МЫ

Пран После победы над «Сингапуром» я тяжело опускаюсь на первый ряд сидений автобуса. Мне бы радоваться, как парни вокруг, но я уже второй день морально убит. Сегодня это было заметно даже на поле. Я не забил ни одного гола. Не сделал ни одной передачи. Я отдал матчу все силы, но призвать магию так и не смог. Всю магию увез с собой Пат. Он не бросил тебя. Он в отпуске. Чушь. Он ушел от меня. В автобус поднимается Топ и случайно сталкивается со мной взглядом. Случайно – потому что он сразу же отворачивается и проходит мимо свободного места рядом со мной. Да, не все мои одноклубники в экстазе от идеи сесть с геем. Как оказалось, то, что мы с Топом оба из Бангкока, значит не так уж и много. Через десять минут автобус останавливается около пятизвездочного отеля, и я вместе со всеми выгружаюсь на улицу и в мрачном настроении ухожу к себе в номер. Там снимаю костюм и надеваю худи и треники, но пустота люкса сводит с ума, и потому я решаю спуститься в бар. Ленг и кто-то еще планировали пойти в стриптиз-клуб. Они звали с собой и меня, но не особенно удивились, когда я отказался. Видимо, начали привыкать к моей антисоциальной сварливости. Я спускаюсь на лифте в лобби. Мне плевать, что я выгляжу, как неряха. Да, в поездках и на послематчевых пресс-конференциях нам полагается быть в костюмах, но сейчас камеры на меня не нацелены, и если мне хочется выпить в чертовых трениках, то, черт побери, я это сделаю. Сев за длинной, сияющей стойкой, я заказываю виски, и бармен молниеносно доставляет его. Видимо, рассмотрел в моем взгляде отчаяние. К счастью, он не пытается подбодрить меня или завести разговор по душам. Сделав глоток, я достаю телефон и проверяю, нет ли сообщений от Пата. Их нет. Разочарование обжигает сильнее, чем алкоголь. Он позвонил всего один раз, когда прилетел домой, после чего я получил от него только пару «У меня все нормально, у родителей тоже» и все. Кто знает, может, сейчас он репетирует прощальную речь для разрыва со мной. Мое сердце раскалывается напополам. Я опрокидываю в себя все, что осталось в бокале, и заказываю еще. Бармен с сочувствием на лице приносит мне новую порцию виски. Просидев минут пять в мучительной тишине, я снова беру телефон и дрожащими пальцами нахожу номер его мамы. Она сразу же отвечает. – Здравствуй, милый! Ты почему не в постели? Наверняка устал после такой напряженной игры! Несмотря на массивный ком в горле, я улыбаюсь. Она – мама, которой у меня никогда не было. Так унизительно, что именно ей, а не моим настоящим родным, небезразлично, высыпаюсь я или нет. – Я не устал, – говорю. – А… вы что, смотрели игру? – Конечно, смотрели. Пат чуть не разбил телевизор, когда во втором тайме тот нахал опрокинул тебя. Мое сердце делает радостный кувырок. Пат смотрел нашу игру. А когда меня опрокинули, разозлился. Это должно что-то значить, ведь так? Например, что он все-таки не собирается бросить меня? Мое молчание, очевидно, включает её уникальные телепатические способности, поскольку она говорит: – Он сегодня очень гордился тобой. Мое горло сжимается. Наглухо. – Но… я даже ничего не забил. Она мягко смеется. – Пран, тебе необязательно забивать, чтобы он гордился тобой. Ему достаточно видеть тебя на экране, знать, что ты играешь в профессиональной лиге. – Она делает паузу. – Может, просто спросишь меня о том, ради чего позвонил? Телепатка, черт побери. – Как он? В порядке? – выпаливаю я. – Пока не совсем. Но обязательно будет. – Мама Пата на мгновение замолкает. – Признаю́, он еще не похож на себя, но мне кажется, это может быть как-то связано с медикаментами, которые он принимал. Я хмурю брови. – С болеутоляющими? – Я грешу на стероиды. Я, конечно, не врач, но не представляю, чтобы у всех этих лекарств не было побочных эффектов. Он грустит, немного замкнут в себе, но что, если это отчасти из-за отмены лекарств? Меня снова пронзает тревога. Господи, как же невыносимо думать о том, что мой смеющийся, беззаботный Пат стал грустным и замкнутым. – Но свежий воздух пошел ему на пользу. – В её голосе появляется бодрость. – Сейчас он на прогулке с отцом. Иногда лучшее лекарство – это здоровая доза семьи. У меня в глазах закипают горячие слезы. Я думал, что моей семьей был Пат. Что его семья была нашей семьей. Но меня одного оказалось для него недостаточно, ведь после того, как я столько недель предлагал ему любую поддержку, он уехал за утешением к своей семье. Эта мысль убивает. – Я рад, что ему лучше, – сдавленно говорю. – Просто… продолжайте заботиться о нем, хорошо? И не говорите, что я звонил. Он… – Я закусываю губу. – Он не любит, когда я беспокоюсь. Это бесит его. – Милый мой, это не правда. Я знаю, он ценит твою заботу. Она показывает, как сильно ты любишь его. Она успокаивает меня еще пару минут, но, когда мы наконец-то прощаемся, я остаюсь в прежнем раздрае. Я так скучаю по Пату. Невыносимо быть вдали от него, что, если задуматься, глупо. Ну что изменилось бы, если бы он не уехал? Где бы он ни был сейчас, на Пхукете или в Бангкоке, мы все равно были бы далеко друг о друга. Я все равно был бы в Сингапуре на выездной игре. Скорей бы закончился этот сезон. – Угостить тебя? Я вздрагиваю. Хватаюсь за стойку, чтобы не упасть с табурета, и, оглянувшись, вижу, что рядом сидит какой-то блондин. Он показывает на мой пустой бокал. Я не помню, когда успел выпить вторую порцию виски, но третья точно не вариант. Кван двинется, если кто-то расскажет, что видел, как я напиваюсь в гостиничном баре. – Нет, спасибо, – рассеянно отвечаю. Блондин продолжает смотреть. Ему немного за тридцать, он привлекателен и даже не пытается скрыть, что разглядывает меня. Причем не в духе «Ты регбист Паракул Сиридечеват??», а с чисто сексуальным подтекстом. – Хочешь, поговорим? – протяжно интересуется он. Я стискиваю зубы. – О чем? – О том, из-за чего у тебя настолько опустошенный взгляд. – Положив мускулистую руку на стойку, он поворачивается ко мне лицом. На нем рубашка и строгие брюки. Видимо, бизнесмен. – Что случилось? Неприятный разрыв? Мои зубы практически стираются в пыль – так сильно я ими скриплю. Пока я продолжаю молчать, он хмыкает и наклоняется ближе. – Извини. Я знаю, что подкатываю слишком открыто. Но… – Он пожимает плечом. – Ты Паракул Сиридечеват, да? Твое лицо сейчас буквально повсюду, так что я в курсе твоей ситуации и знаю, что у тебя есть парень. – В его тоне появляется легкая робость. – Но твой взгляд сообщает мне… что, возможно, парня у тебя уже нет…? Я не отвечаю. Надо отдать ему должное – яйца у него есть. Подкатывать, зная, что я в отношениях… Смелый маневр. К сожалению для него, смелость такого рода я не люблю. Проявляя еще бóльшую смелость, он кладет пальцы мне на запястье и поглаживает его. – И в таком случае я был бы счастлив… – Исчезни, – рявкает резкий голос. – Он занят. Я разворачиваюсь. Над нами возвышается Перт. Его карие глаза опасно сверкают, и взгляд, которым он окидывает моего ухажера, приносит желаемый результат. Мистер Смельчак соскакивает с табурета и небрежно пожимает плечом. – Что ж, попробовать стоило, – говорит он, а потом отчаливает в сторону выхода. Перт, узурпировав его табурет, перенаправляет разгневанный взгляд на меня. – Мужик, какого хера ты делаешь? Наставляешь Паппи-Пату рога? Ты чего? Я закатываю глаза. – Ничего я не делаю. Когда ты подошел, я как раз собирался попросить его отвалить. Плечи моего одноклубника расслабляются. – О. Окей. Хорошо. – Я думал, ты уехал с Ленгом в стрип-клуб. Он кивает. – Уехал. Но как только увидел их вывеску, сразу залез обратно в такси. У меня против воли вылетает смешок. – Почему? – Чувак, знаешь, как называлось то место? – Он делает театральную паузу. – Черная овца! Мой смешок превращается в полноценный смех. Я впервые по-настоящему развеселился после того, как Пат уехал, и нисколько не удивлен, что такого ответа добился от меня именно Перт. Каким-то образом за то короткое время, что я его знаю, он стал моим лучшим другом. Я рад, что он вернулся на поле. Перт, в отличие от нескольких моих одноклубников, искренне не испытывает ни малейших проблем с тем, чтобы сесть со мной рядом в треклятом автобусе. – Если это был не предупреждающий знак от вселенной, то тогда что? – Он в ужасе трясет головой. – Пран, богом клянусь, овцы – исчадия ада. – Знаю, – говорю я понимающе, потрепав его по руке. Перт заглядывает за стойку. – Бармен! Пиво, por favor! Подходит бармен и перечисляет доступные сорта пива. Перт бесконечно долго решает, что будет пить – этот процесс включает в себя две шутки об эле, один каламбур и подробный отчет о том, как он впервые попробовал пиво. К моменту, когда он останавливается на местном крафтовом пиве, бармен выглядит слегка офигевшим. Все это время я стараюсь не лопнуть от смеха. – Что? – Перт сужает глаза. – Чего ухмыляешься? – Просто… – Я пожимаю плечами. – Просто соскучился по тебе, вот и все. – Бро, я по тебе тоже, – весь просияв, говорит он. – Значит ли это, что ты готов закончить хандрить? Мое хорошее настроение вмиг пропадает. На секунду я и правда забыл, что мой парень бросил меня, и напоминание об отсутствии Пата вскрывает меня, словно лезвие ножа – открытое горло. Перт вздыхает. – Видимо, нет. – Он подносит бутылку к губам и задумчиво отпивает. – Ты с ним говорил? – Немного. По смс. – Он сказал, когда вернется домой? Меня прошивает боль. – Он и так дома, – бормочу я. – Херня. – Его пальцы барабанят по стойке, а другая рука отрывает с бутылки наклейку. Он ходячая иллюстрация к статье о СДВГ. – Его дом – в Бангкоке. Где мы. – Мы? – Ага. Ты и Паппи-Пат – мои лучшие друганы. Мы трое амигос. – Он бледнеет. – Он ведь знает об этом? Или он думает, будто я дружу с ним только из-за тебя? Потому что это не так. – Знаю. – Но знает ли Пат? Он был так несчастен в Бангкоке. Когда я уходил, он оставался один. А выбирался куда-то с коллегами по работе, кажется, всего один раз, когда мы наткнулись друг на друга в том баре. И во всем этом виноват только я. Он оказался в изоляции из-за меня, из-за моей потребности скрывать наши отношения, из-за моей карьеры. Но Пат совсем не такой. Сколько я его знаю, его всегда окружали семья и друзья. Он был популярным, его все обожали. Да и как его можно не обожать? Он самый славный, самый дружелюбный, самый располагающий к себе человек, которого я встречал. Неудивительно, что он ушел. Ведь я обрек его на жизнь в изоляции. – Жалко, что мы играем на Пхукете только в апреле, – размышляет Перт. – Можно было бы устроить ему сюрприз. Я угрюмо киваю. Угу. Завтра мы летим в Лаокай. Не на Пхует. А после Лаокайя вернемся в Бангкок, и на сей раз именно я буду сидеть в нашей квартире один. Без Пата, который сейчас купается в любви и поддержке семьи. Всем телом дрожа, я соскальзываю с табурета. Бросаю: – Я спать. И не давая Перту остановить себя, ухожу к лифту с облаком боли, висящим над головой.