***
начало 2000-х Секунда и из дула пистолета гремит выстрел… «Пиздец…» — проносится единственная мысль в голове Вахита, когда пуля пронзила его левое плечо рядом с сердцем. А вот и расплата за всё содеянное, хоть он и делал это не со зла В немом шоке, кое-как улавливая последние нити жизни, Зима падает на спину и больше не дышит. Он перестаёт видеть вокруг свой родной подъезд, грязные обхарканные стены и ступени, полуразваленную деревянную дверь. Он даже не успел разглядеть стрелявших, но был почему-то уверен, что это Хадишевские стреляли в отместку за то, что те заложили Раджу и Сыча. Вахит закрывает глаза навсегда, спокойно покидая мир с мыслью, что успел положить мать в больницу и отдать все деньги на полное лечение. Пацаны обязательно отомстят за него, Роман Лебедев из Тельмана Рабочий Квартал не оставит такое дело в стороне. Мама его сегодня не дождётся, но для него навсегда закончилась зима…***
— Поживее, — крикнул Илья, сидя на скамейке для ожидающих и свесив руку на спинку лавочки, пока его машину полировали молодые автомойщики. Черный Мерседес-Бенз покрывали новым лаком, а он вместе с Кириллом Руковым на пару щёлкали семечки и бросали кожурки на пол, ухмыляясь недовольным лицам работников. — А чё хмурные-то пацаны? Давно леща не получали? — усмехнулся Рука и специально плюнул кожурку как можно ближе к мойщику, но он лишь получил запрет от администратора что-либо сделать или сказать на подобную дерзость. Сутулый и Рука частые посетители автомойки, заказывали дорогие процедуры на его любимую машину, могли отстегнуть щедрые чаевые, поэтому администратор, директор и все главные молчали на такое хамство, заставив терпеть все издевательства в сторону рабочих, даже домогательства могли стерпеть, лишь бы не терять таких богатых клиентов. Неожиданно рядом с автомойкой остановилась чёрная машина, из которой вылезли трое парней, они направились к зданию и вплотную подошли к Илье и Кириллу, молча смотря на них сверху вниз. — Проблемы? — спросил Сутулый и встал с места, харкнув в ноги. Парни кинули взгляд на харчок, подняли взгляд обратно на Илью и резко ударили того по лицу, отчего парень ударился головой об скамейку насмерть. Кирилл тут пропустил удар в их сторону, но его быстро застрелили, попав в живот. Затем расстреляли ещё раз обоих парней, для профилактики. Работники автомойки бросились прятаться, бросив машину, а администратор вызывала полицию. Кругом творился хаус, другие посетители кричали, убегали и звали на помощь. Парни из Хади Такташ не обращали ни на кого внимания и молча покинули автомойку, садясь в машину и уезжая. — Номер посмотри! — крикнула девушка-администратор мойки, толкая парня вперёд. — Они сняли номера! — крикнул тот. — Номера сняли, — говорила она дрожащим голосом в трубку телефона, откуда послышалось не беспокоиться, скоро всех найдут.***
— Ну показывай, где вы храните дерьмо и проституток! — прикрикнул один из милиционеров и без разрешения зашагал внутрь сауны, оглядываясь по сторонам, — Открывайте все двери, посмотрите в каждый уголок! Остальные, более молодые, кинулись заглядывать в каждую комнату и открывать каждый шкафчик, выискивая наркотические средства. Альберт Салихов молча следовал за ними и усмехался над ними, сложив руки за спиной в замок. Он был удивительно спокоен, словно ничего такого не было, но, конечно, внутри у Лампы всё сжалось от страха. Неудачная смена в воскресенье выдалась. Полицейские начали между делом шептаться, что может зря они тут всё верх дном переворачивают, смотря на убедительно спокойного группировщика. — Ну, товарищ полицейский, есть какие-либо нарушения? — спросил Альберт и облокотился на стену, сложив руки в карманы. — Не поясничай, — сказал мужчина и проверял все документы на так называемой стойки, где записывались посещения клиентов, — Где-то прячете же и хорошо прячете. Альберт только издал лёгкий смешок и сзади него, по всей видимости, начали толкать дверь, отчего он слегка поддался вперёд от неожиданности, но всем телом придерживал её, пытаясь не спалиться. Из невидимой двери начали издаваться какие-то возмутительные крики, а Лампа, заглушая их, начал откашливаться и невпопад что-то спрашивать у майора про семью или последние новости. Такое любопытство его крайне насторожило. — А ну-ка, что ты там прячешь? — спросил он и направился в его сторону, оглядываясь что там сзади него было. — Я? Что вы? Разве я могу что-то от вас скрывать? — невинно спрашивал Альберт. — Мы это сейчас проверим, — ответил мужчина, — А ну, в сторону! Ребята, толкните его! Парни в форме принялись исполнять приказ и схватили того за руки, а старший, проведя руками по всей стене, нашел небольшую ямку, служащей ручкой, и потянул на себя. Мужик лет 40 был удивлён визитом ментов, но ещё более тому, что Альберта держали копы. Он приказал держать пацана, а сам вместе с другими помощниками последовал вперёд по коридору, озираясь по сторонам. Повсюду были стоны женщин и мужчин, где-то кто-то смеялся, как ненормальный. Всё было ясно, они здесь организовали притон. И ведь хорошо придумали, он бы не за что не увидел эту замаскированную дверь сюда, если бы не мужик, который долбился на выход. В конце коридора была дверь, отличающаяся от других, за которой был склад наркотиков. — Оформляй, — произнёс майор и снял очки, протирая глаза от столького количества дерьма в одной комнате. Парни толкнули Альберта в багажник с прутьями и закрыли, принявшись ждать остальных товарищей из притона. Из сауны выходили полицейские с проститутками, застегнув их руки в наручники, всех помещая по клеткам. А Лампа, наблюдающий за всем этим, нервно начал посмеиваться, осознавая, что это конец. Конец красивой жизни и начало тюремной в Чёрном дельфине.***
— Папа! — весело крикнула девочка и прыгнула на спину Андрея, повиснув на его шее. Пальто быстро выкинул недокуренную сигарету в балкон и держал девочку за запястья, чтобы не упала или не обожглась. Он встал со стула, держа её за ноги, и проговорил держаться крепко, шагая в дом и закрывая дверь балкона. Девочке уже было 5 лет, она вовсю носилась по дому, любила рисовать, смотреть мультики с папой, в принципе очень сильно была привязана к Андрею. Мечта о дочке у Пальто исполнилась, но та была копией его самого: голубоглазая блондинка. От Гульнар практически ничего не досталось, даже брови были светлые. Гульнар было на руку, никто точно не посмеет шептаться о том, что она нечистая и может нагулять ребёнка, а даже, если бы посмели, и не дай бог Андрей бы узнал об этом, можно было смело заказывать памятники чушпанам, раскрывшим рты. — Пошли играть! — кричала она и показывала пальцем на коробку с игрушками, которая была переполнена и куклами, и машинками, и конструктором. — Ну пошли, — улыбнулся Андрей и сел на пол рядом с игрушками, смотря на девчонку как она активно начала вытаскивать машинки и куклы. Она вручила ему куклу и говорила, что он будет её подружкой, а Пальто серьёзно закивал, начиная говорить смешным голосом и вертеть куклой. Всё казалось таким волшебным, особенно с появлением дочери. Жизнь Андрея и Гульнар буквально разделилась на «до» и «после». Девушка жарила картошку на кухне и слышала своих «детей» с гостиной и улыбнулась, умиляясь их игрой. У них была своя особенная связь, связь между дочерью и отцом. Даже первое слово её было именно «папа». А Андрей, в свою очередь, пытался дать своему единственному ребёнку всё, чего не было у него, начиная от финансовых потребностей (игрушки, самые новые вещи и принадлежности, вкусняшки) и заканчивая вниманием (играть, гулять, разговаривать часами о чём-то). А как Светлана Михайловна обрадовалась внучке, особенно, когда та начала расти и всё больше быть похожей на Андрея внешне, а умом и характером — на Гульнар. — Рада, ты прописи написала? — спросила Гульнар и накладывала картошку в тарелки. — Да! — крикнула она и продолжила катать машинку с куклой рядом с Андреем и протягивала тихое «Ту-ту бип-бип». В дверь позвонили и запыхавшаяся Гульнар попросила Андрея спросить кто там, на что получила отказ, мол, я играю, и пошла сама открывать, попутно вытирая руки полотенцем. — Здравствуйте, — хриплым голосом спросил полицейский, оглядывая девушку с ног до головы, — А Васильев Андрей тут проживает? — Да, а что случилось? — спросила она, но они нагло прошли в квартиру, галопом подбегая к парню и заводя руки ему за спину. Васильев тут же начал сопротивляться и ударил одного из них по лицу, а менты крепко держали его за руки. Перепуганная Гульнар схватила Раду за руку и держала около себя, обнимая её, когда она начала громко плакать. История повторяется, как 89, только вместо мамы была Гульнар, а вместо Юли — Рада. Полицейские что-то писали за столом в гостиной, а Гульнар держала девушка около себя. — Не волнуйтесь, — произнёс один из ментов, — Девочку не заберём, вы же законная родительница. — Да, — сказала Гульнар, — За что вы его забираете? — А вы не в курсе? — переспросил мужчина, записывая дальше протокол на листке бумаги, — Чем занимался ваш муж. — Нет… — удивлённо говорила она и посмотрела на Андрея, полными непониманием глазами, в которых начинали просачиваться слёзы негодования и разочарования. — Гражданин Васильев Андрей… — начал говорить мужчина, ставя печать. — Заткнись! — прорычал Пальто и резко дёрнулся, но милиционеры удержали его. — Тайно занимался наркоторговлей и заправлял проституцию, — после недолгого молчания проговорил он и наблюдал за озлобленным группировщиком, — За что пойдёт на пожизненное в Чёрный дельфин. А ждать его или не ждать выбор только за вами. Ладно, пошлите. — Нет, я не верю! — крикнула Гульнар и уже не сдержала слёз, бросаясь вслед за Пальто, и успела ухватить того за руку. Андрей в свою очередь последний раз сжал её руку, но сильные полицейские их разъединили, направляясь в открытую дверь в подъезд. — Андрей! — крикнула Гульнар и упала на колени, горько проливая слёзы на пол и сжимая волосы на голове от горя. Ей до сих пор не верилось в это всё, всё казалось таким нереальным. Она до боли сжимала волосы на голове, думая, что это сон. Страшный сон. — Мамочка! — Рада обнимала мать и тоже плакала, умоляя вернуть папу домой. — Всё будет хорошо, моя маленькая, папа придёт, обещаю, — девушка обняла дочь и гладила её по золотистым волосам, успокаивая ребёнка и предлагая посмотреть мультики.***
На следующий день, отправив дочку в садик, Гульнар помчалась в участок на свидание к мужу через стекло. Он был под следствием вместе с Альбертом, но уже завтра отправиться в Чёрный дельфин. Девушку пробила дрожь, пока она шла к Андрею. Она была уставшая, отёкшая, не спавшая всю ночь и, кажется, проливала слёзы все часы после этого. Её синяки под глазами были очень яркими. Как же она хотела устроить ему скандал, но сил не было даже ругаться. — Васильев, к тебе, — произнёс охранник, когда Гульнар зашла в изолятор и села рядом с толстым стеклом, рядом располагался телефон, через который они могли говорить друг с другом. Васильева привели два других полицейских и посадили за стол, освободив ему руки, чтобы он поговорил с женой, а сами вышли за дверь. Пара смотрели друг на друга через стекло. Её глаза, в которых читалось непонимание и боль, разочарование и слёзы, в его — пустота и злость на весь мир. Он первый взял телефонную трубку, но молчал. — Как же так? — произнесла она в телефон, не отводя взгляд от Андрея. Пальто молчал, не зная что ответить, — Неужели мы совсем ничего для тебя не значили? — Я люблю Раду, — тихо произнёс он и шумно вздохнул. — А меня? — спросила она, сдерживая слёзы. Её голос прорезался. Она была уже не в себе. — И тебя люблю. Прос… — Поздно! — срываясь на крик, плакала Гульнар, — О чём-то думать слишком поздно! — Прекрати, — прорычал Андрей. Тебе, я чую, нужен воздух — Ты так сильно любишь нас, что пошёл за всеми и не смог отказаться от пацанов! — в ответ одно лишь молчание. Ему совсем нечего было сказать в оправдание, — Что я скажу Раде? Как папа продавал наркотики и смотрел как чужие тёти сосут дядям письки? — Только попробуй! — прорычал он и кинул стакан с водой в стекло. Гульнар закрыла лицо руками, а стакан разбился об стекло. Вода разлилась по всему столу, а девушка только смотрела на разбитое стекло около Андрея. Слёз уже не было. И она только сейчас вспомнила слова Кащея, когда он предупредил её, что «такие, как он, оказываются тиранами». Он был как всегда прав. — Что ты мне сделаешь? — спросила она и подняла взгляд на его пустые серые глаза. — Подговорю пацанов пустить тебя по кругу, — ответил он, — Нечистая. Шлюха. Лежим в такой огромной луже Слова больно ударили её за живое. Колени затряслись, рассудок помутнел, словно ей 16 и она напилась. Только в этот раз её любимый человек напомнил ей о её сущности, заставив винить себя за всё, в чём не было её вины. Ни от кого бы они так больно не звучали, как от него. Только не от него… Прости меня, моя любовь Гульнар в слезах убежала из ментовки, игнорируя всех и их вопросы. Ничего уже не было важным, в глазах только пелена из последних плохих событий. Влажные щёки на улице больно защипали и она, закрывая рот рукой, бежала в слезах домой. Ни взгляды людей, смотрящих на неё, как на сумасшедшую, ни усмешки парней, зазывавших её, её не волновали. Гульнар разочаровалась во всём, во что верила всем сердцем. В Андрее, в его любви к ней и их дочери Радмилы. Она раскрыла двери и закрыла её, скатываясь по ней на пол и разрыдалась во весь голос, проклиная тот самый день, когда впервые познакомилась с Андреем на улице в 14 лет, когда встретила его после колонии в 19 и сейчас в 25, когда имела от него 5-летнюю дочь. Джинсы… Воды набрали и прилипли Андрей не понимал, но очень сильно пожалел о сказанном. Что только что сморозил в её сторону. А ведь он так совсем не думал о ней, но почему-то это вырвалось из него, вместо извинений. Его уведи в КПЗ до отъезда в Чёрный дельфин. Воспоминания давней молодости снова неприятно всплыли в голове. Опять придётся жить по тюремным понятиям, только уже не 5 лет, а целых 25 в лучшем случае, в худшем — дольше, смотря на его поведение, чего он не мог гарантировать не то что себе, а ментам подавно. В соседней камере сидел Лампа и безумно хихикал, нашёптывая себе что-то под нос. Он уже слетел с катушек, это был уже безумный человек. — Лампа, — окликнул его Андрей, — Чё с остальными? — Их всех убили, расстреляли, — ответил он и посмотрел в потолок, — Нас тоже убьют, Пальто, не здесь, так в дельфине. И он засмеялся, отчего прибежали менты, отпинали его и ушли. «Пиздец…» — всё о чём подумал Андрей и лёг на кушетку, не в силах сидеть и наблюдать за происходящим. Это был конец…***
— Юличка, — произнесла Гульнар в трубку, когда отошла от истерики. — Алло, тёть Гульнар, что с Андреем? — спросила девушка по ту сторону провода. — Конец Андрею, — холодно ответила она, — Его посадили, на пожизненное. — Капец, — всё, что смогла она сказать. А что она могла сказать в его защиту? Юля уже взрослая, она всё понимала, ему и правда нет оправданий, — Мама и дядя Ильдар выехали. Не знаю, успеют они увидеться с ним. — Хорошо, спасибо, пока, — произнесла она и повесила трубку. Мне кажется, мы крепко влипли Гульнар посмотрела на закрытый Андреем балкон, за которым летали от ветра белые шторки. Информация, полученная от Юли, успокоила её израненную душу, а желание жить пропало после его слов в её адрес. Она не сможет пережить то, что он сказал, а уж тем более не сможет жить с позором, что её пустят по кругу, как общую девчонку. Светлана Михайловна заберёт Раду к себе, спасибо сильным генам Андрея, что дочь родилась копией отца. Большего не нужно, больше совсем ничего не надо. Гульнар открыла балкон и отодвинула шторы, ногой забираясь на столик с пепельницей, где покоились бычки Андрея. Татарка до ужаса боялась высоты, но посмотрела вниз в пропасть. Мне кажется, потухло солнце Потухли и её жизнерадостные карие глаза. Безжизненные волосы, широкая вязаная кофта и юбка до колена развивались на холодном весеннем ветру, заставив тело покрыться многочисленными мурашками. Было страшно, но не страшнее дальнейших событий её жизни. И никто её не снимет с балкона. Ни мама, ни папа, ни Андрей, который сейчас плакал в КПЗ от безысходности и вины перед дочерью и женой. Жалко дочь, она любит её всем материнским сердцем, но Светлана Михайловна лучше позаботиться о ней, и Гульнар шагает в пропасть, падая камнем вниз. Прости меня, моя любовь***
На следующий день по всей ментовке прогремела новость о её суициде, в первую очередь, до сведений довели Васильева. Его отпустили схоронить жену под наблюдением ментов. И сейчас они втроём направлялись в их квартиру, где ждали там его дочь, Светлана Михайловна и Ильдар Юнусович. Дверь открывается старший полковник и пропускает всех в квартиру. В ней не было той радости, домашнего очага и вкусной еды, которую Гульнар готовила и по-настоящему творила каждый день, чтобы Андрей чувствовал, что его окружает его любящая семья: она и дочь. Не было той гармонии, которую она строила годами. Не было ощущения, что он дома. Теперь эта квартира казалось такой чужой, что по коже проходит холод. Ильдар не здоровается с пасынком, не смотрит в его сторону и ничего не говорит. Ему было противно его присутствие, но решил не устраивать сцену на глазах Рады, которая с распростёртыми объятиями бежала к непутёвому отцу, вешаясь на его плечи. Андрей обнимает Радмилу и кружит её на руках, прижимая ребёнка к себе всем телом, пытаясь насытиться её запахом, её милым голосом и нежной детской кожей. Светлана Михайловна стояла рядом с окном и бросила короткий взгляд на сына, обдумывая где же она оступилась, что вырастила такое чудовище. Пальто поставил девочку на ноги и подошёл к матери, но она отвернулась, не желая с ним о чём-то разговаривать. «Ты мне больше не сын.» — этим она показала своё отношение к сыну после того, что тот натворил со своей жизнью и жизнью Гульнар с Радой. Андрей направился в их с Гульнар спальню, посмотрел на их кровать, фотографии на зеркале: их совместные, с Радой, с пацанами. Сердце пропустило удар и облилось кровью. Кого же он потерял… В спальне стоял Роман Лебедев и молчал. Трудно было что-то говорить в такой ситуации. Казалось, что любые слова здесь нельзя произносить. За дверью слышались какие-то непонятные разговоры, но ему это было неинтересно. Тихо… Не слышно ни часов, ни чаек Кажется, разговорами нарушили идиллию и тишину после смерти его любимой, с которой он хотел связаться через фотографию на зеркале. Андрей начинает сходить с ума. И это только начало. Послушно сердце выключаем Он просит Романа оставить его одного, давая слово пацана, что не попытается сбежать через окно. Лейтенант исполняет его просьбу и покидает комнату, запретив туда заходить, даже его дочери. Мужчина понял, что он хочет сделать. И наверное, это был лучший выход в его положении… В спальне Андрей прижал фотографию Гульнар и пролил на неё нечаянно свои слёзы, мысленно падая на колени и раскаиваясь. Завтра вынос её тела и похороны. Он не сможет на них присутствовать. Что же он натворил своим проклятым языком, проклятой улицей и проклятой сауной, которую завтра пустят на снос. Такой позор не должен стоять в столице Татарии. Как снесли Здоровье, так снесут и Бабьи слёзы. И ты в песке, как будто в бронзе Пальто вытаскивает из шкафа кожаный ремень, надёжно завязывает его на люстру, вставая на стул, делает петлю на своей шее и начинает задыхаться от того, как бляшки впились в его горло до посинения. — Прости меня, моя любовь… Он закрывает глаза и ногами пинает стул, намертво повиснув на люстре, а фотография медленно падает на пол, кружась в танце в воздухе, как в 94 танцевали Андрей и Гульнар во дворе, когда шёл пушистый снег… Стоявший за дверью Роман Лебедев, покачал головой и поднял голову наверх, подавляя все эмоции и чувства в себе, и отворил дверь, когда тело Васильева беззаботно медленно кружилось в воздухе. А глаза дочери, что успели увидеть повесившегося отца, заблестели от непонимания, что делает папа. Но мужчина увёл её оттуда и закрыл дверь, попросив Светлану отвлечь её. Все присутствующие поняли, что Пальто повесился, игнорируя многочисленные расспросы девочки что там с папой. С похоронами решили не тянуть и как можно скорее покинуть Казань, чтобы Радмила как можно скорее забыла своих родителей и дать ей шанс на нормальную жизнь, не как у её матери и тем более отца-преступника.