***
У Маши есть всё, кроме одного фактора. Её любили опекуны, она наделена даром, она гениальна, она красива, у неё есть все, кроме здоровья. Эта такая кара, да? Болезнь процветала, а Достоевская угасала. Становилась всё бледнее и бледнее, но на фоне остальных частей её внешности, это даже помогало. Но, вот незадача, любая, даже самая незначительная простуда, и всё! И холод. Ей постоянно холодно, вот и носит шапку с плащом. Но ничего не помогало. Сейчас она стоит в месте, о котором известно лишь ей одной, и ей снова холодно. На данный момент девушка должна скрываться, поэтому про ушанку, уже ставшую её фирменным атрибутом, она могла забыть. Но это место… Оно так прекрасно! Небо, словно она сейчас на Кавказе, трава, зелёная-зелёная, а звёзды, просто прелесть! И самое главное – об этом месте никто не знает! Вообще, она сама-то его по ошибке нашла. Но теперь только рада. Внезапно подул сильный ветер. Благо, это был южный ветер, но все равно, неприятно. Но тут же девушка услышала чей-то чих позади себя. Её сердце сделало пару-тройку кульбитов точно. Кто, ну кто это может быть? Она никому, ни одной живой душе не рассказывала про это место, кого сюда принесло?! Маша решила подождать, пока человек сзади начнёт что-то делать, чтоб сыграть на неожиданности. И она оказалась права, ведь человек сзади начал двигаться в её сторону, она резко обернулась и сделала выпад, достав из кармашка канцелярский ножик и выставив его, но предела её удивления не нашлось, когда вместо какого-нибудь Гоголя, любящего за ней последить, а потом выскочить из-за угла, дабы у брюнетки сердечный приступ случился, или Сигмы, непонятно зачем ходящим за ней, Мария увидела Самоубийцу-который-ещё-не-сдох. Да как так-то?! Что он тут делает?! - Приветики, Белоснежка! Не ожидал тебя тут увидеть. Но если ты решила порезать мне артерии на шее, но, прошу тебя, не медли! – театрально произнёс он. «Цирк уехал – клоун остался», - подумала Достоевская, но ножик убрала. Ага, смерть лёгкую захотел, ещё чего! - Зачем ты следил за мной? – взглянув на парня исподлобья, она скрестила руки у себя на груди. - Тебе там твоё ЧСВ нигде не давит? – поинтересовался Осаму, рассматривая Достоевскую. Нет, ну если человек красивый, то почему бы и не попялиться на него? Да и к тому же, такую внешность он мало где найдёт. Она сегодня какая-то худая. «Интересно, сколько весит Демон? Скорее всего, малокровка будет не тяжелее пёрышка», - пронеслась шальная мысль в голове Дазая. Но произнести её он побоялся: понятное дело, что она быстренько сделает ноги или, что ещё хуже, проигнорирует. - Боюсь, что нет. Ты так и не ответил на мой вопрос, - «голова кружится. Это плохо. Мне ещё в отключку при нём провалиться не хватало». Но её не очень хорошее самочувствие быстро дало о себе знать в виде потемнения в глазах. Нет, нет, не-ет, она не упадёт. По крайней мере, при Дазае точно. Но вот её организм думал слегка иначе. В глазах резко потемнело, она сделала пару шагов назад и вот-вот должна была упасть в пропасть, но… Чьи-то руки крепко схватили её в области талии и под коленями. Наверное, уже все поняли, кому эти руки принадлежали. Осаму отошёл от обрыва и со «спящим врагом» направился к Агентству. А что такого? В лицо там её знает разве что Рампо, и то, он слишком ленивый, чтобы что-то предпринять. А в голове юноши творилось разное. Мысли путались. «Что я творю?! Она же в отключке, в это время можно было просто пустить ей пулю в лоб и всё! И это всё закончилось бы! Но нет, ты, тупица бинтованный, - почему-то сейчас в его голове отчётливо всплыл образ Мори, отчитывающего его за очередную попытку. – Понёс её на руках – на руках!!! – в место, где много людей, тебе дорогих! Какого чёрта ты творишь?! Кинь её в обрыв, подохнет там, тебе же лучше!» «Если она умрёт, я буду следующий», - как бы в оправдание думал парень. А правда, когда был тот переломный момент, когда он перестал воспринимать её, как опасного врага? Может, это было в Шибусововские времена? Или когда они бежали из Мёрсо? Или в момент, где она припёрлась к ней домой в не совсем трезвом виде? Дазай не знал. Зато что он точно знал, так это то, что Йосано ни разу не видела Марию, а значит, лишних вопросов возникнуть не должно. Он нёс девушку крепко, но нежно, будто бы каждый раз готовясь к тому, что её у Дазая отберут. Конечно, такое сокровище-то. Напрягал факт того, что и в Крысах, и в Небожителях Достоевская – единственная девушка. И этот шут, Гоголь. Вечно где-то рядом с ней отшивается. Нужно было цапнуть Машку за шею, чтоб все знали, что эту крыску трогать нельзя. Да, Осаму был жутким собственником, но что в этом плохого? Пускай этот Гоголь другую ищет, потому что это – его прелесть. Руки непроизвольно сжались сильней. Нет-нет, это же Маша Достоевская. Пускай она гениальна, красива, но она также слишком хрупкая! Вдруг сожмёт чуть посильней – и косточки поломаются. Так нельзя.***
Осаму стоял у двери в больничный, покусывая ногти от томящего ожидания. Акико вышла и, перебивая Дазая, сказала: - С ней всё в порядке. Это просто последствия анемии. Жить будет, не переживай. Только вот, пока она ещё «спит», я хотела бы задать тебе пару-тройку вопросов, - Йосано зашла обратно, жестом пригласив шатена войти. Женщина подошла к койке, на которой лежала Мария. Осаму сел рядом с ней, проводя рукой по волосам и, как бы боясь, что та нет-нет, да проснётся, аккуратно гладил их. Мягкие локоны девушки проходили сквозь его пальцы. - Что за вопросы? – чуть напрягся Дазай. Так, а что он будет отвечать на вопрос о личности Маши? Правду нельзя, может, сказать, что сам её не знает? Что он просто шел, а она ни с того ни с сего упала? Ему на руки? И что ему было не все равно? Нет, не поверит. - Кто эта девушка? Почему ты о ней так переживаешь? - Это… моя давняя знакомая. Не хотелось бы ставить её жизнь под угрозу, - «Самая правдиво звучащая ложь та, что будет близка к истине», - говорил Мори Осаму когда-то. Вот, пригодилось знаньице! - Дазай. Это Достоевская, верно? Ой. Ой. Ой-ой-ой! А делать-то что? Акико же не будет трезвонить об этом, да? Не будет же? Да и какой ей резон? - Отрицать бессмысленно, Йосано-сенсей. Именно она, - ответил юноша, всё ещё теребя волосы Марии. А как же хочется зарыться в них с головой, пока есть такая потрясающая возможность. Он провёл рукой по её лицу, касаясь скулы, потом щеки и наконец дойдя до губ. Доктор это заметила, а ещё заметила, каким взглядом Дазай сопровождал все свои действия. «Молодёжь», - отмахнулась она. Но продолжалось это недолго, ведь скоро Маша резко открыла глаза и схватила руку Осаму, касающуюся её. - Руки убрал. - О! Проснулась-таки. А в сказке для того, чтобы разбудить Белоснежку, понадобился поцелуй прекрасного принца! – воскликнул юноша, вытаскивая руку из Машиного захвата. Врач хмыкнула и протянула девушке какой-то листок с писаниной. - Это лекарства, которые тебе нужно принимать, чтоб в обмороки не падать. И питайся нормально! – она направилась к выходу, но уйти ей не дала Достоевская, одёрнувшая Акико. - А зачем Вы это делаете, Йосано-сан? Какая Вам от этого польза? - Хах, нет тут никакой пользы, деточка. Помогать таким, как ты – вот для меня польза. Лечись давай, - и она покинула кабинет. Дазай же весело посмотрел на Марию и натянул улыбку до ушей. - Предложение про поцелуй всё ещё в силе, Бе-ло-снеж-ка, - протянул он. - Да иди ты.