***
Том стоял на коленях перед креслом своего хозяина, не сводя глаз с него, пока тот произносил речь. Произнеся в своё время несколько речей, Том мог разглядеть в Гарри зачатки хорошего оратора. У него не было особого таланта говорить, но умел увлечь людей, заставить их поверить в него. Ещё немного практики и обучения, и он приобретёт навыки, необходимые для того, чтобы стать главой Аврората или даже министром в будущем. Том был рад, что немного подтолкнул с этим делом. Гарри сомневался в целесообразности его присутствия, ссылаясь на безопасность мероприятия и тот факт, что оно проходило на территории Хогвартса, и поэтому отказал рабу в его просьбе. Том согласился бы, если бы тот настаивал, или даже если бы Гарри отказал ему, потому что не хотел видеть там своего раба, но он был уверен, что это не так. Он был уверен, что Гарри не хочет, чтобы он там присутствовал, только потому, что хочет избавить Тома от необходимости вести себя в соответствии с правилами поведения во время церемонии и последующего праздничного пира. И Том это ценил, действительно ценил. То, что хозяин хотел избавить его от того, что ему не нравилось, не было чем-то само собой разумеющимся. Однако в данном случае в его внимании не было необходимости. И дело было вовсе не в заботе о безопасности, которую, как он знал, Гарри считал причиной его желания прийти на церемонию. Том хотел увидеть, как Гарри закончит школу. В этом заключалась его причина. Он хотел увидеть, как его хозяину вручат свиток, который он получил годы назад, свиток, в котором с гордостью говорилось, что его обладатель — один из выпускников Хогвартса. Несмотря на то, что он сильно мешал учёбе своего хозяина, Гарри продолжал бороться и, надо полагать, получил хотя бы один ТРИТОН на экзаменах, прошедших пару недель назад. Это было… ностальгически… видеть Гарри стоящим на том же месте, на котором он стоял более полувека назад. Конечно же, Том был выбран представителем своего года — он был и старостой, и первым в своём году по успеваемости, так что кому же ещё быть? Более пятидесяти лет назад он впервые выступил с речью перед группой взрослых, сам наконец-то считаясь взрослым. Она не была последней, но он отчётливо помнил, как железной волей подавлял нервы и напоминал о своём превосходстве даже над теми, кто был старше его по возрасту. Сардоническая ухмылка скривила уголки его рта, когда он вспомнил, каким высокомерным и самовлюблённым мальчишкой был. Слушая речь своего хозяина, он не мог не сравнивать их. Слова не так уж сильно отличались — выпускные речи, как правило, были похожи, — но чувства, стоявшие за ними, были совершенно разными. Когда Гарри говорил о том, что мы вместе построим новый мир, устраним разрывы между различными частями общества, сделаем новые открытия и всегда будем двигаться вперёд, Том знал, что он говорит это всерьёз. Он говорил об этом со страстью, которая отражалась в его глазах и сдержанных жестах. Том сам говорил о создании нового общества, об открытии и переоткрытии магии, о том, чтобы сделать общество сильнее, а на самом деле он мечтал лишь о том, чтобы увеличить свою собственную силу. Чтобы никто и никогда не смог причинить ему вреда, заставить снова почувствовать себя слабым и беспомощным. Когда речь подошла к концу и вокруг раздались аплодисменты, Том не стал хлопать. Ему это было не нужно. Гарри просто смотрел на него, и Том был уверен, что сможет увидеть его эмоции, написанные на лице. И в ответ в глазах хозяина появился отблеск тепла — отражение его собственных эмоций.***
Они находились в Большом зале. Он немного отличался от обычного, больше напоминая Рождественский бал на четвёртом курсе Гарри, чем что-либо ещё. Вместо длинных факультетских столов по всему залу были расставлены несколько небольших круглых столов, накрытых красивыми белыми скатертями, с теми же серебряными приборами, что и почти шесть лет назад. Гарри, конечно же, посадили за главный стол, потому что он был представителем своего года, как и раньше, потому что он был чемпионом Турнира Трёх Волшебников. Сравнение было неприятным, поэтому он постарался выкинуть его из головы. Весь четвёртый курс был для него сущим хаосом, с которым он предпочёл бы не сталкиваться больше даже в воспоминаниях. Том стоял на коленях рядом с ним, слегка откинувшись назад. Именно поэтому он сначала так противился присутствию Тома — он не мог представить, что тот хочет быть таким покорным на публике. Бал в Министерстве — это одно, но для него не было другой причины быть здесь, кроме как увидеть выпускной Гарри. Тем не менее Тому удалось убедить его, что он хочет прийти, вынужденный действовать в соответствии с кодексом или нет. Гарри было интересно, как он себя чувствует, вернувшись в Хогвартс. Прошло чуть больше года с той роковой битвы в этой самой комнате — когда Том был здесь в последний раз. Ему было интересно, что Том думает о том моменте сейчас. Сам Гарри… для него этот момент был победным, но в итоге оказался пирровым — влияние, которое оказал ритуал на многих людей… Это был момент дополнительной ответственности, дополнительной вины для него. Но это также было время, которое принесло ему Тома, и он не мог сожалеть об этом. Возможно, это было эгоистично с его стороны, но он наконец почувствовал надежду на то, что сможет построить отношения с кем-то, кто полюбит его не только за то, что он сделал на войне, или за то, что его мать сделала для него в младенчестве. Его рука без разрешения потянулась вниз, чтобы погладить Тома по голове. Бурные эмоции, бушевавшие в нём, заставили его искать утешения у единственного человека, которому он начал доверять, что тот не предаст его. Спустя мгновение он почти отстранился, опасаясь, что переступает границы дозволенного Томом на публике. Зря он так беспокоился — Том прижался к его руке, напоминая о своих словах, что ему всё равно, что с ним будет, лишь бы Гарри этого хотел. Его эмоции начали понемногу успокаиваться, и он повернулся, чтобы вовлечь в разговор Натали. В кои-то веки они решили не сажать Гарри в центр стола, на что он ничуть не обиделся, радуясь, что другим уделяется внимание. Как и полагается директору школы, Минерва сидела в центре. Слева от неё сидели все учителя, в основном знакомые лица, но Гарри не узнал парочку, которые, очевидно, преподавали предметы, которые Гарри не брал для ТРИТОНов. Справа от неё сидели волшебники и ведьмы, явно из экзаменационной комиссии и Министерства, судя по их мантиям, а в конце — Грин, Гарри и Натали. Поскольку Натали была одна, Гарри решил сначала поговорить с ней. Кроме того, Грин очень внимательно следил за тем, кто сидел слева от него. Гарри так и не понял, что тот имеет против него, но он не был настолько любопытен, чтобы даже пытаться инициировать сложную ситуацию на подобном мероприятии. — Ты отлично выступила, — с улыбкой начал Гарри. — Это было очень увлекательно. Она улыбнулась ему в ответ, немного неуверенно, но затем улыбка расширилась, так как она уверилась в том, что он не пытается насмехаться над ней. -Спасибо, — ответила она. — Ты тоже! Гарри пожал плечами. — Ничего особенного, — отрицал он. — На самом деле, — продолжал он, заговорщически наклонившись к ней, и её поза последовала за его, казалось, бессознательно, — я попросил бывшего старосту помочь мне при написании этой речи. Она посмотрела на него с удивлением на лице. — Староста? Кто? Гарри многозначительно посмотрел на раба, стоящего на коленях почти между ними. Натали некоторое время непонимающе следила за его взглядом, а затем её глаза расширились, и она поднесла руку ко рту, поняв смысл. — О! — тихо воскликнула она, и на её щеках проступил румянец. — Эм, — она продолжала, явно с трудом подбирая слова, так как её глаза были прикованы к опущенной голове Тома и его покорной позе. — Хорош? — наконец предложила она, выглядя неуверенной. Гарри задумался, стоило ли ему разглашать эту деталь. На самом деле он задавался вопросом, почему он это сделал. Поразмыслив, он решил, что… что ему хотелось немного похвастаться Томом. Не в плохом смысле, не так, как Дурсли любили выставлять напоказ свои шикарные вещи или новую служебную машину Вернона, а просто потому, что он знал, как много Том может сделать, как много он стоит, и хотел, чтобы все видели в нём не только бывшего Тёмного Лорда. За те месяцы, что они провели вместе, Гарри многое узнал о человеке, который когда-то был Тёмным Лордом Волдемортом, и ему хотелось, чтобы окружающие поняли, что Том Риддл и Волдеморт — это два совершенно разных человека. Конечно, он не хотел делиться всем — от одной мысли о том, чтобы поделиться с другими эмоциями или уязвимостью Тома, у него по коже бежали мурашки. Но он хотел, чтобы другие знали, какими талантами обладает Том. Волдеморт был известен своей силой и тем, что разбрасывал Непростительные, как конфетти на свадьбе, но не более того. Гарри знал, что Том — это нечто большее: способный учитель, безупречный кулинар, фантастический собеседник и проницательный политик, а также многое другое. Ему захотелось поделиться этим с другими. — Разве не странно видеть его здесь? — неожиданно спросила Натали. Гарри чуть не вздрогнул, погрузившись в свои мысли. — Что, прости? — спросил он, сосредоточившись на её лице. Выражение её лица было задумчивым, обеспокоенным. Она неопределённо махнула рукой в сторону зала. — Не странно ли вам двоим снова оказаться здесь, в этом зале? Ведь я была здесь, когда всё произошло — когда ты ворвался в зал и закричал достаточно громко, чтобы все услышали твои слова. Потом вас обоих окутал свет, а когда он рассеялся, вы лежали на полу без сознания, хотя я сначала подумала, не умер ли ты, а он тоже был без сознания и выглядел так, как сейчас. Гарри сделал небольшую паузу. На самом деле он впервые услышал о случившемся от очевидца — хотя, когда он очнулся в Больничном крыле, ему рассказали не все подробности. Подумав об этом, он решил, что это немного странно. Опустив взгляд, он запустил руку в волосы Тома и осторожно наклонил его голову так, что их взгляды встретились. В глазах раба отразились те же мысли, что и в его глазах, но в то же время он увидел принятие, покой. Том сейчас и Волдеморт тогда были очень разными — если бы кто-нибудь сказал ему утром в день финальной битвы, что именно так будет обстоять дело через год, он бы рассмеялся ему в лицо. Однако, сколько он ни всматривался в глаза Тома, ему не удалось заметить ни малейшего намека на беспокойство, обиду или обман. Этот красный взгляд был открытым, тёплым, доверчивым. В такие моменты Гарри действительно удивлялся тому, как далеко они зашли. Однако он ничего этого не сказал. — На самом деле, нет, — сказал он, пожав плечами и отпустив волосы Тома, и снова посмотрел на Натали. — Всё изменилось, люди стали другими. Думала ли ты тогда, что будешь сидеть здесь — за первым столом на собственной выпускной церемонии? — спросил он. Настала очередь Натали сделать паузу и задуматься. Гарри дал ей время, и за время молчания на их тарелках появилась еда. Он успел откусить несколько кусочков вкусного блюда, прежде чем она заговорила. — Я надеялась, что до этого дойдёт, — сказала она в конце концов, в её голосе прозвучала нотка тоски. — Но бывали моменты, когда это казалось несбыточной мечтой, — она на мгновение остановилась, глядя вдаль, а затем повернулась к нему. — Те два года в Хогвартсе с Пожирателями смерти во главе… первый год был не так уж плох, пока Снейп был директором школы. Странно говорить об этом, учитывая, каким ужасным он был, но ему действительно удалось в какой-то степени обуздать других Пожирателей смерти. Мы поняли, насколько это было так, только когда он исчез, и их бесчинства стали слишком очевидны… Честно говоря, мы мало чему научились. Даже для таких, как я, чистокровных, это было время страха. Страха, что мы станем следующими. Страха, что любой, кому мы доверяли, может обернуться против нас без промедления. Страха, что даже наша кровь не сможет нас защитить, — она снова сделала паузу, явно погрузившись в старые воспоминания. Затем, покачав головой, она продолжила. — Пребывание в Хогвартсе в этом году было… сюрреалистично. Пятна крови стёрты, но воспоминания о боли и смерти всё ещё наложены на камень. Учителя были великолепны — они делали всё возможное, чтобы помочь нам справиться с травмой и одновременно наверстать всё, что мы пропустили, но… — она вздохнула. — Я люблю этот замок, это правда… но я не могу дождаться, когда выберусь из него. Я хочу начать всё заново, начать в другом месте, где не будет всех этих воспоминаний, как хороших, так и плохих. Гарри кивнул, полагая, что может это понять. Для него всё было иначе — он ведь никогда не учился в Хогвартсе под контролем Пожирателей смерти. Даже если бы он и был склонен к этому, это не было вариантом для человека, которого Волдеморт больше всего хотел убить. Хогвартс всегда был для него местом безопасности. Даже несмотря на воспоминания о финальной битве, о погибших друзьях и знакомых, было так много других воспоминаний, что они не вызывали у него страха перед замком. Возвращение в качестве частичного студента, который не жил в общежитии и не всегда ел в Большом зале, было странным, но не плохим. Но он понимал, к чему клонит Натали, понимал её желание начать всё с чистого листа. Некоторое время они молчали, сосредоточившись на еде и старых воспоминаниях. Для него было почти шоком, когда минут через десять Том заговорил. — Хозяин, — неуверенно произнёс он. Гарри промычал в ответ с набитым ртом. — Могу я говорить? — спросил он. — Хорошо, — несколько настороженно согласился Гарри, не понимая, почему Том просит его говорить на публике, ведь раньше он никогда этого не делал, но надеясь, что ничего страшного не произошло. Внезапная тишина вокруг заставила его нахмуриться и оглядеться. Натали смотрела на него, и не только она. Грин прервал свой разговор с ведьмой рядом с ним, и они оба тоже уставились на него. — Что? — спросил Гарри, отвлекаясь от своего раба. Гарри рассеянно заметил, как Том закрыл рот, собираясь заговорить, но его мысли были заняты тем, чтобы понять, почему его общение с рабом вызвало такую реакцию — шок и страх. — Что? — переспросил он, нахмурившись. — Меня шокирует, что ты позволяешь ему разговаривать с тобой подобным образом, — неодобрительно фыркнула ведьма, сидевшая слева от Грина. Гарри в замешательстве нахмурился. — Каким образом? Он был очень вежлив! — возразил Гарри. — А что плохого в простом английском? — огрызнулась ведьма, сверкнув глазами. Гарри сумел удержать язык за зубами, прежде чем ответить, и тут же всё встало на свои места. — Том, — начал он, слегка повернув голову, чтобы краем глаза увидеть своего раба. — Ты использовал парселтанг? — спросил он. — Да, хозяин, — ответил тот, и теперь, когда Гарри прислушался, он смог расслышать небольшое дополнительное шипение на звуках «с». — Почему? — спросил он в замешательстве. Том слегка пожал плечами, и только благодаря тому, что Гарри был хорошо знаком с ним, он смог определить этот жест. — Я подумал, что ты не оценишь, если я задам свой вопрос так, чтобы все его поняли, — быстро ответил он, но этот ответ ничего не прояснил для Гарри. — Ну, останови его, а? — огрызнулась та самая ведьма. Гарри разочарованно вздохнул и повернулся к ней, раздражённый тем, что она снова прерывает его разговор. — Я буду делать со своим рабом всё, что захочу, большое спасибо, — ответил он, изо всех сил стараясь сохранить ровный голос. Повернувшись к Тому, он всем своим видом дал понять, что не заинтересован в том, чтобы продолжать отвечать на беспочвенные предрассудки. — О чём ты хотел спросить? — спросил он Тома. — Вы накормите меня, хозяин? — спросил он, а затем прикусил губу, явно нервничая. И теперь Гарри понял, почему он сказал, что, по его мнению, Гарри не понравится, если все услышат этот вопрос — возможно, создастся впечатление, что Гарри морит раба голодом. Учитывая, что Том знал, как Гарри не нравится, когда другие считают, что он такой же, как другие рабовладельцы, он оценил осторожность Тома, несмотря на то, что, очевидно, способ, который он выбрал для этого, не был воспринят хорошо некоторыми за столом. Ну и чёрт с ними. Как он уже сказал женщине, Том принадлежал ему, и если его устраивает, что он говорит на парселтанге, значит, так тому и быть. Он решил, что накладывать чары приватности будет, пожалуй, грубее, чем использовать язык, который другие не понимают. Однако была одна проблема. — Как ты… ну, знаешь? Без змеи, — спросил он, вздохнув. Том сделал небольшую паузу, выражение его лица стало задумчивым. — Попробуй представить себе змею, — предложил он. Гарри поступил так, как ему было предложено: закрыл глаза и представил себе змею. Сначала в голове всплыла Нагайна, потом василиск, но он вздрогнул и отогнал оба воспоминания — в конце концов, ни с одной из змей было не так уж приятно находиться рядом. В конце концов он остановился на образе первой змеи, с которой ему довелось разговаривать, — удава в зоопарке. — Работает? — спросил он, приоткрыв глаза. — Да, хозяин, — ответил Том. — Хорошо, отлично. А теперь, разве ты не поел перед тем, как мы вышли? Я уверен, что велел тебе это сделать, — спросил он, сфокусировав взгляд на красных глазах Тома. — Я так и сделал, — ответил Том. Гарри снова слегка нахмурил брови в замешательстве. — Тогда почему ты уже голоден? Том пожал плечами. — Мне показалось, что тебе было бы интересно покормить меня с руки, когда об этом зашла речь. Гарри нахмурился ещё сильнее. — Почему здесь? Почему сейчас? Почему не дома? Том снова пожал плечами. — Наверное, я… я хотел доказать тебе, что мои слова о том, что я готов подчиниться на публике, были правдой, — предложил он после некоторого раздумья. — И поэтому ты так хотел прийти? — недоверчиво спросил Гарри, и сердце его слегка сжалось. Он надеялся, что, когда Том сказал, что хочет увидеть, как его хозяин закончит обучение, в этом не было никаких скрытых мотивов. — Нет, — отрицал Том мгновение спустя. — Нет, прежде всего я хотел увидеть, как ты закончишь учёбу. Но пока я слушал твою речь, я подумал, что, возможно, ты захочешь… Гарри восполнил пробелы. Возможно, он захочет, чтобы Том представил себя на публике более полно, чем он уже сделал. И хотя он признал, что эта мысль была небезынтересной… это был неправильный контекст. Покорность Тома была для Гарри символом того, насколько он стал доверять человеку, которому когда-то пророчили убить его, символом борьбы, через которую они прошли вместе, чтобы примириться с ситуацией, в которую их ввергли без всякого на то согласия с их стороны. Но здесь… здесь это было бы символом поражения Тома или жестокости Гарри, заставившего его вести себя как дрессированное животное, принимающее еду из рук хозяина. Так что нет. Ни за что. А если Том был голоден, то ему следовало бы последовать указаниям Гарри и как следует поесть перед этим. — Нет, — наконец сказал он Тому, и по его тону было ясно, что это бесспорно. Том на мгновение опустил голову в знак признательности. — Как пожелаешь, хозяин, — покорно ответил он. Затем, поколебавшись, он продолжил. — Могу я спросить, почему? — Потому что ты подчиняешься мне, и только мне, — ответил Гарри, понимая, что в его тоне сквозит собственничество. Ему показалось, что в уголках рта Тома мелькнула улыбка, но она исчезла так быстро, что он засомневался, не привиделось ли ему это. — Тогда, может быть, мы попробуем дома? — предложил Том, и Гарри почувствовал, как уголок его рта приподнялся от лукавой нотки в его голосе. — Может быть, — ответил он без выражения. — Возможно, как мне заблагорассудится, — поддразнил он, и в его голове возникли весьма привлекательные образы Тома, стоящего на коленях у его ног и принимающего еду из его рук. Еда всегда была одним из способов их общения — казалось естественным, что они пойдут на этот шаг. Но это произойдёт, когда этого захочет Гарри, а не Том. К счастью, они успели закончить необходимую часть разговора, так как возмущение, нараставшее в ведьме по ту сторону от Грина, явно достигло точки кипения. — Прекратите это! — пронзительно потребовала ведьма слева от Грина. Гарри вздохнул и обменялся последним раздражённым взглядом с Томом, после чего повернулся к ней лицом. — Почему я должен это делать? — ответил Гарри, не в силах сдержать раздражение, прозвучавшее в его тоне. — Я понимаю, что мы ведём себя немного грубо, говоря на языке, который никто здесь не понимает, и прошу прощения за это, но я подумал, что это будет лучше, чем накладывать чары приватности. — Это зло, — ответила она, на её щеках появились красные пятна. — Я говорю, что факультет Слизерин — это пятно на земле, и все животные и образы, связанные с ним, должны быть стёрты с лица земли! Змеи и змееусты в том числе! Потрясённый её яростью, Гарри не мог найти слов для ответа. Конечно, его опыт общения со Слизерином был… не самым лучшим, но это не значит, что он ровняет всех обитателей этого факультета под одну гребёнку. Блейз, судя по тому, что он видел, был просто замечательным человеком. Он бы точно не довёл ситуацию до такой степени, как эта женщина, даже когда был в бегах. Спасение пришло из неожиданного источника. — Вы знали, что змееустов почитают в разных уголках мира? — спросил Грин почти заговорщицким тоном. — В таких странах, как Индия, Ближний Восток и Австралия, наличие змееуста считается абсолютной необходимостью. Возможно, из-за того, что в Британии всего два вида ядовитых змей — магическая и магловская, — змееусты у нас не пользуются большим уважением. Там, где риск подвергнуться нападению и погибнуть от змей гораздо выше, змееусты ценятся больше. И снова три человека уставились на четвёртого, но на этот раз, по крайней мере, Гарри не был в центре внимания. Он… никогда не слышал о таком. Впрочем, после того как он узнал, что вероятным источником его способности говорить и понимать парселтанг был человек, убивший его родителей, ему стало неинтересно узнавать больше. — Я этого не знал, — признался он вслух. — Как ты узнал об этом? Грин повернулся к нему, в его глазах появился нерешительный блеск. Гарри действительно не знал, чем вызвана такая неприязнь к нему со стороны этого человека, но сейчас было не время для этого. — Я читал, — просто ответил он. Он сделал небольшую паузу, а затем продолжил. — Вообще-то, именно из-за тебя я и занялся этим исследованием. После того как на первом курсе я узнал, что ты змееуст, мне стало любопытно, и я отправился на поиски информации. — Я поражён, что ты вспомнил это сейчас, — ответил Гарри с удивлением в голосе. Он не мог вспомнить ничего такого, чему бы он научился за первый год обучения в Хогвартсе. Ну, если не считать того факта, что Дьявольские силки ненавидят огонь, но это вряд ли входило в учебный план. Выражение лица Грина стало задумчивым. — Думаю, единственной причиной, по которой я помню, было то, что многие считали, что быть змееустом — значит быть злым, — он бросил взгляд на ведьму слева от себя, а затем вернулся к Гарри, — или каким-то образом быть тёмным волшебником. Будучи полукровкой, но воспитываясь матерью-маглой, я не был погружён в предрассудки, которые, казалось, превращали большинство студентов моего курса в идиотов, делающих поспешные выводы без каких-либо доказательств. Поэтому я отправился на поиски. — И? — спросил Гарри, очарованный. Грин пожал плечами. — В истории было много свидетельств о змееустах, и столько же или так же мало свидетельств того, что принадлежность к парселтангу с меньшей, чем сам человек, вероятностью приведёт к тому, что человек станет тёмным волшебником. — Этого не может быть, — усмехнулась ведьма. Грин снова повернулся к ней. Гарри не мог видеть его лица, но по языку тела понял, что в его выражении не было улыбки. — Проведи исследование. В Британии только два известных тёмных волшебника были змееустами — Слизерин и Сами-Знаете-Кто. Гарри удержался от того, чтобы не перевести взгляд на Тома, который обменялся с ним взглядом, выражающим недовольство. Честно говоря, Гарри мог понять использование прозвища в годы Табу, но когда сам человек присутствовал, стоя на коленях в ошейнике у ног своего хозяина, это выглядело довольно… нелепо. Даже более нелепо, чем когда мир считал его мёртвым. Гарри повернул голову, чтобы снова встретить взгляд Грина. — Вообще-то, я нахожу это довольно интересным свидетельством. Судя по твоим ответам, ты не знал, что твой… твой раб говорит на парселтанге. Как такое возможно? Гарри пожал плечами. Он краем глаза заметил, что ведьма, которую так оскорбило использование парселтанга им с Томом, повернулась, чтобы поговорить с другой соседкой, игнорируя разговор между Гарри и Грином. Натали уже вернулась к своей тарелке с едой, доедая то, что ещё не съела. — Для меня это звучит как английский, — честно ответил Гарри. — Когда я понял, что он говорит на нём, я смог определить некоторые небольшие признаки, но… — он снова пожал плечами. — Говорить на нём сложнее, — предложил он. — Сегодня я впервые делал это, не имея перед глазами хотя бы образа змеи. Когда змея рядом, это происходит автоматически. Глаза Грина блестели от любопытства, и Гарри начал понимать, почему его определили на Рейвенкло — стремление к знаниям ради интересов явно было для юноши чем-то важным. — Интересно, — вздохнул он. — А как ты это делаешь, ты знаешь? Гарри растерялся — это было далеко не в его компетенции. К счастью, рядом с ним был человек, который оказался своего рода губкой для знаний. — Я не знаю, — с готовностью признался он. — Но, — продолжил он, заметив, как на лице Грина промелькнуло разочарование, — Том может, если ты захочешь его спросить, — выражение лица Грина померкло, не выдав ни на йоту своих чувств. — Если ты не хочешь с ним говорить, я могу попросить его, — предложил Гарри, внезапно осознав, что, возможно, кто-то не захочет говорить с виновником стольких несчастий в последнее время. Грин покачал головой. — Дело не в этом, — сказал он. — Дело… — вздохнул он. — Я не хочу, чтобы ты приказывал ему отвечать на мои вопросы. Он человек, а не учебник, обязанный выдать свои секреты тому, кто его откроет. Гарри посмотрел на Грина с некоторым удивлением. У него зародилось подозрение… — Так вот почему ты ведёшь себя так, будто я убил твою кошку? — проницательно спросил он. — Потому что у меня есть раб? Грин на мгновение отвёл взгляд, его челюсть дрогнула. — Отчасти, — признал он мгновение спустя. — И отчасти потому, что именно благодаря твоим действиям рабство снова появилось в мире волшебников. Если отбросить моральные соображения, я читал слишком много историй о том, как рабство в том или ином обществе в конечном итоге стало причиной его падения, чтобы радоваться перспективе того, что оно станет частью моего. Либо из-за бесконтрольного упадка, вызванного неоплачиваемым низшим классом, выполняющим большую часть тяжёлой работы, либо из-за внутренних революций, рабство никогда не приносило обществу больше, чем временную пользу. Хм. Интересные соображения — раньше он не сталкивался с этими причинами, чтобы быть противником рабства. — Ну, — медленно начал он, — я сомневаюсь, что рабство действительно будет восстановлено как общий факт — этот конкретный случай был скорее результатом вмешательства божества, и, насколько я знаю, за пределами этой конкретной ситуации не было даже ропота о восстановлении рабства в качестве наказания за преступления. Если бы это было так, я бы боролся против этого. Что касается моральных проблем… Я пытался добиться принятия мер по ограничению жестокого обращения с рабами. Возможно, ты видел что-нибудь об этом? Грин пожал плечами. — Я видел твоё интервью. Мне показалось, что тебя больше волнует сохранение своих прав рабовладельца, чем радикальные перемены, — раскритиковал он. Гарри не обиделся — он знал, что такой подход, скорее всего, повлечёт за собой подобные обвинения. — Потому что кое-кто из знающих людей убедил меня, что для достижения какого-либо прогресса необходимо, чтобы на борту было хотя бы большинство других рабовладельцев, — честно ответил он. — Мне нужно было уравновесить настроения сторонников рабства и антирабовладельческие идеи. Если ты хочешь помочь движению против насилия, можешь присоединиться к нашей группе. Вообще-то у нас только один выпускник Рейвенкло, так что тебе будут очень рады, — это было правдой, хотя Гарри не задумывался об этом до того момента: пять гриффиндорцев, три слизеринца и по одному от Хаффлпаффа и Рэйвенкло. — В качестве альтернативы, если у тебя нет других планов на послешкольное время, ты всегда можешь пойти в Департамент контроля над магическими существами — Гермиона руководит им, и именно она основала эту группу, а также ввела в действие все эти правила. Грин на мгновение задумался, а затем медленно кивнул головой. — Я буду иметь это в виду, — уклончиво ответил он. — Хорошо. Итак, ты хотел спросить о парселтанге. Том, как ты смотришь на то, чтобы отвечать на вопросы о парселтанге? Отвечай честно, — добавил он для видимости. — С удовольствием, — ответил Том, глядя на Гарри с искренностью в лице и голосе. Гарри оглянулся на Грина и увидел на его лице задумчивое выражение. — Все в твоих руках, — сказал он. — Спрашивай. После минутной паузы Грин так и сделал. Гарри начал есть свой десерт под звуки разговора двух мужчин, удивительно непринуждённого, учитывая общественное место.