сэдрику, отрывая его от дивана, обнимая.
— Всё ведь, да? Я чувствую. Все хорошо? — шептал альда ему в ухо.
Сэдрик понял, что его трясёт, а по щекам бегут слезы. Но все было хорошо, да. В нежных объятиях альды, кутающего его в халат, все было очень хорошо.
«Демоны!» — выдохнул Сэдрик про себя. Такие сессии у него случались только с государем. Это вам не десять ударов за тысячу империалов. За такую силу предлагать деньги было бы оскорблением.
За пару минут Сэдрик пришёл в себя, извернулся в руках альды и поймав его руку, нежно приложился к ней губами: непреложная традиция целовать руку альды после сессии, исполнив ее, он тихо попросил:
— Я приведу себя в порядок, пусти, пожалуйста.
Альда отпрянул от него, как он раскаленного.
Сэдрик приуныл: наступала пора выяснять отношения с психованным альдой. В том, что парень давно слетел с катушек, просто хорошо имитирует адекватность, Сэдрик нисколько не сомневался. С такой биографией альда не может остаться полностью нормальным. Кстати, о биографии, Сэдрик бросил взгляд на папку, с ней стоило срочно ознакомиться.
— Я приму душ, а ты закажи пока что-нибудь вкусное. Всё что захочешь, ладно?
Теперь, когда Сэдрик пришёл в себя, а парень уже не следовал приказу изображать из себя альду, Сэдрик старался говорить с ним мягко, как с больным ребёнком. Которым, честно говоря, парень и был. Как бы пылко ни проявлялась его сила, не может быть, чтобы парень её полностью контролировал, а пока сила неразвита, ахорец — ребёнок. То что сделал Сэдрик своей просьбой — подлость, несомненно.
Бросив настороженный взгляд на свой бесценный подарок, замерший как испуганная мышка, Сэдрик схватил папку и почти бегом бросился в душ. Без папки, конечно, но оставлять её наедине с парнем, он не хотел.
Собирался Сэдрик рекордно быстро и вернулся в гостиную минут через десять уже в приличном виде — чистый, одетый в дорогой костюм, причесанный. Силы переполняли его. Можно было даже отменить выходной и поработать, но у него имелось дело поважнее варварской планетки.
Альда сидел на том же месте, в той же позе, что Сэдрик оставил его. Но на столике появилась еда.
На ходу Сэдрик изучал документы: «Андрас, 20 лет». Фамилии нет, конечно. Откуда у рабов фамилия? Места рождения нет. Есть рабская школа, она же место первой продажи. Список владельцев. Прилично за такой короткий срок. Как попал парень в рабство неясно. Теоретически мог и родиться рабом, но явно не в этом случае.
Сэдрик отбросил мысль, про полукровку, рожденного от заезжего ахорца. Не с такой силой. Уж в этом Сэдрик разбирался.
Именно из-за силы у него до сих пор не было альды. Ещё из-за вопиющей гордости, конечно. Сэдрик был слишком сильным — 11-X — высший уровень силы на Ахоре. Слишком мало людей обладало таким. Даже у племянника императора, который дважды делал Сэдрику предложение, была только десятка. Это много, очень много. Но альду слабее себя цирре будет сложно воспринимать хозяином. Признавать его абсолютную власть над собой, считать центром своей жизни. Неравные союзы случались сплошь и рядом, но Сэдрик не хотел терпеть. Сначала. А потом стало поздно. Он стал слишком старым, обзавёлся биографией. Никому не нужен такой цирра. Никому достаточно благородному и сильному. Присмотреть себе небогатого, незнатного альду Сэдрик мог, конечно. И должен был, если хотел жить. Но не зря же его гордость вошла в светские анекдоты?
Так вот, этот парень был очень силен. Он был не просто чистокровным ахорцем, он был знатным ахорцем. Кем-то из древнего рода владетельных альд. Такие дети, конечно, из ниоткуда не берутся и в никуда не исчезают. Но и сила такая тоже случайной не бывает. Эту загадочную историю предстояло разгадать. Но сначала следовало нормально познакомиться с альдой.
Сэдрик сел перед ним в кресло и как можно мягче начал:
— Прости, что так накинулся на тебя. Ты ведь знаешь, ахорцы делятся на два типа — цирры и альды, верно? Ты говорил про альду, значит, ты знаешь? — Дождавшись кивка, Сэдрик продолжил. — Если у цирры долго нет сессии с альдой, его накрывает жажда — боль. Может дойти до комы и летального исхода. У нас есть лекарства, но они только облегчают симптомы. Точного срока нет, все зависит от энергичности сессий. Прости, слишком много фактов, да? В общем, у меня давно не было сессии, я полетел в командировку, сюда, где и альд-то нет. Мне стало плохо. Я почти не контролировал себя. Прости ещё раз. Меня зовут Сэдрик Эстерель, — он замер, ожидая реакции.
— Буду счастлив служить, мой господин, — склонил голову парень и попытался сползти на пол.
«Андрас, его зову Андрас», — повторил про себя Сэдрик и схватил альду за руку, останавливая, удерживая на диване.
— Есть ещё кое-что, — прерывисто добавил он. — Я не знаю, что ты знаешь об Ахоре. Но ты сам ахорец. Я чувствую твою силу. Ты — альда, настоящий.
На губах парня появилась вежливая улыбка, не то он показывал, что оценил шутку, не то скрывал замешательство.
— Ахорец не может быть рабом, ты знаешь? — мягче добавил Сэдрик. — Ещё на неделю я буду очень занят на этой планете, но потом мы полетим на Ахору. Я помогу тебе. Найду твоих родных. Устрою для тебя документы. Хорошо? Ты будешь жить на Ахоре, изучать свою силу. Просто потерпи немного. Я буду заботиться о тебе это время, не переживай.
Парень, Андрас, смотрел на него испытующе. Затем решил что-то для себя и с очередной вежливой улыбкой ответил:
— Мне сложно представить все, что вы говорите. Но, конечно, это звучит приятно. Как я могу вас называть?
— Сэдрик. И на ты, — едва слышно выдохнув ответил он. Похоже, истерики не предвидится. — Расскажешь мне о себе? Чтобы я знал, как искать твоих близких? Почему ты не ешь? Что положить тебе?