Бархат

Ей повезло только в одном — гостей у Кощея дома не было, то ли не пригласил сегодня никого, то ли уже успел прочь отправить, сам по рюмке выпить успев с каждым, конечно — разило водкой от мужчины знатно, тяжело и угарно, будто стелющимся туманом. — Шуруй. — Он открыл перед Лизой дверь, и она просочилась в квартиру, как и в первую встречу — холодная, дрожащая, но осторожная, находящаяся на расстоянии вытянутой руки. Разулась, выскользнула из насквозь мокрой обуви. — Чё ж ты каждый раз… — как плюнул мужчина. — Ладно, проходи уже, не стой в пороге. — Хорошо. — Она проглотила слова, скользнув мимо ванной, но оказалась ухвачена за плечо и направлена туда, в холодную глотку, выложенную бывшей когда-то белой кафельной плиткой. — Руки промой и сама умойся, — указал сухо, замерев в дверях. Командовал, распоряжался, наблюдая хмуро и внимательно за тем, как девушка открывает кран, пуская воду. — Спасибо. — Лиза поблагодарила его за сухую заботу, принявшись тереть свежие ссадины, стиснув зубы от едва различимой боли вкупе с покалыванием в кистях. Грязь забивалась в поры, разъеденные хлоркой, прижигала кровь. — Из дома сбежала, значит? Но вернуться же планируешь, так? — спросил вдруг, тиранувшись плечом о дверной косяк, ввалившись в ванную и встав рядом, ухватив девушку за запястье, сунув его обратно под струю холодной воды. — Не дергайся. Ты ж, блять, медсестра, а не я, что за дела? — Я не сбегала. Просто… нельзя домой, меня в милицию забрали, отец у-убьет. — Забрали, да… — согласился задумчиво Кощей, прищурившись, затем закрыв кран и кивнув ее в сторону кухни — спальни. — Туда проходи, отдам тебе твое барахло. Выкинула ты его правильно, я оценил. — Подобрал, значит? — выдохнула Лиза, послушно направившись в предложенную комнату. — Я думала — все, потеряла. — Нужные вещи у нас не теряются, а что майку постирала — за это спасибо, — спокойная благодарность прозвучала из ванной в спину. — Все свое носишь с собой, да? Альбомчик, тетрадки. Чтобы дома не наругали? — Уже наругали. — Ляпнула она, встав около чужой постели. — Вот как. А ты что? Как ответила? — поинтересовался мужчина, проходя следом, вытаскивая из шкафа банку перекиси и остатки бинтов. — А в милиции что сказала? Все выкладывай, все ж свои. Небось просили меня срисовать… имена, пароли, явки спрашивали, да? Ты же у нас девочка приличная, все сказала, верно? — Ничего не сказала. Никому. — Отрезала девушка, нисколь его, впрочем, не удивив. — Молодец, Лиз. Надёжный ты человечек… Садись давай, чё ж ты стоишь все время? Чуть ли не по стенкам жмешься? Все ж свои. Ты своя, я свой, — Кощей хмыкнул, проследив за тем, чтобы Лиза послушалась его, затем сев рядом. — Руки покажи. Она вытянула перед собой дрожащие ладони, закрыв глаза, чтобы не видеть тремора. — Ничего страшного, я просто упала — скользко. — Неловко щебетнула девушка, ощутив, как по ссадинам проходятся смоченным в перекиси бинтом. — Упала, скользко, значит? Ну, пусть будет так. Слезы вытри, — мужчина на секунду отвлекся, сунув в зубы сигарету, затем ее подпалив спичкой. — Чего разнылась? Домой тебя пустят, просто не сегодня, сегодня нельзя — будем считать, что комендантский час. Пусть остынут, поволнуются, за голову похватаются. В милицию же не пойдут, так? — Не пойдут. — Вот, значит мы в правильную сторону думаем, Лиз! Поволнуются, побесятся. Тебе утром на работу, потом — погуляешь, отдохнёшь и к ним. — Спокойно улыбнулся хозяин квартиры, дыхнув дымом. — Ко мне лишний раз не суйся, вредно это, но сегодня я тебя пустил. В машине бы оставил, но погода хреновая — замёрзнешь. Гостей не жду, поэтому можешь расположиться где захочешь. Где захочешь? Вопрос каверзный, с подвохом будто. И где здесь спать?.. вся квартира — спальня, ванная, кухня да холодный, не застеклённый балкончик. Коридор не в счёт, конечно. — На кухне можно? — спросила Лиза, не открывая глаз. Так будет правильно. Нельзя занимать чужую постель, нельзя ее делить, а в одной комнате предложить сон — почти самоубийство, никакого пространства личного, сближение не нужно здесь никому, ещё подумает чего… — Можно. Только стекло с пола уберешь. Простыню я тебе дам. — Согласился с ней Кощей, затем начав медленно заматывать худые ладони бинтами. Сначала — левую, наиболее поврежденную, потом — правую. — Спасибо. — Очередная бесполезная благодарность. — А ты ведь умеешь лечить. Где научился? — Жизнь научила, Лиз, она — лучший учитель для таких, как я. — Спокойно подметил мужчина, завязав небольшой, небрежный бант. — Свободна. — Он помолчал немного, куря. — И ты ничего им не сказала, да? Даже когда спрашивали? — Ничего не сказала. Я и тетрадки выбросила, чтобы они не увидели твой портрет. — А о чем спрашивали? Расскажи. — Кощей прижимал ее грамотно, с осторожностью, выбирая слова. Не наступал — заигрывал почти, выпытывая каждую мелочь, разбирая ее на части с расстановкой и без капли сочувствия. — Почему тебя отпустили? Если не сказала ничего. — Одноклассник отца пришел, он позвонил ему и решил вопрос. — Лиза виновато склонила голову, не решаясь даже взглянуть на собеседника. — Мама меня забрала, накричала там на всех. — И на тебя? — На меня потом — на улице. Ругалась очень, сказала, что дома запрут, и я… поняла, что и правда запрут, ей сказали, что я с тобой работаю, сообщница. — Девушка стиснула зубы, вспомнив все произошедшее. — Обманули ее. — А ты не работаешь? Подставная же. Знала, на что шла. — Дыхнул дымом в лицо мужчина. — Выходит, это ты обманываешь. — Выходит, я. — Она кашлянула, закрыв забинтованной ладонью рот. — Но это же всего раз было, да? И нигде не написано, что ты — сообщница, что мы с тобой на делюгу ходили. — Снова сбавил градус беседы Кощей, говоря теперь тихо-тихо, звенящим шепотом. — А раз не написано, значит не было, да? Я тебя не знаю, ты меня не знаешь. — Значит, не было. — Просто согласилась с ним Лиза. — Молодец. Сыграла в наперстки и сыграла… с каждым бывает. Тетрадку и альбом твои я лучше у себя оставлю, скажешь, что вытащили. — Мужчина кивнул в сторону все это время стоявшего около батареи рюкзака. — Нет тела — нет дела, так? Сбежала, потащилась обратно, нашла свою сумку на рынке в кустах открытую. Ты ж ее выбросила? Выбросила, испугалась, вот, решила так гнев мамки с папкой усмирить, вернуть потерю, значит. — А ночевала я где? — В подъезде ночевала, как обычно, этажом выше, чтобы не позорить семью, значит. И прощения очень сильно просишь… — прямым планом действий объяснил все он. — Извиняешься. Больше так делать не будешь, не будешь и по рынкам ходить. Да? — А если ты попросишь? — приподняла брови девушка. — Я не буду тебе отказывать. Не смогу отказать. — Правильно мыслишь, Лиз. Но не беспокойся — твоей шкуркой рисковать нужды нет, я же не хочу тебе проблем, ведь так? Мы же друзья. — Кощей безошибочно попал в цель, затем рявкнув: — На меня смотри, когда я с тобой говорю. Она послушно подняла взгляд, вдохнув поглубже, ощущая, как дрожат губы. Собеседник убрал изо рта сигарету, вытянув ее в сторону, зажав меж пальцами правой руки. — Теперь ответь на один простой вопрос. Мы же друзья? — попросил вкрадчиво. — Мы друзья. — Поддалась Лиза на манипуляцию, всматриваясь в карие глаза, безучастно скользящие взглядом по ее худому лицу, мокрым светлым волосам, застегнутой до самого верха молнии ветровке. — Снимай давай, — вдруг фыркнул мужчина, ткнув костяшками в воротник. — Простудишься. — У меня сменного ничего нет. Как на физкультуре, ей-богу, только руки дрожат и самой неловко до ужаса — если в прошлые разы Кощей не обращал на ее состояние решительного никакого внимания, то на этот раз изволил даже позаботиться, если это слово вообще ему подходило… впрочем, после яблока девушка могла уже чего угодно ожидать. — Подыщу чего. А это в ванну брось, повесь как-нибудь. — Хозяин квартиры закатил глаза, вновь затянувшись сигаретой, затем расстегнув свою любимую рубашку, под которой уже находилась майка. — Вот и подыскал. Извини, другого нет. — Мне и так нормально, правда. — Лиза стянула с плеч ветровку, но под ней оказалась все та же мокрая кожа. Обманывать глупо, но что делать? Иногда ложь — это единственное, что отдаляет от неминуемого, спасает от шага в пропасть, вытаскивает за шкирку на воздух. Несмотря на все притяжение, которое девушка испытывала к образу мошенника и наперсточника, она все равно отделяла нарисованное в голове от того, что представало пред ней в реальности, не забывая иногда закрывать глаза, чтобы свериться. Живые люди опасны — вот что она знала точно. — Боишься? Можешь не отвечать. Я на кухню курить, а ты переодевайся. — Кощей блеснул глазами. — Ясно? — Ясно. Он оставил ее одну ненадолго — всего на пару минут, и это было так странно и нетипично, что Лиза поначалу сидела в ступоре, сминая в ладонях чужую рубашку, а затем все же стянула через голову свою вымокшую кофту, сунув ее к ветровке — и оделась в предложенное, застегнув все пуговицы. Большевато, но неплохо — будь она пониже, могла бы вместо платья использовать, но сама девушка была излишне тощей и высокой, а потому по комплекции на хозяина квартиры даже и походила, только ужатой в сравнении с ним была раза в полтора. — Все? — спросил голос из коридора, оборвав мысли. — Все. — Отозвалась, уже успев добраться до рюкзака и утащить его себе на колени, чтобы ткнуться щекой в сухую ткань. Бриджи-то и на теле высохнут, они и не пострадали особо, а то, что сверху все было хоть выжимай — так это мелочи, можно было без помощи обойтись, но в то же время… так приятно оказалось сидеть в тепле и практически комфорте, если в этом притоне вообще был возможен комфорт. — Тогда вешай все и на кухню пошли, шпроты будешь? — распорядились оттуда же, послышался легкий перезвон стекла — это о стену ударились старые осколки. — Буду. Там разбито? Могу убрать, если разрешишь. — Лиза использовала формулировку безошибочную и аккуратную, осторожно направившись в ванную, где были у самого потолка крепления для веревок. Сами веревки нашлись уже под раковиной, и девушка натянула их, набросив затем поперек ветровку и кофту. Потом она включила воду, на этот раз уже не ледяную — чуть теплую, протерев свое лицо, а в особенности глаза самыми кончиками пальцев. — Разрешу. — Ответили, подумав неприлично дольше положенного. Под тканью бинтов ничего не болело, но допустить, чтобы на свежие ссадины попала какая-либо жидкость, было нельзя, чтобы не нарушать какую-никакую санитарию, искусственно созданную Кощеем. Совок и переломанная пополам швабра нашлись там же, около бачка унитаза. Убирать тряпкой осколки было рискованно, намного лучшим решением показалось их смести в кучку. Пока мужчина лениво колдовал какую-никакую пищу на обеденном столе, Лиза мела под его ногами, неуверенно обходя ножки стульев, края кухонных шкафчиков, его остроносые ботинки. Ситуацию подобная уборка не улучшила, но ходить босиком стало возможным — сама-то девушка разувалась в пороге, не могла себе позволить неуважение проявить. — Порежешься еще, обуйся лучше, — бросил хозяин квартиры, сосредоточенно нарезая черный хлеб, явно несвежий. — Я кому сказал? — В гостях и дома не ходят в уличном. — А ты дома или в гостях? Я как-то не успеваю за мыслью следить. — Кощей мрачно скосил взгляд, сплюнув окурок в консервную банку-пепельницу. — Думаешь, я тебя за порог пустил — и ты сразу прописалась здесь? Вопрос прозвучал без нажима, скорее с живым интересом, но был лишь очередной грамотной ловушкой, попыткой подловить, выяснить скрытые мотивы. — Нет. — Лиза смела осколки в совок. — Куда выбросить можно? — Под раковину. Вот… теперь поговорим о том, что твое нахождение в моей квартире — это, если так подумать, проблема. Моя конкретно и твоя по ситуации. — Продолжился диалог все так же грубо и едко, разъедающе мысли. — Вот придут сюда люди честные, увидят эту картину… и скажут мне много нового, интересного, да, Лиз? А ты будешь стоять, глазками хлопать, молчать. Я прав? — Прав. Скажи, что делать, если п-придут люди. Честные. — Нашлась она, двинувшись обратно в коридор, убрав все принадлежности обратно в ванную, чтобы затем вернуться, умостившись на ставший родным табурет. — Молчать в тряпочку, не говорить, ждать, пока я разберусь. — Перед ней прямо на столешницу лег первый бутерброд, на этот раз даже с майонезом. — Это я умею. Могу чай заварить, если хочешь. — Предложила девушка, чтобы не сидеть без дела, ощущая собственную неловкость. — Стаканы в раковине вижу. — Она умолчала, что от всех поверхностей кухни несет спиртом так, будто здесь водкой дезинфицировали каждый миллиметр в надежде убить все вирусы, бактерии, грибки. — Заваривай, пакетики на окне. Неловкий, неправильный быт уголовника и начинающей медсестры, а скорее даже санитарки. Лиза набрала в чайник воды, поставила его на плитку, дожидаясь, пока послышится свист, а Кощей снова закурил, попутно сунувшись к форточке и приоткрыв ее, чтобы вдохнуть немного воздуха. Вышло так себе — его лицо тут же полили мелкие крапинки дождя, вызвав глухую ругань. Пьяный же, точно. Или с похмелья… тут уже не понять, но раз днем на рынке был — точно выпить уже успел, там-то как стеклышко. — Если утром придет кто — слиняешь в спальню, поняла меня? — спросил вдруг мужчина в спину, убирая в холодильник остатки консервы. — И чтобы ни единого вопроса. — Хорошо. Она не стала спрашивать, кто может прийти, даже не подумала об этом, разлив по стаканам кипяток и взяв пакетики с «чайной пылью», распределив их так, чтобы никто не ушел обиженным. Так странно было хозяйничать на чужой территории, непривычно даже, еще более чудным казалось только то, что ей вообще это разрешили. И не обиделся ведь. Не крикнул даже ни разу. Чем он Лизу все это время действительно поражал — так это своим лживым спокойствием, умением держать лицо многим лучше, чем она, внешней игривостью вкупе с внутренней жесткостью. Не человек — ловушка, капкан, западня. Только и ждет, чтобы вцепиться, душу вывернуть наизнанку, по частям разобрать. — Ешь давай. — Кощей опустился напротив, куря в сторону, задумчивый и молчаливый теперь, потерявшийся в недрах собственной квартиры. О чем он вообще думал? Как мыслил? Какие хитросплетения идей, планов и домыслов роились в его мозгу? — Спасибо. Не только за пищу — за все спасибо. — Девушка начала жевать, прервавшись на середине фразы — больно голодна была, так и не поев ни на работе, ни дома, за весь день только «ромашку» в себя вместив, чтобы умаслить ноющий желудок. — Если бы не ты — мерзла бы там, на улице. — Так ты ж все равно ко мне шла. Значит, знала уже, что пущу? Надеялась? — спросил, отпив горячего чаю. — Не надеялась. Просто сбежать хотела, спастись… а дальше ноги сами привели. Наверное, потому что я тебе доверяю, ты единственный меня ни разу не подвел, — Лиза едва не ляпнула болезненное «пока не подвел», но все же успела себя остановить. — Мне жаль, что я так вмешиваюсь, только скажи — и прекращу. У меня еще есть силы самой себе «нет» сказать. — На понт берешь? — реакция последовала тут же, правда совсем не та, которую стоило ожидать. — О чем ты? — Я же знаю, что тебе хочется услышать. Вот сама мне и скажи, берешь или нет? — Кощей чуть наклонился вперед, замерев с отставленной в сторону сигаретой меж пальцами — знакомая, хищная поза того, кто вот-вот готов броситься. Опять попалась.