Повесть о богах Египта

С восходом Ра Ливий открыл глаза. События прошедшего дня всё ещё не отпускали лекаря. Конечно, он не мог знать, что случится в храме тем вечером, но вина терзала Ба снова и снова. Работа Пеллийского — спасать людей. Ливий нёс ответственность за жизни больных храма Амона-Ра. И он с ней не справился. Македонец с трудом поднялся с кровати. Хромая на одну ногу, лекарь дошёл до столика с травами, мазями и маслами. Пеллийский нанёс мазь на рану, которая только вчера перестала кровоточить. Прикрыв глаза от жжения, мужчина придвинул к себе миску с водой и начал умываться. Промыв и рану, когда мазь впиталась в кожу, Ливий натянул белый хитон и пригладил средней длины волосы. Сандалии, надев которые, лекарь отправится в город и продолжит помогать больным, уже ждали возле выхода из хет-ка. Тут в дверь постучали. Македонец открыл её и увидел Тизиана и Сефера, стоящих на пороге. У первого охотника были весьма заметные мешки под глазами — видимо, последствия ночной работы — а волосы были взъерошены, неаккуратным рядом лежали на голове. Второй же выглядел куда опрятнее. — Доброго утра вам, — немного растерянно поздоровался македонец. — И вам того же, господин Пеллийский, — начал Сефер, — мы здесь по указанию господина эпистата. Вы пострадали из-за взрыва в храме и могли погибнуть. Нам было приказано сопровождать и обеспечивать вашу безопасность. Мужчина хоть и понимал, почему Амен так решил, находил его достаточно спорным. «Меджаи у каждого входа тоже обеспечивали безопасность. Вот только это не сильно помогло». «Ладно, главное, чтобы охотники мне не мешали». — Хорошо. Я сейчас соберусь и мы пойдём в дом лекаря Амоса. Несколько дней назад Тизиан уже сопровождал Пеллийского туда, поэтому Ливий решил, что такого объяснения вполне хватит. — Тогда мы подождём вас у выхода из поселения, — мягко улыбнулся Тизиан и вместе с Сефером скрылся из виду. Спустя некоторое время мужчина был готов и с сумкой на плече, прихрамывая, вышел к нужному месту, а потом вместе с охотниками направился к дому. Македонец был впереди, так как лучше знал дорогу, но из-за повреждённой ноги, путь проходил гораздо медленнее обычного. Прерывая тишину, Тизиан участливо спросил: — Ваша нога точно не болит? — Болит. Но я переживу, — слегка раздражённо ответил лекарь, но мягче продолжил, — и можете обращаться на «ты». Не люблю формальности. Принадлежащий лекарю дом был обставлен богато, повсюду виднелись шкафы из тёмного дерева, набитые склянками, пустыми или наполненными, во дворе расли цветы и некоторые целебные травы. Лучи Ра охотно проникали в помещения и через маленькие окна, расположившиеся на самой вершине стен. Казалось, в доме каждый теб потрачен с пользой и не было ни единой вещи, что стояла просто для красоты. Сефер, впервые попавший сюда, с интересом рассматривал дом. А слуга, заметивший троицу, поднялся выше по ступенькам и позвал своего господина. Мужчина лет сорока вышел к ним и поздоровался. — Доброго вам дня. Ливий, ты, вижу, не один. С Тизианом я уже знаком, а второй молодой охотник?.. — Сефер, господин, — представился тот. — Приятно познакомиться, — без доли искренности, но вежливо ответил Амос, — рад, что всё больше юношей идут в это ремесло. Шезму на землях Та-Кемет быть не должно, — уже честнее и категоричней произнёс лекарь. Пеллийский плохо понимал, почему черномагов вообще ловят. Хекау помогали людям, позволяли пообщаться с умершими близкими или во снах избавить Ба от беспокойств, неважно, по каким причинам. Конечно, было много и тех, кто использовал, к примеру, онейромантию, чтобы проклясть человека. Но почему тогда преследовали не только таких шезму, которым уже не важно, перевесит ли перо их Иб на весах Маат, а вообще всех? Хотя подобные мысли стоило держать при себе, что македонец и делал. — Верно, господин, — ответил Сефер. Слова охотника не нашли ответа и дальше разговор не пошёл. В воздухе повисло молчание, которое, впрочем, довольно быстро прервал Тизиан. — Господин Амос, — завладев вниманием мужчины, тот продолжил, — нам ведь надо проведать больных. — Да, конечно. Дорогу к нужной комнате вы уже знаете. Если что понадобится — зовите Атона. Меня до захода Ра здесь не будет. Мальчик лет десяти вышел чуть вперёд, заставляя обратить на себя взор троицы. — Благодарю. Мы пойдём, — произнёс Ливий. Кивнув в ответ, лекарь направился к выходу из хет-ка, а Пеллийский, хромая, с охотниками поднялся выше по ступенькам и зашёл в куда более просторную комнату в конце коридора. Условия для больных здесь были гораздо хуже, чем в храме Амона-Ра, а людей на одно помещение намного больше. Настолько, что некоторым приходилось лежать прямо на полу. Никто не кричал — наверное, их состояние было настолько плачевным, что сил на это уже не оставалось. «Так ведь им становится только хуже, болезнь усугубляется. Но и жить им больше негде...» В голове македонца мелькнула мысль, что за несколько дней, что его здесь не было, количество людей увеличилось. Из разрушенного храма они прибыть не могли — если после взрыва и пожара там кто-то и выжил, то только ценой серьёзных увечий. А для ослабленного хворью и глубокий порез на руке мог стать испытанием. Значит, оставался очевидный вывод: страшная болезнь с каждым днём поражает всё больше людей. «Сколько ещё их есть в номе и сколько будет? Что ещё я могу сделать?» — Ба снова терзали вопросы. Надев защитный костюм, лежавший на табуретке у входа, тот вошёл вглубь помещения. — Господин Пеллийский, это вы? — сипло спросила девушка, лежавшая на жёсткой постели. Показавщийся знакомым голос побудил Ливия подойти ближе и взглянуть на его обладательницу. — Меритатен? — узнал её мужчина. С их последней встречи та стала выглядеть хуже. — Так, господин, — рот больной был открыт ещё пару мгновений, будто она хотела что-то сказать. Но не вышло. Осмотрев комнату в поисках нужных инструментов, Пеллийский увидел, что всё необходимое было аккуратно расставлено на столике у входа, на который опирался Тизиан. Тот выглядел удивлённым, а взгляд был направлен на девушку, с которой говорил македонец. Ливий взял целебную мазь, чистую плотную ткань, маленький нож и подошёл к Меритатен. Принялся наносить мазь на тёмную кожу. Из-за основного ингредиента — мёда — она блестела в солнечных лучах. Привычные движения, которые мужчина выполнял уже тысячи раз во время обучения лекарскому делу давали возможность немного расслабится, не думать о том, как лучше намазать масло. Руки сделают всю работу сами. Но девушка скоро умрёт. Мазь не сможет ей помочь, только уменьшит боль. Лекарства нет и сейчас македонец занимался почти бесполезными и полностью бессмысленными вещами, вместо того, чтобы его искать. По-хорошему такие рутинные дела стоило поручить практикантам, но до конца месяца они отдыхали. Раздражённо выдохнув, мужчина напомнил себе: завтра. Завтра ему доставят багровую куркуму и лекарь сможет проверить, будет ли она полезна. Ливий сомневался в предположении Исмана, но всё же надеялся, что оно окажется верным. Что смерти от хвори закончатся. Что месяцы неустанной работы наконец выльются в результат. Когда с нанесением мази было покончено, Пеллийский поставил бутылёк с ней на пол и с сомнением взглянул на ножичек. Македонец взял его с собой по наитию, не подумав. Вероятно, лекарю стоило снова попробовать срезать им почерневший волдырь. Он ведь так и не узнал, поможет это или нет. Но мужчина до сих пор не забыл, что случилось, когда попытался сделать это впервые. Не забыл, как одна ошибка, одно неосторожное движение убило человека. Ливий не хотел, чтобы это произошло снова. Рука, которой Пеллийский сжимал предмет, подрагивала. Македонец не мог решиться. — Атон! — позвал лекарь. Когда мальчик показался в дверном проёме, мужчина попросил: — Принеси фруктов. И побольше воды. — Сделаю, господин, — ответил раб и скрылся из виду. — Устроим небольшой перерыв, — пояснил свои действия Ливий. Вскоре Атон позвал троицу в другую комнату. В её центре стоял большой стол, на котором расположились два кувшина с водой и фрукты. Пеллийский уселся по левую сторону, охотники — напротив. Македонец с хмурым выражением лица смотрел на голую стену, не притрагиваясь к еде. — Всё в порядке? — спросил Тизиан, — Ты сам попросил принести фруктов, а сейчас к ним даже не притронулся. — И почему это должно указывать на то, что что-то не так? Лекарь относился с подозрением к таким вопросам. Быть может, это было необоснованно, но какой-то внутренний, глубинный страх говорил, что на них нельзя отвечать искренне. Вероятность, что его засмеют казалась выше вероятности, что поддержат. — Да я просто спросил. Не хочешь отвечать — не надо. Хмыкнув, мужчина вернулся к созерцанию стены и раздумиям, как стоит поступить. В конце концов решил, что надо хотя бы попытаться. Когда Сефер и Тизиан покончили с трапезой, троица направилась обратно. В комнате ничего не изменилось. Те же обезображенные чернотой лица, те же грубые плетёные кровати, расставленые в ряд. Только свет Ра стал немного сильнее. Охотники заняли свои места у входа, а Пеллийский подошёл ближе к Меритатен. Шаги были медленные, тяжёлые, оттягивали момент. Лицо, не смотря на казалось бы, принятое решение, было полно сомнений. Поджав губы, македонец сел возле ослабевшей девушки и взглянул ещё раз на нож в руках. В чистом лезвии мужчина видел своё отражение. Он уже не должен был сомневаться. Но вопрос «Что, если?» так и не покидал Ба, заставлял сердце биться в тревоге чаще. Ливий был лекарем. Он должен был спасать жизни, а не забирать. Что, если у Пеллийского это не выйдет? Как будут смотреть на македонца люди, которые ждут от него помощи? Что скажет фараон, если вдруг мужчине придётся докладывать о случившемся? О чём будет думать он сам, смотря на своё отражение в зеркале? Лекарь выронил острый предмет из рук и тот, звякнув, упал на пол. За негромким звуком последовала тишина. Ливий мог слышать лишь быстро сменяющие друг друга удары собственного сердца. Собравшись, Пеллийский выдохнул и продолжил работу. Ещё около двадцати больных нуждались в том, чтобы македонец их осмотрел. Занятый делом мужчина не заметил, как солнце начало заходить. Ра уже скоро должен был пересесть на ладью Сектет и начать плыть в ней по Дуату и лекарь бы хотел вернуться в поселение до этого мгновения. Но сперва он поставил на место все вещи, которые брал и дождался возвращения Амоса в хет-ка. Поблагодарив его за гостеприимство, а Атона — за помощь, Ливий с охотниками наконец покинули дом. Пеллийский задумался, не боится ли лекарь сам заразиться хворью, но, ещё раз взглянув на хет-ка, понял, что он со своими слугами может жить в другой части дома. Да и сам македонец, насколько странным ему бы это ни казалось, проводил большую часть дня с больными, но ни намёка на симптомы хвори не приобрёл. На обратной дороге мужчина увидел, как Эвтида — её он заметил первой — шла куда-то вместе с наставником, эпистатом и другими охотниками. Не придав этому значения, мужчина, прихрамывая, продолжил путь в поселение.

***

Утром того же дня Эва пробудилась с первыми лучами Ра. Старалась подниматься с постели и ходить как можно тише, чтобы не проснулась Дия, которой сегодня не придётся работать. А вот ей самой надо отправляться с Аменом и частью охотников из отряда к разрушенному храму. Ещё вчера Номий сообщил об этом Эвтиде и Реммао. «А эпистат ещё говорил, что мы можем отдыхать до конца месяца», — думала девушка. «Хоть наставник со мной будет». Нащупав в сумке одну из своих старых туник, шезму решила, что сегодня наденет именно её. Натягивая одежду, Эва заметила какое-то углубление у пояса. Она сперва подумала, что туника порвалась, но вспомнила, что когда-то пришила к ней кусок ткани. «Зачем, интересно», — задалась вопросом ученица Реммао, но ответ на него уже давно потерялся в глубинах памяти, если вообще был. Взяв с собой инструменты писца, девушка вышла из хет-ка. Пока что на улице охотников не было. Зато локтях десяти от жилища уже стоял наставник. Завидев Эвтиду, тот пошёл на встречу и, оказавшись рядом, шепнул: — Рэймсс мне всё рассказал. Завтра после захода Ра, во время смены постов, мы покинем поселение, а потом и ном. Собери вещи. От понимания, что совсем скоро решится её судьба, сердце забилось быстрее. Но девушку слова мужчины не очень устроили, ведь не отвечали на важный вопрос: что им делать дальше? Она хотела верить, что у Реммао давно подготовлен план, что наставник поведёт их в безопасное место, а не прямиком в пасть Амт. Но шезму уже не могла доверять и слишком сомневалась в его решениях. — А куда мы пойдём дальше? — Тихо спросила Эва, — В Гермополе осталась часть отряда эпистата, да и добраться до него мы вряд ли успеем, Амен наверняка пошлёт по нашему следу охотников или меджаев. — Пойдём куда надо, Эвтида, — раздражённо произнёс наставник, — у меня, как у старшего, — тут голос мужчины дрогнул, — есть много связей. Разберёмся. Девушка не получила внятного ответа, но теперь могла быть уверена: нет у Реммао никакого плана и никогда не было. — И не перечь мне и не задавай лишних вопросов. Или ты забыла про наш уговор? — Нет, наставник, — ответила она. Конечно же, юная шезму помнила, что случилось в тот день... Ладья Ра медленно проплывала по небу над головами жителей Гермополя. Девушка сидела на полу хет-ка и расписывала глиняный горшок господина Реммао. Он недавно переехал в ном со своим младшим братом, поселился совсем рядом с домом родителей Исмана. Поведение мужчины казалось Эве странным. Тот постоянно озирался по сторонам, будто специально обходил охотников стороной, когда они ещё не уехали из города, в последние дни казалось, что она видела его силуэт, прогуливающийся по улице в свету Хонсу. Однажды Реммао говорил с торговцем рыбой, а как только узнал его имя — Кеб — отвёл взгляд и постарался скорее закончить разговор. Ей было любопытно, в чём причина такой подозрительности, но Эвтида не хотела себе лишних проблем. И так их хватало, да и определённые догадки на этот счёт уже были. Но с другой стороны, если девушка просто проследит за ним, аккуратно и незаметно, ничего плохого произойти не должно. И внутренний голос подсказывал, что Эва должна решиться на это и узнать, чем занимался мужчина. И она решилась. Роспись горшка вскоре была готова, но отдать его Реммао девушка собиралась уже завтра. Вечером поделившись всем с Исманом, Эвтида спрятала в сумку кухонный нож на случай, если всё пойдёт совсем плохо и придётся защищаться и вышла на улицу, к месту, откуда могла увидеть выход из обители братьев. Стала ждать. Когда владения Нут затянулись тьмой, в которой можно было разглядеть звёзды, а Хонсу показался на ночном небе, из хет-ка вышел мужчина, одетый во всё чёрное и с маской на голове. «Реммао», — узнала она и, обрадовавшись, пошла за ним. Тихо, ступала шагах в семи, чтобы не привлекать ненужного внимания. Пару раз тот оборачивался, специально ходил кругами, но девушке удавалось скрыться из виду. Вскоре мужчина постучался в дверь дома ткачихи Бентанат. Сонная женщина открыла и пригласила его войти внутрь. «Значит, он шезму. Отлично, узнала. Только что мне с этим делать?» Раздумия привели Эву к безумной, рискованной идее. Но... «Если получится, если я справлюсь, то выберусь из бедности и смогу отплатить за всё Исесу и Тауте». Вскоре Реммао вышел из хет-ка Бентанат уже в обычной одежде и гораздо увереннее пошёл домой. Когда сама Эвтида тоже там оказалась, тяжело выдохнула, положила к счастью не пригодившийся нож на место и тихо пошла спать. На следующий день девушка взяла глиняный горшок и направилась к дому мужчины. Открыл Рэймсс и проводил к старшему брату, а сам вышел на улицу. «Значит, нас не услышит. Вроде и хорошо, но только если Реммао не кинется на меня с ножом». — Здравствуйте, господин, — как можно дружелюбнее поприветствовала она, — возвращаю ваш горшок обратно. — Добрый день. И спасибо тебе, вот деньги за роспись, — он протянул маленький мешочек, перевязаный верёвкой. — Спасибо. Вот только... я знаю, что вы черномаг. Реммао невольно разжал ладони и горшок упал на пол, разбившись. Мужчина начал медленно отходить к краю комнаты, одной рукой пытался найти что-то на столе. — Повтори. — Я знаю, что вы черномаг. Видела прошлой ночью. И я не стану рассказывать охотникам, — сглотнув, Эва перешла к самому главному, — если вы будете меня учить. — То есть ты, — преодолев шок, начал он, — заявляешься в мой дом, обвиняешь в том, что я шезму и говоришь «учи меня»? Удивившись своей наглости, девушка спокойно ответила: — Именно так. Хет-ка погрузился в тишину. Реммао, нервно усмехнувшись, начал думать и вскоре сказал: — Я вижу в тебе потенциал. И готов взять на обучение, если только ты будешь делать то, что я скажу и не станешь перечить моим словам. Конечно, Эвтида могла продолжить давить на черномага и выбить себе условия получше, но сходу портить отношения с будущим наставником не хотела. — Я согласна. Из пелены воспоминаний шезму вырвал голос подошедшего Хремета, рядом с которым стояли Номий и Амен. — Доброе утро. Раз вы уже собрались, мы можем идти, верно? — произнёс охотник, вопросительно посмотрев на эпистата. — Конечно, — ответил альбинос. В дороге Эва внимательно следила за лицами и движениями всех троих, пытаясь найти подтверждение своей вчерашней догадки. Но их не было. Девушка немного засомневалась в том, что охотники всё узнали, но это уж точно не было поводом оставаться в поселении. «Даже если не сейчас, рано или поздно нас разоблачат. Здесь оставаться нельзя». Вскоре перед взором Эвтиды предстал разрушенный храм. Он выглядел лучше — полусгоревшие куски дерева, разбитые колонны, расписанные петроглифами успели убрать. Ступив на первую потрескавшуюся ступеньку, ученица Реммао почувствовала лёгкое покалывание, которое нельзя было спутать ни с чем. Отголоски хека. Сильной, если они сохранились с того самого дня. И что-то ещё. Нечто тёмное и могущественное, такое, что не могло быть сделано человеком. Переглянувшись с наставником, Эва только убедилась в своём предположении. «Каким мастерством нужно обладать, чтобы такую сотворить? Может, это были те же люди, которые наслали хворь?» «Если это связано, то за болезнь не могут быть ответственны черномаги, у нас нет сил, способных разрушать здания. Странно, что позавчера я об этом не подумала». «Хотя это было бы... логично, что ли. Разрушения создают хаос, а он подпитывает силу нашего покровителя», — с такими мыслями девушка заходила вглубь храма Амона-Ра. Рядом с почти уцелевшей статуей бога стоял жрец. — Доброго дня вам, — сказал, когда компания подошла к нему. — И вам, Ур Нармер, — ответил Амен и сразу же перешёл к делу, — вы были здесь в тот день. Расскажите, как всё произошло. Почему меджаи ничего не заметили? Почему виновным удалось скрыться? — Я не видел, как кто-либо входил или выходил из храма. Зато ощутил божественную силу. Потом стены и потолок начали сыпаться, — лицо жреца стало мрачнее, — а меджаи сменяли друг друга на постах и не могли ничего сделать. «Они хорошо подготовились. Знали расписание постов, ещё эта божественная сила... Но зачем всё это было? Что давал взрыв в храме? Как вообще можно делать такое, неужели было всё равно, попадут они на Поля Иалу или нет?» — Ясно, — задумчиво произнёс альбинос, — кроме вас кто-то выжил? Из тех, кто тогда был здесь. — Нет. Попрощавшись с Уром, эпистат с охотниками начал идти к лестнице, ведущей наверх. Шезму, закончив записывать, направились за ними. Поднявшись выше, девушка увидела, как над головой раскинулись не закрытые потолком владения Нут. — Эвтида, — обратился Амен, — ты говорила, что первый взрыв произошёл в этой комнате. — Да, господин. — Отлично. Я и Реммао осмотрим её, остальные идут в помещения в конце коридора и начинают оттуда. «Он же не просто так взял наставника с собой. Знает, что он старший и хочет спровоцировать, что-то спросить?» — думала Эва, идя в указанное место за охотниками. В маленькой комнате было пыльно и грязно. На стене у кровати виднелось тёмно-красное, почти чёрное пятно крови. От мысли, кому оно прегадлежало и что стало с этим человеком теперь, по коже пробежали мурашки. Внезапно вспомнился Аджо. Она ведь до сих пор не знала, что случилось с мужчиной. Вдруг на руку девушки упала капля. Вторая, потом третья. Начинался дождь. В последнее время он шёл всё чаще и чаще и никто не знал причину этого. Охотники нигде ничего не нашли. У Амена с наставником тоже не было новостей. Опросив ещё меджаев, компания уже под вечер отравилась обратно. В поселении было шумно. Но утомившаяся девушка как никогда хотела именно тишины. Идя прочь от домов, она ни о чём не думала. Когда поняла, что дождь прекратился, посмотрела, куда пришла. Перед глазами стояла Хапи, а за ней раскинулась пустыня, понемногу уменьшавшаяся из-за изменившихся погодных условий. Рядом с рекой росла высокая трава. За ней Эвтида заметила движение. Подойдя ближе, шезму ужаснулась. По воде плыло тело. Глубокие раны от хопеша на неестественно бледной, посиневшей коже кровоточили, оставляя на воде красные разводы, в широко распахнутых глазах стоял животный ужас. Эва не могла не узнать юношу, которому принадлежало тело. На его безжизненном лице почти всегда сияла широкая улыбка, мёртвые глаза искрились заботой, пронзённое сердце наверняка поражало своей чистотой даже богов... — Исман... По щеке покатилась горячая слеза.