Направь меня, о Небо
Едва горящие фонари на улицах беспокойно шевелились, словно ища что-то потайное в сгустившейся темноте. Это тревожное впечатление только усиливалось необыкновенной тишиной, царившей на пустынных улочках. Ничто не нарушало ее, и только доносившиеся издали лай собак и шуршание гравия под чьими-то шагами нарушали зыбкую тишину, становясь все слышнее и отчетливей. Казалось, по городу шел сам мир, захваченный каким-то неумолимым движением. Ещё не наступила ночь, но в небе уже появились багровые пятна, готовые затянуть его на неопределённое время – мерцали звёзды, а темнота словно вздохнула и отступила на несколько шагов назад, чтобы вновь кинуться сильным ветром в окна, за которыми бушевала таинственная жизнь, похожая на быстро надвигающийся, неожиданный и необъяснимый кошмар. В одном из жилых домов метушилось несколько людей, изредка обменивающихся возгласами. Лёгкий и ненавязчивый стук в дверь в какой-то момент успокоил собравшихся, после чего они замерли, прислушиваясь. Стук стал громче, потом ещё громче и стих окончательно. Несколько секунд люди молчали, находясь в состоянии ожидания, затем один из них подошёл к двери и радушная улыбка медленно и торжественно появилась на его лице. Он обменялся с гостем рукопожатием и посторонился, давая ему дорогу. —Лин сяньшэн. — с уважением произнёс хозяин дома. – Искренне рады Вас видеть. Обменявшись ещё несколькими фразами, люди перешли в гостиную, сели вокруг низкого круглого стола, и начались тягостные распросы пришедшего. — Я не задержусь у вас надолго. Кажись, вам нужны были травы? Я могу вам доставить их, прямо из Циньчжоу. — серьезно, но мягко и вежливо начал Линлан Чжэ. — Но, имейте в виду, это в семи днях пути и только после того, как вы окажете мне одну услугу. — Что же это за услуга? — настороженно спросил хозяин. Ему не хотелось идти в неизвестность, не имея никаких гарантий. — Говорят, в ваших краях есть одно необычное место. Мужчина сразу понял, о чем говорит гость и лицо его выразило испуг. Остальные члены семьи тоже поняли, что это какая-то беда. Хозяин дома сделал какое-то совсем несуразное движение руками и заёрзал на месте. Другой человек, сидевший возле гостя, выпучил глаза, наморщил лоб, потом просиял и так хлопнул ладонью по столу, словно его ударила молния, а затем, обернувшись к хозяину, забормотал: «Как же так…», но его быстро остановили, положив руку ему на плечо, чтобы не случилось беды. Тот замолчал, недоверчиво глядя на гостя. Лекарь между тем продолжал: — Но есть некоторые условия… я знаю, у вас не очень любят эту тему, однако придётся принять, ибо от ваших услуг зависит человеческая жизнь. —Хорошо. — поспешно согласился хозяин. — Но имейте в виду, я уже стар и больше ничего не умею, наполовине пути мне придётся вас оставить. — В этом нет нужды. Покажите мне начало пути, а далее я разберусь сам. Мне совершенно всё равно, где начнётся эта дорога, потому что я готов к любой неожиданности. И ещё... — лекарь улыбнулся, — Я не колдун и не могу даже силой мысли влиять на вашу судьбу. Но я хорошо знаю свой талант и могу сулить будущее. Мы пойдём сегодня. С этими словами в воздухе повисло приторное молчание — всем сразу стало не до разговоров.***
— Благодарю вас за помощь. Будьте уверены, что ваша услуга оценена и будет отплачена, как подобает. С этими словами Линлан Чжэ двинулся вперёд по заросшей тропе, оставляя старика в замешательстве смотреть ему влед и изредка кричать предостережения. Путь был сложен и непрост, но Линлан Чжэ чувствовал, куда идёт — в подобные места он забредал сотни раз, о чём свидетельствовала особая, даже какая-то флюидная аура, словно бы освещавшая путь, и тревога — настоящая тревога, с которой взирает на происходящее встревоженная совесть — лишь прикрывала неизбежную встречу с тем, чего он так боялся. Утро приветсвовало гору солнечными лучами, а горизонт окрасился в алый цвет, когда лекарь почувствовал усталость. В один момент он заметил, что у ног разлилась горная река, настолько широкая, а берега настолько высокие и обрывистые, тёмная, в сизых клубах пара, вода, которой не было никакого дела до душ, бредущих по каменному мосту. Но мостом это назвать было сложно — между плескающихся водяных потоков местами появлялись промоины, так что идти было невозможно. И Линлан Чжэ решил устроить небольшой привал. Он вёл себя крайне осторожно, сел посреди травы и, оглядываясь по сторонам, принялся собирать увядшие цветы, которые густо покрывали камни и облепляли их, создавая сюрреалистический пейзаж. О мерах безопасности забывать не стоило. Краем глаза он следил за тенью, которая уже несколько раз пыталась незаметно приблизиться к нему, двигаясь, как показалось, за спинами других теней. Этого следовало избегать, но и на провокации не поддаваться. Быть может, цветы имеют особое влияние или что-то другое выделяет особые вещества, которое вызывает галлюцинации… Ли мог долго гадать над этим феноменом и был уверен только в одном: если он чем-то отравлен, надо постараться избавиться от этой отравы и избегать тесного контакта с неизвестными растениями. Линлан Чжэ поспешно поднялся и подошёл к реке, цепляя взглядом выступы камней. Тени переглядывались, одобрительно гудели и подходили ближе. Он их не боялся, лишь просил милости и благословения у далёких и неблагосклонных Небожителей, чтобы они не оставили его в беде. Зачерпнув немного воды в ладони, лекарь долго всматривался в кристально чистую поверхность, и его глаза наполнились печалью. Вода дрожала и переливалась, словно в ней таилась тайна, которую увидеть нельзя. Но всё же он рискнул и отпил немного, утоляя жажду. Вода на вкус оказалась не слишком приятной – привкус чего-то горького и неприятного, да ещё немного приторной. Линлан Чжэ отбросил все мысли и стал состредоточено ступать на поверхность камней, пытаясь перебраться на другую сторону. Это оказалось сложно. Река – это не река, а обычная большая лужа, которой можно не бояться. Так отчего же ему стало столь тошно и душно? Одна маленькая неосторожность – и он поскользнулся на невысокой округлой скале, торчавшей из воды чуть выше по течению. Брызнули радужные осколки, мелкие камушки разлетелись во все стороны, роняя на землю крохотные и невесомые осколки хрусталя. Намокли одеяния, лицо же, напротив, как бы разогрело бьющий из-под земли жар. Кровь побежала быстрее, сердце забилось чаще. Линлан Чжэ на миг показалось, что он стоит на краю горы, с которой вот-вот сорвётся вниз камнем и разобъеться насмерть. Ему удалось ухватиться за небольшой выступ и не сорваться, но это стоило ему неимоверных усилий. Противоположный берег был достигнут, но руки и ноги сразу же одеревенели. Осторожно ступая, Ли принялся медленно обходить, чтобы снова не оказаться в воде. Его движения сковывала пульсирующая боль в ладонях и ногах, из которых сочилась кровь. Далее он продирался сквозь колючий кустарник, преодолевая каждый шаг, который казался неимоверно долгим. Его глаза обращали внимание на то, как постепенно сменяются виды встречаемых растений и камней. Лекарь иногда брал что-то и прятал у себя, при этом прося прощения у неведомо кого и бросая слова благодарности в пространство. Чем дальше ступали слегка подрагивающие от напряжения ноги, тем отчётливей становился вид огромного кроваво-красного солнца, к которому прибился малиновый от закатного огня участок неба. Было сложнее идти не то от усталости, не столько от изнеможения, сколько от мысли о том, что всё может оказаться обычными легендами и он ничего так и не найдет. Что тогда будет с его сестрой? Как она проживет остаток жизни? И, главное, ради чего? Кто направлял его руку, когда он писал объяснительное письмо, повторяя о том, насколько милостивы Небеса и что он обязательно вернётся совсем скоро? Или он мог поступить иначе? Рискнуть и идти, невзирая на опасности, подстерегающие в этих местах? Узнать истину и отыскать то, ради чего пришёл? И сколько уже часов, или даже дней, прошло с момента, когда он ступил на гору? Присутствие дивных теней, изредка появлявшихся в зарослях, служило странным напоминанием, чтобы не потерять направление. Даже если всё происходящее не было магией, оно впечатляло. Однако сил оставалось всё меньше, и уже следовало полагаться на собственные ноги и рассудок, а не на ощущение протянутой руки. — Осталось совсем немного. – прошептал Линлан Чжэ, успокаивая себя. Мысли в его голове беспорядочно перескакивали от одной к другой, за путь он многое передумал — по сути ничего нового сознание не открыло. Но стало ясно другое: что-то беспокоило, не давало покоя. — О Небеса, — вновь шепчет он, чувствуя, что беспокоит не что иное, как далеко не мелочь. – О Небо! Если суждено мне погибнуть, пусть лучше это произойдет, но прошу, чтобы все сделанное мною не пропало зря. Пусть мое зло в миг своей гибели станет добром для других. С этими словами лекарь попытался оторвать небольшую полоску ткани от рукава своих одежд. Это оказалось не так-то просто, даже с помощью грубой силы. Ткань была грубая и крепкая, а Линлан Чжэ и без того делал все медленно, растягивая минуты мучений до бесконечности. Наконец, лоскут с трудом оторвался, и он принялся перематывать им повреждённые участки на руках, осторожно обвивая пальцы и запястья. Ему показалось, будто всё происходящее — или, во всяком случае, часть его — происходит во сне. После этого мужчина опустился, чтобы осмотреть увеченную ногу — и вздрогнул, застыв с вторым кусочком в руках. Что-то задрожало в душе, точно это был какой-то далекий и еле различимый звук, который никак не удавалось поймать. Безликие тени что-то безудержно повторяли, или говорили друг с другом — но нельзя было разобрать ни одного слова, они перемещались по кругу, держа друг друга в неярком сиянии своих неживых лиц, но совершенно непонятно было, кто именно говорит и что именно. «Увидишь, увидишь! — звало что‑ то в самой сердцевине этого странного многоголосия. — Посмотрим! Хватит сидеть, посмотрим!» Линлан Чжэ словно окатило ледяным потоком воды. Он почувствовал, как прилила кровь к голове, словно некие силы теперь поддерживали его жизнь. Захотелось сейчас же остановить всё и спрятаться от всего мира, пока сердце выламывало изнутри грудную клетку. Веки стали тяжелыми и словно бы слиплись, а сознание словно прояснилось. Чтобы прийти в себя, мужчина откинул со лба длинную прядь волос и ощутил как по лицу мягко прошёлся конец незамысловатого бинта, что выбился из повязки на руках. Раз страха меньше, когда глаза его не видят этих светящихся лиц с мёртвыми глазами, значит… Значит, есть надежда. Хоть и крохотная, которая почти сразу же исчезла. Линлан Чжэ повязал себе на глаза сделанную из ткани ленту и сосредоточился на внутренних ощущениях. На этот раз он не стал обращаться к своему уму, просто стал впитывать все приходящие к нему ощущения, каждую возникающую мысль, все возникающие в голове образы. Ему надо было как бы составить из этих мыслеобразов простенький паззл, чтобы его мозаика сложилась. Идти подобным образом было довольно опасно, поскольку внешний мир мог перестать восприниматься из-за пошедшего вразнос сознания, но Ли Гуаню эта опасность не угрожала. Он смирился с тем, что его может постичь болезненное помрачение рассудка, и научился заранее оставлять за собой право на это. Раз уж выбрал смерть, то пусть это будет не в страхе, а в высшей гармонии с миром. А что именно лекарь понимает под этим словом – дело десятое. Мужчина продолжил путь, полагаясь только на внутреннее зрение и палку в руке. И, как ни старался, он замечал многое, чего не замечал до этого. Казалось, тени сгущались вокруг него. Но это были не совсем тени. Скорее, сгущалась та самая безысходность, из которой он пришел. Вдруг плеча его что-то касается, а над ухом раздаётся приторно-сладкий голос. – Ты заблудился, Путник?