tempting offer

Я чувствую, как ярость подкрадывается всё ближе, И я едва могу ей сопротивляться. Мне никуда не деться от внутренней борьбы, Мне не сбежать от этого безумия. Ruelle — madness Шум зала немного давил на ушные перепонки — подготовка шла полным ходом: свет прожекторов менялся цветами под музыку, немного раздражая глаза бликами, пока диджей-Кей подбирал нужную тональность, заранее выбранного им и Кимом сет-листа. Они давно работали вместе и знали предпочтения друг друга, но, тем не менее, Кайл, как его по-настоящему звали, мог спокойно указать модельеру, что тот или иной трек не подходит для его концепта, а Тэхён в свою очередь спокойно прислушивался. Наверное поэтому Ким входил в то малое число людей в скандальном мире мод, которого не называли «капризным и высокомерным» — для него, конечно, важен был собственный комфорт, но прежде всего, он всегда старался решать мелкие проблемы мирно, прислушиваться к мнениям профессионалов, которые уж точно знали побольше его в своей сфере деятельности, поэтому чаще всего шел на уступки, ведь только так можно было, не только заводить хорошие связи, но и научиться чему-то новому.  Несмотря на то, что подиум еще только закреплялся в «п» образную форму, фотографы и гости уже потихоньку собирались, устанавливая аппаратуру и занимая свои места. За кулисами спешно проносились рейлы, полностью увешанные вешалками с костюмами, а модели бегали от гардеробной до визажиста, на ходу поправляя на себе образы с прошлого показа проходившего в Лондоне, который будет открывать сегодняшний вечер, чтобы зрители наглядно могли увидеть разницу игры его воображения.  Не зря же он вдохновлялся.  Модельер обходит все помещение, чтобы удостовериться в готовности, и старается отвлечь свои нестабильные мысли от лишних дум. Выходит не очень. Точнее — очень плохо. Глаза то и дело переводятся на пустующее место, поселяя внутри уже узнаваемую, можно сказать сроднившуюся, тревожность, преследуемую его все последние дни и ночи. Даже коллеги заметили не присущее ему волнение, успокаивая, что они все постараются, чтобы все прошло отлично. Не спорит. Доверяет. Да вот только он никогда не переживал по поводу представления своих работ публике — эти перемены в нем есть результат действий со стороны одного забравшегося в голову, душу, в вены, в кровь, и всего его составляющего, человека. Точнее сказать: его бездействий. А еще лучше — отсутствие того в зоне его видимости, когда это представлялось возможным, по его собственной инициативе, как ни странно. «Инициатива наказуема» — всплывает на периферии сознания. С этим тоже не поспоришь. Пожалеет ли он? — уже другой вопрос. Тэхён не хочет признавать себе, что этот мужчина все-таки отыскал ту невидимую брешь в его броне, раз смог не только так глубоко пробраться к его тщательно спрятанной, поддающейся слабостям, сущности, а еще и совсем бессовестно с ней породниться. Забавно. Словно оторви он того от себя, то какая-то часть обязательно уйдет вместе с ним… Совестно об этом думать, но Ким несколько раз посещал вечеринки знакомых только для того, чтобы убедиться в своих мучительных догадках, но уходил ни с чем, потому что мистер великолепный «негодяй» с тех пор не удосужился появиться, вынуждая его сомневаться в собственном выборе. Вот это уже ни черта не забавно. Ким переводит бесцветный взгляд к гостям, узнавая в первых рядах хорошего друга, который одаривает его доброй улыбкой, и неторопливо направляется к нему, занимая рядом свободное место, пока в зале предусмотрительно звенит звонок, оповещая о начале. Гаснет основной свет, сменяя его на работу белых маленьких прожекторов, механически направляющихся на готовый черный подиум, где скоро должны были появится модели.  — Здравствуй, Тэтэ! — лучезарно приветствует его Хосок, умудряясь обнять даже через мешающий подлокотник кресла, пока в зале начинает играть в меру громкая музыка и на сцену ступают первые элегантные образы. — Готов покорять мир?  — Всегда готов. — отвечает Тэхён сдержанно старшему, присаживаясь с ровной осанкой, и перекидывает ногу на ногу, поставив скрещенные руки на колени, не забывая следить за процессом.  — Воу, все просто на высшем уровне! — почти присвистывает Чон, ловя в ответ благодарный кивок. — Я даже присмотрел парочку образов для себя. — тише заговаривает, чтобы не мешать другим сосредоточенным зрителям, хотя они и сами не прочь поболтать.  — Конечно, для тебя сделаю скидку. — тоже шепчет.  Модели профессионально проходят один за одним, подмигивая своему автору в качестве поддержки, пока представляют взору яркую разнообразную коллекцию лето-осень, из-за самых качественных и цепляющих материалов.  — Как мне повезло быть твоим другом. — усмехается старший, провожая взглядом понравившийся серый костюм, ломающий все гендерные стереотипы.  Гости с энтузиазмом переговариваются между собой, отмечая для себя уникальность выбранной темы, музыка и фон сменяются, и по мере приближения ко второму туру, где Тэхён должен будет лично представлять свои новые образы, внутри только возрастают беспокойные ощущения, наравне со смятением к самому себе за эти чувства. Все еще не смирился. Все еще страшно. Однако он не перестает поглядывать на пустующее местечко и в сторону входа, с какой-то особой тоской, поздно почувствовав на себе пристальные взгляды друга, который явно замечает не то, что стоило бы.  — Чонгука ждешь? — наконец поднимает Хосок волнующий, но пугающий вопрос. Тэхён смотрит на старшего почти что оскорбленно, но быстро капитулирует, не имея в запасе правдивых оправданий, и тяжело вздыхает. Жаль нельзя покурить. — Я так очевиден?  — Вы оба. — по-доброму усмехается Хосок, продолжая заинтересовано глядеть на подиум.  — Так он не придет? — теперь напрямую спрашивает, точно зная, что его другу должно быть известно об этом.  — Не уверен. У них там какая-то путаница с материалами произошла, он помогал Чимину разгребать. — просто отвечает Чон, пожимая плечами, будто это было нормальным.  Тэхён напрягается от промелькнувшей мысли: не каждый начальник будет содействовать секретарю в его обязанностях, тем более из-за его же ошибки. Он не так глуп, чтобы верить в обычную рабочую связь. Значит… — Они спят?  Хосок даже отворачивается от представления, выкидывая бровь и глядя на него со странной вымученной улыбкой, пока в душе Кима происходит какая-то ожесточенная война с перетягиванием чувств и эмоций. Так волнующе.  — Сейчас нет. — коротко, но так метко… Что с ним происходит? Почему сердце так быстро бьется, норовя выбраться из плена туго сжимающей грудной клетки? И взгляд друга совсем не помогает, словно тот видит всего его нараспашку.  — Как давно? — глаза в глаза, снова вызывая чужую ухмылку. Он смешон?  — Достаточно, чтобы остаться хорошими друзьями. — уверят Хосок и чуть подается вперед, будто делясь большим секретом. — У Пака давно серьезные отношения, тебе незачем так переживать. — и подмигивает, вновь возвращаясь к лицезрению шоу, просто дав понять, что готов его выслушать в любое время.  Переживать? Неужели это так выглядит со стороны… Тэхён не может сказать, что новость о занятости секретаря не облегчила его напрягшиеся нервишки, но оставаться друзьями после обычных интрижек нормально? Да еще и работать вместе? Из того, что он видел — их отношения на работе довольно уважительные… Голова идет кругом, мысли шумят… Ким снова выдыхает, чуть запрокидывая голову, пока раздумывает, стоит ли посвящать кого-то в свои метания. Он ведь еще сам ни черта не определился с живучими тараканами в своей бошке, которых, как не старайся, не вытравить. — Я боюсь этих чувств. — выходит до жалкого тихо, но его прекрасно слышат.  — Бояться - нормально. — спокойно говорит Хосок, поворачиваясь к нему с теплой улыбкой и заглядывая в глаза, где четко читалось опасение. — Сомневаться - нормально. Главное не переборщить, чтобы потом не пожалеть. — кладет ладонь на его кисть, вселяя доверие.  — И как понять, где граница? — хмыкает устало Тэхён, ловя очередную добрую усмешку.  — Могу я дать тебе совет?  Модельер густо сглатывает и нерешительно кивает.  — Ты понаставил себе слишком много запретов. — спокойно подготавливает к сути старший. — Не ты один, все люди ошибаются, и это тоже нормально. Но не каждый после первого промаха обрубает все концы, чтобы защитить себя от повторений. Никто не застрахован от боли, но если ты не будешь пробовать, учиться, то всю жизнь так и проживешь за своими границами. — глаза в глаза. — Чем это отличается от клетки, которую ты так боишься?  Хосок один из немногих, кто знал истинную причину его поведения, но в первый раз выразил свое честное мнение, ведь до этого Ким никогда не просил чужих наставлений — его полностью устраивала сложившаяся жизнь. Или нет? Тэхён не моргает, утонув в неопределенных эмоциях, не подлежащих в данный момент разбору, все внутренности горели, пока переворачивалось его сознание и выстроенные годами понятия. Или становились на место? Клетка. Тэхён сам для себя соорудил золотую клетку… Получается, он все это время наслаждался мнимой свободой? Ложными установками? — Тэхён? — зовет его Чон, крепче сжимая ладонь, чтобы привлечь ускользнувшее внимание. — Тебе стоит подумать, готов ли ты быть всю жизнь один из-за каких-то рамок?  Музыка заканчивается, свет в зале резко загорается, модельер отмирает, когда все модели выходят на подиум, красиво выстраиваясь в ряд, а ведущий смотрит на него в ожидании. Ким быстро берет себя в руки, слыша аплодисменты гостей, и с натянутой улыбкой поднимается, направляясь для своего триумфального выхода. Его статная фигура, облаченная в благородный костюм дворянского стиля, освящается крупным прожектором, пока он спокойным тоном произносит в микрофон заученную речь, забирая на себя все внимание, в то время, как его модели шустро переодеваются в новую коллекцию. Закончив, Тэхён отходит чуть в сторону, свет в помещении меняется на бледно синий, по полу медленно распространяется легкий белый дым, а музыка становится более медленной, гипнотической, чтобы через секунду с широких белых ступеней, будто с высоты небес, начали вальяжно спускаться сами жители райского города, в белоснежных костюмах разного кроя и дизайна, завораживая всех и каждого в зале.  Как же он обожает это.  Темно-карие глаза скользят по изумленным лицам, вырисовывая на лице искреннюю улыбку, а в душе ликование, но наткнувшись вдруг на знакомые, такие долгожданные глаза — сердце пробивает глухой удар, вынуждая замереть на месте. Чонгук расслабленно стоял у самого выхода, оперевшись спиной о стену, и просто смотрел на него. В его взгляде была такая нежность и гордость за него, что все тело покрывалось мурашками, а ноющая тревожность резко сменилась облегчением — секундная перемена. Все переживания стоили только этого момента. Невероятно.  Впервые в жизни он с таким нетерпением желал, чтобы его показ закончился как можно скорее. Темные глаза, как никогда, прожигали невидимыми ожогами, испытывали — казалось ничего не спасет от затягивания в плен, но ему до помутнения рассудка не хватало их состязаний. Даже такого малейшего, мучительно далекого контакта хватило, чтобы распалить его полностью, накинуть груза, перевесившую чашу весов на сторону гремучих желаний, тех, что мешают спать темными ночами, вгоняя в краску. Уму непостижимо. Когда время, наконец, подошло к финальной части и толпа обложила его со всех сторон, Тэхён вынужденно отвлекается на поздравления, улыбался совершенно неискренне, и, при первой же возможности, быстро подрывается к запримеченному месту, однако никого там не обнаруживает. Вместо всех былых чувств, появилось что-то новое. Не менее страшное, не менее тревожное, затягивающее. Пустота. — Господин Ким, это просили передать вам. — один из стаффа протягивает ему букет голубых орхидей.  Нужно ли гадать от кого они?  — Спасибо. — кивает он, забирая шикарный подарок и замечая маленькую открытку, в которой красивым почерком написано:  Твои ангелы были великолепны, но для меня самый божественный из них остался на балконе моего сада.  В этот момент страх лишиться глубоко запавшего в него человека стремительно затмевал тот, что все это время не давал подпускать к себе кого-либо. Но какой из них одержит верх еще предстояло узнать… Ты готов всю жизнь быть один?  *** Ночное небо у реки Хан выглядело мрачным из-за назревающих туч, ветерок приятно касался кожи лица, слегка запрокинутого верх с прикрытыми глазами. Легкие с особым удовольствием вдыхают свежий воздух — пахло дождем, которого еще не было. Чонгук любил такую погоду, но не часто мог ею наслаждаться. Последние три года у него было достаточно много проектов, в которые он погружался с головой — работа отвлекала от полноценной жизни, а так хотелось внутреннего спокойствия. Хотелось приезжать домой, чувствовать уют, знать, что тебя там кто-то ждет, что скучает, пока тебя не бывает рядом, просит брать выходные почаще, чтобы только вместе, вдвоем.  В тридцать лет не каждый хочет остепениться, любить одного человека и отдавать ему всего себя, но Чонгук задумался об этом не внезапно, как если бы тебе прилетело гидромолотом по голове, а в последствии зародилась нездоровая сумасшедшая мысль — нет, у него эти планы зрели в голове последние два долгих года — это взвешенное и обдуманное решение.  Он сам по себе человек серьезный, почти никогда не действует с горяча. Для него добиваться одного человека месяцами совершенно нормально, если он видит его во всем своем будущем. Именно поэтому Чонгук так спокоен и уверен в своих действиях, потому что видит и чувствует, что Тэхёна влечет к нему точно так же, как и его самого. Просто нужно немного подтолкнуть парня к некоторым шагам навстречу — нет ничего страшного в том, что у его боязливого мальчика были определенные страхи, мешающие ему двигаться самому. В конце концов, человек не может прожить всю жизнь без надежного человека — в этом его сущность: он может сколько угодно врать себе и окружающим, но пройдет время, и одиночество начет душить — оно губит сердца, никто на него в здравом уме не подпишется.  — Почему не остался на вечеринку? — вырывает его из сублимации голос друга. — Он хоть видел тебя?  Мужчины сидели напротив друг друга, на капотах своих спорткаров в парке рядом с рекой, и просто курили. Чонгук любил брать свой темно-зеленый бугатти для вечерних прокатов по городу, когда было о чем поразмышлять.  — Видел. — просто отзывается Чонгук, сбрасывая тлеющий пепел и прикладывая фильтр к губам, затягиваясь медленно. — Сегодня он не был готов для нашей встречи. — произносит на выдохе.  Хосок засматривается на водную гладь, тоже делая затяжку, пока обдумывает его слова.  — Думаю, он уже совсем близко. — предупреждает старший, переводя на него быстрый взгляд.  — Знаю. — кивает, легко соглашаясь. — Его взгляд изменился с нашего последнего контакта. — признается Чонгук, вспомнив, какими глазами на него сегодня смотрели.  Мужчина еле сдержался, чтобы не подбежать к нему, подхватить на руки, плюнув на уже проделанную работу, не обнять — темно-карие звали, тянулись, но их владелец еще не был готов к признанию своих чувств. Чон подводит его маленькими шажками к этому принятию себя.  — Он признал, что боится. — делится Хосок сегодняшним разговором.  Чонгук затягивается последний раз, стреляя бычок из пальцев в импровизированную мусорку, и встает на ноги, слегка потягиваясь. Он сегодня устал немного.  — Быстрее, чем я ожидал. — обходит машину, становясь у дверцы. — Но до смирения еще далеко. Есть желание выпить, поедешь ко мне? — предлагает, дергая за ручку.  Хосок докуривает, бросая остаток сигареты на землю и притаптывает ботинком, спрыгивая со своей синей ауди, пока Гук ждет ответа, находясь уже одной ногой в салоне, а по небу резко раскатывается молния, что через минуту сопровождается грозным звучанием грома.  — Нет. — решает старший, повернувшись всем корпусом к реке. — У меня контракт завтра с утра, нужно быть в форме. — вспоминает со вздохом. — Давай на днях в темноту? — бросив на него взгляд из-за плеча.  — Юнги как раз задолжал мне бутылку крепкого. — усмехается Чонгук, кивая, после чего скрывается в машине, заводя двигатель, и быстро срывается с места, куда после начинают тихо падать первые крупные капли.  Катание в дождь тоже приносило некоторое удовольствие, когда вода размывает лобовое стекло, рисуя неповторимые узоры и радуя глаз, пока по крыше легко стучит, успокаивая каким-то чудом все твое естество. Серьезно, Чонгук бы прировнял любые водные процедуры к природным успокоительным и снотворным — засыпать под звуки дождя вообще нереальное чувство. Оказавшись в теплом особняке, Чон первым делом скидывает на белое кожаное кресло слегка намоченный пиджак и устало плетется к бару за жидкой порцией антистресса. Настроение выпить никто не отменял. Только не успевает мужчина дойти до гостиной, как во входную дверь несильно стучат, избежав кнопки звонка. Он бросает взгляд к часам и усмехается, оставив рокс, который еще не успел наполнить, не спеша следуя к визитеру, решившему заглянуть на стаканчик, уже догадываясь, кто это мог быть. Хосок передумал таки? Стоит хозяину достичь входа, со второго этажа спускается, уже явно подготовившийся ко сну, дворецкий, а Чон кивает хмурому мужчине, заверив, что сам справится, но отворив так и застывает, вскинув бровь в удивлении.  — С тобой что-то случилось? — первое, что приходит в голову из-за внешнего вида и сбившегося дыхания его ночного гостя, пока сам отходит в сторону, приглашая, а внутри разрастается беспокойство.   — Раздевайся, я хочу тебя. — на выходе произносит Тэхён, смотря прямо в черные глаза, когда уверенно ступает на чужую территорию, не предоставляя для себя пути отхода.