Суперсемейка

      — Леонардо лучше!       — Неправда, Рафаэль самая лучшая черепашка!       — В любом случае, ты не можешь отрицать тот факт, что без аналитического ума Донателло и его эрудиции черепашки и в половину не были бы так эффективны против нападок Шреддера, — наставительно поучает Шинки своего названого брата по поводу нового выпуска комикса «Черепашки-ниндзя», врученного детям в качестве гостинца никем иным как самим Каге Деревни Скрытого Листа Наруто Узумаки во время его последнего визита в Сунакагуре.       — Мпф, ладно! — отзывается Метал.       Нешуточная дискуссия разворачивается на виду у Казекаге Гаары и его телохранителя, а также доверенного лица и по совместительству старшего брата Канкуро, время от времени поглядывающих на спорящих мальчишек и попивающих холодный зелёный чай, спасаясь от беспощадного суновского зноя.       — Ты, знаешь… — начинает Канкуро. Его собеседник поворачивает к нему голову, призывая продолжить, — я рад, что они, ну… братья.       — Да, — соглашается Гаара, — с возрастом Шинки стал спокойнее и снисходительнее относиться к Металу. Я горжусь ими.       — Нет, — прерывает Каге Канкуро, — я имею в виду, что Шинки и Метал братья с самого детства. Они есть друг у друга почти всю жизнь, и, если ничего не случится или сорванцы вдруг не обзаведутся семьями и детьми в будущем, а нас уже не станет, они в любом случае никогда не будут одинокими, потому что каждый из них будет знать, что где-то поблизости есть его брат, к которому можно обратиться за помощью или дружеским советом. Им, знаешь, не нужно проходить через эти… периоды, когда необходимо заново притираться друг к другу, выстраивать мосты, — марионеточник крутит жидкость в кружке, с каждым словом всё больше жалея, что вообще завёл эту шарманку, — Ай, ладно, забудь, не бери в голову.       Однако неожиданно мужчина чувствует на своей руке чужие сухие ладони.       — Я люблю тебя, Канкуро, — Взгляд прозрачных глаз пронзает насквозь, заглядывая даже в самые укромные уголки души, — Я не отметаю наше прошлое, однако я рад и горд называть тебя своим братом, и счастлив называться так же сам.       Какое-то время братья молча смотрят друг на друга, пока Канкуро не начинает рвано посмеиваться, накрывая подрагивающей ладонью глаза, смазывая тем самым нарисованный узор.       — Биджу бы тебя побрал, Гаара. Вот молчишь как рыба в воде, но иногда скажешь что-то, как в лужу пëрнешь.       Гаара морщится от ядрёных слов, но ничего не говорит, отпивая чай из пиалы.       — Я тоже люблю тебя, Гаара. И знаешь, что ещё? — заговорщически произносит Канкуро, наклоняясь к мужчине.       — М?       — Рафаэль всё-таки лучшая черепашка.       — Боже, Канкуро, не заставляй меня сомневаться в занимаемой тобою должности.       Но марионеточник того уже не слушает, направляясь в свою мастерскую и злорадно хихикая.

***