Эхо в тишине

— Анна, Анна, Анна. — Себастьян бормотал имя сестры, нависая над ее ухом. — Еще такая рань. — Она отвернулась от него, ныряя головой под подушку. — Разбуди попозже. Я вчера допоздна возилась с метлой. — Я обещал Оминису тебя зацеловать. — Какой ужас. В кого он тебя превратил? Теперь я отсюда вообще не вылезу, — проворчала Анна, придавливая подушку рукой. — Тебе там письма пришли. На столе лежат. Иногда я забываю, какой ты популярный. Себастьян взял несколько скрученных в трубочку бумажек. От соседа по комнате. От капитана слизеринской команды по квиддичу. От Эндрю. Последний пригласил посмотреть на звезды близ Хогсмида:

Привет, Себастьян. Ты там как? Июльское небо прекрасно! Одно из самых звездных, включает в себя целых десять созвездий. Завтра в полночь буду у астрономического стола на юге Хогсмида. Присоединяйся, если будет желание. Эндрю.

Себастьян почему-то почувствовал горечь во рту. Ему хотелось встретиться с Ларсоном, но как бы это выглядело со стороны? Учитывая, что Эндрю тоже нравятся парни. Оценила бы Анна, если бы Гаррет решил с какой-нибудь девушкой ночью наедине поварить свое знаменитое сливочное пиво? Вряд ли. Но, с другой стороны, это просто дружеская встреча. Просто встреча. Все равно никаких планов на сегодня нет. — Анна, Анна, Анна. Нужен совет. — Брат снова навис над подушкой сестры. — Дети, дайте поспать! — рявкнул дядя Соломон со своей кровати, отделенной тряпичной перегородкой. Один из самых больших недостатков маленького дома — никакого уединения. Себастьян подскочил на месте от грубого мужского голоса, виновато вжался в плечи. А Анна показала из-под подушки довольный победный оскал. — Ладно, ладно. Я понял. Зайду попозже, — недовольно буркнул он, выходя из дома. Покрутил в руке полученные письма, раздумывая, что ответить. — Какой совет тебе нужен? — показалась за спиной Анна в наспех одетой одежде, потирая заспанные глаза. — Эндрю предложил посмотреть на звезды. — Поняла, можешь не продолжать. — Девушка задумалась, обхватывая подбородок пальцами. — Хмм… Пригласи кого-нибудь еще. Будет не так неловко. — Кого? Я не знаю никого, кто бы так же, как он, любил рассматривать ночное небо. — Я знаю! — озарилась сестра, поднимая вверх указательный палец. — Я чиркну ему записку. Если не придет, то и ладно. Ларсон же не завалит тебя прямо на столе в случае, если ты будешь один. — Почему ты такая пошлячка? И зачем я это представил? О, Мерлин. — Себастьян почувствовал, как загорелись щеки. Подошел к каменной ограде вокруг давно высохшего колодца, облокотился, скользя ладонью по лицу. Девушка подошла ближе, тихо и осторожно спросила: — У вас с Оминисом все хорошо? На что брат лишь лучезарно улыбнулся. *** Себастьян встретился с загадочным знакомым Анны возле моста, ведущего в Хогсмид. Им оказался Амит Таккар — студент с Когтеврана. Он весело поприветствовал слизеринца, расспрашивая о «внешкольном кружке по астрономии», о котором, судя по всему, наплела ему сестра. Себастьян всю дорогу до Эндрю места себе не находил, пытаясь поддержать беседу, но его познания в области астрономии были далеки от планки высоких. «Все когтевранцы такие?..» — раздумывал он, глядя на то, как Таккар что-то счастливо бормочет про соседние галактики, не забывая при этом поглаживать телескоп. Ларсон, увидев спутника Себастьяна, удивленно распахнул большие карие глаза и приподнял брови. «Да, Эндрю, я тоже в шоке. Скажи спасибо Анне. У нее среди знакомых каких только чудиков нет» — Остальные еще не подошли? — Амит осмотрелся по сторонам. — Будем только мы трое, — признался Сэллоу, пряча руки в карманы. — О-о-о, — выдавил многозначительное Таккар и направился к астрономическому столу, по-хозяйски располагая на нем свой телескоп. Эндрю выразил явное недовольство всем свои видом, подошел к Себастьяну и тихо прошептал почти на ухо: — Давай отойдем. «Интересно, Ларсон силен в заклинаниях? Мне готовиться к дуэли?» — он еще никогда не видел, чтобы Эндрю злился. Отойдя на безопасное от Амита расстояние, Ларсон спросил: — Ты зачем его привел? — Вы же с одного факультета. Я подумал, что втроем будет веселее. — Себастьян врал как дышал, но старался выглядеть убедительным. — Я хотел побыть наедине с тобой. Как раньше, на смотровой площадке. Они действительно провели много хороших вечеров вместе вплоть до самого окончания учебного года, но с каждой последующей встречей Себастьян отчетливо понимал, что Ларсону он все-таки действительно нравится. Это было заметно по его мимике, смазанным улыбкам, теплом взгляде, а когда их пальцы случайно соприкасались на телескопе, то Эндрю не спешил их одергивать, а, наоборот, еле осязаемо терся о кожу. И если тогда этот легкий флирт, который не должны позволять себе друзья, ощущался как приятная щекотка по сердцу, то сейчас он бы превратился в колючую наждачную бумагу, царапающую все тело сразу. — Чем тебя Таккар не устраивает? — Он… странный. Очень. Постоянно не выпускает из рук какую-то записную книжку, говорит сам с собой. И не всегда на понятном языке. А его любовь к астрономии вырывается за пределы стратосферы. — Я думал, что вы все такие. С Когтеврана. — Очень смешно, Себастьян. А все слизеринцы хулиганы и сторонники запретной магии. Это так? «Если бы ты знал, насколько не далек от истины…» Повышенный голос Эндрю привлек внимание Амита. Парни, заметив его взгляд, одновременно гротескно улыбнулись, а когда Таккар отвернулся, снова вперились друг в друга полными искр глазами. — И что ты предлагаешь? Он уже пришел. Эндрю лишь обреченно вздохнул, а Себастьян, смотря на его расстегнутую на пару пуговиц рубашку и капельку пота, пробегающую по шее, добавил: — И вообще, я никогда не видел тебя таким взвинченным. Не хочешь дуэль? — Что? Я не ослышался, дуэль? — Дуэль. Выместишь на мне свое негодование! А проигравший пойдет с Амитом обсуждать во всех подробностях все десять созвездий. — Я знаю, что тебя в «Скрещенных палочках» еще никто не победил. Так что твое предложение звучит как издевка. — Я дам тебе фору — буду пользоваться только Протего и стандартным выстрелом из палочки. — Ну и как до этого дошло? — простонал Ларсон, потирая переносицу. Глянул краем глаза на спину Амита. — Ладно, пойдем. Мой стол все равно занят. Парни спустились на небольшой луг рядом. Себастьян закатал рукава рубашки, достал палочку, встал в оборонительную стойку. Ларсон жалобно проскулил, как бы спрашивая — «Нам точно надо это делать?». На что получил уверенный кивок и выстрел красного сгустка энергии рядом с ботинком. Пару минут они просто рассматривали друг друга. Сэллоу первый начал прощупывать почву, выпуская снаряды уже прямо в цель, но те разбивались о Протего Эндрю. Тот в ответ, не церемонясь, сразу перешел на Конфринго, выкрикивая его раз за разом. От такого напора, Себастьян даже опешил и лишился пары прядей волос спереди, опоздав на долю секунды поставить свой защитный купол. Эндрю извинился, но как-то ехидно. Спустя какое-то Себастьян боковым зрением заметил, как Амит сел на траву, смотрел вниз, переводя взгляд от одного студента на другого, записывал что-то в свой блокнот. Щекотал щеку перьевой ручкой и как-то счастливо улыбался. Перепалка продолжалась добрые минут десять, пока усталость не начала ложиться на мышцы. — Протего! — выкрикнул Себастьян и заклинание Флиппендо Ларсона отрикошетило обратно. Он упал на низкую траву, зажмурился, потирая поясницу и жестом показывая слово — «Стоп». — Ты хорошо держался. Не хочешь вступить в «Скрещенные палочки»? — предложил Сэллоу, протягивая свою руку, чтоб помочь подняться. — Чтобы ты надо мной дальше издевался? Нет, спасибо, — беззлобно фыркнул Эндрю, отталкивая его ладонь. — Эй, ты мне вообще-то волосы подпалил. А это уже что-то. — Слизеринцы… — поднялся на ноги когтевранец и обреченно пошагал обратно наверх к астрономическому столу. — Я вообще-то один тут! — крикнул Себастьян и поплелся следом. Наверху их встретил Амит, который поспешно поднялся на ноги, быстро захлопнул свою записную книжку и стал подозрительно прятать ее за спину. — Красивая была дуэль! — выпалил он, бегая глазами между пришедшими. — А почему вы решили ее устроить? — Поддерживаем себя в форме, — похлопал себя по животу Сэллоу. — Я заметил что ты что-то записывал пока мы были внизу. — Аааа… Это. Я рисовал. «Интересно» — Покажешь? — настаивал Себастьян, подходя ближе. Амит напрягся, нехотя раскрыл кожаную потертую бежевую книжку. Сэллоу плавно выхватил ее из рук, перевернул картинками вверх. Потерял челюсть где-то в районе собственных ног, видя на белых страницах аккуратные и четкие наброски его и Эндрю. Преимущественно, это был Эндрю: с палочкой и без, с улыбкой и досадой, воинственный с куполом Протего. — Это потрясающе, Таккар! Ты отлично рисуешь! — искренне похвалил его Себастьян. — Эндрю, глянь. Ларсон подошел и застыл. Долго-долго рассматривал наброски, не отводя карих глаз. Казалось, что запоминал наизусть каждую линию и каждый штришок. Амит в это время изучал соседний невзрачный куст, да так дотошно, что будто собирался писать статью для профессора Чесноук об этом чуде ботаники. — Красиво, — наконец вынес свой вердикт Эндрю, поднимая глаза на Амита. — А почему тут только один набросок Себастьяна и целых пять меня? Таккар стушевался, пробуравил куст еще сильнее, затем соседний чуть дальше, что-то несвязно бормотнул под нос. Искрутил перьевую ручку в руке так, что казалось, что она сейчас сломается пополам. Себастьян, заметив эту смущенную лихорадку, решил разбавить краски: — Потому что ты симпатичнее меня, очевидно. Я бы себя тоже не стал рисовать. А твои Конфринго что-то с чем-то. Ларсон молча протянул хозяину записную книжку и направился к своему телескопу. Он выглядел потерянно, постоянно засматривался в одну точку секунд по десять, не моргая, сводил брови и как-то обрывисто вздыхал. Себастьян подошел к Амиту, который тоже подвис на какое-то время, глядя на небо, и тихо шепотом спросил: — У тебя есть еще рисунки Ларсона? Ответ на этот вопрос так распирал любопытство слизеринца, что не было сил терпеть. — Д-да. «Анна, ты гений!» — Эндрю очень хочет, чтобы ты ему показал созвездия. Сразу все. Не стесняйся в эпитетах и загрузи его по полной. И про галактики, планеты и спутники не забудь. — похлопал он парня по плечу. — Х-хорошо. Себастьян разлегся поодаль на траве, растянул довольную улыбку и краем глаза поглядывал на парочку, которая уже о чем-то неспешно болтала. *** — Себастьян! Эй! «Оминис?» — послышался знакомый голос. Слизеринец медленно открыл глаза и увидел в расфокусе лицо Эндрю. Слишком близко. Понял, что задремал. Небо по-прежнему полно звезд, значит, прошло не больше пары часов. Рука под головой немного онемела, покалывая пальцы. — Амит уже ушел, — Ларсон сел рядом спиной к Себастьяну. — А нам надо поговорить. Внезапно почва под телом будто промерзла. — Я слушаю, — к горлу подступил комок. — У меня нет шансов, да? Ты сегодня явно дал это понять, когда притащил сюда Таккара, — он взъерошил свои волосы. Напряг спину, натягивая ткань тонкой рубашки. — Эндрю, я… — А вообще, знаешь, не отвечай. Ларсон резко повернулся, уперся ладонью на траву рядом с головой Себастьяна. Быстро сократив расстояние, коснулся его губ своими. Поняв, видимо, что ответной реакции нет, а открытые глаза напротив его собственных не выражают ничего, кроме сожаления, отстранился. — Прости, — прошептал ему почти в губы Себастьян. Чувство вины ощутимо стало грызть ребра, а живот свело мелкой судорогой. — Я могу предложить только дружбу. — Друзья из нас уже не получились, — ломаным голосом ответил Эндрю. Его глаза стали почти черными и отчетливо блестели в полумраке. Эта ночь не должна так закончиться. — Тогда… — помедлил Себастьян, борясь с собственными словами. — Думаю, что это все. Только не так. — Ясно. Ларсон поднялся на ноги, Сэллоу вслед за ним. Стало очевидно, что им больше нечего сказать друг другу. Вечера проведенные вместе на смотровой площадке останутся приятными моментами где-то в маленьком и светлом уголке воспоминаний. И не будет никакого смысла их тревожить. Себастьян не мог дать Эндрю то, чего он хочет, а тот в свою очередь уже дал достаточно. Но так не хотелось просто уходить. — Эндрю, помнишь я рассказывал о парне, который не ответил мне взаимностью? — Помню. — Он ответил. Ларсон повернулся, удивленно приподнял брови, а затем неожиданно улыбнулся. Стало немного легче дышать. Улыбка Эндрю словно отогнала удушающий сырой туман куда-то в гущу леса. — Почему ты сразу не сказал об этом? — Я не знаю. Не было подходящего момента. Я же не знал, что ты… — Полезу целоваться? — Да. — Я рад за тебя, Себастьян. Правда. Теперь я понимаю, что проблема не во мне, — он облегченно вздохнул, смотря куда-то в сторону огоньков Хогсмида. — А то я начал сомневаться в себе, думал, что со мной что-то не так. Что некрасивый, странный и гружу тебя своей любовью к астрономии, прям как меня сегодня Амит. Я чуть не свихнулся, слушая его рассказы. Неужели я веду себя так же? — Ну… — с ноткой сарказма протянул Себастьян, отводя глаза. — О, Мерлин! — Кстати, он тебя рисовал не только сегодня. И я не на что не намекаю, но, может, в этом есть скрытый смысл, — улыбнулся Сэллоу уголками губ. — Да быть не может. Он поди рисует всех подряд, — засомневался Эндрю, потирая пальцами глаза. — Кто знает. Проводив Ларсона до точки с летучим порохом в Хогсмиде, Сэллоу остановился в паре метров от него. Они разговаривали всю дорогу, будто с начала каникул прошло не несколько дней, а целая вечность, Эндрю постоянно улыбался, а Себастьян подхватывал его заразительную улыбку. Обсуждали боевые навыки друг друга и оба отметили, что Эндрю просто не хватает практики, но вступить в дуэльный клуб он все равно не захотел, хотя на пару секунд задумался; Себастьян рассказал об ужине в семье аристократов и еле сдержался, чтобы не выдать то, в кругу какой семьи этот ужин был. Велико было желание поведать и об Оминисе, но тот не давал разрешение трепаться об их отношениях, впрочем, Себастьян его не спрашивал, но все же. — До встречи, — сказал когтевранец, набирая в ладонь сыпучий порошок. Вряд ли Эндрю еще раз позовет его провести совместный вечер или вряд ли это сделает Себастьян, но они сейчас расстанутся на хорошей ноте и это приятно грело сердце. — До встречи. *** Следующий день тянулся так долго, что Себастьян стал серьезно задумываться над тем, чтобы найти подработку. Нехватка карманных денег ощущалась слишком явно. Хотелось что-нибудь прикупить Анне — новую метлу, например, чтобы она перестала латать свою старую, которую ей купил дядя на втором курсе обучения или красивые девчачьи платья для свиданий с Гарретом. Отношения с Оминисом тоже подразумевали трату монет. Хотелось сводить его куда-нибудь, дарить подарки и в целом чувствовать себя менее независимым от дяди. — Себастьян! — подбежала к нему Анна, когда он еле заметно качался на садовых подвесных двухместных качелях недалеко от дома. Это был день, когда они должны встретиться с Оминисом, но тот не уточнил ни время, ни место. Поэтому Себастьян покорно коротал минуты, изучая трансгрессию в книге, которую любезно одолжил из библиотеки Хогвартса несколько часов назад. — Что случилось? — брат отложил чтиво, спрыгивая с ветхой деревянной конструкции. — Ты глянь, — показала она головой направление в сторону старого высохшего колодца в центре деревни. Оминис облокотился поясницей о каменную кладку колодца, скрестил руки на груди, его черная блестящая палочка выглядывала из-под локтя, а солнечный свет щекотал светлую макушку. Себастьян подошел поближе и долго не мог найти силы поздороваться, разглядывая непривычный выбор одежды Гонта: бежевая одноцветная рубашка с коротким рукавом, серые шорты по колено и легкие коричневые ботинки без носков. Почему то голые икры невозможно надолго привлекли внимание. Себастьян уже видел их раньше, но почему-то сейчас они показались ему непозволительно оголенными. — П-привет, — запнулся Себастьян, вспоминая, как надо собирать буквы в слова. — Здравствуй, Себастьян. Извини, что не предупредил во сколько приду. Сам не был уверен, — оторвался от колодца Оминис. Его волосы, обычно идеально уложенные назад, сегодня выбивались прядками вперед, образуя небольшую челку. — Привет, Оминис, — подошла Анна. — Ты сегодня так необычно выглядишь, что Себастьян рот от удивления закрыть не может. — А? — обеспокоенно встрепенулся Гонт. — Почему? Я всегда летом так одеваюсь. Или с одеждой что-то не так? Брат бросил гневный взгляд на сестру, она в ответ состряпала лицо — «Ну извини, не сдержалась». — Все так, — начал Себастьян. — Просто непривычно видеть тебя… эм. Таким. — Каким? — Простым. — Это хорошо или плохо? Мне снова надеть костюм тройку? Если тебе так больше нравится. «Мне понравилось его снимать» — Я, пожалуй, пойду, ребята. — Анна робко встряла в разговор. — Хорошего вам дня. Парни попрощались с девушкой и еще какое-то время молча стояли друг напротив друга. Оминис переминался с ноги на ногу, а Себастьян постоянно кидал взгляд на голые икры, думая лишь о том, как хочется их укусить. И щиколотки тоже. Почему эти выступающие косточки такие привлекательные? — Себастьян? — наконец выбил его из не совсем приличных раздумий Гонт. — Чем займемся сегодня? — Идем в Хогсмид. Сейчас там… проходит кое-что интересное. Заодно заглянем в «Три метлы» и еще куда-нибудь. Куда захочешь. — Это звучит как свидание, — улыбнулся Оминис. Себастьян потянулся губами к уху Гонта, укусил за хрящик раковины и непривычно низким голосом прошептал: — Это оно и есть. *** Себастьян, зная нелюбовь Оминиса к летучему пороху, предложил долететь до Хогсмида на метле. Гонт долго упрямился, приводя в аргументы то, что это неудобно и небезопасно, но в итоге сдался, запрыгивая позади Сэллоу, обнимая его со спины и сцепляя пальцы на животе в замок. Себастьян специально проворачивал в воздухе различные маневры, ускорялся без причины, чтобы Оминис сильнее прижимался и пыхтел на ухо всякие едкие слова. Пару раз он снова услышал что-то похожее на шипение, но списал это на ветер в ушах. Едва они долетели до ворот, сразу послышались множество мелодий. Различные инструменты разлетались по воздуху, сливаясь с голосами прохожих. Последние несколько дней тут проходил фестиваль уличной музыки. Людей было непривычно много, даже несмотря на сильную жару. Себастьян приземлился на брусчатку возле «Круголетки», зашел внутрь, чтобы отдать метлу на хранение, что делал уже не раз. Оминис следовал за ним, ориентируясь на волшебную палочку. — Ужасно хочу пить, — пожаловался Сэллоу, выходя из магазина и снова сталкиваясь с июльским пеклом. Чувствовал, как капельки пота собираются на лбу и шее. — Могу наколдовать тебе воды палочкой, — посмеивался Гонт, кивая на свой волшебный предмет в руке. — Я бы выпил из твоей палочки что-нибудь другое. — Себастьян акцентно выделил слова. И тут же сам удивился тому, что сказал. Во всем виновата проклятая жара, въевшаяся в голову, не иначе. «Себастьян, ты кретин. Полнейший!» Оминис несколько секунд просто вопросительно сводил брови, а потом вспыхнул розовым румянцем, прикрывая нижнюю часть лица тыльной стороной ладони. — Я сам себя не узнаю! Это все твои шорты, — сетовал Сэллоу, чувствуя жжение на ушах и бой сердца в груди. — Мои… шорты? — Оминис непонимающе уставился глазами куда-то в сторону. «Оминис, наверное, думает, что я какой-то извращенец. А вдруг так оно и есть?» — Неважно. Пойдем, давай не будем делать этот момент еще более неловким, — взмолил Себастьян, поворачиваясь к собеседнику спиной. Парни направились к центральной площади, живая музыка тем временем становилась все громче. А воздух все сильнее обжигал легкие. В Хогсмиде всегда был небольшой уголок для уличных музыкантов, но теперь они заняли почти всю зону около статуи Энгиста из Вудкрофта — основателя деревни. Целый оркестр: женщины играли на скрипке и виолончели, а мужчины на трубе, дудочке и фортепьяно. На удивление никто не пользовался магией. Откуда-то издалека доносилась другая мелодия, видимо, выступает не только эта группа. Себастьян заметил, как Оминис застыл, повернув голову в сторону клавишного инструмента. Мелодия, которые музыканты играли была веселая и незамысловатая, под стать летнему настроению толпы, скопившейся вокруг. — Хочешь сыграть? — невзначай спросил Себастьян. — Что? Нет! — быстро выпалил Оминис. Но его лицо явно выдавало заинтересованность. А мутная серо-голубая радужка глаз непривычно ярко мерцала. — Почему нет? — Здесь же много людей. Вдруг меня кто-то узнает? — это были явно не те слова, которые Себастьян ожидал услышать. А даже если его и узнают, неужели это так плохо? В семействе Гонтов запрещена любовь к музыке? Видимо, она слишком ярко выбивается на фоне любви к пыткам маленьких детей. — Тебя беспокоит только это? Жди здесь! Никуда не уходи! — не дождавшись ответа, Себастьян подорвался на месте, аккуратно обошел скопление веселящихся под незатейливый ритм людей, забежал в «Шапку-невидимку», схватил соломенную шляпу с длинными полями и очаровательной зеленой лентой, быстро оплатил и выбежал из магазина, направляясь обратно к Оминису, который стоял на том же самом месте, где его и оставили. — Теперь тебя не узнают! — Себастьян натянул шляпу на светлую макушку. — Что это? — Гонт потрогал пальцами плетеный головной убор. Натянул посильнее. — Соломенная шляпа? Никогда в такой не ходил. — Да, она самая. Смотришься отпадно. Теперь тебе ничего не мешает? — Я не знаю. Я никогда не играл на большую публику. Только тебе и… Элайзе. Немного страшно. И не факт, что мне позволят вообще это сделать. — запаниковал Оминис, держась обеими руками за поля шляпы. Музыканты тем временем ушли на перерыв, общаясь со слушателями и между собой, вытирали собравшийся от жары пот и попивали воду. Себастьян подошел к тому, который занимал фортепьяно. Он уже встречался с этим плотным бородатым мужчиной за день до этого и спрашивал, можно ли будет сыграть студенту, на что тот радостно согласился выделить десяток минут во время перерыва. Именно поэтому сегодня Себастьян и привел Оминиса в душный Хогсмид, но был почти на сто процентов уверен, что тот наотрез откажется поучаствовать в таком людном мероприятии. Оминис, услышав приглашение от музыканта, звучавшее как — «Эй, паренек в солидной шляпе! Не стесняйся. Все свои! Покажи, что умеешь! » — ломано подошел ближе, поблагодарил за возможность и присел за инструмент. Его дрожащие пальцы зависли над клавишами. — Все в порядке. У тебя есть целых десять минут. Не спеши, — подбодрил Оминиса Себастьян, стоя рядом с фортепьяно. — Я не могу, — нервно прошептал Гонт, отворачивая голову и опуская руки на колени. — Все-таки не могу. Себастьян подошел ближе, присел рядом на корточки, спиной к слушателям. Потянулся к его рукам, обхватил их, с силой сжимая. Несмотря на знойную жару, пальцы Оминиса оставались все такими же ледяными, как и всегда. — Я буду рядом. Сыграй то, что больше всего хочется. Думай о том, что здесь, помимо меня, никого нет. Оминис поджал губы. — Я… я попробую, — печально пробормотал он, вновь нависая пальцами над клавишами. Спустя минуту борьбы с собой Оминис стал играть мелодию — бодрую и, на удивление, мажорную, перетекающую в легкую меланхолию и обратно. Она была похожа на окончание летних каникул на первом курсе. Беззаботность вперемешку с волнением перед началом учебного года. Себастьян вспоминал то, как они с сестрой тогда мастерили кораблики из веток и плотной листвы и пускали их по реке рядом с Фелдкрофтом. Бежали за ними, наверное, добрый километр, пока те не скрывались из виду, утопая в бурном потоке течения и волн. Отчего то ему стало не по себе, несмотря на то, что мелодия была довольно жизнерадостная и люди в толпе весело пританцовывали. Оминис играл прекрасно, его уже спокойные длинные пальцы уверенно порхали над клавишами, а звук четко отражался от стоящих рядом зданий. Он прикрыл глаза и едва заметно улыбался, сводя брови к переносице. Его лицо, скрытое в тени широких полей шляпы выражало… Удовольствие. Себастьян смотрел на него, не отрываясь и не моргая. Шум и очертания толпы рассеялись, размылись где-то в подсознании. Казалось, что есть только он и Оминис в окружении белоснежной просторной комнаты без окон и дверей. Всего пара шагов отделяла их друг от друга и Себастьян вмиг сократил их, хватая парня за запястье и волоча за собой в центр комнаты, которая тут же отбросила свои стены, превратившись в песчаный ночной пляж, омываемый приливными волнами. Оминис скинул шляпу, притянул к себе спутника, обхватывая шею и начал ритмично водить босыми ногами по песку, увлекая за собой в несложный танец. Себастьян повторял движения, обнимая Оминиса за талию, вдыхал приятный знакомый запах меда и молока, исходящий от светлых волос. Парни синхронно потянулись губами друг к другу, робко соприкоснулись, растягивая удовольствие от осознания чужого тепла. Губы Оминиса немного обветренные, но в том же время мягкие и, на удивление, сладкие. Через мгновение, Себастьян коснулся их кончиком языка, обвел линию вдоль контура и проник внутрь. Оминис сразу ответил. Они влажно и жарко извивались языками и сталкивались губами в такт мелодии. Снова и снова, пока голова не начала кружиться от стремительно испаряющегося из легких воздуха. Шум аплодисментов вывел Себастьяна из своеобразного транса. Он не сразу понял, что Оминис уже прекратил играть и поднялся на ноги, разговаривая с мужчиной музыкантом. Тот похлопал его по плечу, отчего Оминис даже слегка прогнулся под тяжестью одобряющей похвалы. Люди в толпе явно тоже были в восторге, скандируя лестные высказывания. Жар волной охватил тело, черная пелена, усеянная белыми мушками, встала перед глазами. Себастьян присел на корточки, закрывая лицо ладонями. Вероятно, стоило купить две шляпы. Темные волосы приковывали к себе слишком много солнечного света. — Себастьян? — позвал его Оминис, присаживаясь рядом. — Ты потрясающе сыграл, — слова прозвучали скомкано и приглушенно. — Тебе… плохо? — Все в порядке, — соврал Себастьян, пытаясь «проглотить» звон в ушах. — Просто давай уйдем куда-нибудь в тенек. — Хорошо. Слизеринцы спрятались под козырек одного из высоких домов неподалеку. Себастьян помаленьку стал приходить в себя. Он думал лишь о том, что испортил выступление Оминиса своим внезапным приступом чего-то. Если бы еще в обморок упал, то это сразу занавес и завещание всех пожитков на сестру и уход в монастырь высоко в горах. — Может зайдем в «Сладкое королевство»? — внезапно предложил Оминис. — Хочу мороженого. Себастьян молчаливо отметил, что Гонт сегодня как большой ребенок. В этой милой светлой одежде, с растрепанной челкой на один бок, торчащей из-под соломенной шляпы. Еще и мороженое просит. Не хватает только воздушного шарика в руку. Скажи кому, что это потомок Салазара Слизерина — ни в жисть не поверят. — Не откажусь от чего-нибудь холодного. Парни купили по рожку сливочного мороженого. Оминис выбрал лимонное с мятой, Себастьян простое шоколадное. Они обменялись укусами интереса ради и направились в сторону реки. Сэллоу готов был прямо в одежде залезть в освежающую живительную воду. — Почему ты так любишь соленые сладости? — поморщился он, пытаясь согнать с языка вкус чужого мороженого. Сочетание явно не для слабых духом. — Соль усиливает вкус сахара, ты не знал? — Усиливает так, что язык отваливается. У меня как будто все рецепторы разъелись. — Очень жаль. Надеюсь, что к концу дня твои рецепторы восстановятся. У меня для тебя есть особый десерт, — буднично проговорил Оминис. Себастьян остановился на месте. Вперился глазами в Гонта, который так же остановился, повернувшись в сторону спутника, и коварно улыбался, полизывая свое подтаявшее мороженое. Месть, значит? — Оминис, ты нарываешься? Хочешь, чтобы я совсем вышел из себя? — Себастьян быстро сократил дистанцию до Гонта, утыкаясь лбом в его шляпу. — Да, — на выдохе ответил Оминис. «Черт!» Себастьян с силой натянул ему шляпу на лицо, развернулся и побрел к реке, доедая в три укуса свое мороженое. Дойдя до набережной позади «Кабаньей головы», он снял ботинки и носки, положил их рядом, закатал брюки, плюхнулся на старые деревянные доски и погрузил голые ноги в воду. По правую руку приятно журчал маленький водопад, а по левую открылся красивый вид на Хогвартс, окинутый ослепляющей солнечной шапкой. Теплая вода приятно ласкала ступни, но хотелось погрузиться в нее полностью. Наконец-то легкая солнечная лихорадка начала сходить на нет. А, может, она была и не от солнца вовсе. Оминис подошел спустя пару минут, убрал палочку в карман. Присел рядом скрестив ноги, укусил свою порцию «сладости». — Тебе легче? — спросил он. — Да. Не помню, чтобы лето было таким жарким. — Хочешь отдам тебе шляпу? — Оминис пошевелил головой. — Нет, спасибо, — заулыбался Себастьян. — Кстати, какую мелодию ты играл? Дай угадаю, она называется «Соната и какая-то случайная цифра»? — Она называется — «Мальчик с запахом смородины и орехов». Себастьян замер, рассматривая рябь от собственных ног. Почувствовал соленое жжение в уголках глаз, а затем что-то мокрое защекотало щеки. Слова застряли в горле, хотя он и не знал, что сказать. Лишь понял, что впервые плачет со смерти родителей. Дорожки слез текли безостановочно, сковывая грудь и живот тяжелым спазмом. Он не хотел, чтобы Оминис это услышал, поэтому до боли прикусил уголок нижней губы и старался дышать ртом, а не носом, который уже вовсю забился влагой. — Себастьян? — Послышался рядом взволнованный голос. — Почему ты плачешь? «И правда, почему?» На этот до боли простой вопрос он не нашел ответа. — Как ты понял? — надрывно спросил Себастьян, протирая глаза рубашкой. — По вибрациям твоего тела. — Оминис доел мороженое, пододвинулся ближе, соприкасаясь плечами, обнял со спины. Себастьян уткнулся ему лицом куда-то в шею, сделал глубокий вдох. Привычный приятный запах кожи смешался с солоноватостью пота и казалось, что нет аромата вкуснее. — Я так люблю тебя, я уже говорил? — промурлыкал он. — Говорил. — С ума по тебе схожу. Оминис промолчал, но шумно проглотил слюну, что было красноречивее любых слов. — Я так хочу тебя прямо сейчас. — Себастьян… — Небольшая пауза. — Пойдем в «Три метлы»? — Снимешь нам номер? — Самый дорогой.