Мыслями страх не победить,
его могут победить только действия.
Клемент Стоун. Яркое полуденное солнце приятно греет смуглую кожу всей правой стороны красивого, пусть и совсем не выспавшегося, лица модельера, уединившегося у панорамного окна самого первого столика со стороны входа, в филиале французского ресторана «délicate fleur», куда бывало забегал на обед, вырвавшись из своих магазинов. Нежно-падающий свет оттеняет его редко уложенную волнистую челку, прикрывавшую длинные трепещущие ресницы, пока он неторопливо цепляет утонченными пальчиками маленькую кружечку и подносит, судорожно делая небольшой глоток крепкого горячего латте, обжигая и без того искусанные алые губы, на которых до сих пор тепло чужой кожи покалывало горьким напоминаем. Он старается об этом не думать, старается наслаждаться спокойным времяпрепровождением с самим собой, какое не часто бывало в связи с его последними заполненными показами графиками. Похоже, ему срочно нужно будет устроить себе парочку выходных, а то начинает думаться, что именно усталость и недосып являются виной его неестественному, совершенно парадоксальному поведению. Ему стоит обратиться к психологу? Необычно было наблюдать столь теплый денек, после вчерашнего сильного ливня, точно обещавшего устроить еще один вселенский потоп — возможно, продлись тот чуточку дольше, смог бы смыть с него весь испытываемый им стыд, ну или, как вариант, смыть его самого куда-нибудь подальше, где муки совести до него бы не добрались. Увы, сам себя в этот капкан затащил. Пошел на поводу у шепчущих желаний, терзающих его до сих пор. Он ведь прекрасно осознавал на что шел. Понимал, что вступал уже в самую опасную для него игру, исход которой однажды чуть не разрушил его физически, но доверился оставшейся смелости и сделал этот шаг, впустил мужчину прямо до своей границы, послушав советы друга. Облажался. На что он надеялся? Что Чонгук заполучив его тело потеряет интерес к его личности? Хотел уберечь себя от большего натиска, потому что знал, что не устоит? Тэхён ведь думал, что мужчине он интересен только в интимном смысле, — да, красивый, самодостаточный, поэтому тот напирал, желая заполучить его, как еще один «трофей» — думал он ошибочно. Чонгук действовал так решительно, умело, искушающе, наверняка даже не представляя, как сильно влиял этим на его собственные желания… Тэхён вздыхает, обессилено оставляя чашку, и подпирает тяжелую голову рукой, подставляя лицо для солнечных поцелуев. «Поцелуй меня» — всплывет на подкорках сознания, стремительно разнося по телу холодные мурашки, вынуждая дрогнуть от воспоминаний. Перед глазами тонкие манящие губы, призывно приоткрытые для него, влажные, от недавно прошедшего по ним языка, черные глаза терпеливо ждали от него действий, наблюдая, — Ким чувствовал бешеные удары своего сумасшедшего сердца, томление сводило мышцы, он ощущал покалывания на кончиках пальцев, желавших дотронуться до прекрасного лица, взять в свои ладони — от него ничего не просили, ему просто отдавались, целиком. Чонгук, даже предоставив он ему права владеть собой всю ночь, не воспользовался его слабостью, сразу обозначив приоритеты: ему нужен постоянный партнер. Господи, как же это страшно, Ким давно забыл, что симпатия сопровождается такими сильными чувствами и эмоциями, побуждающими тебя исполнять подобного рода глупости. Нужно было бежать с самого начала, когда еще не затянуло в поглощающую игру не имеющую выхода, ведь сопротивляться черному пытливому взгляду итак с каждым днем становилось все сложнее и сложнее, а теперь он узнал еще и тепло чужой кожи, хватку сильных рук, его нежный горячий шепот обещания… Манящий до дури. Оттого страшнее до скрежета зубов. Тэхён больше не ощущает себя в безопасности — Чонгук далеко в нем, везде забрался, даже в собственной броне большие трещины, желания уже давно верх взяли, а теперь еще и знания значимости прибавились, разрушая притворную защиту от своей привязанности. Он влип уже безоговорочно. Бетонные стены глухо трещат по швам, границы стерлись начисто — сейчас только время может ему помочь построить все заново, кирпичик за кирпичиком, иначе потеряет себя бесповоротно. Уже начал, как не боязно признавать. Тэхён прикрывает на секунду глаза, сосредотачиваясь на нынешних приятных ощущениях прекрасной погоды, которую так любит, и всматривается над крышами домов: октябрьское небо сейчас было залито красивым нежным голубым оттенком, а легко плывшие по нему густые белоснежные облака вырисовывались редкими, неповторимыми, незамысловатыми узорами, радуя глаза ценителя искусства. Красота. Он невольно выискивает в них полноценные рисунки, находя для себя бабочек, цветов, животных. Умиротворяет. Так ведь легче. Просто не думать и не видеть. Взгляд гуляет по округе, неосознанно цепляется вниз, напоровшись на пугающе знакомую фигуру, быстро промелькнувшую мимо. Тэхён чуть не подрывается на ноги, вовремя опомнившись, и вновь прикрывает глаза, глубоко вздыхая. Докатился. Теперь он ему уже видится на обычных улицах Сеула. Прекрасно. Входная дверь открывается со звоном колокольчика, будто прямо в его чутких ушах, рядом скрипит половица, слышится негромкий шаг, и через секунду в легкие забирается знакомый аромат парфюма, который уже слишком засел в легких, чтобы случайно не узнать его запоминающегося владельца. — Медитируешь? — произносится рядом мягко. Сердце вновь принимается заходиться в скачках, слюна предательски быстро накапливается, вынуждая сглотнуть — получается громко. Черт. Ким распахивает глаза, встречаясь взглядом с черным омутом, безжалостно затягивающим все глубже, пока мужчина спокойно присаживается напротив него, сцепляя руки на столе, выглядя абсолютно…совершенно. Слишком великолепен… — Что? — спокойно заговаривает Чонгук, глядя в его нескрываемо испуганные глаза. — Не ожидал увидеть меня так скоро? — Господин Чон? — вырывается официально, режа слух обоим, наверное из-за накрывающего стыда. Кошмар. Когда он упоминал о том, что ему нужно время, он имел ввиду не настолько скорое… — Даже так. — усмехается Чон, вскинув бровь, а затем устало вздохнув, добавляет: — Я шаг вперед, ты два назад. — глаза спокойны, как водная гладь, Тэхён теряется еще больше. — Не устал еще? Сопротивляться — повисает в воздухе. «А ты?» — хотелось бы спросить. — Что вы… — Ким прячет руки, вдруг почувствовав слабость в конечностях. — Я вот нет. — просто отвечает Чонгук, словно вычитав его мысли, и глядит со всей серьезностью, предупреждая: — И не устану, Тэхён. — Перестаньте… — хмурится Ким, чувствуя, как начинают гореть щеки. От злости или смущения - непонятно. — Как вы вообще меня здесь нашли? — оглядывается он быстро, будто за ними могли следить. Конспиратор, чтоб его. — Позвонил твоему ассистенту. — просто пожимает Чон плечами, не делая из этого никакую тайну. — Вы звонили ко мне в магазин? — удивляется Тэхён, хлопая глазами и делая вид, что не замечает, как тот вновь усмехается на его «Вы». — Подумал, что сам ты не возьмешь. — Я бы… Да, он бы не взял. Киму катастрофически нельзя было с ним встречаться — сейчас он уязвим, как никогда, незащищен, боязлив, не отвечает за себя, а Чонгук словно предугадывая все его действия, выискивая слабости, наоборот появляется большим рычагом для совершения еще более нелицеприятных поступков… — Нам нужно поговорить. — просто ставит перед фактом, не давая шанса на отказ. — Прошу меня извинить, я уже собирался уходить, — Тэхён слишком резко поднимается на ноги, накидывая на белую рубашку красный пиджак. Извиняться не в его стиле, но что поделать, если виноват. — Можете занять мой столик. — под цепкий взгляд, любезно предлагает, и скидывает деньги за обед, выбираясь из-за стола. — Опять сбегаешь? — вкрадчиво спрашивает Чонгук, обычно поднимаясь следом, и ступает за ним к выходу; Тэхёну становится душно. — Всю жизнь будешь сидеть за своими правилами и границами? — с каждым словом утяжеляет ему шаги и дыхание. — Ограничивать себя людьми, чувствами, удовольствиями? — продолжает давить, выходя вместе с ним на просторную прохладную улицу. — Скажи, тебе правда нравится такая жизнь? — крупная рука укладывается Тэхёну на плечо, мягко останавливая. — А что, ты можешь предложить лучше? — почти рычит Ким, резко обернувшись и испепеляя взглядом, словив странные взгляды прохожих. Абсолютно плевать сейчас. — Могу, и предлагаю. — кивает Чонгук, тоже не обращая внимания на людей, и убирает руку, совершенно не смутившись его грубого тона. — Ох, точно, быть твоим. — насмешливо произносит Тэхён, вести себя подобным образом для него неприемлемо, в нем действует защитный механизм. — Как я мог забыть? — нервно зачесывает он пятерней челку назад, открывая взору красивое лицо. — Быть в отношениях, Тэхён, не значит кому-то принадлежать, как вещь, ты трактуешь слова неправильно, потому что тебе так удобно. — заставляет слушать Чон. — Но, отношения накладывают на обоих некоторые обязательства, в основе которых, в первую очередь, лежит доверие. Да, ты мне нужен, и я хочу тебя, не без этого, ты вообще видел себя? Тебя нельзя не хотеть. Однако я смею предложить куда больше, чем просто интрижку, потому что чувствую, что ты мой человек. Если так боишься бросаться в омут с головой, то позволь мне для начала показать тебе всю серьезность своих намерений, позволь участвовать в твоей жизни и позаботиться о тебе. — спокойно доносит до распаленного парня. — Я не собираюсь запирать тебя, клеймя своим пленником, если у тебя такое понимание. — строго договаривает. Может и такое, но это не его вина, а ненормального бывшего, что в буквальном смысле посадил его на цепь, не пожелав отпустить, после того, как Тэхён наконец решился выйти из тяжелых отношений, устав от периодических рукоприкладств и вечных обещаний исправиться. Чуткие соседи помогли, но его только спустя неделю вызволили из плена одержимого им человека. Бывшему поставили диагноз и запрет на приближение, а с ним осталась психологическая травма. Хотя, логика в словах Чонгука, конечно же, имелась, только Кима сейчас мало волновала разумность, ведь гнев воспоминаний затапливал и он слышал все через его призму. — Ну, конечно же нет, твои запросы куда выше, ведь тебе нужны совместные завтраки с утра и сеансы кино по субботним вечерам, желательно разбавленные виски и долгим чувственным сексом. — ядовито бросает и разворачивает, ступая по тротуару, солнце теперь противно слепило глаза, как жаль, что не взял с собой очки. — Вроде привлекательная картинка, да только я уже знаю, к чему такая приводит. — Один раз попробовал, не получилось, — следует за ним Чонгук, явно не желая отступать. — И теперь ты никому не собираешься доверять? Это глупо. — Может быть. — уже устало фыркает Ким, подходя к переходу, чтобы перейти дорогу к припаркованной на той стороне машине. Красный, как на зло. Все так не вовремя. — Но мне так комфортно. — Ты обманываешь себя. — Чон останавливается рядом, ожидая зеленого цвета светофора вместе с ним, пока Тэхён начинает закипать сильнее. Уши закрыть нечем. — Это никакой не комфорт, а страх твой. Признай уже. — Хватит! — вылетает грубо и громко, привлекая лишнее внимание, какое терпеть не мог. Тэхён теряется от себя самого, боясь посмотреть, вероятно, шокированному мужчине в глаза, и делает неосторожный шаг вперед на трассу, слыша громкий сигнал машины неподалеку и поздно заметив боковым зрением ее приближение. Тело моментально цепенеет, сердце падает в пятки, глаза расширяются, уже предвидя плохой исход, мгновение, и его быстрым порывом тянут на себя, припечатывая к мощной груди, почти за секунду до столкновения с неизбежным. Дыхание сбивается, тело начинает бесконтрольно трясти, Ким цепляется за широкую спину слишком яростно, утыкаясь лицом в чужую шею, вдыхая стойкий парфюм, укутываясь в нем, как в успокоительном, вдруг не чувствуя собственных ног, но отчетливо ощущая своей ладонью на накаченной груди, как сердце под ней сходит в сумасшедшем ритме из-за него. Крупные руки гладят его спину, успокаивая, кого больше — неизвестно. И ему абсолютно плевать, что его сейчас ругали обычные незнакомцы, заставшие этот необдуманный проступок. Он даже не сразу замечает, как его заботливо отводят в сторону, прислоняя к стене спиной, чтобы держался. — Ты в порядке? — Чонгук немного отклоняется, заглядывая в напуганные глаза, и берет его лицо в теплые ладони, фокусируя на себе. — Я… да. — на выдохе произносит, держась за его узкую талию, как за опору. — Стой смирно. — приказывают ему. Он не смеет отводить взгляда от беспокойных черных глаз, осматривавших его всего и опасно остановившихся на его алых губах, Тэхён инстинктивно повторяет за ним, прекрасно видя, что чужие приближаются, но стоит, как вкопанный, пока пространство вокруг затихает вместе с ним, а его аккуратно притягивают за скулы, жарко целуя. Горячие руки перемещаются на его шею, разнося рой мурашек по спине, одна забирается в волосы, приятно массажируя корни, оттягивая, тело прижимается к его груди, кутая в свой жар, внушая безопасность, а властные губы сминают его так собственнически, что кроет нереально, вынуждая поддаваться, льнуть, хвататься за него, мокрый язык умело проскальзывает между губ, сталкивается с его, лижут небо, зубы тихонько покусывают. Тэхён сам весь отдается, отвечает также несдержанно, прижимается ближе, чувствуя, как его утягивают глубже, до вспышек перед глазами, до нехватки воздуха в легких, пока те не начинают гореть, не оставляя выбора, кроме, как тяжело застонать в жаркий рот, даже не представляя, как подрывает этим стоном чужую выдержку. Чонгук нехотя отрывается от него, томно глядя в шокированные темно-карие, пока в черных огонь желания бурлит слишком неистово, волшебно. Оба дышат тяжело, но мужчина не отпускает, продолжая придерживать, словно знает, что Тэхён без него не устоит, сразу же падет. Ким прерывисто вдыхает необходимый кислород, впиваясь пальцами в нежную черную рубашку, почти разрывая материал и улавливая кончиками теплоту кожи под ней. Он все еще ощущает фантомное прикосновение, горение опухших губ, и медленно подносит руку, двумя пальцами трогая их, будто поверить не может, что с ним такое произошло. — Прости, не сдержался. — со вздохом говорит Чонгук, заметивший его ступор, тем самым вырвав его из водоворота смешанных чувств. Тэхён крепко становится на ноги, поднимая на него бесцветный взгляд, и резко отталкивает от себя опешившего мужчину, на ватных ногах направляясь все на тот же треклятый переход, да только не доходит, его снова останавливают рукой на плече, казавшейся сейчас неимоверно тяжелой, вынуждая громко вздохнуть и развернуться. — Чего ты еще хочешь, Чонгук? — голос почему-то хриплый, вымученный, а горло ком режет. Мужчина смотрит обеспокоено, пока в собственных глазах щипать начитает, но Ким сдерживает в себе порыв расплакаться, как какой-то мальчишка, и стойко ожидает. Никакой слабости нельзя показывать. — Ты мне нравишься, Тэхён. — озвучивает очевидное Чонгук, отрезая саму мысль того, что их поцелуй ничего не значил. — И я не собираюсь отступать, сколько бы времени не держалась твоя мнимая броня. — преподносит в глаза просто. — Но, — заинтриговывает. — Если ты вдруг сам надумаешь заглянуть за заборчик, в Пятницу в десять я буду в «темноте». Вновь предоставляет ему выбор — эта тактика такая похоже: тяни-толкай. Блядство, он попал в его ловушку слишком давно, а понял только сейчас. Тэхён усмехается, опуская взгляд в землю, задумавшись, затем скидывает чужую руку, и отшатывается назад, бросая: — Ты чертовски самоуверенный, Чон Чонгук. Ким ступает на пешеходную дорожку, сжимая кулаки, в которых вдруг появилась сила, черпаемая от злости, пока переходит на вовремя зажегшийся зеленый. Он разблокировывает джип, сразу же запрыгивая в него, прекрасно чувствует на себе обжигающие глаза, которые продолжали следить за ним, и быстро заведя мотор, срывается с места, стирая шины об асфальт.