Сожги мысли, словно школьную форму.

Но на следующий день Минги не делает вид, что они не знакомы. Он уже не реагирует на извинения и прочие слова, что выпадают из чужих уст с великим усилием. Он исключительно прижимает его за школой, сдавливая сжатой в кулак рукой чужую глотку. Юнхо задыхается, но уже не рыдает. Он не пытается заслужить к себе уважения, будучи полностью охваченным страхом. Нет ни едких слов, ни каких-либо мольб о пощаде, особенно когда кто-то из его дружков отдает Сону на половину скуренную сигарету, которую парень зажимает своими пухлыми губами и затягивается, выдыхая дым в чужое лицо. Юнхо терпеть не может этот запах, но обладатель лица напротив им пропах до кончиков волос. - Вот полудурок, посмотрите! - Ты когда-нибудь сможешь сделать хоть что-то нормально? Острые языки продолжают вскрывать его кожу и упиваться алой кровью. Минги не затыкает их, но не язвит сам. Он курит и это успокаивает его, пока парень думает о чем-то своем. Только грубая улыбка не спадает с его лица. Скалится. - Ты очень расстроил меня, Щенок. Он говорит тихо, вынимая из пухлых губ окурок, что слегка вертит в руке, встряхивая догоревшие частички. - За это нужно платиться, ведь так? Ты знаешь, что нужно сделать. Либо я выберу это сам. Юнхо знает о чем он, к сожалению испытывал не один десяток раз. На спине отметины не зажили до сих пор, а пятно на затылке и вовсе кажется изувеченно ужасным. Что уж говорить про живот? Чон только тянет руку, заворачивая рукава рубашки. Пусть это будет больно, на нежной коже, но там, где он сможет все спрятать. Жарко? Ну конечно же! Однако Юнхо носит белую рубашку с длинным рукавом, застегивая все пуговицы, да жилет, ведь полупрозрачная ткань рассказывала о насилии. Минги ждет и стоит дрожащим рукам остановиться прижимает раскаленные угольки к чужой руке. Он тушит о плаксу своё удовольствие и почти вдыхает болезненное мычание из чужих уст. Сон жив только от того, что пьет его слёзы и боль. Он делает так из раза в раз и вдыхает каждый всхлип и просьбу, сам толком не понимая, с какой целью делает это, а сам Юнхо не понимает этого тем более. Этот школьник ни один раз приносил ему домашнюю выпечку и далеко не в первый раз отдавал Минги свои последние сбережения, ведь тот «выбивал» их силой, вновь и вновь запугивая и оставляя следы от ботинок на белоснежной рубашке. От болевого шока Юнхо не замечает, как остается совершенно один. Вот только что Уен смеялся и острым языком царапал его, выплевывая оскорбления, вот едва-едва Минги тушил о его нежную кожу сигаретные бычки, а сейчас он совершенно один и только кровящее и припухшее месиво напоминает ему о действительности произошедшего. Он ничего не придумал и больно до мурашек. Сегодня Юнхо не пойдет в библиотеку. Его бедра покрыты мелкими синяками от злящегося Сана, а очки разбиты, ведь Минги сшиб их и наступил позже. Юнхо всегда старался беречь их, но не смог, вот теперь как ему добраться до дома? Исключительно по памяти, ведь попросить довести можно было только Сона, а тот дай бог, если оставит подышать у мусорных баков. Ботан скручивается, слегка дуя на поджаренный участок. Больно. Дома никого нет и нет запасных очков, Минги все сломал, но имеет ли Чон право его осуждать? Наверное нет, от того только обиженно шмыгает носом. Он столько раз старался подружиться, но это неуместно и довело до абсурдных ситуаций. Таких ситуаций, как сейчас. Чон остается один на протяжении часа. Он не берет трубку, когда звонит его мама, Телефон тоже давно пошел трещинами. Не бежит домой, когда начинается дождь и только тянет руки к черному пищащему комочку. Это котенок, черный и такой же брошенный как и сам Юнхо. Такой же нелюбимый и ненавистный. Он жмет комок поближе к себе и заливается слезами с новой силой, хотя уверял себя, что выплакал все возможное. Чон все же встает с котёнком в жилете, собирая ошметки его же очков и телефона.он стремиться домой, хлюпая носом и даже не удивляется, когда ему сигналят по дороге. Он вроде идет с толпой, но совсем не уверен, что идет на зеленый, однако неожиданным становится пинок, еще один, а после и толчок прямиком спиной в забор. - Ты где шляешься, олух? Какого хуя твоя мать подняла? Тебе что, пять что бы тебя однокурсники выискивали? Даун, блядь. Это грубый голос Минги. Юнхо шмыгает носом и вяло улыбается. Словно сам Сон не знает в каком состоянии оставил его совершенно одного. Чон чувствует, как его вновь жмут и хватают за горло, вдавливая грудью в забор и он вынужден подать голос заведомо зная, что получит за подобную выходку. - Пожалуйста не трогай меня. Котёнок. Чон не успевает вытащить тот из-под теплого свитера, как получает коленом меж ног. Весомо, но детей Минги его явно не лишил. Котенок, блядь? Он только что назвал его котёнком? Ботан скрючивается и двумя руками хватается за явно болящие причиндалы. Силы у Минги не занимать и сейчас хочется только разрыдаться по новой, пока животное притихло. - Ты что, ебнулся совсем? Котенок? Какой я тебе котенок нахуй? Мозги совсем вытекли? Ты что, педик что ли? Любишь, когда в задницу имеют? Он похож на змею и шипит, пока Сон грозится нахрен раздавить его яйца за подобные выходки, но почему-то этого не делает. Может быть дело в его маме, что ждет от него звонка? Неужели Минги боится госпожу Чон? На удивление именно сейчас котенок тихо и жалобно пищит, легонько переворачиваясь под свитером - Блядь, погоди, ты серьезно притащил с собой котенка? Юнхо кивает. Ему всегда страшно спорить с Минги, ведь он делает, а после думает и так за одним ударом сыпется шквал других, пока Сон кашляет в кулак и рукой лезет под чужую одежду, выуживая пищащий комок за шкирку. - Себе заберу, у тебя дома жрать нечего и ты его не увидишь, да раздавишь с концами. Домой пиздуй, полудурок. Сон уходит, прижимая к груди маленький комочек, что на удивление не шипит и не вырывается из чужих рук. Как же так? Неужели котёнку совсем всё равно с кем он останется? Не уж то животное совсем не чувствует угрозу от этого высокого и большого парня? Он ведь только что вмазал его спасителю. Юнхо вновь шмыгает носом, заставляя Минги обернуться, презрительно оглядеть его и только выплюнуть совсем беззлобно. - У него есть имя? Блядь, Юнхо никак не назвал его, только жал ближе к сердцу, желая спрятать от всевозможных бед и в итоге отдал самой обширной из всех имеющихся. Он отдал кота Минги. Отдал того, к кому успел искренне привязаться. - Я не успел дать ему имя. - Тогда я назову его Сам. Бывай, Плакса. Чон не осознаёт, что действительно плачет до тех пор, пока Минги не озвучивает это, удаляясь в мутновидящих глазах. Чёрт. Он вновь совершенно один. Он один, наедине со своими мыслями и это просто отвратительно. Будет ли Сон и правда заботиться о животном? Почему-то сейчас ожоги от сигарет неприятно ноют, пока сердце тарабанится, неверя в произошедшее. Чон Юнхо чёртов неудачник, в голове которого роится уйма мыслей. В его черепной коробке хлам, что переворачивается с ног на голову и только сыпется, забивая пол осколками, по которым ему нужно будет пройти, но разве это вообще возможно? Он ведь не чёртов мазохист! Ведь так? Форма разорвана в нескольких местах, избита и испачкана так же, как и её хозяин и чёрт, Чон хочет сжечь ее со всеми имеющимися проблемами, но не может. Не может позволить себе новую, а даже если выделит на это финансы, то не сможет новая одежда изменить его статус. Он изгой. Он неудачник. Он тот, кто моет чужие кроссовки. Он внизу пищевой цепочки, где на верхушке восседает Минги. Минги.... А кто он вообще такой? Минги - это тот человек, которого Юнхо безмерно желает видеть в своём окружении, как друга, знакомого, а не как хулигана, синяки от которого он постоянно замазывает. Сколько их на его теле? Старые очки оседают на носу. Видно в них просто ужасно, однако иного выбора сейчас нет. Юнхо смывает маскировку и только проводит едва пухлыми пальцами по увечьям, считая. Один, два, три...Сегодня ровно тридцать пятый окурок вытушен о его тело. Ему стоит отметить этот чёртов день? Телефон вновь трещит, напоминая о том, почему он вообще доковылял сюда живым. Его мама.