The Corruption of Power

Момент, наконец, настал. В самый разгар битвы Гарри увидел смерть змеи, это и стало сигналом. Быстро двигаясь между сражающимися и заклинаниями, летящими отовсюду, Гарри стремился к эпицентру, к своей цели. Там находился Волдеморт, бросающий вокруг зелёные и красные заклинания, словно удары кнута. До того, как враг смог увидеть его и, следовательно, наложить заклинание, он применил Сонорус и заговорил, подпитывая собственные слова всей магией, на которую только был способен. Оставалось надеяться, что друзья, как и договаривались, прикроют его спину, иначе это станет весьма короткой грязной игрой. — Том Марволо Риддл, — прорычал он, его слова моментально заставили замереть как врага, так и союзника. — Я призываю тебя предстать перед судом за совершённые преступления. Я молю леди Магию услышать мой призыв и молюсь, чтобы она рассудила, достойно ли моё дело, — всё затихло в ожидании, словно мир затаил дыхание, после чего единственное, что Гарри смог разглядеть, лишь белый цвет. Белым было всё. Абсолютно. Даже сам Гарри — когда он посмотрел вниз, то увидел ещё больше белого. После цвет изменился, становясь интенсивнее в одной области, а в остальных — слабее. Интенсивность нарастала до тех пор, пока Гарри не почувствовал необходимость прикрыть глаза, однако по какой-то причине его рука не слушалась. Затем свет, казалось, приобрёл форму, но он никак не мог определить, какую именно. В один момент Гарри был уверен, что он похож на единорога, а в другой — что у него есть крылья и длинный хвост. Он прекратил попытки разобраться в изменчивом свете, когда в его сознание проник голос — не так, как если бы он слышал его собственными ушами, а так, будто мысли непосредственно попадали в его мозг. — Кто обращается ко мне за судом? — Я, леди Магия, — ответил Гарри, не сомневаясь, что это именно то существо, к которому он обращался. — И ты осознаёшь последствия в случае, если я сочту твои обвинения беспочвенными? — Гарри проверял информацию и прекрасно понимал, чем рискует, делая это. — Да, миледи. — Тогда на чём ты основываешь свои обвинения? — На том, что Том Марволо Риддл, также известный как лорд Волдеморт, пытает и убивает тех, кому вы передали свой магический дар. Он мстит рождённым от немагов и тем, кто мешает ему стать во главе Магической Британии. Если позволить его плану сбыться, он уничтожит британский волшебный мир в пределах одного поколения, кроме своих преданных сторонников. Он стремится поработить всех, привязать нас к себе цепями рабства, если мы не захотим умирать. Он даже искалечил собственную душу, чтобы обрести бессмертие. Мы, кто страдал от его правления, кто сражался и умирал, чтобы помешать ему, взываем к справедливости, — Гарри замолчал, слова, которые, казалось, вырывались прямо из его души, угасли. Воцарилась тишина, а затем вспыхнул яркий свет. — Это серьёзные обвинения, дитя моё, — её голос прозвучал грозно. — Я призываю Тома Марволо Риддла предстать передо мной, — тут же Волдеморт оказался там. Ни вспышки света, ни шума. В один момент его не было, а в следующий — появился. Он осмотрелся диким взглядом, а затем заметил Гарри. — Поттер! — прошипел он, его глаза пылали яростью. — Что ты наделал, мальчишка?! — Гарри обнаружил, что не в состоянии ответить, его голос пропал, предоставляя леди Магии свободу действий. — Том Марволо Риддл, ты был вызван ко мне для предъявления серьёзных обвинений… и я уже вижу, что, по крайней мере, некоторые из них правдивы, — внезапно Волдеморт, кажется, узнал самое могущественное существо в «комнате». — Что такое? — зашипел он. — Кто ты? — его голос стал выше, а глаза расширились, ноздри раздулись. — Ты не узнаёшь меня, дитя моё? — с ноткой грусти в голосе поинтересовалась она. — Сказки — суеверия для слабоумных, — заявил он, в его тоне промелькнули едва заметные нотки страха. — Почему ты сеешь хаос среди моих детей, Том Марволо Риддл? — спросила леди Магия, и вся печаль исчезла, сменяясь сталью. На лицо Воландеморта прокрался намёк на коварство. — Паразиты подлежат пристрастному истреблению. Те, кто происходит из семей, лишённых магии, пятнают волшебный мир и уничтожат его. — Ты на самом деле в это не веришь, — в её голосе не было сомнений. — Расскажи правду о своих мотивах, — приказала она. Казалось, Волдеморт споткнулся о собственные слова: то, что он, очевидно, хотел сказать, превратилось в правду — его полный ужаса взгляд, когда он произнёс слова, был достаточным доказательством. — Как сильнейший и самый могущественный маг, я заслуживаю править. Обещание уничтожить грязнокровок дало мне достаточное количество сторонников среди чистокровных, чтобы я смог укрепить свою власть и стать правителем волшебного мира, — ярость отразилась на его лице, когда он поднял палочку, чтобы произнести заклинание, но, ко всеобщему удивлению, оно не сработало. — Я услышала достаточно, — заявила леди Магия, её голос звенел, как колокольчик. — Гарри Поттер призвал меня вершить правосудие. Считая его обвинения правдивыми, а его мотивы — чистыми, я сделаю это. Том Марволо Риддл, как ты поступал и желал поступить, так и с тобой поступят. Ты желал поработить других и подчинить их своей воле — таким образом ты будешь порабощён и подчинён. Твои последователи шли за тобой, желая власти и крови, они последуют за тобой и в наказании. Тем не менее, ты не можешь принять наказание, являясь фрагментом. Поэтому я призываю вновь соединиться части души, которые ты отделил от себя, — с этими словами усилилась окружающая яркость, а Волдеморт закричал. Свет усилился, вызывая физическую боль, после чего Гарри перестал что-либо понимать. *** Голоса. Он не мог понять, что они говорят, и не знал, почему это имеет значение. Потом он немного приподнялся и начал узнавать знакомые звуки строгого тона мадам Помфри. Хм. Он был в Больничном крыле? Но как он мог оказаться в Хогвартсе? Он ведь был на площади Гриммо, не так ли? Или это была палатка? Воспоминания вернулись, и он вспомнил, как проник в Хогвартс, чтобы отвоевать его у Пожирателей смерти, как отчаянно сражался, а потом появился Волдеморт, переломивший ход битвы. Он помнил, как использовал ритуал, найденный Гермионой, но на тот момент считал его крайним средством из-за вероятности серьёзных последствий. Но он был жив, значит, ритуал должен был сработать… не так ли? Открыв глаза, он прищурился от яркости комнаты, которая оказалась больничным крылом Хогвартса. К счастью, он больше не нуждался в очках — глаза ему вылечили магловским способом после того, как он слишком часто оказывался полуслепым посреди битвы, из-за чего едва не умирал, поэтому он смог разглядеть, что здесь почти пусто. Не то, что он ожидал увидеть в комнате, предназначенной для лечения, сразу после битвы… — А, мистер Поттер! Вы проснулись, — главная медсестра заметила, что его глаза открыты, и засуетилась, чтобы начать снимать с него показания. — Все будут очень рады. Некоторое время уровень вашей магии оставлял желать лучшего — мы боялись, что вы проснётесь сквибом! — глаза Гарри расширились от этой фразы, и он быстро наложил Люмос, чтобы убедиться, что всё ещё может. Его сердце замерло от стремительных ударов, когда из кончика указательного пальца, как обычно, засиял свет. — Мадам, вы чуть не довели меня до сердечного приступа! — выдохнул он, полушутя. Она фыркнула. — Ну, за последние несколько дней вы устроили всем нам веселье из-за своей выходки, так что, я бы сказала, что это оправдано, — Гарри нахмурился: одна часть её ответа привлекла его внимание. — Несколько дней? — мадам Помфри прервала чтение заклинания, чтобы пристально посмотреть на него. — Да, мистер Поттер. Вы уже почти две недели без сознания, — две недели?! Он никогда раньше не был без сознания так долго! — Ч-что случилось? — спросил он. Она подняла бровь и упёрла руки в бока. — Полное магическое истощение — вот что произошло, мистер Поттер. Какой бы трюк вы ни использовали, чтобы выиграть битву и войну, он выжал из вашего тела всю магию до капли. Когда я сказала, что за последние несколько дней вы устроили нам веселье, я имела в виду именно это. Мы даже не были уверены, что вы выживете в первые двадцать четыре часа, а когда ваша магия не начала возвращаться, мы решили, что пережитое непоправимо повредило ваши каналы. Но два дня назад она начала возвращаться, и мы решили, что с вами всё будет в порядке, — она одарила его редкой улыбкой, вернувшись к своей работе. — Думаю, роль, возможно, сыграла ваша удача, — Гарри вздохнул. — Да, я знаю: не повезло попасть в такую ситуацию, но повезло выйти из неё с минимальными травмами, — проворчал он. Помолчал несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями. — Что произошло, пока я был… без сознания? — мадам Помфри снова остановилась в нерешительности. — Я… позволю министру объяснить это, — и это вовсе не было зловещим. Но он начинал слегка волноваться, его мысли показывали ему одну перспективу за другой — обучение Грозного Глаза и Билла построению наихудших сценариев на этот раз оказалось весьма бесполезным — он ждал, пока колдомедик закончит свою работу. После этого, признав его достаточно здоровым, чтобы принимать посетителей, она открыла двери в Больничное крыло. Выяснилось, что это и был источник голосов, которые он слышал, приходя в себя. Снаружи собралась целая толпа людей, и у Гарри возникло подозрение, что они ждали его… подозрение, которое подтвердилось, когда все они начали кричать и жестикулировать, как только увидели, что он проснулся и сидит. К счастью, мадам Помфри была как всегда строга и грозна, пропустив только троих знакомых. Рон и Гермиона, конечно же, были двумя из них, и Гарри почувствовал, как его захлестнула волна облегчения от того, что друзья по-прежнему рядом. Вскоре он уже обнимал Гермиону и принимал дружеские, хотя и слишком бурные, похлопывания Рона по спине. — Разве я не говорил тебе, что он справится с этим, Гермиона? Разве не говорил! — с нескрываемым облегчением в голосе произнёс рыжеволосый друг Гарри. Гермиона, напротив, явно не слышала ни слова. — Я думала, мы тебя потеряли, — всхлипнув, прошептала она ему на ухо, — пробуя этот глупый, идиотский ритуал, который я нашла. — Всё в порядке, — пробормотал Гарри, растерянно переглянувшись со своим лучшим другом. Рон одними губами сказал ему: «Сумасшедшая, говорю тебе», — и Гарри усмехнулся. Значит, война не лишила их всего. К тому времени, когда Гермиона отстранилась, вытерла глаза и прижалась к Рону, чтобы обнять его сбоку, Гарри понял, кто был третьим вошедшим человеком. — Кингсли? — с лёгким удивлением произнёс он. Не совсем тот человек, которого он ожидал увидеть. Хотя, кроме Рона и Гермионы, он не был уверен, кого бы ещё мог увидеть. Мужчина кивнул ему в знак признательности. — Гарри, я вижу, тебе лучше, — зеленоглазый иронично улыбнулся. — Учитывая, что я был без сознания, я ничего особенного не чувствовал, — мужчина ухмыльнулся в ответ, однако беспокойство из его глаз не исчезло. — Полагаю, что нет. Мистер Поттер… Гарри… Что ты помнишь последним? — Гарри сделал паузу, внимательно изучая его. — Я совершил ритуал Правосудия, — медленно проговорил он. Кингсли пристально посмотрел на него. — Что ты можешь вспомнить после проведения ритуала? — Гарри вздохнул и кратко рассказал о встрече с леди Магией, «суде» и вынесении приговора. Его слушатели, в том числе и мадам Помфри, внимательно слушали, не перебивая. Когда он закончил, Кингсли откинулся на спинку стула для посетителей. — Хм, что ж, это объясняет некоторые вещи. Похоже, Невыразимцы были правы… — он замолчал, его взгляд стал отрешённым. — Кингсли? — незамедлительно спросил Гарри. — Хм? О. Да, полагаю, вы не знаете о том, что произошло после битвы. Разве что мадам Помфри..? — он вновь замялся, и женщина покачала головой. — Нет, министр. Я сказала, что вы проинформируете его о том, что произошло, — брови Гарри удивлённо поднялись. — Министр? Министр магии? — темнокожий мужчина выглядел слегка смущённым. — Ну, выбор был невелик. Учитывая, что большинство глав департаментов либо убиты, либо сбежали, либо… в общем, недееспособны, я был самым высокопоставленным сотрудником департамента Аврората, который ещё оставался, и, если не считать Артура, самым высокопоставленным в Министерстве, совершенно точно! Фактически, я временно исполняю обязанности министра в течение следующих шести месяцев — как раз достаточно времени, чтобы начать разбираться с этим бардаком и надлежаще организовать выборы. Хотя это само по себе будет нелегко, учитывая… ну, всё, что произошло. — Что именно, Кингсли? — спросил Гарри, его тон был слегка резким из-за частых уклонений этого человека. Его бывший наставник посмотрел на него и вздохнул. — Последствия твоего ритуала Правосудия были… обширными. Все, и да, я имею в виду всех, кто следовал за Волдемортом, пострадали, несмотря на то, имели они метку или нет. И это… значительно большее число, чем кто-либо ожидал. — Кингсли! — Гарри почти закричал от раздражения. — Не мог бы ты просто выложить всё?! Что. Случилось? — Они были порабощены, — наконец, прямо сказал мужчина, глядя Гарри прямо в глаза. Рон и Гермиона стояли с одной стороны от него, как статуи. — …Что? — спросил Гарри, уверенный, что ослышался. — Насколько мы можем судить, все, кто когда-либо поддерживал действия Волдеморта, были одновременно поражены до потери сознания, исцелены, а затем проснулись с ошейниками. В том числе и Волдеморт, — Гарри сухо сглотнул при этой мысли. — Он… он явно не был счастлив от этого, — сказал Гарри, стараясь сохранить ровный голос, пока в его голове проносились сценарии пробуждения Волдеморта с ошейником на себе, каждый из которых приводил к более кровавой ситуации, чем предыдущий. Кингсли криво усмехнулся, но на этот раз Гарри увидел, что в его глазах загорелась незнакомая эмоция. — Нет, не был, — Гарри нахмурился. Не похоже, чтобы Кингсли оплакивал умерших, но тогда… — Что случилось? — спросил он. — Это было чертовски прекрасно, друг! — Рон ворвался в разговор, казалось, не в силах сдержаться. — Этот чёртов придурок ничего не смог сделать! Как только он попытался, закричал от боли, рухнул на землю и потерял сознание. — Рон! — отругала его Гермиона. — Я знаю, что мы говорим о Волдеморте, но даже в этом случае некрасиво упиваться чьей-то болью. — Действительно, — сухо сказал Кингсли, возвращая себе контроль над разговором. — Это была первая улика. Вторая — когда никто из Пожирателей смерти не смог покинуть здание. На какое-то время мы все были немного сбиты с толку — никто не знал, что делать. Пожиратели смерти не могли ни на кого напасть, ни магически, ни физически: они быстро поняли, что любая попытка — это способ испытать изнуряющую боль, приводящую к потере сознания. Затем стало прибывать всё больше людей с ошейниками на шее. Они заходили в зал. Сначала мы подумали, что это очередное вторжение, но стало ясно, что они пришли не по своей воле. — Да, один парень пришёл голый, весь в мыльной пене, — снова вклинился Рон, не обращая внимания на насмешливый взгляд Кингсли. Гарри усмехнулся представленному образу. — Как я уже говорил, — подчеркнул временный министр, — это были первые признаки того, что происходит что-то странное. Поэтому мы привлекли Невыразимцев. Именно они узнали ошейники или, по крайней мере, магию в ошейниках. Рабство… ну, сейчас оно не практикуется в мире волшебников, по крайней мере, в британском волшебном мире… — За исключением домовых эльфов, — вставила Гермиона, окинув Кингсли знакомым пристальным взглядом. — …на людях, — уточнил мужчина. — Но так было раньше. Не так давно осуждённых преступников приговаривали не к тюремному заключению, а к нескольким годам рабства. Судя по вашему рассказу, похоже, что леди Магия решила возродить это наказание, — Гарри задумался. Конечно, это было довольно ужасающе… но чем это отличалось от тюрьмы? В самом деле, разве Пожирателям смерти не было бы лучше в доме, чем в кишащей дементорами тюрьме? — Почему изменился закон? — тихо спросил он. Кингсли поднял бровь. — Не думал, что ты спросишь именно об этом. Короче говоря, он был воспринят как… более мягкий. — С дементорами? — недоверчиво переспросил Гарри. Кингсли пожал плечами. — Когда я говорю «рабство», я имею в виду именно его. Не подневольное состояние, с которым может быть сходство. Пока раб находится в заключении, власть хозяина ограничена только двумя пределами: он, или она, не должен убивать раба и не должно быть нанесено физических повреждений, которые могли бы навсегда лишить раба возможности передвигаться. Всё остальное позволено, — Гарри на мгновение задумался об этом, и ему стало плохо. Его короткая жизнь была наполнена знанием того, что люди могут сделать друг с другом, если у них будет хоть половина таких возможностей, — зверства, с которыми он столкнулся за последние два года в бегах, составили большую часть его понимания. — Как… как долго? — спросил он пересохшим ртом. Кингсли посмотрел на него в замешательстве. — Сколько длится приговор? — уточнил он. — А. Ну, это меняется от человека к человеку. На каждом ошейнике есть цифра, которая, по мнению Невыразимцев, означает срок наказания. Судя по различным свидетельствам… похоже, это продолжительность времени, проведённого в качестве верного сторонника. Например, у Беллатрисы на ошейнике написано «38», что, по общему мнению, означает тридцать восемь лет. А вот у Северуса — цифра «2», — Гарри резко подскочил. — Снейп пострадал? Но он же был на нашей стороне! — хоть этот человек убил Дамблдора в конце шестого курса Гарри, за три месяца до финальной битвы стало известно, что он был двойным агентом. На самом деле, его вынужденный отъезд из Хогвартса стал одним из поводов для вторжения — с его уходом стало ясно, как он повлиял на остальных Пожирателей смерти. Без директора жестокость, с которой ежедневно сталкивались студенты, возросла до небес. — Знаю, Гарри, — ответил Кингсли с явным сожалением в голосе. — Но, очевидно, время, проведённое им в качестве верного сторонника, говорит против него. Я решил купить его до общего аукциона, чтобы быть уверенным, что он будет избавлен от жестокости, с которой, вероятно, столкнутся другие сторонники во время отбывания наказания. — Но, Кингсли, — начала Гермиона. — Разве ты не можешь просто изменить эти законы как министр? Сделать так, чтобы у… рабов… были хотя бы базовые человеческие права? — министр покачал головой. — К сожалению, магия была введена в действие по старым законам, которые не менялись с восемнадцатого века. К тому же, учитывая, в каком Министерство находится состоянии из-за войны, я даже не уверен, что мы смогли бы контролировать это, даже если бы смогли изменить законы. — Но… — Нет, Гермиона, — его тон был не сердитым, но окончательным. — Честно говоря, мои усилия в ближайшие несколько месяцев будут направлены исключительно на восстановление общества, которое они всеми силами пытались разрушить. У меня нет ни времени, ни сочувствия, чтобы тратить силы на облегчение участи людей, которые множество раз разрушали жизни других, пытая, насилуя и убивая. — А что насчет тех, кто не участвовал в рейдах? Кто предоставлял информацию или помогал Министерству выслеживать маглорождённых? Их пощадили или они тоже пострадали? — Кингсли вздохнул и провёл рукой по своей лысой голове. — Я не уверен, — признался он. — Большинство порабощенных — это те, кто либо участвовал в рейдах, либо, как Амбридж, преследовал маглорождённых по приказам Волдеморта. Неясно, попали ли в рабство те, кто просто… выполнял приказы… — мы всё ещё рассматриваем их всех. — Ты сказал Амбридж? — Гарри спросил с некоторой долей радости, за что Гермиона шлёпнула его по плечу, хотя по намеку на улыбку в уголках её губ он понял, что она не так уж и недовольна этой информацией. — Да, приговорена к двенадцати годам, — подтвердил Кингсли. — А что, хотите сделать ставку? — Гарри скорчил гримасу. — И проводить с ней больше времени? Нет, спасибо! — он продолжил более серьёзно: — Ставку, Кингсли? Вы действительно их продаёте? — мужчина пожал плечами. — Исторически так и было. Ну, исторически это не был открытый аукцион — цены устанавливались в зависимости от количества лет заключения, но хотите честно? Министерство нуждается в деньгах. Так много нужно восстановить или переделать. Годы правления Волдеморта были лишь верхушкой айсберга — смесь некомпетентности и коррупции Фаджа, которая процветала последние полтора десятилетия, в немалой степени благодаря карманам Люциуса Малфоя, привела к серьёзным проблемам. Если мы не будем собирать деньги за счёт продажи сторонников Волдеморта, нам придётся сильно повысить налоги — что приведёт ещё к большим проблемам, когда простые люди взбунтуются. Кажется… поэтической справедливостью, что те, кто создал проблемы, теперь собирают деньги на их решение, — Гарри приподнял бровь. — Если всё так плохо, Кингсли, то у кого найдутся деньги, чтобы купить их? — мужчина усмехнулся. — Это самое интересное. Вчера я услышал, что хранилища всех порабощённых были ликвидированы и выплачены частично семье, если у раба есть зависимые родственники, которые не были сторонниками Волдеморта, а затем тем, кому этот человек больше навредил. Я спрашивал об этом в Гринготтсе, потому что Невилл пришёл ко мне и сказал, что ему выплатили огромную сумму из хранилищ Лестрейнджей. Так что, по сути, они могут быть куплены на свои собственные деньги! Гарри обдумал всю ситуацию и, в конце концов, просто пожал плечами. В некотором смысле Кингсли прав. Если рассуждать логически, то даже если бы они бросили всех рабов в Азкабан, пришлось бы платить за их содержание и охрану. Так что, в конечном итоге, изменить сложившуюся ситуацию, похоже, было невозможно. И леди Магия наверняка наказала только тех, кто был виноват — если информация о хранилищах была правдивой, она даже подумала о семьях, которые могли остаться без кормильца. Подумав об этом, он понял, насколько полезным это было бы для их общества на самом деле. Если бы он просто убил Волдеморта и при этом сумел захватить Пожирателей смерти, им бы пришлось потратить месяцы на то, чтобы выяснить, кто из Министерства был помечен, не говоря уже о населении в целом или тех, кто не имел метки, но продолжал распространять яд верований Пожирателей смерти. Это… что ж, это избавило их от месяцев тяжёлой работы. Идея рабства была для Гарри, мягко говоря, неприятной, особенно если учесть, за что он боролся. Но если взвесить все остальные возможности, то, по мнению Гарри, это было меньшим из зол. Ничто не говорило о том, что он должен лично купить раба, и он даже не собирался идти на аукцион, а вот стоять в стороне и позволять этому происходить? Да, он может так поступить. — И что теперь? — спросил он Кингсли, собравшись с мыслями. — Теперь? С точки зрения Пожирателей смерти? Или нас? — Гарри пожал плечами. — Кого-нибудь? С точки зрения обоих? — он и сам не был уверен, о чём спрашивает. Кингсли на мгновение испытующе посмотрел на него в поисках ответа, а затем заговорил. — Итак, что касается Пожирателей смерти, то их допрашивают, чтобы выяснить их преступления, на случай, если найдутся имена людей, которые не попали в рабство, но нуждаются в наблюдении. Затем они пройдут стандартное обучение по поведению рабов в соответствии с руководством 1786 года — самой актуальной версией, если сможете в это поверить. Аукцион назначен через три месяца, чтобы у нас было время всё подготовить. Что касается нас? Что же, для меня это возвращение в Министерство и работа. А для тебя… — он сделал паузу, а затем наклонился, его взгляд потяжелел. — Гарри, я настоятельно рекомендую тебе взять время на отдых и восстановление. Ты и твои друзья сражались больше, чем кто-либо из нас, в войне, которая никогда не должна была стать вашей. Ради Мерлина, вы всё ещё дети. Отдохните, подумайте, хотите ли вы закончить образование и где хотите построить свою карьеру. Оплачьте тех, кто пал. Вернитесь в нормальное состояние, — он похлопал Гарри по ноге, встал и направился к двери. В нескольких футах от неё он остановился и обернулся. — Однако, Гарри? Ты получишь награду, от которой не имеешь права отказаться… И я бы посоветовал тебе дать интервью хотя бы одному репортёру — в противном случае они все будут преследовать тебя, раз уж ты стал Человеком-Который-Победил, — гул людей снаружи, поднявшийся, когда Кингсли открыл дверь, перекрыл стон, который издал Гарри.