мой августейший

Лиза бежала по длинному коридору из тех последних сил, что оставляли ей проблемы с атластной туфелькой, та все слетала с ноги, не давая девушке прийти во время, она уже ненавидела это утро.Опаздывать к пробуждению императрицы было невозможно,ведь для её семьи место у ног императрицы досталось с огромныи трудом , у нее оставалось порядка пары минут в запасе, но запутанный коридор Зимнего Дворца,все не кончался. К тому же, поднимаясь по лестнице, княжна все же умудрилась потерять одну из своих атласных туфелек и ей пришлось задержаться, потому что нагибаться в тугом корсете было крайне тяжело и это стоило ей огромных сил. Наконец, впереди показались двери покоев ее императорского величества, а перед ними юная графиня увидела свою подругу и соседку – княжну Раевскую. — Ну наконец-то, Господи! Бетс, ну сколько можно спать? — фрейлина всплеснула руками, не сдержав эмоций и ударив от них бедную Бетс. Княжна спросила: — Они уже там? — Статс-дамы уже вошли. — Спасибо что не бросила меня, Каташ, — Бетти почти что неосознанно закрутила локон, стараясь привести себя в порядок. — Чесмень тоже здесь? Чесменем за невыносимый нрав фрейлины называли между собой Анну Алексеевну Орлову- Чесменскую – обер-гофмейстерину двора. — Она первая вошла, — княжна толкнула дверь вперед, прозвучали звуки часов императрицы. — Сейчас нам достанется взбучка! Наконец, девушки вошли. В покоях императрицы было уже светло, и Лиза заметила возле тяжелых бархатных штор обер-гофмейстерину. Тяжело вздохнув, юная графиня действительно приготовилась получать за свое опоздание. Подруги переглянулись и синхронно присели в реверансе. — Доброе утро, ваше Величество. Очевидно, Елизавета Алексеевна только проснулась, потому что на голове у нее до сих пор находился ночной чепчик. Анна Алексеевна покачала головой, взглядом обещая наказать провинившихся, когда они окажутся наедине, впрочем, императрица не была в раздрадении, и обе фрейлины вздохнули, радуясь, что обер-гофмейстерина не стала отчитывать их при святилице. — Доброе утро, — Елизавета Алексеевна оперлась на руку, Анны Алексеевны Орловой-Чесменской, и княжна приняла у императрицы чепец. — Бетти,сахарок мой , поднеси мне воды. — Слушаюсь. Это обращение – «сахарок мой» - заставило лицо юной княжны цвести пуще прежнего, ведь после смерти матери её никто так не называл. Лиза прекрасно помнила свои первые дни при дворе и как холдно отнеслась к ней императрица, когда увидела ее год назад – шестнадцатилетний ребёнок, боявшийся одного присутствия монаршей особы.При дворе все знали, как много пришлось испытать Елизавете Павловне из-за очередного внимания императора к молодости фрейлины, и Лиза была уверена, что не пройдет и месяца, как ее отправят подальше к супруге Константина Павловича.Но в последствии оказалось, что внимание императора было наименьшей из угроз для незамужней девушки, состоявшей при императрице, да и, кажется, настал тот момент, когда "благословенный тигр" наконец успокоился и умерил свою страсть.Это и кое-что еще способствовало сближению шестнадцатилетней княжны Бестужевой-Рюминой с ее венценосной теской. —Ах, кожа после сна в ужасном состоянии,— императрица сразу же прошла в туалетную комнату и принялась разглядывать себя в зеркале. Приняв из рук Лизы вазу с водой, она неторопливо растерла лицо и добавила: — Елизавета Павловна, придется вам срочно заняться моими волосами. — Так точно , — отчеканила княжна и встала позади императрицы, приготовив щетку и масло. Еще полгода назад, оказавшись при дворе, Лиза трипещала перед телом императрицы, а теперь уж это вошло в быт.В Смольном готовили к усмирению, чтобы быть приятной монаршей особе, покорной во всех просьбах, но, когда ты внезапно сталкиваешься лицом к лицу с лицом чуть ли не святым, то становится не так уж легко взять себя в руки. — Ваше величество, позволите ли вы мне озвучить список особ, которых вам предстоит сегодня принять? — Извольте, Екатерина Александровна, — императрица прикрыла глаза, позволяя княжне распеределить гребнем масло по волосам.Они приводили Лизу в настоящий восторг: густые, вьющиеся и ни одной седой пряди! И это все в возрасте Елизаветы Алексеевны, хоть она и выглядела, словно молодая барышня. Августейшей патронессе было сорок лет. Пока графиня зачитывала список аудиенций, а потом и запланированных выездов, Лиза украдкой наблюдала за своей подругой через зеркало – та убирала кровать. Вставляя одну за другой шпильки, княжна осматривала и себя, пытаясь найти ошибки, допущенные при спешных сборах. Обычно она не умела опаздывать, намного заранее появляясь у покоев императрицы, но сегодня произошло нечто из ряда вон выходящее – всю ночь княжну мучали кошмары и она долго не могла уснуть, ее комнатная девка Марфа растянула новые туфли, что Лиза была готова идти уже в старых, что тоже, в общем-то, было непозволительно, ибо они уж сильно истрепались.Но, казалось, в ее облике все было идеально: голубое придворное платье с псевдорусской окантовкой не было измято, фрейлинский шифр сверкал, словно звезда, на левой стороне груди, и даже золотая прядь, в такой спешке подкрученная пальцем, все еще вилась. Никаких украшений, кроме сережек из чудесного жемчуга,подаренных императрицей, на юной княжне Бестужевой не было: императрица любила простоту во всем, в том числе и в облике своих фрейлин. — Как вам уложить волосы? — Все равно. Это был давно отточенный ритуал, в котором Лиза уже давно перестала чувствовать первоначальную интимность. Она далеко не сразу поняла, что все происходящее теперь было ее работой, а вовсе не исправляемой мессой августейшему божеству, как ее и десятки других девушек учила классная дама. Шестнадцатилетней княжне, которая провела в свете всего полгода, привыкать к обстановке торжественности во всем, включавшей и отход ко сну, и пробуждение, было непросто. Она как бы становилась частью Елизаветы Алексеевны, находясь в курсе ее досуга и всех контактов. Лиза сравнивала себя с маленьким мезинчиком дорогой императрицы. — Желаете завтракать здесь или в столовой? — сейчас Лиза и Каташа, как ее иногда ласково называли все, молчали, помогая императрице одеться. Обер-гофмейстерина и статс-дама обсуждали день Елизаветы Алексеевны, а в этом разговоре простые фрейлины участвовать не смели. — А государь где завтракает? Или он уже покинул дворец? — Его величество направился в полк по делам около часа назад. — Тогда пусть принесут в комнату. В воздухе стоял тонкий аромат нежной пудры для тела, и Лиза еле удержалась, чтобы не чихнуть. Они с Каташей делали все быстрыми и отработанными движениями, так что, когда императрица огляделась в огромное напольное зеркало, то осталась вполне довольна. Завтрак августейшая патронесса провела в молчании, отпустив статс-дам. Этим двум женщинам было уже за пятьдесят лет, и они были единственными, кто не находился в отпуске и постоянно присутствовал при дворе из старших женских придворных чинов. В глубине души Лиза сочувствовала Елизавете Алексеевне, вынужденной мириться с неприятным наследством матушки мужа Александра. — Ваше величество, кто поедет сегодня с вами на благотворительное мероприятие?— Бетс знала, что они с Каташей в любом случае поедут сегодня, ведь Анна Алексеевна давно вручила им расписание на эту неделю и они являются дежурными с этого дня, но ей хотелось узнать поедут ли с ними другие фрейлины.