Ikigai

       Киотская школа магии. Первый курс. Около двух лет назад.              – Я не стала брать шоколад на 14 февраля, потому что слышала, что тебе нравятся батарейки Эвольта!       Стоящая перед ним Мива Касуми сияла как её же собственный, начищенный до блеска клинок. Настолько довольная и уверенная в себе, что у Кокичи даже проскользнула мысль о том, чтобы соврать. Просто чтобы не ломать представшую перед ним картину. Но как бы ему ни хотелось это отрицать, он оказался слишком растерян. Слова вылетели быстрее. И совсем не так, как ему бы хотелось.       – Вовсе нет, - получилось грубее и девушка замерла, мгновенно изменившись в лице. Он находился далеко, не чувствовал через Мехамару и половины, но даже так кожей смог ощутить охватившую её неловкость.       – Но Май сказала… - Касуми растерянно обернулась на умирающих со смеху подруг.       Она — открытая книга. Мута видел как шок и стыд в её глазах сменились обречённой, глухой досадой. Как она поджала губы, а потом улыбнулась. Примирительно. Мива действительно была расстроена, но не за себя. За себя в меньшей степени. Куда больше за него. И это практически сводило Кокичи с ума.       – Это не то чтобы смешно.       Он бы мог с этим поспорить.       Это действительно было забавно.       Если рассматривать отдельно шутку с батарейками, а не то, что Касуми теперь прямо у него на глазах умирала со стыда. Этот факт его наоборот, злил.       – Прошу прощения, - она повернулась к нему обратно и поклонилась. Так глубоко, словно бы они не были товарищами по команде уже около полугода. Словно не были... друзьями, насколько это вообще было возможно, – я вовсе не хотела тебя обижать. Май и Момо тоже, они просто…       Девушка, выпрямилась и немного нервно засмеялась. Кажется, не могла подобрать слов. Вежливых. Это казалось почти невероятным, потому что обычно вежливой у неё получалось быть всегда. На него она уже не смотрела. Покраснела и отвела взгляд. Нервно прижимала к себе подарочный пакет, в котором навскидку должно быть не меньше двадцати штук. Батарейки. Это действительно не было смешно, но почему-то Кокичи хотелось смеяться.       – Ещё раз прошу прощения, - Мива совершила ещё один смазанный поклон и торопливо, почти бегом, покинула гостиную.       В отличие от Касуми, Муте на вежливость было наплевать. Он просто развернулся и пошел за ней следом, напрочь игнорируя всё ещё веселящихся шаманок. Мива только на первый взгляд могла показалась спокойной. На самом деле она была активной. Любопытной, быстрой и… нет, не то чтобы ловкой. По хорошему это должно было её останавливать, но увы. Судя по звукам, она уже успела споткнуться на лестнице, миновать коридор и забиться себе в комнату. Последнее он не слышал, но чувствовал. Потому что из всех сигнатур, её он считывал особенно ясно.       – Мива? - Кокичи постучался, но в ответ получил лишь тишину.       Напряженную и звенящую. Довольно глупо, учитывая что он буквально чувствовал её через дверь. Так отчётливо и ясно, словно сенсоры Мехамару работали более чем на 300% от своей нормы. Одно это заставляло его чувствовать себя живым.       – Открой, - попросил мягко, но уверенно.       Почти сразу услышал копошение, а затем щелчок дверного замка. Мута не знал почему, но это работало. Абсолютно всегда. Просто попросить её вот так. О чём угодно. Сам этот факт каким-то совершенно нездоровым восторгом ввинчивался ему прямо в мозг, потому что он абсолютно точно знал, что это работало только с ним.       Он проверял.       Марионетка Мехамару шагнула в комнату и Касуми неловко отступила, давая ей возможность пройти. Он не ошибся — сидела под самой дверью. Спохватившись, девушка отвернулась и спешно протёрла ладонями покрасневшие щеки.       Плакала.       Мута почувствовал, что начинает злиться. Не на неё, разумеется, совсем нет. В целом. На мир. На самом деле он злился почти постоянно, но когда дело касалось Касуми, это чувство, почему то ощущалось куда сильнее. Он чувствовал, как в его проклятом, покалеченном теле холодела лютая злоба, практически заглушая собой бесконечную боль.       Практически.       Он хотел дотронуться, собственноручно стереть слёзы с её лица, но не мог. Останавливал себя, потому что считал — руки его куклы не должны были касаться её тела. Кокичи просто не мог позволить себе осквернить её кожу холодным металлом.       Мива так сильно успела измять пакет, что тот не выдержал и порвался. Упаковка батареек упала на пол и часть из них раскатилась по полу, заставляя девушку обречённо застонать. Она упала на колени, пытаясь спешно исправить бардак. Беспорядка в этом было всего ничего, но она не могла просто так взять и оставить всё как есть. Чтобы, к примеру, убрать позже или забыть вовсе.       Парню иногда даже казалось, что она немного вампир. Тот, что из старых европейских сказок, которых можно было поймать, рассыпав перед ними рисовое зерно.       – О, не только бесполезная, но ещё и криворукая. А ещё очень глупая. Наверное, ты когда-нибудь привыкнешь, - она засмеялась, хотя Кокичи по глазам видел, что ей хотелось скорее рыдать, – мне правда очень жаль. Я… вообще не знаю, чем думала, когда повелась на это.       Мута опустился рядом, помогая ей в сборах. Не успокоится же. Он очень хотел сказать, чтобы бы та перестала извиняться перед ним, но сейчас, почему-то, это показалось ему слишком мелким. А ещё хотел сказать, что она его вполне устраивала и так. Более чем. Настолько, что это даже пугало и он просто не мог произнести нечто подобное вслух.       Кокичи не считал, что Касуми бесполезна. Беззащитна - да. Но не потому, что слаба. С ним бы многие поспорили, но он действительно не считал её слабым магом. Он вообще не считывал её по общепринятым классификациям и правилам. Просто не мог. Как будто Мива просто не вписывалась в этот ограничивающий шаблон. А ещё он не понимал, почему ни она сама, ни другие вообще не учитывали того факта, что по меркам шаманов, она попала в их мир чудовищно поздно.       Не понимал, почему никто не видел, насколько она особенная.       – В следующий раз я не буду против шоколада.       – Правда? - Касуми подняла на него светящиеся глаза, – то есть ты не против, чтобы я...       – Да, я хочу получить его от тебя. Если приготовишь сама, будет даже лучше.       – Что угодно, но я не хочу обрекать тебя на смерть, - Мива хихикнула и на этот раз в этом не было ни капли былой горечи. Кончик её носа слегка покраснел.       Вообще то Мута знал, что Мива не умела готовить. Настолько, что Момо и Тодо всякий раз гнали её с кухни, стоило ей только подойти к чему-то кроме чайника или кофемашины. Ну или к микроволновке для разогрева той быстрой еды, которую она скупала по скидкам в совершенно невообразимых масштабах. Её способность путать последовательности и забывать этапы в кулинарии действительно поражала воображение, но если сама Мива не будет есть ничего из того, что сделает… одна только мысль о том, чтобы попробовать что-то, к чему просто прикасались её руки, выламывала ему мозг.       – Я готов рискнуть. Только не делай много, я… - он запнулся, потому что не знал как так сказать, чтобы звучало не слишком страшно, - не потому, что мне не понравится. Я просто не смогу. Передать сможешь через Иори-сама она знает где я.       – Тебе совсем плохо? - Касуми снова погрустнела, подняла на него глаза и Мута почему то не смог соврать.       – Да, достаточно.       – Знаешь, я не хочу передавать. Хочу сделать подарок лично, - Мива проговорила это решительно, с вызовом и парню вдруг стало стыдно за то, что он не мог найти в себе силы его принять.       Разница в количестве их проклятой энергии была несоизмерима, но Касуми всё равно умудрялась быть гораздо смелее него.       – Не стоит.       – Но почему-у? - теперь Мива была растеряна и возмущена. Наверное, даже больше возмущена.       – Это не самое приятное зрелище, правда. Я не хочу, чтобы ты видела это.       А ещё потому, что он трус.       Мута боялся, что после этого она больше не посмотрит в его сторону, не заговорит. Или ещё хуже — начнёт жалеть. Сейчас он не чувствовал в ней жалости по отношению к себе и очень хотел, чтобы так оставалось и впредь.       – Но мне все равно! Правда! - девушка подалась немного вперёд и Кокичи был удивлён, что его марионетку ещё не закоротило. Потому что его уже вот-вот могло замкнуть.       – Может быть позже. Когда я… буду готов, - он просто не мог отказать ей окончательно и Мива кивнула, принимая подобный ответ.       – Можно я сегодня сяду рядом на лекции?       Касуми просилась так к нему всякий раз, когда чувствовала себя неуверенно или плохо. Мута каждый раз не то чтобы был не против, он был безмерно ахренеть как за. Проблема состояла только в том, что она каждый раз продолжала спрашивать разрешения заново.       Словно бы в какой-то момент Кокичи мог внезапно передумать.       Он не понимал, была ли это возведённая в абсолют вежливость или нелепая убеждённость Касуми в том, что её можно было только терпеть. Позволять ей что-то. Но никогда не желать быть с ней рядом по-настоящему. Глупая.       Вообще это было почти удивительно.       В Мехамару была лишь часть его проклятой энергии, но даже так от него фонило как от вскрытого ядерного реактора. Небесное ограничение, чтоб его. Великий «дар» по словам вышедших из ума Старейшин и самое омерзительное проклятие на его личный взгляд.       У каждого мага так или иначе был такой фон. Не как у простых людей, у которых проклятая энергия утекала вовне, иначе. Это было то, что никуда не девалось и всегда было рядом. Аура, уникальная сигнатура. Некоторые даже могли некоторое время её скрывать, но только не Мута. Слишком большой масштаб. И слишком концентрированный негатив. Нескончаемая боль, затаенная ненависть, обида на весь этот чертов мир, на судьбу, благодаря которой он вообще появился на свет. Благодаря которой лишился всего, даже не успев ничего получить.       Отчаяние и несправедливость.       Отчаяние от того, что ничего нельзя было изменить. Несправедливость, благодаря которой кто-то мог просто ходить под солнцем на своих ногах, а он почему-то нет.       Порой Кокичи и сам тонул во всем этом. Захлёбывался собственной, постоянно накапливающейся силой, перемешанной со злобой и бесконечной агонией.       Он не знал, как точно ощущался со стороны, но абсолютно точно видел, что отпугивал от себя людей. Его сигнатура неприятная. Гудящая как высоковольтный провод и тяжелая, как многие килотонны тёмной, океанической воды у самого глубокого дна, где человек мог выжить только за толстым металлическим корпусом батискафа.       Мива же плавала открыто, как есть.       Обитала на этом дне так, словно это была самая естественная среда для её хрупкой жизни. Мута замечал это, конечно замечал, ведь наблюдать за ней — единственное, что он мог себе позволить. Замечал, как Касуми переставала отвлекаться на всё подряд и могла лучше сосредоточится на текущих задачах. Не суетилась зря. Не выглядела как обычно. Словно бы выброшенной на берег, постоянно немного растерянной.       В этом всём, наверное, даже был какой то смысл, учитывая, что даже внутри команды их чаще всего ставили работать в паре именно друг с другом.       Парень очень не хотел сравнивать её с обитателями больших глубин — уж больно страшны. Даже ознакомился, ради интереса, более подробно с местной фауной и только ещё больше убедился, что нет. Но всё же в её сигнатуре было что-то такое. Касуми как-то даже оговорилась, что её проклятая энергия напоминает ей паутину или туман. Но для Муты она была скорее как длинные нити тонких, люминесцентных медуз.       С самого своего первого появления в школе, она выглядела рядом с ним слишком спокойной и Кокичи тогда даже думал, что девушка просто не была чувствительна в достаточной мере, чтобы считывать чужой фон. Снисходительное отношение многих учителей и части студентов только подтверждало это предположение, но он чувствовал, что что-то было не так. С ней было что-то не так.       Мута проверил. Взломал данные из её личного дела и теперь знал наверняка.       В графе «сенсорика» в деле Касуми Мивы стояла пометка «выше среднего».       Да, Кокичи не имел права этого делать, но за это ему даже почти не было стыдно. Для его бесконечной злости нашелся ещё один повод. Он не мог понять, почему всем так сильно было наплевать. Почему её никто не воспринимал всерьёз. Почему учителя не выделяли её очевидный потенциал и не стремились его развить. Только потому, что у Мивы не было врождённой проклятой техники? И только?       Сенсей Утахиме Иори не в счёт. Она была скорее непосредственным руководителем их группы и не могла повлиять на учебную программу школы и решения других учителей.       Мута до сих пор выкручивало от ярости на сенсея Каэде Зенин, собравшую отдельный факультатив по сенсорному восприятию проклятой энергии для тех учеников, которые имели хотя бы средний потенциал базового восприятия. Он со своей неповоротливой, громоздкой силой, предназначенной скорее подавлять, чем Видеть, разумеется, пролетел сразу. Но туда не взяли и Миву.       Касуми не унывала и делала вид, что её всё устраивает. Что ей было всё равно.       Кокичи видел, что это было совсем не так.       – Если хочешь.       – А ты сам не..?       Мива замялась. Наверное, он молчал дольше, чем было положено и теперь видел стыдливое беспокойство на её лице. Не хорошо. Наверное, это прозвучало так, словно он делал ей одолжение, но на самом деле это было совершенно не так. Он просто ещё не успел научиться тому, как надо. Все бесконечные фильмы, аниме и манга, которые он пересмотрел за жизнь одно — реальное общение совсем другое.       – Я хочу. Сядь, пожалуйста, рядом.       Конечно он хотел. Чтобы она села рядом, а ещё лучше вообще всегда была где-то поблизости. Даже если и не с ним, то хотя бы рядом с Мехамару. Чтобы он мог хотя бы наблюдать. Защищать её. У Муты было недостаточно опыта, но он был готов учится.       Ради неё.       Сначала она была интересна ему, потому что он чувствовал, будто с ней было что-то не так. Теперь же она была интересна ему потому, что с ней было всё абсолютно так, как надо. Всё в Касуми было феерически правильным. То, как она ходила, как думала, прикладывая палец к губам, как улыбалась. Как порой спотыкалась на ровном месте и сшибала дверные косяки. Как внезапно становилась очень собранной, когда держала в руках меч. И уверенной, когда считала, что делала то, что у неё получалось.       Он бы очень хотел, чтобы она считала так почаще. Желательно всегда.       Правильно в ней было даже то, как сосредоточенно Мива могла слушать всё, что говорили на лекциях, а потом вдруг внезапно зависнуть, глядя в одну точку. То, как она познавала окружающий мир. На первый взгляд беззаботно, но одновременно, словно бы наугад. Именно в этом состояла причина того, что она всегда подстраивались под большинство.       В чем-то они были похожи, но в чем-то диаметрально разными. Он тоже, хотя и мог иметь тысячи глаз, был вынужден идти вслепую. Кокичи был чудовищно одарён с самого рождения, практически переполнен силой. Мива же, как она сама выражалась, была «пуста» — ни намёка на врождённую технику и тонкая, слишком эфемерная сила.       Но он не ощущал её слабой, не считывал как других шаманов, которые действительно были слабы, недостаточны в энергетическом плане. Мива была достаточной и гармоничной. Такой, какой и должна быть сама по себе, но одновременно будто являясь частью чего-то большего.       Всё что было связано с ней, буквально сводило Кокичи с ума.       Их имена и фамилии начинались с одних и тех же букв, они родились в одно и то же число с разницей лишь в полгода, и Мута не мог не думать о том, что Касуми Мива просто была создана специально для него. Знал, что думать так — совершенно нездорово. Неправильно. Гнусно. Мысль о том, чтобы присвоить себе живого человека сама по себе была ужасна. Он чувствовал себя совершеннейшим отбросом, но раз за разом, в своей голове продолжал присваивать Миву себе. Уже присвоил. Всю целиком. Понимал, что раз так, то он очевидно был плохим человеком. Бесконечно испорченным и грязным. Вот только иначе уже просто не мог. Эгоистично позволял себе эти мысли, буквально купался в них и неизбежно тонул, с каждым разом погружаясь всё глубже.       Потому что мысли — единственное, что он мог себе позволить.       Разумеется, он бы никогда не покусился на её выбор, принял бы абсолютно любое её решение, но в глубине души всё равно знал одно: Касуми Мива предназначалась ему. Только ему одному. Уже была его. С самого начала. Даже когда ещё ничего не знала ничего ни о нём, ни о магии. Когда первый раз увидела духов в раннем детстве и наверняка испугалась до ужаса. Когда ей никто не верил. Когда она думала, что просто сходила с ума и когда пыталась притвориться, что этого не существует. Просто для того, чтобы казаться нормальной. Когда ей было одиноко и чудовищно от мысли, что в целом мире нет никого, кто был бы хотя бы чуточку на неё похож.       Кокичи было горько от того, что он не мог повернуть время вспять и быть рядом ней в каждый из этих моментов. Защищать её от всякого косого взгляда и грубого слова. Потому, что именно это казалось самым правильным ходом вещей из всех возможных.       Они закончили собирать батарейки, но девушка всё ещё сидела рядом. На самом деле даже ближе, чем это было необходимо. Касуми просто задумалась, а Мута не мог сосредоточиться ни на чём больше. Сенсоры этой модели Мехамару были достаточно сложны, чтобы он мог эффективно ориентироваться в пространстве. Гораздо лучше, чем у других, но ему было мало. Бесконечно мало того, что он просто ощущал её присутствие. И одновременно уже так много, что пораженная кожа горела как на свету.       – Знаешь, кажется мне здесь совсем не место, - Мива вздохнула и опустила потухший взгляд на свои сложенные на коленях руки.       И несмотря ни на что, всё равно продолжала улыбаться.       До неё Мута и не знал, что улыбаться можно настолько по-разному. Касуми умела делать это весело, легко, смущенно, хитро, задумчиво, виновато, нервно, воодушевленно, сосредоточенно, счастливо и горько. Сейчас, к сожалению, он видел последний вариант.       – Не место?       На самом деле он понимал, откуда взялись эти мысли в её голове. Категорически не принимал их, но вполне мог понять. Шаманов без врождённой проклятой техники и среди учеников, и среди тех, кто уже закончил обучение, было очень мало. Из их возрастной категории в Киото — вообще только она одна. Если не считать уникальные случаи с Небесным ограничением вроде сестры Май, то их можно было пересчитать по пальцам одной руки сапёра неудачника.       Тех, кто способен видеть духов, было довольно мало по сравнению с обычными людьми. Но при этом их было куда больше по сравнению с теми, в ком проклятая энергия с рождения имела форму. Просто большинство таких вообще не рассматривались как кандидаты для поступления в школу. Они продолжали жить как жили и не знали, что помимо их мира был ещё один. Другой.       Многие из них думали, что просто больны. Другие видели духов лишь изредка. Краем глаза или вскользь. Третьи не выдерживали. Сводили счеты с жизнью, спивались, скатывались на дно. Другие смирялись. Учились игнорировать свой дар, жили полноценной жизнью, работали, даже заводили семьи. Но почему-то всегда в итоге оставались одни.       Мута знал, что это не было официальной политикой магического сообщества. Скорее негласным соглашением. Просто как-то так вышло, что никто в итоге просто не был заинтересован в тех, кто не мог дать этому миру не более, чем просто умеющие Видеть глаза. Совету нужны были универсальные маги. Удобные инструменты для выживших из ума стариков. Если бы только можно было вычеркнуть их из этого уравнения…       Так что Касуми, можно сказать, повезло.       Не в том, что стала инструментом, а в том, что всё же не осталась одна. В пустоте и непонимании. С мыслями о том, что с ней было что-то не так. Политическая картина была исправима, а загубленная жизнь — нет.       Кокичи не знал всего, но ему почему-то казалось, что Мива бы не смирилась. Несмотря на весь свой беспечный облик и приземлённые взгляды на жизнь. Даже несмотря на то, что она сама называла себя обычной и совершенно непримечательной, Касуми всё ещё была тонкой, люминесцентной обитательницей морского дна. И даже для того, чтобы продолжать быть беспечной, обычной и совершенно непримечательной, ей нужна была глубина.       Поднять такую на поверхность и она просто стала бы мёртвой.       Далеко не все считали также как он. Всё, что было у Касуми в момент поступления, так это возможность видеть проклятия, поручитель из Токио и необычный цвет волос. Голубой. Точь-в-точь как материализованная, воплощённая в мир проклятая сила. Цвет глаз ещё можно было списать на мутацию или примесь европейской крови, но такие волосы — точно нет.       Мива сама ещё вначале сказала, что её взяли только из-за цвета волос, и Мута тогда совершенно не мог уловить, была ли это шутка. Он до сих пор надеялся, что была. Потому что убедить в подобной ереси настолько старательную девушку, готовую совершенствоваться несмотря ни на что, мог только полнейший ублюдок.       Высказываний о том, что вся её проклятая энергия ушла в волосы, Касуми наслушалась уже немало. На самом деле Кокичи и сам порой думал, что да, вполне возможно, действительно ушла, вот только не видел в этом ничего, что могло бы стать поводом для насмешек или унижения. Уникальный, между прочим, феномен. Ни это, ни отсутствие врождённой техники не делало её хуже. Уж точно не в его глазах.       – Да, не место. Но… и там тоже. Там, мне тоже совсем не было места, - Мива опустила голову и волосы упали ей на лицо.       Её голос звучал почти виновато. Словно Касуми было стыдно перед ним за то, что она не смогла принять для себя тихую радость простого человеческого существования. Вне мира магии. Словно это она была виновата в том, что у неё был хоть какой-то выбор, а у него — совсем нет. Мута же ясно понимал, что на самом деле наличие выбора в её случае было лишь формальностью. Понимал, что там девушка могла не справиться вовсе и никакого эгоизма в том, что она всё же выбрала мир магии нет.       – У тебя были проблемы с семьёй?       – Немного. С матерью. Отца я не помню совсем, хотя он… исчез, только когда мне было шесть, - Касуми начала заламывать пальцы. Она всякий раз делала это, когда начинала о чём-то переживать, - кажется, разлад у них начался уже с меня. Не каждый день дочь от примерной домохозяйки прямо с пелёнок оказывается Харадзюку. Это же полный провал как родителя ещё до того, как успел им стать.       Мива захихикала, но Кокичи было совсем не смешно. По побелевшим, намертво стиснутым пальцам он видел, что ей, в общем-то, тоже. Парень не выдержал и всё же нарушил данное себе слово. Протянул к ней руку и дотронулся до плеча. Не увидел отторжения и потянул ближе. Он почти успел возненавидеть себя, но Касуми внезапно легко последовала за этим движением, прислонилась боком и пристроила голову на его плече.       На плече у его марионетки.       Сейчас, даже несмотря на то, что он делил с Мехамару глаза и часть ощущений, дистанция между ними ощущалась невообразимо остро. Но даже такая близость внезапно показалась ему чем-то правильным. Даже несмотря на то, что его вместилище наверняка было жестким и холодным, Мута чувствовал в себе эгоистичное желание не прекращать этот контакт.       Девушка первое время почти не дышала, но потом заметно расслабилась. Даже руки свои, наконец, оставила в покое. Так, словно бы ей действительно стало гораздо спокойнее быть рядом с ним вот так. Кокичи лелеял эту мысль, даже несмотря на тяжесть поднятой темы.       – Моя мама очень… стыдилась меня, - её голос больше не казался нервозным, скорее просто уставшим, – красила мне волосы в черный цвет. Не помню точно с какого возраста, но с шести точно уже начала. У меня была аллергия. Не помню только, была ли изначально или появилась потом. Но ничего такого, просто было больно и кожа лезла.       Ничего такого. Одна эта оговорка заставила Кокичи стиснуть зубы и в бессилии откинуть голову на бортик резервуара. Ничего такого в боли и слезающей коже могло быть только для него, но никак не для его Мивы. Он приобнял её железной рукой своей марионетки достаточно осторожно, но внутри безумно бесился от того, что мог допустить нечто подобное. Бесился жутко, до темноты в глазах и сбитого пульса. Глупо и совершенно иррационально. Они тогда небыли даже знакомы, а если бы и были, это наверняка не изменило бы ничего. Он сам в то время был не менее зависим от чужих прихотей, чем она. Просто одинокие дети в руках у сошедшего с ума мира.       – Иногда мне кажется, что для меня вообще нигде нет своего места.       Сейчас он видел её другой. Настоящей. И эта настоящая Мива, под всеми своими слоями, улыбками всевозможных сортов и самоиронией, смехом и лёгкостью, наивностью и неловкостью, была чудовищно… грустной.       Кокичи не был удивлён. Он это знал и так. Потому что лучше всего на свете умел делать только две вещи — наблюдать и анализировать.       Да, всякий раз его задевали слова Касуми о том, что она была такой же, как все, но лишь в одном единственном контексте, он был с этим абсолютно согласен. Она и правда была как все. Абсолютно как все, Мива хотела быть нужной. Как все, хотела признания. Как все, хотела быть по-настоящему полезной. Принятой и любимой.       Ей было вовсе не плевать на свои способности, как шамана. Она только делала вид. Защитная реакция для того, чтобы другие не заметили, чем именно ей можно было причинить как можно больше боли.       Он знал это точно. Как сейчас помнил, что однажды, ещё в самом начале, над ней подшутили особенно жестоко. Это сделала Май. Разумеется, до того, как девушки стали работать вместе и подружились. Но даже так он до сих пор не мог до конца простить Зенин её глупую выходку.       Созидательница наплела Миве о том, что видела в библиотеке клана старые записи о том, что у редких магов, чья проклятая энергия ярко проявляет себя во внешности, врожденные техники имели тенденцию к позднему пробуждению, вплоть до двадцати лет. Май так увлеклась, что даже «вспомнила» одного из своих дальних предков с синими глазами.       Красивая история. Жаль только, что была выдумкой. Касуми тогда была счастлива целый день. На самом деле, после этого случая он уже никогда видел её настолько ослепительно счастливой. Тогда причины он ещё не знал. Все вскрылось к вечеру. Девушка додумалась расспросить об этом сенсея Хасимото прямо на лекции по природе энергий. Половина студентов хохотали над ней взахлёб. Другим было просто плевать. Мута же был зол.       Мива тогда проплакала всю ночь.       От неё разило таким оглушающе непереносимым отчаянием, что он чуть было малодушно не отключился от Мехамару, потому что даже с минимальным контактом марионетки и двойной дозой обезболивающего, просто-напросто не мог уснуть. Чувствовал эту агонию как свою. С его, на минуточку, низким сенсорным потенциалом.       Тогда он впервые обратил внимание на эту деталь.       В итоге не отключился. И не проигнорировал. Потому что вдруг чётко осознал, что если не выдержит боль Касуми сейчас, то в остальном уже просто не будет никакого смысла. Тогда ему удалось успокоить девушку только к рассвету. И, кажется, именно с этого момента началась их дружба.       Май сильно извинялась потом.       Вот только так и не смогла понять, что Мива тогда плакала вовсе не потому, что стала посмешищем.       – Твоё место здесь.       Касуми улыбнулась, но Мута по глазам видел, что она не верила его словам. Точнее — не до конца. Потому что такой ответ с его стороны был очевиден. Так сказал бы друг. Так могла бы сказать ей Момо или даже Май. Банальная поддержка, элементарная вежливость, не больше. Может и не ложь вовсе, но уж точно не неоспоримый факт.       Вот только он хотел сказать вовсе не это.       Мута понял это внезапно. До сбитого пульса и прострелившей мозг, острой головной боли. Понял именно сейчас. Так ясно и чётко, как никогда и ничего не понимал до этого момента.       Правильный ответ был другим.       Миве действительно здесь было не место.       В этом колледже, среди шаманов, являющихся не более чем пешками в руках Совета. Точно также как ей было не место там, откуда она пришла, среди бесконечно повторяющейся рутины простых людей.       Вся его проклятая энергия буквально искрила от осознания того, что он наконец то знал правильный ответ. И то, как стабильно и ровно она гудела в его теле лишь подтверждало это. Он не ошибся.       Но Кокичи не мог произнести его вслух. Пока не мог. Но потом — обязательно. Если выберется… нет, когда выберется отсюда. Сделает что угодно, для того, чтобы наконец-то покинуть этот гроб.       Пойдёт на всё, чтобы однажды сказать это Миве лично.       Мута отключил динамики Мехамару, потому что побоялся не удержать эти слова при себе. Бездумно ляпнуть истину, которая могла случайно перечеркнуть всё. Или наоборот, исправить. Спугнуть. Или окончательно привязать. Он не знал наверняка, а потому трусил как последний слабак.       Кокичи откинулся на бортик и прикрыл глаза. Всё же не смог удержаться и был бесконечно рад тому, что Мива его не услышала.       – Твоё место рядом со мной.