***
После кабинета зельеварения аудитория трансфигурации была второй по счету, где не услышишь сонного жужжания студентов — даже если это та-самая-первая пара. Профессора Снегга все боялись, профессора МакГонагалл — боготворили. Инсин испытывал что-то сродни уважения к обоим, но этого было недостаточно, чтобы полностью сосредоточиться на давно пройденном материале. И если на зельях Инсин еще улавливал жалкие крохи чего-то полезного, потому что профессору Снеггу было плевать, успевают ли студенты за обозначенным материалом, то вот профессор МакГонагалл, к сожалению, учитывала в первую очередь интересы обучающихся. Виноваты в своей непродуктивности, на взгляд Инсина, были не столько студенты, сколько глупо составленная программа. Британское Магическое Министерство Образования слишком сильно ратовало за отечественных производителей (Инсин не мог назвать их иначе) магической литературы. Далеко не все из них были уместны, а строгие запреты на любые прикосновения к темной магии… Инсин едва не фыркнул, переворачивая страницу. Как можно было не понимать, что изучать магический спектр без учета доброй его половины — дурная идея? Да, давать такие знания опасно, но как будто при желании никто не мог раздобыть их сам, или в мире внезапно появился запрет на то, чтобы вместе со знаниями учить и ответственности. — Мистер Пэн, я вам не мешаю? Он поднял голову, медленно закрывая книгу. Профессор МакГонагалл стояла прямо у парты, и ее сухое лицо выражало совершенно очевидное недовольство. Половина класса развернулась и с коллективным осуждением смотрела на его несчастную заднюю парту, за которой он так успешно прятался уже добрые полтора месяца. — Прошу прощения, профессор, — сказал Инсин с глубоко фальшивым смирением. — Такого больше не повторится. — Больше? — приподняла брови профессор МакГонагалл. — Я наблюдаю это трижды в неделю, мистер Пэн. Уже полтора месяца. С начала сентября вы даже не пытаетесь слушать то, что я рассказываю. Думаете, что знаете все лучше всех? — Нет, я так не думаю, — ответил Инсин покорно. Видимо, в голосе проскользнуло что-то такое, что заставило профессора МакГонагалл нахмуриться и стать похожей на разъяренную, готовую к броску кошку. — Какое заклинание мы проходим сегодня, будьте любезны? — Поэтапная трансформация мелких предметов в более крупные, — он смело, но без вызова поднял взгляд. — Сейчас вы ждёте от нас три этапа, и… — Выйдите, мистер Пэн, и покажите нам, как вы усвоили материал. О, нет. Инсин напрягся, не спеша подскакивать и рваться к доске — оставалась крошечная толика надежды, что профессор МакГонагалл кинула это, как частенько делали преподаватели, исключительно для острастки. — Ну же, — поторопила она, разбивая эту надежду в пыль, — Мы все ждём. Инсин внутренне застонал, но покорно поднялся из-за парты. Взгляд профессора МакГонагалл очень пристально изучил обложку черного фолианта, который оставили печально дожидаться хозяина. Название с двух сторон — на обложке и на корешке — было заклеено желтоватой бумагой. На столе профессора МакГонагалл лежала внушительная горсть мелкого цветного бисера, которую она, очевидно, планировала хаотично раздать студентам. Инсин выборочно подхватил палочкой штук десять, вынуждая левитировать их сантиметрах в двадцати над столом, и прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Уже весь преподавательский состав прекрасно знал о том, что он не проговаривает заклинания вслух — и делает это слишком давно, чтобы возвращаться к этой калечной практике в угоду местной учебной программе. Блестящий бисер мягко задрожал, меняясь, и через несколько секунд над столом зависла стайка божьих коровок всех цветов радуги. Зелёные, синие, жёлтые, алые — они трепетали крыльями и порывались высвободиться из обозначенного им радиуса движения — небольшого шара, по диаметру которого они летали взад, вперёд, вверх и всем возможным диагоналям. Вот изображение колыхнулось, меняясь, и на месте божьих коровок появились махаоны — такой необыкновенной красоты, что кто-то из девочек со Слизерина ахнул, зачарованный зрелищем. Одна бабочка, над которой Инсин то ли потерял контроль, то ли, как показалось аудитории, сделал это частью своего шоу — села ему на плечо, взмахнув роскошными крыльями. Длинные усики-локаторы щекотнули шею, и он взмахнул рукой, небрежно отправляя бабочку обратно к остальным. Ещё момент — и бабочки обратились райскими птицами с длинными хвостами. Каждая из них пела, и голоса их были такими сладкими, что теперь уже все застыли, не в силах оторвать взгляд от этого в полной мере слова волшебного зрелища. Оно оборвалось быстрее, чем могло бы. Инсин повел рукой, убрав палочку, и птицы вдруг обратились в бисер, мелким градом рассыпавшимся по столу. На лице мелькнуло раздосадованное выражение — особенно внимательный зритель мог наблюдать его уже второй раз за демонстрацию. — Это весьма недурно, — сказала профессор МакГонагалл, не желая, впрочем, признавать, как была потрясена продемонстрированными навыками. Многие студенты с большим трудом обращали бисер в цветы разного размера, да и те казались пластмассовыми из-за недостатка умений. А Инсин легко, будто был рожден с этим даром, маневрировал объектами живой природы. Его птицы пели, а бабочки блистали чешуей на крыльях, и это было выше любых возможных ожиданий. — Вы молодец, мистер Пэн. Пять очков Когтеврану за вашу отличную демонстрацию, но минус пять — за то, что читали на занятии. — Прошу прощения, профессор, — в голосе Инсина зазвенел металл, — но при всем уважении, я должен заметить, что допустил несколько ошибок. Потерял контроль над одним из созданий и над исходным материалом. Это совершенно недопустимо, и поэтому я не могу принять бонусные баллы. Инсин явно смотрел на себя придирчивее, чем любой преподаватель. Возможно, даже за пределами Хогвартса. — Мистер Пэн… — профессор МакГонагалл едва заметно улыбнулась. — Вы очень строги к себе там, где это совсем не требуется, хотя на деле — хороши во всем, кроме дисциплины. Цзин Юань, очарованный представленным зрелищем не меньше — а может, даже и больше, — остальных, подумал о том, что Инсин вполне себе имеет право читать на уроках и не тратить время на свитки по контрзаклятиям, но даже после — так ничего ему и не сказал.***
— Ты собираешься делать это целый день? Цзин Юань наблюдал за ним, свесив голову с кровати, уже добрые пятнадцать минут. Сразу, как закончились пары, Инсин вернулся в комнату и, судя по всему, тренировался в трансфигурации. За добрые два часа в их комнате побывали бабочки, птицы всех цветов и размеров, стайка рыб, крайне экзотические из-за своей расцветки змеи, стрекозы, пауки и ещё Мерлин знает кто. Инсин не успокаивался, пока не придавал объектам идеальный вид. И идеалу в его понимании соответствовала не прилизанная безупречная картинка, а дерущиеся птицы, пушащие хвосты, рыбы с лёгкой потертостью на чешуе и стрекозы с фасеточными глазами. Честно говоря, Цзин Юань сильно сомневался, что даже профессора хоть раз так заморачивались над своими предметами. — Я мешаю тебе? — Нет, ни разу, но… — Тогда я занят, — бросил Инсин коротко. В его голосе прозвучало столько невольного, плохо прикрытого раздражения, что Цзин Юань не стал ничего отвечать — только молчаливо соскользнул с кровати и ушел куда-то, плотно прикрыв дверь. Вернулся он уже с несколькими кусками мясного пирога на тарелке. Инсин, кажется, добился самосатисфакции, потому что отложил палочку и сидел на постели, разминая плечи. А увидев Цзин Юаня — слегка округлил длинные глаза. Когда на его лице мелькали эмоции, то оно становилось в разы более привлекательным. — Я подумал, ты будешь голоден после таких усердных трасфигуратических изысканий, — Цзин Юань усмехнулся краешком губ и подал Инсину тарелку, наблюдая из-под ресниц. Он взял. О, конечно, он взял — его неминуемо выбивала из колеи любая оказанная забота, будь то еда, одолженная метла или вовремя приоткрытое для проветривания окно. Цзин Юань это знал и хитро пользовался. Успешно: после первого же укуса Инсин выдохнул и начал оставлять позади голод, множивший его нервное напряжение. — Не обидел? Нужно было исправить пару ошибок, — он поджал губы, будто все ещё корил себя за эти небольшие неувязки в работе. — Нет. А тебе не кажется, что не скажи ты об этом, то никто бы даже не заметил? — спросил Цзин Юань с интересом, опустившись на свою постель и скрестив ноги по-турецки. Инсин тут же вскинул раздраженный взгляд. — И ты туда же? Правда не понимаешь, почему я это делаю? Претензии Цзин Юань очень не любил — их с лихвой хватало и дома. И именно потому, что он умел с ними работать, в голосе не скользнул ожидаемый холодок: — Я пойму, если ты попробуешь мне объяснить. — Это обучение, Юань. Это не фикция, не попытка быть идеальным ради оценки. Это работа с квалифицированными волшебниками, которые в теории могут исправить твои дурацкие ошибки. И Хогвартс — пустая трата моего времени именно потому, что здесь никто не хочет стараться. Мне достаточно сделать что-то капельку лучше остального стада, которое не способно простейшее заклинание сотворить, и все уже готовы рисовать мне «превосходно». Дурость. Просто дурость. Цзин Юань слушал молча, не перебивая и не вмешиваясь. Локоть упёрся в колено, и он подпёр ладонью подбородок, задумчиво глядя куда-то за распалившегося Инсина. Он почти прикончил первый кусок пирога, а Цзин Юань не чувствовал никакого удовольствия от того, что выслушал. До него с одной стороны дошло, почему Тинъюнь была так обижена, а с другой… тотальное высокомерие не удивляло и не вызывало досады. Он как будто бы понимал, что за великой силой должно скрываться нечто подобное. Да, возможно, у чистокровного волшебника — вот ведь удивительно — нет предрассудков относительно чистоты крови, но все же он считает себя лучше других. Та ещё новость, кто бы мог подумать. — И как мне удавалось полтора месяца уживаться с кем-то столь надменным? — Цзин Юань улыбнулся, а Инсин моргнул, глубоко ошарашенный его невозмутимостью. — То есть, мы все для тебя — неспособное к обучению стадо? — В разной степени, — уточнил Инсин, — но в целом — да. Цзин Юань замолчал, взяв три секунды на переваривание ответа. Более вероятным казался расклад, в котором Инсин попытался бы провести грань между ним и другими людьми, не желая обидеть, но почему-то не сделал этого. Видимо, он, Цзин Юань, тоже был слишком высокого мнения о себе. — Это довольно опрометчиво с твоей стороны, — его речь оставалась спокойной, мягкой и слегка тягучей. — Не для всех стать лучшим — цель в жизни. Кто-то видит себя колдомедиком, кто-то — спортсменом, а кто-то вообще хочет завести семью и мирно растить детей. Для этого им необязательно умение безукоризненно превращать воду в вино с конкретным градусом. И разнообразие в учебной программе нужно для смены разных типов мышления, в первую очередь. — А разве речь об этом? — Инсин тоже успокоился; понял, что задал не самый удачный тон для уважительной беседы и отставил тарелку на прикроватную тумбочку. — Я не жду, что люди будут лучшими во всем, но я жду от них как раз цели в жизни. Стремлений. А какая цель в жизни у человека, который хочет стать колдомедиком, но не изучает колдомедицину должным образом? Не стремится к тому, чтобы хорошо знать свое дело? — Инсин, — Цзин Юань глубоко выдохнул, начиная сомневаться, что волшебнику напротив — девятнадцать лет. С ним как будто спорил одиннадцатилетний Яньцин, снова вычитавший что-то не очень умное в отцовской книжке — следующую неделю это подавалось, как истина в последней инстанции. — Знать хорошо и знать идеально — это две разные вещи. Пока ты коришь себя за крошечные ошибки, кто-то доволен таким результатом, потому что он хороший, и он очень близок к идеальному. Поверь мне на слово, такие люди живут значительно проще. — Именно так успокаивают себя те, кто не хочет ничего делать для достижения результата. О да, — подумал Цзин Юань. — Просто поверь мне на слово, потому что я знаю, о чем говорю, а ты — нет. — Тебе было бы тяжелее стать лучшим, если бы все стремились стать лучшими, — Цзин Юань отвернулся и вздохнул, явно теряя интерес к разговору. Его прельщали дискуссии, а не слепое упрямство под доспехами гордыни. — Попробуй подумать об этом на досуге. — Не стремились бы, — возразил Инсин тут же. — В человеческой природе не заложено делать что-то сверх положенной меры. — Ну надо же… — поразился Цзин Юань. — Получается, ты сам себя сейчас переспорил? Инсин замолчал еще резче, чем открыл рот. Цзин Юань с легким любопытством скосил глаза, ища реакции, и увидел, как он выдохнул, медленно опустив веки. Пальцы на его руках сжались в кулаки, а затем расслабились. — Ты злишься на меня? — Да, — Инсин снова потянул носом воздух. — Почему? — Потому что ты ошибаешься и не хочешь меня слышать. Я не говорю с тобой голословно, я пришел из того места, где магии учат, а не притворяются. Уже одиннадцать лет. — И что же, — спросил Цзин Юань, — у вас в школе нет ни одного лодыря, который отлынивает от учебы? — Их меньшинство. Все вылетают сразу, в тот же год, как их ловят на подобном. Исключений нет — это среда, построенная на постоянной конкуренции. — И ты думаешь, это здоровая среда? Инсин пожал плечами, мол, кто знает? В глазах мелькнуло что-то не очень разборчивое, но Цзин Юань не стал вникать. — Она не хуже той, что царит здесь. У вас неприязнь от безделия, а не от конкуренции. Они оба замолчали. Цзин Юань отчётливо понимал каждую позицию, по которой Инсин неправ, но во всем этом разговоре было что-то такое отчаянное, что он чувствовал себя не вправе его разубеждать. Если и суждено — то не ему, не сейчас и не здесь предстоит рассказать Инсину, что не все вещи в мире подвластны его стройной, выхоленной системе, в которой ты работаешь на износ, а затем получаешь свои высшие баллы. Иногда ты батрачишь, как проклятый, и не получаешь ничего, а иногда — бездельничаешь всю жизнь, и всевозможные блага сыплются на голову просто потому, что тебе повезло. Оказался в удачном месте в удачное время, родился с золотой пустышкой, знаешь, с кем договориться — не так важно. — Инсин, — Цзин Юань нарушил молчание первым. — Я понимаю твою позицию и не разделяю ее, но принимаю из уважения к тебе. Ты согласен? — Да, — тон Инсина стал намного мягче, — я тоже не разделяю, но принимаю твое мнение. Согласен. Цзин Юань протянул руку для рукопожатия, и Инсин крепко взялся за нее, скрепляя обещание. Температура в комнате сразу подскочила на несколько градусов. — У меня получилось то, что я хотел, — добавил Инсин не без гордости и снова взялся за палочку. — Взглянешь? Цзин Юань с готовностью кивнул, и Инсин, пошарив в кармане, передал ему в руку маленький невзрачный камушек — один из тех, что были обильно рассыпаны у входа в замок. На раскрытой ладони он казался совсем крошечным, не больше ногтя на мизинце. Под мановением палочки камень побелел и смягчился, превращаясь в бутон цветка. Каждый его лепесток, раскрываясь, дрожал, наполняя воздух вокруг себя дивным бальзамическим ароматом — лилия. Инсин творил прямо в его руке белоснежную лилию с золотыми пятнами на кончиках лепестков, и она была огромной, едва умещалась в двух раскрытых ладонях, но Цзин Юань смотрел, не отрываясь, заворожённый чудесным зрелищем. И вдруг! — цветок собрался большой чашкой, смыкая лепестки на верхушке. По нежным стенкам прошла дрожь, и Цзин Юань ощутил пальцами, как они каменеют, превращаясь в скорлупу большого, тяжёлого, горячего яйца. Он догадывался, кто из него вылупится, но не мог поверить до последнего. Путь наружу себе пробивал, яростно ударяясь о свою клетку изнутри, украинский железнобрюхий — белоснежный настолько, что первый снег рядом с ним показался бы мутной серой грязью. Малыш разлепил золотые глаза, перемазанные слизью, и то ли заурчал, то ли мурлыкнул, уставившись на Цзин Юаня. Кашлянул — благо, что не пламенем — и Цзин Юань приподнял руки, поднося его ближе, чтобы рассмотреть. Момент — и все пропало. В следующую секунду Мими яростно бросился на камушек, недовольный то ли конкуренцией за внимание хозяина, то ли свободой потенциальной добычи. Цзин Юань ахнул, даже не скрывая своей досады, и слегка хлопнул Мими по бедру. — Ну-ка брысь, негодяй, — выругался он, с отчетливым сожалением возвращая камушек владельцу. — Инсин, ты… Это было невероятно. Ты покажешь это профессору МакГонагалл? Даже не представляю, что она скажет. — Не хочу, — Инсин вздохнул и убрал камушек обратно в карман. Ему и внешне, и внутренне было плевать на то, что он буквально творил чудо — важен оставался лишь результат, а его всегда казалось недостаточно. Добавил: — У меня уже есть благодарный зритель. Льстит. Ещё один негодяй. В Инсине чудесным образом уживался некто очень, очень высокомерный и кто-то, кто мог подобрать верное слово в подходящий момент. Уму непостижимо. Цзин Юань, скрепя сердце, допускал возможность, что его бессознательно тянуло к чему-то иррациональному и шальному развлечения ради. — Знаешь, — сказал он вдруг задумчиво, — а я бы поучился у тебя чему-нибудь. Мое понимание зельеварения сильно изменилось после книги, которую ты мне давал. — Ещё бы, — ответил Инсин с такой гордостью, будто это он ее написал. — Это лучший учебник по зельеварению в магическом мире. Его авторка, кстати, преподает у нас. — Правда? — удивился Цзин Юань. Он, конечно, знал, что Дурмстранг — средоточие великих магических умов, но каждый раз изумлялся, как в первый. — Вам очень повезло. И чуть не ляпнул: «наверное, это одна из причин, почему вы так стараетесь — хочется тянуться за таким мастерством». Не то чтобы в этой фразе было хоть что-то плохое, но возвращаться к неразвитому конфликту не хотелось. — Так что думаешь? — переспросил Цзин Юань более конкретно. — Ты бы хотел чему-то меня научить? Обещаю быть таким же благодарным учеником, как и зрителем. Пообещать это было не сложно. В конце концов, Цзин Юань собирался учиться тому, что ему интересно, а не писать эссе по контрзаклятиям. Кажется, как бы Инсин не придерживался своей железной на первый взгляд позиции относительно обучения, к этому делу у них одинаково не лежала душа у обоих. …Интересно, а был ли какой-то смысл в том, что Инсин создал именно такого дракона — белого и желтоглазого? — Я никогда никого не учил, — признался Инсин нехотя после долгой минуты раздумий. Цзин Юань уж думал, что и не услышит положительного ответа. — Интересно попробовать, но я даже не представляю, как это делать. И к тому же… у нас слишком разный уровень. — У тебя и твоих преподавателей тоже разный уровень, — Цзин Юань слегка улыбнулся, прекрасно зная, куда надо надавить, чтобы получить-таки желаемое. — Мне кажется, умелому волшебнику вроде тебя не составит труда войти в положение кого-то уровнем ниже. Инсин кинул на него очень пристальный взгляд, и… Не заметил этой очевидной манипуляции, граничащей с беззлобной насмешкой. Стало смешно, но Цзин Юань умело спрятал это за той же спокойной улыбкой. — Нам нужно начать с беспалочковой магии. — Инсин кивнул, уже прикидывая, чему сможет научить хогвартского семикурсника. — И избавиться от произношения заклинаний. С тобой не провести ни одну нормальную дуэль, если ты так и будешь предупреждать соперника о каждом своем шаге. Цзин Юань нахмурился, пытаясь понять, как, по его мнению, работают тогда контрзаклятия. Инсин же сделал последний укус пирога и отряхнул пальцы над тарелкой, задумчиво уставившись в потолок. Что-то просчитывал и, судя по всему, успешно. — Хм… Да, так будет лучше всего. Он вдруг соединил ладони перед собой и сосредоточенно взглянул на Цзин Юаня. Как будто оценивал, какой титанический труд придется сюда вложить. — Начнем с тобой с невербалики и перейдем к беспалочковой магии. Цзин Юань согласно кивнул, не планируя перечить. А то, что он уже пару лет как изучал беспалочковую магию сам — предпочел не говорить.