Шелест лунных листьев

моё изящество запястий с вычурностью венок, пишу с архипелага Вам, из сердца праведных снегов, спешу предупредить, меня удерживает вермут и абрис Ваш под сенью яблони, а больше – ничего. я буду – смел и рьян, как нищий акробат из цирка, словоохотлив не к добру, как балагур – в большой беде – строчить письмо, ведя перо так нежно, словно циркуль, сквозь цепи льда, сквозь рокот волн в пригодный для него предел. абсурд, конечно, что картограф пьян, как юный лирик: он пятый месяц бородат и не романтикой влеком. но я, наговорившись с пустотой, упал в делирий и измарал бесценные листы обычным угольком. под вьюжное крещендо я черкал им хаотично, что где-то рвался лист, а где-то прорастал сквозь сон чертёж забытой, но приятной местности, рисунок птички, пасущиеся лошади, тропический, вкуснейший дождь. моё изящество запястий с вычурностью венок, простите мне безумие, его пронзивший разум рык. я набросал осколочно Париж, Тирасполь, Вену, пока мой уголёк не совершил нервический порыв: я создал Вас, прекрасная, жалея, что не раньше связал пучок почти воздушных этих линий меж собой. с тех пор смотрю на Вас, то хохочу, то горько плачу, то чувствую любовь, то гнев, то их скрепляющую боль. поддавшись буре, над огнём держу – он руки лижет – Ваш силуэт, но быстро прихожу в себя, ведь Вы – есть дар, и пусть, увы, я никогда, нигде Вас не увижу, спасибо, что спасли картографа, затёртого во льдах. * моё могучее плечо, мой лев из льдистой стали, пишу Вам из огня, из эпицентра роя жадных пуль. у нас нет света и еды, глаза от тьмы устали. ступаю наугад, не ведая, где оборвался путь. куда ни глянь – везде горит, везде дымит и пляшет. от криков стынет кровь, от гари в глотке – набухает ком. я представляю снежные безжизненные пляжи и среди них, как данность, как запрет – Ваш одинокий дом. я представляю Вас, как зверя, как дракона, может, хотя мне ведомо стократ, что Вы всего лишь человек. Вы чертите, затем спасаете листы от крошек, шепча «о да, о да, о да», потом – «о нет, о нет, о нет». и если бы я прохлаждалась с веером из фетра под сенью яблони как некогда – игриво и легко из шутки бы запечатлела Вас в льняной салфетке японской гладью, тамбурным стежком, французским рококо. я представляю нас двоих то в нежном плавном танце, то в вальсе яростном, как пробуждённый ото сна вулкан, как мы летим, подкинутые взрывом экзальтаций, как держится за Вас моя утратившая вес рука. пусть Вы мираж, Вы призрак, Вы фантом моих фантазий, кочующий по шатким лестницам простылого ума. но Ваш печальный взгляд врачует лучше всякой мази: среди пожаров он несет прохладу, словно зябкий март... ... и не смотря, что ночь продлится долго, будет чёрной, я всё равно скажу, хоть все слова – глупы, смешны, земны: спасибо, что нашли утратившую свет девчонку. спасибо, что спасли её из топкой пропасти войны.