***
— Тебе не кажется, что ты слишком остро реагируешь? — в ярости крикнул Кайл на Герра Картмана, размахивая бумажкой, которую только что для него напечатал. — Не похоже, что вы, гребаные нацисты, собираетесь об этом распространяться среди заключённых! — Ай! Все меры предосторожности необходимы!!! В моём лагере не будет никаких восстаний! — крикнул в ответ Герр Картман, даже не понимая, зачем вообще отвечает этому чёртову жиду. — Просто делай свою работу и читай вслух. — Кайл одарил его убийственным взглядом, но согласился. Он немного выпрямил спину и прочитал: — Новый свод правил, которые будут введены с 16 октября 1943 года в лагере Дахау: • Евреи будут получать только один паек в день за обедом. • Вновь прибывшие с семьями будут немедленно разделены по прибытии и помещены в разные места. • Любое неповиновение нацистскому офицеру будет наказываться 15 ударами на публике. — Герр Картман, это просто уморительно! — выругался Кайл, как только закончил читать. — А твоего мнения никто не спрашивал! Кроме того, я ничем не рискую. Не может быть, чтобы в моей системе безопасности была брешь! Меньше всего мне нужно, чтобы кучка евреев испортила мой чистый отчет! Что касается тебя... — Он направил свой толстый указательный палец на Кайла, выглядящего очень взбешённым. — Однажды ты уже всё испортил мне, так что тебе лучше вести себя особенно хорошо. Ты же не хочешь, чтобы с кем-нибудь из членов твоей миленькой семьи случилось что-нибудь страшное, не так ли? — Герр Картман ухмыльнулся, увидев яростный, но затравленный взгляд рыжего. Это возымело действие, и Кайл остался спокоен. — Теперь, когда все прояснилось, пожалуйста, покинь мой кабинет. Полагаю, у тебя есть работа. — злобно сказал он, и Кайл расстроенно вышел. Ухмылка Герра Картмана исчезла с его лица, как только еврей покинул комнату. Он посмотрел на бумагу с новыми правилами. — Я не собираюсь рисковать, Кахл. Особенно когда ты рядом. — прошептал он про себя.***
Крейг приехал после обеда. Герр Картман поспешил к машине и поприветствовал своего товарища-нациста. Тот любезно пригласил Крейга войти в дом, провёл его в гостиную и предложил выпить. Герр Картман хотел узнать все подробности того, что произошло в Собиборе. Как евреям удалось одолеть хорошо обученных эсэсовцев? Ему нужно было понять, где была брешь, что провалилось в безупречном плане Рейнхарда. Мало кто знал, что Кайл ослушался приказа оставаться в своём маленьком кабинете и вместо этого стоял за дверью гостиной, прижав к ней ухо. Как и толстый нацист, он умирал от желания узнать, что же произошло в Собиборе. — Вчера я получил твою телеграмму, — начал герр Картман, сидя на диване лицом к Крейгу. — Что именно произошло? — Это было так... — начал Крейг, закуривая сигарету и нервно оглядываясь по сторонам. — ...неожиданно. Он глубоко вдохнул никотин и лениво выдохнул дым. Он наблюдал, как белое облако растёт, становясь всё больше, но всё тоньше, пока не стало невидимым и не слилось с воздухом, и только запах напоминал о его существовании. — Я был там, Картман. Я был там, когда это случилось. В тот день я приехал навестить отца. 14 октября. Никогда не забуду эту проклятую дату... На его лице появилось загнанное выражение, так как перед глазами всё еще стояли свежие воспоминания. — Это был типичный прохладный осенний день, немного моросило, но дождя не было. Убогая, мать её, погодка, такая рассветная норма для этого проклятого места. Это был обычный день, как и любой другой в лагере. Ничего экстраординарного. Но евреи знали, что всё будет по-другому. Они давно планировали свой коварный план. Готовили его в тишине. Я не знаю, как им удалось так хорошо скрыть свою тайну. Что никто не обличал, не подавал никаких знаков, не проскальзывали случайно слова, не появлялся между ними предатель. — Крейг сделал паузу, поднял стакан с виски и сделал большой глоток. — Было уже немного за четыре, когда мы услышали первые выстрелы. Но было уже слишком поздно. Внезапно через главные ворота и ограждения из колючей проволоки вырвалась чертова толпа евреев. Наши охранники расстреливали их со сторожевых вышек и с земли. Многие погибли. Но еще многие выжили и сбежали за границы лагеря. Их просто было слишком много. Слишком много. — А что случилось с ними? С теми евреями, которые сбежали? — немедленно спросил Герр Картман. Их нужно было поймать и убить. План Райнхарда должен был оставаться в тайне. Всё истребление евреев должно было быть скрыто от мира. Если немецкие граждане узнают, что на самом деле происходит с евреями, им это может не понравиться и они обратятся против нацистов. Немецкий народ был предан фюреру, но ещё не был готов понять его гениальный план по строительству Нового мира. Они не понимали затрат и средств, необходимых для строительства Третьего рейха. — Большинство подорвались на минах. — ответил Крейг. Герр Картман в замешательстве приподнял бровь, не вспомнив о необходимости минирования прилегающих к лагерям территорий. Он увидел, как Крейг сухо сглотнул. — Командир Рейхсляйтнер. Он отдал приказ заминировать лагерь этим летом из-за... из-за того, что несколько заключенных сбежали из Собибора. — Что? Раньше евреи уже сбегали? — в отчаянии спросил толстый нацист, потеряв весь цвет с лица. — Ну, ты же знаешь, евреи постоянно пытаются сбежать! В основном это происходит ночью... но дело не в этом. — защищаясь, сказал Крейг и выпил остатки своего виски. — Хотя многие погибли при взрывах на минных полях, всё же было немало тех, кто добрался до леса. Их преследовали и убивали. Но не всех. Некоторые до сих пор числятся пропавшими без вести. — Чёрт побери! Как такое возможно? Как? Неужели все они просто начали бежать к оголенным проводам? — вопрошал герр Картман, опасаясь подобного восстания в собственном лагере. — Нет. Это не было хаотичное бегство. Это было хорошо организованное восстание. Такое простое и незамысловатое, но такое, блять, гениальное! — разочарованно признал Крейг. — В тот день солдаты должны были пойти к портому в мастерскую, чтобы подогнать новую зимнее обмундирование. Портной оказался сообщником и пустил в мастерскую трёх евреев. У них были топоры, вероятно, краденые... В общем, когда солдаты вошли в рабочий цех, чтоб примерить форму, эти твари евреи пришли со своими топорами и... — Крейг оборвал собственные слова, почувствовав неприятный узел в горле. — Один за другим они поубивали их. Одиннадцать охранников СС были хладнокровно убиты! Головы и груди рассечены, повсюду кровь, кишки, мозги! А поскольку у солдат были заранее назначены встречи с портным, они приходили через определённые промежутки времени, так что у евреев было время спрятать тела и отмыть кровь. Они крали оружие у мёртвых солдат, и по сигналу началось восстание. — После рассказа Крейга наступила тяжёлая тишина. Герр Картман уставился на него, не веря своим ушам. — Каковы окончательные цифры? — наконец произнёс он, чувствуя, как пересохло в горле, и очень опасаясь ответа. — Половина заключенных сбежала. Около трехсот человек. Большинство из них были убиты, но пока мы разговариваем, поиски около 50 пленников всё ещё продолжаются. — Что?! 50 евреев на свободе?! — закричал герр Картман, а затем укорил себя за собственные слова. Это было невозможно, немыслимо. Это был конец его гениального плана по истреблению евреев. Почувствовав головокружение, толстый нацист опустился на диван с чувством полного поражения. Его мечта, его прекрасная мечта об идеальном мире, созданном из идеальной расы, рушилась. — Я не понимаю. Собибор должен был стать местом, где умирали евреи. Его охрана должна была быть водонепроницаемой. — Герр Картман сказал это отстранённым голосом, шок сквозил в его глазах и голосе. Он встал, отчаянно нуждаясь в выпивке, и направился к бутылке с виски. Дрожащими руками он налил немного алкогольного напитка в стакан. — Но, очевидно, это оказалось не так. Да? — не менее избито признал Крейг. Он опустил взгляд на свой пустой стакан, чувствуя себя потерянным. Одного стакана было недостаточно, чтобы утопить свои переживания. — Был отдан приказ ликвидировать лагерь. Слишком рискованно поддерживать его функционирование. Евреи писали историю и вышли из неё со славой, даже если это стоило многих жизней. Эта история даст надежду новоприбывшим и вызовет новые восстания. С другой стороны, лагерь должен быть полностью стёрт с карты, как будто его никогда не существовало, на случай, если какой-нибудь выживший еврей попытается показать лагерь кому-нибудь. Не должно быть никаких свидетельств того, что лагерь когда-либо существовал. Мы следуем примеру Треблинки. — Треблинка? Что произошло в Треблинке? — спросил герр Картман, сбитый с толку, но предвидя нежелательный ответ. — А тебе не сообщали? Ну что ж, думаю, мало кто об этом знал. Я тоже узнал только вчера. — Крейг сказал почти рассеянно. — Это случилось в этом году, в начале августа. Тогда в Треблинке тоже было что-то вроде крупного восстания, и лагерь пришлось ликвидировать. Всё было снесено, пока лагерь не сравнялся с землёй. Место слилось с окружающим лесом. Всё кончено, Картман. Треблинке и Собибору пришёл конец. — Наступила скорбная тишина, никто из молодых людей не знал, что сказать дальше. — Это позор... Что теперь? — сказал Герр Картман, откидываясь на спинку дивана, его стакан был уже почти пуст. Крейг покачал головой, не зная, что ответить. Два нациста долго молчали, каждый потерявшись в своих тревожных мыслях. Герр Картман сухо сглотнул, прокручивая в сознании рассказ Крейга. Он чувствовал, что ситуация меняется. И впервые он испугался, что эта война обернется против них.***
Когда Кайл понял, что тишина, установившаяся между двумя нацистами, затянется надолго, он вернулся в свой кабинет, не издав ни звука. Он тихо закрыл за собой дверь, прислонился к ней и прикрыл рот рукой. Он должен был заглушить свой радостный крик, своё ликование победы, свой смех мести и гордости. Он корчился, подавляя ликующие звуки, которые так и норовили вырваться из его горла. По его лицу текли слёзы удовлетворения. — Они сделали это! — прошептал он про себя. — Они действительно это сделали! — Ему потребовался весь его самоконтроль, чтобы сдержать себя от истерического смеха и плача, поэтому он с силой закрыл рот обеими руками. Он медленно скользил спиной по двери, пока не сел на пол – от экстаза у него ослабли ноги. Он смеялся от радости за то, что евреи наконец-то показали этим гребаным нацистам, что они их не боятся. Он смеялся, потому что сопротивлялся. До самого конца. Даже если это стоило им жизни. Потому что смерть на свободе была гораздо почётнее жизни в неволе. Он плакал из-за их смертей. За несправедливость, которая формировала этот мир, где добрые и сильные всегда были наказаны. Он плакал, потому что они не дожили до того, чтобы рассказать свою историю. Но их история будет рассказана. Потому что он услышал её. И Кайл проследит за тем, чтобы их великий поступок не умер вместе с ними. Нацисты могли сделать так, чтобы лагерь исчез с лица земли. Они могли скрыть все свидетельства того, что он когда-либо существовал. Они могли солгать и сделать вид, что Собибора никогда не было, как и не было восстания. Но они не смогут стереть память о нём. Никогда.