Let it Bang!

Хёнджин любил рисовать, а особенно сильно любил рисовать в одиночестве. Поэтому сейчас, сидя в своей тихой белой комнате напротив холста, он выводил замысловатые разноцветные линии, хитро собирающиеся в единую прекрасную картину. Был канун Рождества, поэтому парень хотел нарисовать картину имеющую атмосферу волшебства и запах имбирных пряников и какао. Но Джинни был бы не Джинни если бы не решил добавить немного перчинки в сладкое настроение своего творения. Поэтому сейчас он, наморщив брови в тихой задумчивости, выводил аккуратно тонкой кистью линии сильного рельефного тела, прорисовывая каждый мускул, каждую тень. Мужчина на картине наряжал Рождественскую ёлку в свете утреннего ласкового солнца, правильно подчёркивающего выигрышные стороны фигуры. Из одежды на мужчине были только штаны, слегка спущенные с бёдер и открывающие две маленькие ямки на сильной пояснице. Рельеф мускулистой накаченной спины правильно подчеркивался падающими тенями. Картина выглядела отлично — композиция, построение, всё гармонично и складно, пропорционально, но что-то Хвану не давало покоя, чего-то будто не хватало, чтобы непоседливый ребёнок внутри мужчины перестал пинать изнутри, заставляя продолжать работать. Посидев над картиной ещё минут 20 и несколько раз попытавшись привнести какие-то изменения, Хёнджин всё же взял серый глубокий цвет, начиная делать аккуратные мазки, после добавляя кое-куда ещё чёрного, белого, немного розового и жёлтого, чтобы создать блик от солнца. И вот спустя ещё минут сорок на холсте появился прекрасный атлетичный мужчина, вешающий блестящий шарик на ёлку, а из его лохматой кудрявой тёмной макушки торчала пара милых волчьих ушек. Хван добро улыбнулся — он был доволен своим творением. Но эта картина не займёт своё место в его импровизированной галерее на комнатной стене. Она будет храниться в отдельной папке, куда юный художник прячет все работы, которым невидимыми чернилами присвоен статус «не для посторонних глаз». Хёнджин ухватился длинными ровными пальцами за малярный скотч, которым была приклеена плотная бумага, с начинающим подсыхать рисунком, к холсту, и начал аккуратно отклеивать, чтобы ничего не порвать. Когда один угол был уже освобождён, в дверь быстро и звонко, словно железные набойки отбивали чечётку, постучали. Не дожидаясь ответа, в комнату ворвался маленький кошачий вихрь, радостно раскидывая руки в сторону, приглашая младшего в объятия. — Джинни, привет, Чан~хён сказал, что я найду тебя либо тут, либо тут же, но по горло в масляной краске. — Минхо не обращал внимания на напуганный вид Хёнджина и его огромные глаза, пытающиеся найти хоть что-то, чем можно прикрыть личную картину, ну или хотя бы повод, чтобы выгнать непрошеного гостя. — Ты что не рад?! — Лино сделал вид, что начинает злиться — это всегда удивительным образом действовало на младшего, делая того шёлковым. — Я. я рад., просто., просто ты меня напугал! Нельзя же так врываться, хён! — Хёнджин импровизировал на ходу. — Ладно, проехали. Ты пришёл по делу или просто поболтать? Как дела у младших? Как твои дела? — танцор, прикрывая собой картину, начал ненавязчиво толкать старшего к выходу, делая вид, что это просто логично, что они поговорят вместе со всеми обитателями общежития, а не будут запираться в его комнате. — Просто так, Чан приглашал, сказал, что сегодняшним вечером, единственным тихим уголком будет ваш дом, так как Чанбин и Джисон в спортзале, а в нашем общежитии трое детей, которым скоро тридцать, но иногда кажется, что ноль явно лишний. — Джинни легко засмеялся — он обожал атмосферу «детского сада». — Мы собирались посмотреть аниме, Чан~хён сказал позвать тебя. Ты какой-то странный, у тебя всё хорошо? — Да, всё нормально, просто правда рад тебя видеть. — Хёнджин бросил беглый взгляд за спину, продолжая двигаться к выходу. — Что за аниме? — Мы ещё не выбрали, хотели это сделать с тобой. Да подожди ты, куда так спешишь, я сейчас упаду. — Лино резко остановился так, что младший об него даже немного ударился. — Как ты живёшь с таким ковром, так же и навернуться недолго. Дай поправлю. Минхо чуть обошёл своего танцора, расправляя угол ковра за который кот зацепился. — Вот так лучше. Ого, что это такое красивое? — Лино направился в дальний конец комнаты, откуда они только что ушли, под обречённый вздох Хёнджина. — Это что наш волк? А где шерсть? Я его только что видел, она была. Надо дорисовать Джинни. — Лино тихо рассмеялся, наблюдая, как Хван краснеет то ли от стыда, то ли от злости, что над его творением посмеиваются. — Я шучу, Хёнджин, не обижайся. — Минхо легко потрепал белокурую макушку младшего, нежно ему улыбаясь. — Если правда, это действительно Чанни~хён? Очень красиво, но слегка… экстравагантно. — Ли слегка наклонился, стараясь рассмотреть каждый мазок, каждую тень, отыскивая тайный смысл, потому что пока в голове не было ни одной адекватной мысли по поводу значения картины. — Да… я просто красивую картинку в инсте увидел, решил перерисовать. — Джинни отмахнулся, пытаясь отклеить рисунок, чтобы наконец-то спрятать в укромном месте. — Хёнджин, ты не перерисовываешь чужие работы, не обманывай. — Лино подошёл ближе, скрещивая руки на груди и прищуривая глаза. — Давай выкладывай, Хван Хёнджин. Младший грустно вздохнул, опуская глаза в пол, будто он маленький ребёнок, которого мама отчитывает за плохую оценку. Оправдываться не хотелось совсем, и врать не хотелось. Вот не мог Минхо просто выйти из комнаты или зайти на две минуты позже? — Чанни~хён вчера наряжал ёлку и он был таким красивым, я очень захотел его нарисовать. — Хёнджин правда выглядел очень пристыженным, будто совершил какое-то преступление, а не просто нарисовал своего лидера, да не в самом одетом виде, да задумка понятна не сразу и не чётко. — Ты что-то не договариваешь, не так ли? Ты бы не выглядел сейчас так, будто бы я тебя за просмотром видео для взрослых поймал, если бы сказал мне всю правду, я тебя знаю, Джинни. — Взгляд Минхо не изменился, он совсем не верил младшему. — Я иногда рисую мемберов, немного стилизуя под свой… вкус. — И кого ты ещё рисовал? — Лино широко раскрыл глаза в неподдельном удивлении. — Хён… — Джинни! Хёнджин побледнел, осознавая, что сейчас его маленький секретный секрет, станет просто секретом, а может, и того хуже, достоянием общественности. — Я жду! — Ли изменил тон голоса до «давно салфеток не ел?», но ближе не походил, давая Хвану личного пространства. — Я немного рисовал, всего несколько работ, там правда ничего интересного, так просто хотел потренировать воображение, знаешь, что-то вроде упражнения для художников. — Не переставая оправдываться и смотреть в пол, Хёнджин прошёл к своему шкафу, забираясь на самую верхнюю полку и начиная там рыться. Где-то за десятком книг, старой одеждой, ещё каким-то барахлом лежала небольшая папка, которая Хвану и была нужна. — Вот, но там правда почти ничего интересного. — мальчик нехотя отдал работы, потирая покрасневшую шею и отходя на несколько шагов от главного танцора. — Джинни, ты называешь это «неинтересным»? — Минхо рассматривал рисунок, на котором был изображен он сам в не самом пристойном виде — мужчина, а точнее его прекрасный и, как бы сказал Хёнджин, совершенно случайный образ сидел на кровати, застеленной белоснежным бельём, совершенно случайно без одежды и совершенно случайно из его тёмной макушки торчала пара мягких чёрных кошачьих ушек, а на сильных бёдрах, которые сводят с ума миллионы фанатов, лежал мягкий пушистый хвост, выходящий, Минхо-прототип проследил взглядом, прямо из… — Хёнджин~а, объяснись немедленно! — Лино смотрел на своего танцора огромными глазами, не веря в увиденное. — Я… Хван пытался придумать хоть какое-то более менее правдоподобное оправдание, но Минхо его не слушал, продолжая перебирать рисунки: вот Чан~хён, приглушённый красный свет и цепи, обвивающие сильное тело; а вот ещё Бан, голова которого откинута назад, так, что все мышцы напряжены и проступают из-под тонкой кожи вместе с узловатым узором вен, к груди мужчины прижат другой парень, со светлыми волосами, прибывающими в лёгком беспорядке, его пухлые розовые губы нежно изучают шею лидера, заставляя того открыть рот в немом стоне; а вот ещё одна картина, обнажённый атлетичный мужчина со светлыми кудряшками стоит перед кроватью, его широкая спина закрывает лица других героев сего творения, но по отдельным частям можно понять, что на белье находится ещё два человека, не более одетые, чем герой первого плана. — А ты оказывается не такой паинька, как кажется да, Джинни? — Ли хитро прищурился, опуская стопку рисунков на журнальный столик. — Твой лидер знает, в каком виде ты его рисуешь, ммм? — Я… я просто хотел попрактиковаться рисовать анатомию. — Уши мальчика пылали, сейчас он, как никогда, хотел провалиться сквозь землю. Точнее сначала сквозь несколько метров бетона, затем асфальт, а потом уже сквозь землю. Минхо подошёл ближе, заглядывая в глаза младшего и прикусывая свою губу. — Практика анатомии… у меня есть идея, как тебе помочь. У Хёнджина пропал дар речи, он открывал и закрывал рот, пытаясь что-то сказать, но ничего выходило. Кажется он пропал, или ещё пропадал, падал под эту самую землю, только, кажется, глубже, чем он предполагал — в самый ад. Ли тащил белокурого танцора за собой за руку в другую комнату, а точнее в комнату Бана, который как всегда работал. — Чанни~хён, знаешь, чем наш Хёнджин занимается, когда остаётся один в своей комнате. Кристофер удивлённо стянул наушники, точнее наушник — второй был и так снят, чтобы слышать всё, что происходит вокруг. — Обычно ведёт эфиры или в бабле пишет что-то. — Чан немного задумался, пытаясь вспомнить ещё факты о сожителе. — А, ну и рисует, конечно, мой художник. — Крис потрепал белую макушку, под тёплую улыбку младшего. — Вот как раз о его рисунках я и пришёл поговорить. — Минхо протянул старшему папку, которую захватил из комнаты Хвана. — Наш малыш практикует навыки изображения человеческой анатомии весьма… экстравагантным образом. Лидер листал рисунки в папке, и с каждым новым перевёрнутым листком его глаза становились всё больше и шире и, казалось, были готовы выпрыгнуть из черепа. Хёнджин стал совсем бледным: он судорожно перебирал в голове, что может произойти дальше, но такого точно не предполагал. — Это… это очень красиво, Джинни! У тебя настоящий талант! — Чан поднял всё такие же огромные глаза на своего ребёнка, который немного приободрился. — А вот я возмущен, — Минхо вышел чуть вперед, чтобы лучше видеть Криса. — он рисовал нас, но ни разу не рисовал нас с натуры. — Ли оскалился, подмигивая лидеру, удивление на лице которого быстро сменилось пониманием, а глаза засияли хитрыми озорными огоньками. Что нельзя было сказать о Хёнджине, который крутил головой в разные стороны то на Лино, то на Чана, не понимая, что задумали старшие. — Мне кажется, что это причина, по которой у Джинни всё ещё есть некоторые анатомические неточности, если можно так выразиться. — Минхо ещё шире улыбнулся, а Чан, уловив его настроение, вернул улыбку. — Что думаешь, поможем нашему мальчику? — Лино развернулся, наблюдая за недоумением младшего, который стоял, как вкопанный, боясь сдвинуться с места. — Я думаю, что мы должны ему помочь. — Чан подошёл к парню перед собой, кладя ладонь на его плечо и прикусывая губу. Хёнджин медленно проследил за действиями старшего, тяжело дыша от напряжения. Второй мужчина грациозно почти по-кошачьи обошёл младшего танцора, обнимая со спины и обдавая горячим дыханием шею Хвана. — Зайчик, ты не против, если хёны помогут тебе? — вторая рука Бана медленно прошлась по телу мальчика, будто пересчитывая рёбра, опускаясь на подтянутую ягодицу и жадно сжимая. Хёнджин втянул воздух сквозь плотно сжатые зубы, пытаясь развеять туман и страх в голове. Он, по правде говоря, ни раз представлял, что могут старшие помимо пения и танцев, но никогда не думал, что будет непосредственным участником этих событий. Лёгкий страх сменился волнением: у Хвана, несмотря на ангельскую внешность, не было особого любовного опыта, да и времени на эту вашу любовь у него не было, а тем более с мужчиной, а тем более с мемберами. Конечно, он любил иногда развлечься самостоятельно(слава Богу Минхо не решил заглянуть в шкаф младшего, когда тот искал рисунки, а то объясняться бы пришлось не только за компрометирующую папку). Но одно дело сам с собой, прекрасно зная своё тело и думая только о своём удовольствие, а другое с партнёром, или даже двумя. Поэтому волнение и мандраж были закономерными и логичными спутниками. — Нет… — Хёнджин не мог сказать, что это было стопроцентной правдой. Сейчас больше всего ему хотелось убежать куда-то далеко, но мягкие руки двух взрослых сильных мужчин, шарящие по его телу, выбивали все мысли из головы и расслабляли тело. Чан нагнулся, припадая пухлыми губами к шее мальчика, начиная медленно, на пробу, почти невесомо целовать, не спеша переходить к более волнующим действиям. Минхо гладил сильные тренированные бёдра, мягко сжимая ягодицы и плечи Джинни, стараясь расслабить. — Всё хорошо, зайчик? — Чан аккуратно, чтобы не сделать больно младшему, прикусил идеальную скулу, сразу же проходясь языком по месту укуса. — Да… но… но мне мало…— Хёнджин прогнулся под сильным телом, откидывая белокурую голову на плечо главного танцора. — Пожалуйста, давайте перейдём уже к основному занятию. — Джинни прерывисто вдохнул, чувствуя, как нарастает возбуждение и затягивается узел внизу живота. — Какую картину ты хочешь попрактиковать первой, мой малыш? — Минхо прикусил мочку уха с золотой серёжкой. — Последнюю, где ты обнимаешь меня на кровати, перед которой стоит Чанни~хён. — Хёнджин не смог сдержать стон, когда лидер опустился перед ним на колени, проходясь языком по подтянутому животику. — Чанни~хён, пожалуйста, мне очень надо… — Иди сюда. — Чан забрал хрупкое тело из рук Ли, поднимая на руки, а после первый раз, осмелев, а может всему виной возбуждение, поцеловал. Хёнджин сразу же ответил, жадно сминая пухлые губы старшего и лаская слух Бана мягким довольным стоном. Будто кот мурлычет. Крис аккуратно положил парня на свою кровать, нависая сверху, начиная выцеловывать миллиметр за миллиметром его шеи и ярко проступающих сквозь тонкую кожу ключиц. Хёнджин вскинул руки, начиная оглаживать сильные спину и плечи, но не спеша снимать мешающую футболку. — Давай разденем нашего папочку, да мой сладкий? — Минхо на коленях подполз к спине лидера, хватаясь за подол предмета гардероба и припадая губами к затылку старшего. Джинни присоединился к своему танцевальному лидеру, начиная тянуть футболку вверх. Раздевать Чана, пожалуй, любимое занятие всех мемберов. Секунда и футболка была откинута куда-то в сторону, а на сильную грудь и рельефный, словно плитка шоколада, пресс легли две пары ладоней. Хёнджин смотрел на тело своего лидера огромными от восхищения и желания глазами, он тяжело сглатывает, проходясь руками по каждому кубику, груди, талии, еле задевая объёмные и невероятно сексуальные ягодицы, всё ещё скрытые домашней одеждой. Минхо тоже не отставал, пробегаясь языком по бороздке между лопатками, кое-где покусывая и посасывая кожу. Никто не мог отказать себе в удовольствии потрогать обнаженного Чана. Никто не пытался отказывать себе в удовольствие, когда он тяжело дышал под ними и еле слышно постанывал из-за нарастающего возбуждения. — Мне кажется, на вас ещё слишком много одежды. — Бан развернулся, встречаясь с затуманенным взглядом своего старшего тонсэна (прим. 동생 — младший брат или сестра). У Минхо звёзды перед глазами от возбуждения. Ему жарко и душно, и тоже уже давно хочется стянуть с себя всю одежду, подставляя кожу горячим губам. Крис видит это, хочет помочь, просто хочет… Он прижимает парня к себе, чтобы тот почувствовал насколько желанен, чтобы ещё сильнее разжечь бушующий внутри него огонь, пускающий миллионы искр по венам. Чан не останавливается на футболке, желания тянуть больше нет. Хочется увидеть больше, потрогать и поцеловать больше, попробовать больше. Чёрт, очень хочется больше! Лидер обводит языком маленький шрам на подтянутом животе танцора, пока тот сидит на пятках, опираясь на руки и терзая острыми ровными зубками нижнюю губу. Старший тянет за пояс домашних шорт, снимая их вместе с нижним бельём, высвобождая ровный розовый член, слегка блестящий в приглушенном свете комнаты от большого количества естественной смазки. Чан спал когда-то с мужчинами, он видел возбужденных парней, возбуждённых до той степени, что слезы бегут из глаз, что они сами готовы себя трахнуть чем угодно, лишь бы достичь заветной разрядки. Но Чан никогда не видел столько смазки у мужчин. Минхо бесстыдно просто по-шлюшьи тёк рядом со своими партнёрами, пряча раскрасневшееся лицо. — Боже, ты такой мокрый! — Кристофер обвил ровными длинными пальцами член мужчины, начиная аккуратно надрачивать, даже скорее просто размазывать смазку по стволу, ловя губами несдержанный стон младшего. Чан офигенно целовался, сомнений не было ни у кого. Но то, как нежно и одновременно страстно он делал это во время секса сводило с ума. Бан не спешил углублять поцелуй, изучая реакцию партнёра, будто говоря «ты можешь взять всё в свои руки, а я буду для тебя покорным мальчиком, но если ты отдашь руль мне, то покорным придётся быть тебе». И Минхо отдал, открыл горячий влажный ротик, позволяя лидеру проникнуть языком внутрь и сплестись со своим языком. Мужчины будто тонули друг в друге: мягкая ладонь на члене, нежно ласкающая и возбуждающая, пухлые губы, несдержанные стоны. Так развратно и так правильно. Оторваться друг от друга старших заставил всхлип Хёнджина, который наблюдал за открывшейся картиной, и его вело, он чёрт возьми летел в пропасть или в ад из-за желания оседлать обоих мужчин и выкрикивать их имена желательно до самого утра. Голос, благо, пока был не нужен — камбек не скоро, а завтра выходной, поэтому твёрдые ноги тоже ни к чему. — Малыш, достань из моего шкафа пару ремней. — Чан коснулся носом виска своего, обычно такого неласкового кота, а сам подполз к прикроватной тумбочке, доставая пару презервативов и лубрикант. — Откуда.? — Хёнджин не смог договорить, потому что за лодыжку его дернула сильная рука, укладывая на кровать. — Знал, что пригодится. — Чан невесомо поцеловал животик Хёнджина, забираясь кончиками пальцев под резинку штанов. — Пожалуйста, мне так нужно. — Джинни выгнулся, пытаясь потереться пахом о старшего. — Я знаю, мой маленький, сейчас. — Чан потянул вниз, освобождая стоящий колом член младшего. Он был меньше, чем у главного танцора, но не менее изящный и красивый, под стать владельцу. Минхо вернулся с двумя толстыми длинными ремнями, подавая их лидеру, не до конца понимая задумку старшего. Бан мягко принял их из рук второго, собирая запястья Хвана вместе и туго затягивая их дорогой кожей. — Я видел у тебя картину с цепями, но цепей у меня, к сожалению, нет. — Второй ремень был необходим, чтобы привязать руки младшего к изголовью кровати. — Но на картине в цепях ты. — Хёнджин затуманено смотрел на старшего, мелко дрожа и постанывая, когда зубки Лино, который удобно устроился за спиной младшего, прям как на картине, смыкались на его шее. — Будешь хорошо себя вести, и в следующий раз в путах окажусь я. — Чан нежно поцеловал стройную ногу мальчика, беря обе под коленки сгибая их, открывая умопомрачительный вид: капелька предэякулята, стекающая с головки вниз к тяжелым подтянутым от возбуждения яичкам и розовое колечко мышц, которое, Бан был уверен, нестерпимо требовало, чтобы его заполнили. Чан встал с кровати, чтобы лучше рассмотреть своих любовников, и картина была завершена: сильный мужчина, закрывающий широкой спиной двух младших, которые сейчас так пошло целовались, пытаясь облегчить жжение внизу живота. Чану хотелось, до одури хотелось прижать Хёнджина к кровати и трахать долго, чувственно, слушая жалобный скулёж и мольбы. Он вновь забрался на кровать, одним движением разворачивая Джинни лицом к Минхо, который незамедлительно поймал алые губки, начиная жадно целовать. Младший дрожал. Чан боялся, что если уберёт руки с талии, танцор и вовсе упадёт, хоть он и держался за спинку кровати, а лишнюю нагрузку на себя перенял Лино. Бан наклонил голову, проходясь длинным влажным языком по сжимающейся дырочке мальчика, заставляя того протяжно низко застонать. Мальчик хотел развернуться, уйти от неловкого прикосновения, но его крепко держали две пары сильных рук, а неповиновение влекло за собой громкий жгучий шлепок по белой ягодице. И Хван не мог сказать, что ему не нравилось. Ему до одури нравилось, когда его хёны такие грубые и нежные, любящие одновременно, когда не бояться причинить ему лёгкую, но такую сладкую боль, разливающую кипящую лаву по венам, после зализывая раны. — Ах, ещё, мистер Бан Чан! — Хёнджин не сдержался. Обычно он называл так лидера только в шутку, точнее все думали, что в шутку, но, кажется, за этими словами стояла какая-то сакровенная фантазия младшего. Чан продолжал работать языком, проникая самым кончиком внутрь. — Такой вкусный, мой принц! — Чан поцеловал ягодицу, на которой красовался красный след от ладони, и обхватил член мальчика рукой, начиная стимулировать. Джинни в это время ласкал ротиком Минхо, благо длина ремня позволяла. Ли держал белокурые волосы, насаживая мальчика на свое прекрасное достоинство, иногда настолько грубо, что из глазок младшего бежали дорожки солёных слёз. Но Джинни не сопротивлялся, он отдавался полностью. Ему нравилось, что его берут с двух сторон, как шлюху, что он связан и совершенно беззащитен, что он во власти любимых людей, которые будут его иметь, даже когда его голос охрипнет, а кости рассыпятся не в силах больше держать дрожащее тело. — Пожалуйста, хён, я хочу член, можно, пожалуйста… — Хёнджин плакал. Его сводило с ума желание кончить, и невозможность это желание осуществить. Мужчины, так прекрасно ласкающие его, знали, как растянуть процесс, как свести с ума. — Сейчас, малыш, я подготовлю тебя только и ты получишь всё, что тебе нужно. — Чан потянулся за смазкой, выдавливая немного на пальцы, разогревая. — Нет, мистер Бан, можно сразу членом, пожалуйста?! — Хёнджин прогнул поясницу, когда Лино потянул его за волосы, снова насаживая ротиком на член, так глубоко, что головка упёрлась в узкое горло. — Кажется, наш малыш любит, когда с ним обращаются пожестче. — Танцор нежно погладил младшего по голове, гортанно простонав и откинув голову назад. — Любишь, когда больно маленький? Любишь, когда жестокость мешается с нежностью? — У Джинни глаза закатывались, он, кажется, тонул или спал, или был под кайфом, или всё вместе. Но одно ясно — так хорошо ему ещё никогда не было. — Я просто уже готов… — Полуправда: Хван и правда успел сегодня развлечься с игрушкой, которая как раз и была спрятана в шкафу, в самом тёмном углу, где, кажется, даже пыль боялась поселиться; но то, что сказал главный танцор, тоже не было лишено смысла. Он ни раз фантазировал, как отдастся сильному мужчине, которого плюбит — Вот значит как. — Чан хищно оскалился. — Такой плохой, мой мальчик. Тогда хёны дадут тебе то, что ты хочешь, но всё же условия будут. — Крис говорил медленно, чтобы затуманенный разум Хёнджина успевал улавливать смысл. — Если станет совсем неприятно, или ты больше не захочешь, ты скажешь нам, хорошо? — Бан оставил дорожку поцелуев на спине Хвана, а руками сжал ягодицы. — Да, пожалуйста, быстрее. — Хёнджин хныкал на члене Минхо. Лидер смазал свой внушительный член, приставляя головку к розовому, совсем узкому входу. — Расслабься и вдохни, мой маленький. — Лидер положил руки на тонкую талию танцора, надавливая, раздвигая упругие стеночки головкой члена. — Ах, ммм… — мальчик оторвался от члена Лино, пряча личико в изгибе его шеи, и натягивая ремень на руках в попытке вырваться и уйти от неприятных ощущений. — Малыш? — Лидер остановился, обеспокоено следя за младшим, трясущимся в заботливых руках Минхо, который сейчас перебирал светлые волосы пытаясь успокоить. Своя разрядка его уже давно перестала беспокоить. — Давай прекратим, тебе больно. — Чан попытался отстраниться. — Нет, папочка, пожалуйста, не останавливайся! Если станет больно я скажу, мне… мне очень хочется, пожалуйста, продолжай. — Младший не мог коснуться своего хёна, удержать физически, поэтому молил дрожащим голосом не отстраняться. Хёнджин понимал, знал, что секс с мужчиной не то же самое, что удовлетворение самого себя в тёмной комнате под покровом ночи. Знал и был готов, что поначалу сильно приятно не будет, даже не смотря на недавнюю растяжку и обильное количество смазки. Но он даже подозревать не мог, насколько сильно ему будет хотеться большего. Ему нужен был этот контакт, эта слабость, которую он ощущал в руках партнёров, ему нужно было потерять контроль, просто раствориться, как ложке сахара в горячем чае. Хван подался назад, глубже насаживаясь на член старшего хёна, заставляя того несдержанно протяжно застонать от развратности танцора. — Боже, малыш, какой же ты горячий и нуждающийся! — Чан вернул руки на ягодицы мальчика, сминая и проталкиваясь глубже. — Ахх, продолжай, ммм, нет, не останавливайся! — Хёнджин стонал в шею своего танцевального лидера, слабо касаясь языком пульсирующей венки. — Линои, отвяжи Джинни, пожалуйста. — Чан, несмотря на мольбы младшего, остановился, ожидая пока Минхо отвяжет чуть покрасневшие запястья. Как только Хван был освобождён, Кристофер немедленно притянул мальчика к себе, подхватывая под колени, раскрывая перед Лино, и укладывая себе на грудь, чтобы иметь больше контроля движений. — Всё хорошо, мой сладкий мальчик? Что чувствуешь? — Старший держал мальчика на весу, не опуская ниже, чтобы узенькая дырочка могла привыкнуть к объемному члену. — Чувствую, что ты очень большой, хён, и что это немного больно и очень приятно одновременно. — Джинни откинул голову назад, борясь со слабостью во всём теле. — Пожалуйста, ещё! — Хёнджин протянул стянутые вместе руки назад, проводя изящными пальцами по губам лидера в немой просьбе открыть рот. Чан, хоть и был сейчас в доминантной позиции, сразу повиновался, пропуская два пальчика, обильно смачивая их тёплой вязкой слюной. Оба издали протяжный стон: такую картину даже в порно редко встретишь. Лино не мог оторвать взгляд: он смотрел между широко разведённых ног Хёнджина, где так развратно виднелся толстый член, проникающий в розовую попку мальчика, выворачивая нежные стеночки. По стволу бежала капелька смазки, которой обильно был полит вход. Ли показалось, что из лёгких выкачали весь воздух. Он хватал ртом воздух, не в силах ни пошевелиться, ни сказать что-либо. Но то что произошло дальше окончательно сорвало крышу старшим: Джинни вытянул пальчики, за которыми тянулась тоненькая ниточка слюны, изо рта лидера, опуская руки между стройных ножек и проталкивая смазанные пальцы рядом с достоинством Бана, растягивая края в разные стороны. Данное действие сопровождалось громким скулежом младшего. Мальчик почти рыдал, по щекам нескончаемым потоком текли слёзы. — Лино~хён, можешь, пожалуйста, помочь?.. — Хёнджин посмотрел полными слёз глазами на мужчину напротив, кивая себе между ножек. Лино сразу понял, что хочет парень, собирая немного смазки по стволу Бана, под довольный стон последнего и проталкивая свои пальцы внутрь Хвана заместо его собственных. Минхо закатил глаза: Хёнджин был таким горячим и влажным внутри, тугие стенки пульсировали, умоляя перестать их растягивать, но мальчику было всё равно. Ему было чертовски хорошо, так много, так заполнено. — Чан~хён!.. — мальчик попытался переместить связанные руки на сильные плечи мужчины, умоляя опустить его до конца. — Вдохни поглубже, мой маленький. Раз, два… — старший не досчитал, освобождая одну руку, чтобы положить ее на живот младшего. Минхо сделал так же, накрывая ладонь лидера своей, и надавливая на худой живот, опуская мальчика до конца. — Ах, больно,! — Хёнджин вскрикнул, когда член был полностью погружена внутрь узкой дырочки. Края жгло. И это ощущение смешивалось с опьяняющим чувством заполненности, создавая какой-то наркотический коктейль. — Чшшш, сейчас пройдёт. — Чан поймал губы Хёнджина. — Расслабься немного, мой любимый, не сжимайся так. Давай, расслабь вот тут. — Бан опустил руку на припухшее колечко мышц, которое уже покинул Минхо, начиная массировать, расслаблять. — Папочка, я так хочу кончить, мне очень надо кончить! — Хёнджин хныкал в губы лидера. — Можно мне коснуться тебя? — Мальчик жалобно посмотрел на старшего, прося развязать руки. — Сейчас. — Чан аккуратно, чтобы не обжечь и не поцарапать кожу, стянул ремень. Хван сразу же, как запястья были освобождены, закинул замок из рук за шею лидера, разворачиваясь боком на его коленях, начиная страстно целовать, пальчиками вплетаясь в волосы. Парень елозил попкой по бёдрам лидера, пытаясь самостоятельно доставить себе ещё больше удовольствия. — Лино~хён, — парень развернулся, встречаясь взглядом с карими омутами. — можно я сделаю тебе приятно ротиком? Минхо не требовалось больше слов. Он встал на колени на кровати, протягивая руку и оплетая кольцом из пальцев плечо младшего, чтобы поставить в коленно-локтевую, а затем, собрав светлые волосы в кулак, опустил на свой член, и так глубоко, что мальчик подавился, но не отстранился, гортанно выстанывая неразборчивые звуки прямо в член танцора. — Да, мой малыш, вот так! Такой горячий, развратный ротик! Любишь, когда хёны дерут тебя с двух сторон, да? Такой нуждающийся мальчик. Папочка может начать двигаться? — Минхо подмигнул Чану, который терпеливо ждал, лишь иногда шлёпая Джинни по попке. — Да, пожалуйста, папочка, двигайся! — Хёнджин на мгновение выпустил член Ли, чтобы ответить, и подмахнул бёдрами, трахая себя самостоятельно. Бан гортанно простонал, останавливая попытки Хвана. Мальчик был такой узкий и горячий, это было слишком приятно, чтобы оставаться в сознании. Крис, придерживая парня, чтобы тот не двигался, вышел из растянутой дырочки почти полностью, чтобы после вогнать член до конца, до удара бёдер о бёдра. Страстно, горячо, пошло и чертовски хорошо! Хёнджин скулил, раскачиваясь вперёд и назад, пока его поочерёдно брали в две дырочки любимые хёны. Его руки дрожали, перед глазами плыло, член пульсировал от болезненного возбуждения. Старший был хорош — каждая фрикция приходилась точно по простате, заставляя младшего скулить и просить ещё, быстрее, грубее, только бы кончить. Бан и Ли вторили жалобным стонам младшего почти в унисон, только низко и хрипло. — Папочка, быстрее, я так близко! Чан вышел из мальчика, хватая его за талию и переворачивая на спину так, чтобы его голова свисала с края кровати. Хёнджин тяжело дышал, его щёчки раскраснелись, по вискам бежали солёные дорожки удовольствия, ротик был приоткрыт. — Линои, не хочешь попробовать наше солнышко? — Чан выцеловывал грудь мальчика, играя с сосками, прикусывая и посасывая, пока парень выгибался навстречу, царапал ноготками спину старшего и выстанывал его имя и мольбы о большем. Минхо хищно улыбнулся, подползая ближе к Хвану и занимая место Бана между ног любовника. Минхо знал, что осторожничать не надо, поэтому в одно движение вошёл в тело Джинни, начиная тут же вколачиваться с яростным бешеным темпом. — Какой же ты узкий, мой хороший, я так долго не продержусь. — Ли рычал в шею Хвана, глуша стоны и крики последнего своей ладонью, которой он сразу же закрыл громкий ротик мальчика. — У меня есть идея для кляпа получше. — Чан слез с кровати, занимая место за головой младшего, и направил член прямо в горло Хёнджина. — Потом нарисуешь этот момент! — Бан смахнул прядь волос с блестящей от пота шеи, наблюдая, как под тонкой кожей в горле мальчика движется его член. Хёнджин метался по простыням, скуля и царапая кожу старших, в попытках удержать себя на поверхности, остаться в сознании. Но этому не суждено было случиться: буквально ещё пять минут и мальчик излился в кулак Лино, который тот подключил, чтобы сделать оргазм младшего ярче. Джинни крупно дрожал, тело совсем не слушалось, глаза закатывались от удовольствия. Минхо понадобилось ещё пара фрикций, чтобы догнать младшего. Оргазм заставил Джинни сжать и без того узкую попку, даря ещё больше ощущений главному танцору. Чан вышел из ротика Хвана, давая тому отдышаться, а сам помогал себе рукой, продолжая гладить своего драгоценного мальчика по голове и груди. Минхо аккуратно собрал капельки белой жидкости с живота Джинни, мурлыча словно кот, а после развёл ножки парня в сторону, просовывая язык в пульсирующее, ещё не затянувшееся отверстие, заставляя Хёнджина выгнуться дугой от удовольствия. — Папочка, а ты можешь кончить мне в рот, пожалуйста? — Хёнджин жалобно посмотрел на мужчину из-под подрагивающих ресниц. — Если ты этого хочешь, мой маленький. — Чан вновь вошёл в ротик танцора, когда тот сдержанно кивнул и расслабил шею. На этот раз Бан двигался медленно, но глубоко, а Джинни втягивал щечки, добавляя давления, ласкал головку языком, после пропуская в горло. Хёнджин сосал страстно, мокро так, что капельки слюны стекали по щекам к вискам. Лидер громко стонал, вторя Джинни, который насаживался попкой на язык своего второго лидера. Вибрации, которые создавал своим голосом младший, подвели Чана к краю довольно быстро, и он кончил глубоко в горло, с протяжным громким стоном, хваля своего мальчика. После все трое забрались на кровать, укладывая Джинни посередине. Старшие играли с волосами младшего, вырисовывали узоры на груди, на которой уже расцветало множество засосов. Хёнджин любил рисовать. А теперь полюбил ещё больше, ведь каждый раз, когда Джинни писал новую яркую картину, старшие повторяли ее в мельчайших подробностях, добавляя свои пикантные нюансы.