Только верь, Вера

      «Если не знаешь, с чего начать день, возьмись за уборку!» — часто повторял папа.       У их мамы была непереносимость, наверное, всего, кроме воды и воздуха. Малейший кусочек шерсти, занесённый домой от уличного кота, провоцировал надсадный кашель. Свежие лилии — анафилактический шок. Связка апельсинов, которые негласно (мафией) было принято дарить болеющим, — сыпь на коже. И это не говоря о накопительном эффекте от пыли. Оттого квартиру приходилось мыть тщательно и с завидной регулярностью. Вытирать пыль, бегать с пылесосом, надевать резиновые перчатки и чистить губкой сантехнику. А завершать всё фирменной швабриной заливкой пола специальными моющими средствами.       Но перед этим…       Несмотря на выглаженную до отсутствия мелких складок одежду в шкафу, Вера скидала её в корзинку для белья и понесла к машинке. Рубашки, свитера, сюда же пару топов, юбки и носочки. Чёрные, серые, белые. Почему белые?       Вера достала их из общей кучи и рассмотрела поближе, поправив очки за дужку. На размер больше, чем у неё, ещё с этикеткой. Ни разу не надевали. В сердце неприятно кольнуло. Вероятно, смахнула с Диминой полки. Свои белые она выбросила, только получив в руки.       Белые носочки хранили в себе самые тёмные воспоминания из детства. Держа чужую пару, Вера тут же перескочила с пола на коврик. Часть шуточной страшилки, которую придумал Дима, когда им было по шесть-семь лет…и от которой у неё неделю были кошмары.       Начиналось всё довольно безобидно. С мытья пола в злосчастных белых носочках. Папа очень ценил чистоту и любил доносить свои взгляды…своеобразными, однако рабочими методами. Например, прививал им привычку носить дома белые носочки. Проверка пола на чистоту. Малейшая грязь и носочки начинали приобретать сероватый оттенок, что означало, — время уборки! Но это всё ещё не было кошмаром. Кошмар был в том, что, сколько бы они с братом ни мыли пол, то и дело пачкали носочки.       И вот, запыхавшиеся и утомлённые бесконечным протиранием вредных досок, они лежали на диване, зло пиля глазами своего могучего и несокрушимого деревянного врага.       — Давай порошком? Хуже не станет, — предлагала Вера.       — Папа сказал, что это особая порода дерева. Вздуется ещё или пятнами покроется, — не разделял её идей Дима. — А что если…       — Ммм?       — Родовое проклятие! Пол мстит нам за все гербарии и жёлуди, которые мы в парке насобирали!       — Дим, ты с дуба рухнул?       — Нет, — расхохотавшись, никак не унимался Дима. — Подумай, вдруг, правда, на полу символы таинственные и из-за этого всё происходит! Дубы — долгожители! Представь, сколько соседей этот пол до нас извёл!       Она читала книжки и была уверена в том, что это сказки. Но брат настаивал, что сказки придумали специально, чтобы они думали, что это сказки, а всё было взаправду! Вера потом глаз не сомкнула. Ворочалась, к полу приглядывалась. Воображение рисовало скрюченные ветки, так и норовящие схватить её за высунувшуюся из одеяла ногу. Не выдержала да и пошла искать символы, прихватив карманный фонарик. За спиной жутко заскрипели половицы, вспыхнул пугающий жёлтый свет. Она закричала и забилась в угол.       — Что тут происходит? — до мурашек тихо раздалось из темноты, знаменуя уже не её крик.       В тот день, да и всю следующую неделю папа спал с ними в комнате, устроив матрас из спальни на полу. Дима, конечно, извинился за то, что довёл её слёз. Невзначай проронил, что почему-то её воображение и вера богаты именно на какую-то чепуху.       — Вера в чепуху тебя не убьёт, — грустно заключила Вера, теребя этикетку белых носочков. — А излишняя доверчивость…доведёт до дубовой доски.