Enchanted / Околдованный

      Странная тоска едкой кислотой разъедает его грудную клетку изнутри, и кажется, что основное место ее концентрации — это область сердца.              Но это неправильно.       Нельзя вот так чувствовать себя из-за того, кто привязан к тебе насильно тобою же.              Галф продолжает проговаривать себе, что нельзя вот так проникнуться к не-человеку, которого ты почти не знаешь. Который лишь ведет у тебя факультатив и изредка — индивидуальные занятия.              И больше ничего.              Поэтому не знает он ничего (да, не знает и знать не хочет!) ни о глупой вампирской гордости, которая не дает попросить о помощи даже тогда, когда совсем плохо. Как не в курсе о лжи, что защищает его перед другими студентами, хотя лорд это совсем не обязан делать — это не входит в условиях их договора.              Это все связь, эта глупая красная нить, что соединила их запястья на какое-то время, чтобы затем опасть к ногам глупым ярким пятном, когда каждый из них пойдет своей дорогой. Галф — как куда более сильный маг с прокаченным резервом, а Мью…              Что же, он надеется, что лорд хоть что-то получит от этой сделки тоже — помимо разрушенной привычной жизни.              Возможно, даже вновь позволит Пайну быть рядом — почему нет? Готовый на все донор — это явно удобно, даже если вампиры не влюбляются в свою еду.              Галф от отчаяния и отвращения к самому себе за подобные мысли глухо стонет в ладони: как же он опустился, что желает хоть кому-то мук безответной любви, раз его собственные чувства оказались фальшивыми и никому не нужными.              Тихий стук закрывшейся двери вынуждает его вздрогнуть и поднять голову, чтобы затем кивнуть в знак приветствия:              — Лорд Суппасит.              Да, вот так будет легче.       Это просто занятия, а он просто студент, который разбивает голову и сердце о гранит науки, который не получается грызть.              Его преподаватель еле заметно хмурится:              — Галф?..              — Да? Я готов заниматься.              Конечно, клубок его омерзительных чувств не остался незамеченным, но он сейчас не в настроении это все распутывать, потому что сам глубоко во всем этом увяз.              И просто покорно ждет, когда эта чертова нить наконец порвется, освобождая высшего вампира от глупого человека с не менее глупыми чувствами.              Мью хмурится еще больше, но почему-то решает не уточнять, что не так с его студентом, и закрывает дверь на замок:              — Чтобы нам никто не помешал.              Вспышка возбуждения от этих слов и собственных секундных фантазий настолько слабая, что ее почти не заметно под этой толщей тревоги и отвращения — и Галф надеется, что не только для него, поэтому кивает:              — Чем сегодня займемся?              Жаль, очень жаль, что связь в его случае работает только в одном направлении: он бы сейчас очень хотел понять, что чувствует Мью, но сейчас это красивое лицо практически непроницаемо:              — Руны.              Галф очень старается переключиться на учебный процесс, чтобы отвлечься от разглядывания того, на ком не стоит вот так залипать:              — Да, я уже начал делать задание для факультатива...              Но поднятая рука останавливает его:              — Руны на крови для усиления магического резерва.              Теперь становится понятно, к чему запертая дверь и это каменное выражение лица — это запрещенные практики.              Мью кивает на его мгновенно выросшее напряжение:              — Именно, я не буду давать такое остальным студентам, потому что эти знания опасны.              — А мне не боишься? Потому что я твоя пара?              Галф сначала говорит, а потом думает. И именно поэтому хочется провалиться сквозь землю, когда понимает, что буквально провоцирует вампира своими вопросами — только вот на что?              Признать, что он — особенный?       Так вроде бы уже получил этому подтверждение.       Но настолько ли особенный?              В ответ леденеют обычно очень живые и пылающие алые глаза:              — Потому что у нас — договор, согласно которому я должен помочь тебе с резервом. И руны — это тоже способ, пусть и запрещенный для применения.              Ах да, договор.       Второе ненавидимое им слово после “связи”.              Горечь разочарования разливается на языке неприятным привкусом, но Галф кивает, игнорируя это:              — Да, конечно. Что мне надо делать?              Ему кажется, или эти изящные пальцы сжимают мел сильнее, чем обычно, когда лорд выводит на доске эти опасные руны:              — Ничего сложного: просто повторить их.              Галф очень старается сосредоточиться на том, чтобы перенести каждый символ без ошибок в тетрадь:              — Готово.              Но вздрагивает от этого низкого равнодушного голоса, который идет вразрез со словами:              — Повторить их на своем теле. Кровью.              — Что?..              Для него не секрет, как наносятся руны — он уже проворачивал такое, когда случайно вызвал высшего вампира вместо демона, но на факультативе они только заучивали написание и свойства, чтобы потом можно было применить это на практике. Но сейчас почему-то его руки дрожат от одной мысли, что нужно сделать что-то подобное.              И эти безжалостные яркие глаза не помогают унять его тревогу:              — Да, ты все правильно понял: пора перейти от теории к практике. Но ты помнишь основной закон магии?              Галф с трудом сглатывает, потому что комок в горле не дает говорить, когда осознание накатывает на него жуткой волной:              — Закон сохранения энергии.              — Верно, — Мью завораживающе ловким движением извлекает откуда-то из кармана небольшой нож и кладет на стол рукояткой к нему. — Резерв в этом случае можно пополнить только если ты забираешь силу у кого-то другого.              — Нет! — он с ужасом пытается отодвинуться от пугающего орудия, которое направлением лезвия как бы намекает, у кого именно Галф будет качать энергию.              Но сильная рука цепко и почти больно хватает за запястье, не давая отстраниться:              — Да. Чем быстрее ты это сделаешь, тем…              Он с трудом переводит взгляд на почему-то замолчавшего лорда:              — Тем?..              — Не важно! — тот словно отрезает и одним движением закатывает рукав на нем до локтя. — Вот тут наноси руну — и постарайся не ошибиться в символах.              Сейчас его щеки горят от стыда — и это позволяет на мгновение отвлечься от этого хтонического ужаса, который разливается по его телу все сильнее:              — Это было всего раз!              Но его рука все равно дрожит, когда берет нож, и сам Галф трусливо зажмуривается, проводя лезвием по правой ладони:              — Ой!              Но лучше бы он не открывал глаза, потому что лицо вампира теперь по-настоящему пугает: почти белая кожа, резко выделяющиеся скулы, словно лорд не ел несколько недель, и горящая пугающим безумием алая радужка, которую почти не видно из-за расширенных как у наркомана зрачков.              — Мью…              — Руны. Я пережимаю твои вены, поэтому сильного кровотечения быть не должно.              И голос почти незнакомый, хриплый, надрывный, словно тот еле сдерживается — и Галфу кажется, что он не ошибается в предположении, потому что от дрожащих пальцев на его руке потом точно останутся синяки — так сильно те держат.              — Д-да, сейчас.              Он сам трясется, когда макает указательный палец в маленькую лужицу крови на ладони, а затем пытается максимально аккуратно прописывать каждую руну, потому что у него нет времени на исправление ошибок — это знание приходит вместе с морозным ознобом по позвоночнику.              Символы получаются кривые и с трудом различимые, но вроде бы явных ошибок нет, потому что Мью кивает:              — Теперь почувствуй это.              — Что?! — Галф почти стонет от отчаяния, потому что все это напоминает какую-то изощренную пытку, причем он не уверен, кого именно из них двоих сейчас мучают больше.              — После нанесения рун ты должен дотронуться до того, у кого будешь забирать силы. И отпустить его в тот момент, когда посчитаешь, что взял достаточно.              Вот он с ужасом и смотрит на пальцы, что все еще не отпускают его запястье, в то время как его тело начинает ломить от энергии, что бурным потоком в него вливается:              — Что ты делаешь?! Отпусти меня немедленно!              Но для того, чей резерв он сейчас принудительно перекачивает в себя при помощи рун, Мью почему-то очень силен — и еще почему-то очень зол, потому что в этот раз этот выразительный рот искривлен в каком-то оскале:              — Ты же хотел получить силы? Вот они! Бери!              Галф не знает, эффект ли это от такого интенсивного потока или у него просто сдают нервы, но перед глазами резко становится темно, а сделать вдох почти невозможно, ведь его кровь буквально бурлит в венах, транспортируя то божественное и сакральное, что составляет самую суть магии.              Его скрюченные пальцы бессильно скребут по плечу того, кто столь жестко его удерживает, то ли в попытке ухватиться, то ли в желании оттолкнуть как можно скорее, ведь Галф вообще не контролирует то, что происходит — и это пугает еще сильнее, чем горящие злостью глаза напротив:              — Мью…              Он не уверен, что смог прохрипеть это ставшее болезненным наваждением имя, но внезапно хватка на его руке исчезает — и ему нужно несколько секунд, чтобы проморгаться и вновь начать дышать, потому что это новое могущество реально опьяняет!              Кажется, что ему достаточно сделать шаг, чтобы взлететь!       И это все благодаря нескольким рунам?!              Но эйфория спадает буквально в следующее мгновение, когда Галф осознает плату за свои новые способности — и вот он уже стоит на коленях возле того, кто только что стал его магическим донором, а теперь валяется без сознания на полу — чтобы орать со всей злости на этого придурка:              — Ты что наделал, идиот! Упырина тупая! Не смей! Не смей мне тут умирать! Слышишь?! Если ты умрешь, то я тебя оживлю и потом сам убью — так и знай!              Но пугающе синие губы даже не дрогнут, чтобы ответить на эти яростные обидные слова, как и нет жизни в ужасно бледном лице, поэтому Галф уже натурально воет в отчаянии и ненависти к самому себе, что стал всему этому причиной:              — Живи, блять, просто живи! Пожалуйста!              И изо всех сил вжимает в безвольно приоткрытый рот свою изрезанную левую ладонь, чтобы пробудить жаждой крови того, кто так ее вожделеет — и это, кажется, срабатывает, потому что губы еле заметно двигаются под его рукой.              Он плачет навзрыд от острого облегчения и продолжает ругаться, радуясь каждой капле отданной крови:              — Пей, упырь ненасытный, пей! И не думай даже умирать — не в мою смену! Я все запретные руны на тебе испробую, чтобы оживить — и не уверен, что тебе понравится результат!              Возбуждение от движения губ уже знакомой волной спускается все ниже, заставляя напрячься и еле слышно простонать, но даже этого микро-звука хватает для того, чтобы эти манящие глаза распахнулись, соблазняя обещанием куда большего удовольствия. Поэтому Галф с обреченностью постыдно скулит, разрывая на горле пуловер:              — Ну, давай же! Кусай! Кусай!              И задыхается от такого мощного оргазма, что выбивает последний воздух из его легких, потому что наслаждение от укуса вступает в синергию с силой, что плещется у него внутри — и теперь Галф воет уже от того, как это хорошо и правильно.              И уже не важно, что он сам добровольно подставляется под эти губы и руки и стонет от кайфа — и жалость и стыд тут не при чем.       И не важно, что Мью точно знает, что он кончил только от одного укуса.              Все не важно, потому что слышит тихое и разбивающее его сердце, когда пытается отдышаться:              — Договор выполнен.