Именно тогда, когда Кайл думал, что хуже уже быть не может, всё изменилось.
И без того было достаточно трудно выдерживать тяжёлую работу, усугубляемую еще и тем, что Герр Картман мешал ему всеми доступными способами. Было уже достаточно плохо из-за того, что другие евреи избегали любых контактов с ним и его семьей. Жить в этом мире из боли и неопределенности уже было достаточно невыносимо. Но каким-то образом толстому нацисту удалось всё усугубить.
— Номер 24551! Шаг вперед! — Кайл узнал свой номер во время утренней переклички и сделал шаг вперед, уже испытывая нехорошее предчувствие — Номер 14873 умер. С этого момента ты заменишь его и будешь выполнять его задания. Немедленно отправляйся на завод, там ты получишь дальнейшие инструкции.
Молчание, исходившее от окружавших Кайла евреев, казалось, усилилось после того, как был отдан приказ. Он поборол желание взглянуть на отца и младшего брата и подчинился приказу нациста. Кайл отошёл от группы, отдалился от казарм и направился в противоположную от рабочих полей сторону. Несомненно, Герр Картман был ответственен за эту перемену места службы. Кайл сухо сглотнул. Каждый шаг, который он делал, приближаясь к фабрике, заставлял его сердце биться быстрее. Что бы ни придумал этот жирный нацист, ничего хорошего из этого не выйдет.
Кайл бросил быстрый взгляд на фабрику. Это было большое серое здание с единственной дверью посередине и несколькими маленькими окнами. Выглядело грязно, жутко и неприветливо. Рыжеволосый еврей поднял голову и посмотрел на небо над зданием. Каждый день, незадолго до самого вечера, из труб фабрики вырывался чёрный дым, наполняя воздух неприятным зловонием. Он слышал много историй об этом месте. Страшных историй, от которых у него по позвоночнику бежали мурашки. Рассказы о зверских пытках, боли и смерти. Глаза Кайла заслезились, когда он понял, что не попрощался с отцом и братом. Он никогда больше не увидит свою мать, если она вообще еще жива. Он больше никогда не увидит своего лучшего друга снова, даже если немецкая нация когда-нибудь потерпит поражение. Наконец он добрался до старого серого здания и глубоко вздохнул. Он вытер глаза и мужественно поднял подбородок. Если сегодня ему суждено умереть, то он умрёт с честью и достоинством. И вот Кайл медленно подошёл к двери, у которой стоял охранник и настороженно наблюдал за ним.
— Ты 24551?! — сердито спросил солдат. Кайл задался вопросом, почему нацисты всегда такие злые.
— Да.
— Как раз вовремя! Иди во вторую дверь слева!
Кайл послушался и вошёл в темное здание. Проходя по коридору, он заметил, что с каждой стороны его стен находилось множество дверей, и это напомнило ему больницу. Причём жуткую. Он постучал во вторую дверь слева. Голос сказал ему, чтобы он вошёл. Это был небольшой кабинет, а за столом сидел офицер.
— Номер 24551? — спросил мужчина, едва взглянув на него.
— Да. — сухо ответил Кайл. Мужчина открыл ящик и достал оттуда формуляр.
— Имя?
— Кайл Брофловски.
— Возраст?
— 17.
— Барак?
— D34.
Мужчина заполнил бланк, а затем отдал его Кайлу. Он встал и жестом пригласил парня следовать за ним. С колотящимся сердцем подросток шёл за высоким мужчиной, пока тот не остановился у одной из дверей. Он открыл её и жестом велел ему войти. Кайл послушался и оказался в небольшом отделе с белыми стерильными стенами. За столом снова сидел человек, но на этот раз в комнате была ещё и вытянутая кровать. Мужчина встал, он был одет белый халат и, несомненно, был врачом. Кайл протянул ему бумагу, и мужчина внимательно прочёл её. Он приказал Кайлу сесть на кровать и провёл ряд обыкновенных обследований. Закончив, он что-то написал на машинке, а после набрал телефон, чтобы сообщить, что 24551 готов к работе. Вскоре раздался стук в дверь, и новый солдат приказал Кайлу следовать за ним. Они шли по длинному и тёмному коридору с множеством дверей. Он немного напряг глаза, когда они дошли до его конца и вошли в большой пустой отдел с серыми стенами и отравленным запахом в воздухе. Солдат указал ему на странную ручную тележку. Она была длиннее обычной. Её бортики были выше и круглее.
— Номер 24551. Во время утренней смены ты будешь искать трупы мужчин на рабочих полях и приносить их в морг, дверь справа от тебя. — Кайл проследил за указательным пальцем мужчины, чувствуя, как у него переворачиваются внутренности, и думая, что его сердце сейчас разорвется. Неужели он только что сказал "трупы" и "морг"? — Во время дневной смены ты будешь выполнять задание на женских рабочих полях. За один раз ты должен перевезти максимум два взрослых тела, или одного взрослого и двух детей, или четырёх детей. — сказал мужчина холодно, как будто это была самая банальная вещь в мире. — Когда доктор будет готов осмотреть тела, ты принесёшь их сюда и сложишь в кучу. В 6.00 вечера ты сожжёшь тела в печах. — Он указал на три отверстия на стене. — Уходишь в 7.00 вечера. Ни раньше, ни позже. Тела, которые не успеешь сжечь, будут оставаться на следующий день. А теперь иди!
Кайл, которого трясло с головы до ног, поднял ручную тележку, покинул фабрику и направился в сторону рабочих полей для мужчин. Его мозг всё ещё пытался обработать то, что он только что услышал. Слёзы неосознанно капали по его лицу. Он видел, как мужчины иногда падают в обморок. Он знал, что в большинстве случаев это происходит потому, что они умирают. Но он никогда не задавался вопросом, как эти трупы убирали с полей. Он всегда полагал, что этим занимаются нацисты. Он прикусил нижнюю губу, когда реальность сурово обрушилась на него.
Герр Картман сделал его сборщиком трупов в Дахау. Он глубоко вздохнул, когда смесь эмоций захлестнула его. Гнев, ненависть, жалость к себе, бунт, отвращение. Но он знал, что ему нужно быть сильным. Он знал, что должен контролировать эмоции. Иначе он даст больному нацисту именно то, чего тот жаждет. Когда Кайл добрался до рабочих полей для мужчин, к нему подошёл солдат.
— 24551? —
Господи, как он начинал ненавидеть этот номер. Он кивнул, так и не взглянув на нациста. — Тебе разрешено ходить только между траншеями. Не мешай остальным работать.
Произнеся придушённое "да, сэр", Кайл вошёл в первую траншею, пытаясь осмотреть территорию вокруг себя. Но вместо этого он следил за движениями худых измождённых мужчин и хрупких слабых детей. Евреи с безжизненными глазами, усталые, печальные, избитые, они были рабами мира, который сошёл с ума. Они жили только для того, чтобы работать, выживали только для того, чтобы отсрочить свою смерть. Кайл прошёл по нескольким траншеям, спотыкаясь ногами, толкая тележку, которая утопала в мягкой грязи. Его глаза постоянно сканировали окрестности, ища и выискивая то, что он надеялся никогда не найти. И тут его сердце остановилось. Зрение затуманилось от слёз. Он нашёл свой первый труп.
Это был мужчина, лежащий на животе лицом к земле. Кайл неуклюже отошёл от траншеи и приблизился к телу. Трясущимися руками он нерешительно прикоснулся к трупу. Его пальцы осторожно надавили на холодную кожу, словно он боялся, что труп набросится на него. Кайл моргнул, горячие слёзы упали на землю. Он сделал глубокий вдох и схватил одну из рук мужчины. Он подавил страдальческий стон, потому что рука оказалась холодной и твёрдой. Осторожно перевернув окоченевшее тело, парень взглянул на лицо мертвеца. Кайл обернулся, прижав руку ко рту и крепко зажмурив глаза. Пара приглушённых всхлипов сорвалась с его губ.
Ему нужно было быть сильным. Ему нужно было продолжать жить. Он уже не знал точно, почему. Он просто знал, что должен это сделать. Поэтому он повернулся и снова открыл глаза. Он заставил себя посмотреть на мёртвого человека. Ему нужно было увидеть реальность перед глазами. Ему нужно было столкнуться со смертью, если он хотел выполнить это новое поручение. Он должен был доказать Герру Картману, что он не сможет сломить его. Веки мужчины были полуоткрыты, а остекленевшие глаза смотрели ввысь, как будто последнее, что он делал в жизни, – это смотрел на небо. Губы слегка приоткрывались, оставив на себе след последнего вздоха. Мужчина был чудовищно худым, серая кожа обтягивала одни кости. Слёзы потекли с новой силой, и Кайл не мог больше смотреть в эти мёртвые глаза. Поэтому он осторожно опустил веки пальцами. После этого он оттащил тело к траншее и приподнял достаточно, чтобы положить на тележку. И направился прочь, в поисках других трупов, лежащих на земле.
***
Джеральд Брофловски наблюдал за своим сыном с беспокойством. Кайл всё это время стоял в очереди за обедом с пустым выражением лица. Он машинально подошёл, взял свой суп и сел рядом с семьей.
— Где ты был все утро? — спросил Айк. Ребёнок встревоженно уставился на брата, который вёл себя странно. Кайл никак не отреагировал на вопрос. Голос звучал для него отстранённо, лишённый всякого смысла. Он сидел и ел суп, не чувствуя вкуса. Айк заметил, что его старший брат бледнее, чем обычно, а руки у него трясутся. — Кайл? — позвал он, на этот раз чуть громче.
Кайл услышал детский голос. Он перестал есть и медленно повернул голову, чтобы посмотреть на брата. Айк почувствовал, как по его позвоночнику пробежал холодок. Взгляд старшего мальчика был беспомощным. Кайл уставился на младшего брата так, словно видел его впервые в жизни. Его завораживала вся эта искрящаяся жизнь в тёмных глазах ребёнка, вся эта юношеская энергия, запечатлённая на его молодом лице. И он задавался вопросом, как долго это продлится. Прежде чем этот свет в конце концов угаснет, а блестящие глаза станут мутными и мёртвыми. По его лицу прокатилась волна сожаления, и он положил руку на щёку младшего брата. Она была мягкой. Ощущалась тёплой. А потом он начал плакать. Пока Айк растерянно смотрел на старшего брата, мистер Брофловски поставил миску с супом на пол и крепко обнял своего старшего сына. Ведь сегодня утром он видел, как Кайл, внизу, в окопах, перевозил трупы на длинной ручной тележке.
— Всё хорошо, Кайл, не держи в себе. — сказал отец, прижимая тело подростка к себе и раскачивая его вперед-назад, как маленького ребёнка. — С тобой всё будет хорошо, сын мой. С тобой всё будет хорошо.
Не так далеко от них большой толстый офицер СС внимательно наблюдал за происходящим. Он злобно ухмылялся.
Ты окажешься на самом дне, еврей. Это лишь вопрос времени.
***
Надежда есть всегда, даже в самые мрачные времена. Не верьте, что Бог покинул вас. Потому что он сохранил вам жизнь во время отбора, как Он сохранил жизнь вашим отцам и братьям. Он позволил вам оставаться вместе, чтобы вы могли поддерживать друг друга и заботиться друг о друге. Он даёт вам здоровье и силу выживать каждый божий день в этом аду. Смотрите не на то, что потеряли, а на то, что у вас ещё есть. Вы должны сохранять свою веру в Бога. Он наблюдает за вами, даже когда вы думаете, что это не так. Что касается тех, кто ушёл, они больше не страдают. Теперь они с Богом. И Он дал вам силу отдать им последнюю дань уважения. Я знаю, вам трудно смириться с мыслью, что они не получат надлежащих похорон и благословения духовного лидера, но вы всё равно можете помолиться за них напоследок. Сказать им, что у вас на сердце. Уважить немного – лучше, чем никак.
Это были мудрые слова священника Макси, римско-католического священника, который, как и евреи, был заключённым в этом лагере. Его арестовали за то, что он помог двум семьям с детьми-инвалидами бежать из Германии. И теперь он проводил свои дни, разбивая камни, а вечера, давая духовные наставления мужчинам. Их происхождение не имело для него никакого значения. Не имело значения, были ли они христианами, иудеями или атеистами. Потому что он был человеком Божьим. А в глазах Бога мы все – Его дети.
До Джеральда Брофловски доходили слухи об этом священнике в лагере. Он слышал о том, как тот поднимал дух отчаявшихся. И вот он разыскал его и попросил этого человека поговорить с Кайлом. Новый сборщик тел поначалу отнёсся к этому настороженно и неохотно, но слова священника Макси всё же вселили в него необходимую надежду. Он решил последовать совету мужчины. Он искренне надеялся, что произнесение небольших молитв облегчит боль в его сердце каждый раз, как он находил мёртвое человеческое существо, в забытии лежащее на грязной земле.
***
Он наткнулся на ещё один труп. На этот раз это был молодой человек, лет двадцати. Был. В прошедшем времени. Он поднял холодное и жёсткое тело, осторожно положил на ручную тележку и оглядел его. Он покачал головой, на грани слёз, думая о том, как всё несправедливо. Как несправедлив этот мир. Что столь юная душа должна была страдать от таких жестокостей и умереть так рано. Он глубоко вздохнул и закрыл глаза.
Мне жаль, что это случилось с тобой. Мне жаль, что твои мечты были отняты так рано. Я искренне надеюсь, что ты сейчас на небесах, в безопасном убежище, живешь новой жизнью, покоишься в мире и находишь радость рядом с Богом.
Он открыл слезящиеся глаза, взял ручную тележку и продолжил работу. Нужно было действовать быстро и незаметно, чтобы никто из солдат не заподозрил его поведения и не подумал, что он решил передохнуть. На ходу он вздохнул с некоторым облегчением. Ему показалось удивительным, что священник Макси оказался прав. После молитвы ему стало немного легче. Таким образом, эта чудовищная задача стала немного легче. Она стала достаточно терпимой, чтобы он мог продолжать.
