Эхо в тишине

Пустые коридоры школы утопали в полумраке. Но ночной Хогвартс не был лишен звуков и запахов. Они постоянно проносились мимо, напоминая о том, что школа живет даже после отбоя. Себастьян Сэллоу особенно любил прогуливаться по замку именно в это время. Он проникал в секретные запертые уголки, мечтал отыскать Выручай-комнату, прочел множество книг из запретной секции библиотеки и хотел найти что-то новое. Но школа, как назло, открывая одни двери — закрывала другие. Эта ночь могла быть самой обычной, как десятки остальных до этого, но внимание Себастьяна привлекла музыка. Он услышал ее во дворе трансфигурации, бросая в воду монетку в свете полной луны, как ему порекомендовала Астория Стрёкотт, с которой он состоял в дуэльном клубе «Скрещенные палочки». Якобы это должно было изменить направление потока и открыть небольшое углубление в статуе дракона, в котором, в свою очередь, был таинственный сундук. Но ничего подобного не произошло. Себастьян бесшумно выругался, осматривая изваяние. Музыка, тем временем, стала громче из-за увеличивающегося, почти безумного, темпа. «Человек способен так быстро перебирать пальцами по клавишам?» — промелькнуло в голове. Себастьяну почему-то стало интересно, кто виновник шума. Он неспеша вошел в Северный зал, поднялся по лестнице и, наконец, нашел источник. Музыка доносилась из класса музыки. Что может быть банальнее и очевиднее? Себастьян остановился у входной двери, не решаясь нарушить покой играющего. Облокотился о стену, прикрыв глаза, уносимый потоком нот, которые больше походили на разбивающиеся о скалы волны. Это длилось еще минут пять от силы, и все затихло, послышались отдаленные шаги у двери. Себастьян резко оторвался от стены и спустился по лестнице на пару пролетов, но дверь так никто и не открыл. Чтобы точно не рассекретить свое присутствие, он сотворил, выученное не по школьной программе, дезиллюминационное заклинание, которое было его палочкой-выручалочкой. В трудные минуты оно спасало от профессоров, внезапно решивших пройтись в столь поздний час, от призраков и, конечно же, Пивза. Тот особенно изводил Себастьяна своими внезапными появлениями и последующими уведомлениями преподавателей, из-за чего парня пару раз вызывали к директору Блэку, пугая отчислением. Себастьян подождал еще несколько минут, а затем направился по своему привычному маршруту, мысленно воспроизводя услышанную мелодию и постукивая указательным пальцем по палочке в руке. *** — Себастьян, ты серьезно? — удивилась Анна. — Что за вопрос? — слегка обиделся Себастьян. Близнецы сидели в Большом зале, наслаждаясь обедом. — Оттуда всегда доносятся звуки игры на пианино. Вот удивил. — Но не такие громкие и быстрые, словно меня обдавало шквальным ветром. Я услышал аж со двора. И, кстати, Астория Стрёкотт меня опять обманула. И почему я вечно верю в порядочность когтевранцев, — задал риторический вопрос Сэллоу. — Ожидаемо, — вздохнула Анна. — Мне кажется, что тебе пора заканчивать бродить по ночам. Сколько ты вчера спал? — Эм… часа два? — Себастьян состроил виноватое лицо. — Но мне действительно интересно, кто играл. — Ну, узнаешь ты, а что дальше? — Еще одной загадкой станет меньше! — он с силой ткнул в помидор на тарелке, знаменуя будущую победу. — Велика тайна. Мало у нас что ли картин таких по школе развешано. — Не видел таких в классе музыки. И уж явно не лягушки так филигранно прыгали по клавишам. — Ой, дело твое, братец. Но мне это не нравится. Тебе повезло, что ты такой умный и учеба так легко дается, но твои ночные прогулки ничем хорошим не кончатся. Попадешь однажды в какую-нибудь секретную комнату и не сможешь выбраться. Будешь в виде призрака с Пивзом на пару первогодок пугать, — Анна несильно ткнула вилкой в нос Себастьяна. — Да понял я, понял, — отодвинул он весьма опасный столовый предмет от лица. Понял и, ожидаемо, не послушался. Ночью, чуть раньше, чем вчера, Себастьян пришел в класс музыки. В помещении царил полумрак, лишь свет от луны холодным потоком пробивался через окна — ни намека на присутствие живой души. Себастьян прошелся по классу: осмотрел пианино, которое тихо повторяло магией зацикленную мелодию, и людей, сладко спавших на картинах. Он поднялся по старым лестницам к колоколам. «Подожду здесь». Себастьян уселся на прохладные доски и стал читать книгу, которую накануне «одолжил» из запретной секции библиотеки. На этот раз по зельеварению — одному из его любимых предметов. Спустя какое-то время послышался скрип входной двери. Себастьян тихо поднялся и наклонил голову, чтобы посмотреть на вошедшего — это был… студент? В темноте и из-за мешающего гигантского колокола сложно было разглядеть черты лица, но он увидел светлые прямые волосы и отметил бледность кожи. Одет парень был в кремовую рубашку и серые брюки. Прибывший не стал зажигать свечи или Люмос, лишь бросил какие-то бумаги на столик рядом, а затем сел за пианино. Оно довольно скрипнуло, замолчало, позволяя ему прикоснуться к клавишам, словно обладало своим собственным «я». А может, в действительности так и было. В этот раз Себастьян услышал другую мелодию, более меланхоличную и медленную. Как будто играющий хотел поделиться душевными терзаниями со своими слушателями. Пальцы отчаянно давили на клавиши и так же резко поднимались, чтобы с силой впечататься вновь. Раз за разом, рассекая тишину. Себастьян почувствовал, как где-то в горле оседает ком. «Неужели музыка может быть такой?» Он никогда особо не интересовался музыкальными инструментами. Не было времени или желания, или всего сразу. Книги привлекали его больше. Он даже находил забавным то, что шляпа определила его в Слизерин, а не Когтевран. Вероятно, дурной нрав превалировал над тягой к знаниям. Или плотно с этой тягой переплетался. Себастьян спустился на пролет, пытаясь лучше разглядеть музыканта. Он и сам не понимал, зачем ему это. Какая то глупость. Вспомнились слова Анны: «Ну узнаешь, а что дальше?». Действительно, и что же? Это просто студент, которому тоже не спится, как и ему. Все ясно как белый день. Но тогда почему так хочется узнать… В темноте Себастьян случайно задел палочкой перила, и та выскользнула из его ладони, с грохотом и раскидистым эхом ударяясь о пол и скатываясь по маленьким лесенкам к трибуне с поющими лягушками. Они едва заметно подпрыгнули, издавая целый градиент из «ква». Сэллоу замер, за секунду тысячу раз пожалев, что не убрал палочку в карман. Услышав шум, музыкант резко перестал играть, поднялся со стула и спустился к упавшему предмету. Он взял его, покрутил, прощупывая рукоятку, и поднес к носу. «Понюхал?» — удивился Себастьян, выглядывая одним глазом из-за перил, и поспешно отвернулся, когда заметил, что блондин поднимает голову. «Я не сделал ничего плохого. Просто спущусь и заберу палочку!» Он перебирал в голове всевозможные причины быть там, где был, будто реальная причина запретна и достойна порицания: «Решил узнать, почему директор Блэк так недолюбливает колокольную башню? Эдванджелина Бардсли говорила что-то такое… Или захотел услышать знаменитый хор лягушек? Выяснить — крепки ли перила на лестницах!» Себастьян медленно спустился, старые доски скрипели под ногами. — Привет, — неуверенно поздоровался он, сокращая дистанцию. Блондин «зажег» красный свет на конце палочки, глядя куда-то в сторону. Это сияние контрастно очертило контур его изящного лица. Себастьян покрылся мурашками. Он узнал чистокровного отпрыска семьи Гонтов — Оминиса. Парни не только вместе учатся на одном факультете и на одном курсе, но и даже спят в одной спальне. И теперь понятно, почему Оминису не нужен свет. Про его семью ходят не самые лестные истории. Впрочем, как и про самого незрячего парня. Гонт всегда казался высокомерным и до жути правильным. Истинным чистокровным, о таких только в пособиях пишут на тему «Как заставить всех поверить в мое превосходство». На прошлые попытки завести разговор он часто хмурился и всем видом показывал, что не настроен на беседу. Себастьян лишь хотел более менее ладить со всеми студентами, которые делят с ним комнату, но Оминис был небольшим исключением. Кто бы мог подумать, что у него такое красивое хобби. — Здравствуй, Себастьян Сэллоу. Полагаю, что это твое. — Гонт протянул палочку, не выражая никаких эмоций. — Да… Спасибо. Я… Растерялся. Я не знал, что ты тут будешь, — частично сказал правду Себастьян, пряча вернувшийся в хозяйские руки предмет в карман и перебирая рукоятку пальцами. Оминис лишь коротко кивнул и направился обратно к пианино. — Как ты узнал, кто я? — вдруг озарило Себастьяна. — По… — Оминис замялся, останавливаясь на полпути. — По твоему голосу. «Мы с ним говорили всего несколько раз за все эти годы. Будучи слепым, он научился отличать голоса даже малознакомых людей?» Себастьян стоял, не зная, что сказать, чтобы затянуть разговор на подольше. — Ты красиво играешь, — выпалил он. — Только никому не говори об этом. И у меня есть разрешение быть тут. Если ты вдруг подумал, что я тайком сюда пробираюсь, как ты, то это не так, — ровным тоном проговорил Оминис, подойдя к инструменту. Он вновь повернулся к Себастьяну, опираясь руками на клап, закрывающий клавиши. Парень выглядел слегка растерянно и непривычно. «Какой же красивый голос» — Себастьян попробовал каждое слово на вкус. Он и раньше слышал этот голос, но как будто с каждым годом тембр становился только мелодичнее. — Почему ты это скрываешь? — Я не хочу, чтобы кто-то еще это услышал. — Почему? — не унимался Себастьян, подойдя ближе. Оминис нахмурился, сильнее вдавливая ладони в клап, и как будто одним лишь выражением лица отвечая — «разве это не очевидно?». Себастьян понял, что диалог зашел в тупик; как и всегда с Гонтом. Поэтому он коротко попрощался и быстро вышел из класса. «И почему он всегда такой сложный?» *** С того дня он стал больше внимания обращать на Оминиса: на то, как он изящно держал черную палочку и аккуратно поправлял мантию, которая то и дело норовила упасть с правого плеча. Узнал, что от некоторых занятий Гонт освобожден, а на некоторые ходит через раз. Преподаватели редко его спрашивали, судя по всему, из-за его особенности. Со стороны Оминис выглядел нелюдимым, хоть и довольно часто общался с другими студентами, приветливо улыбаясь: не подпускал близко, но и не отталкивал. Себастьяну даже стало обидно, что все предыдущие попытки завести дружеский диалог Оминис нещадно прерывал. «У него есть друзья?» — думал Себастьян, сидя на уроке профессора Ронена. Оминис сидел напротив, уткнувшись в учебник, но смотрел совсем в другую сторону. Его палочка почти лежала на страницах, пульсируя красным свечением. — Слушай, Анна, а ты слышала что-нибудь о Гонте? — шепотом спросил брат сестру, сидевшую рядом с ним. — Не много. Всякие сплетни про то, что он темный волшебник. И вся его семья — жуткие люди. Говорят, что у них в подвале заперты маглы, над которыми они проводят эксперименты, — поерзала она на стуле якобы от страха, театрально обхватывая плечи ладонями. — А, и еще, некоторые девчонки с нашего факультета и, наверное, не только, с ума по нему сходят. Странно, да, учитывая все эти слухи? А почему ты спрашиваешь? — Это он играет по ночам, — не думая, проговорился Себастьян. Хотя в тот день он и не давал обещания молчать. — Что? Серьезно? Вот уж не подумала бы. — Да, только не говори никому. — Не скажу, не переживай. — Хотелось бы узнать его получше… — сказал он еще тише, чем прежде, пристально наблюдая за Оминисом. Тот поднял голову, видимо, почувствовав на себе чужой взгляд. Себастьян опешил и закрылся учебником. «Что я делаю? Он же меня не видит». — А? Ты что-то сказал? — переспросила сестра, вновь отрываясь от лекции. — Нет, ничего, не обращай внимания. Себастьяна всегда цеплял слух о том, что Оминис знает темные искусства. И если так много студентов об этом судачили, то велика вероятность того, что это может оказаться правдой? Запретные знания всегда привлекали Себастьяна; в голове щелкали шестеренки и пальцы приятно покалывало от одного осознания того, что еще один кусочек паззла может занять свое место в общей картине под названием «волшебство». Себастьян продолжил ходить в класс музыки по ночам: слушал игру Оминиса, попутно читал разные книги, лежа в лестничном пролете и периодически так там и засыпая до рассвета. Он ловил настроение каждой мелодии: начал понимать, когда у Гонта плохой или хороший день — это выдавали его пальцы, сочетаясь с заметным скрипом инструмента, который, как и Себастьян, научился различать эмоции музыканта. Он наблюдал за тем, как часто Оминис останавливается, чтобы просто перевести дух, или сколько кругов нарезает по небольшой аудитории, перебирая листы с нотами под красным свечением палочки. Гонт приходил три-четыре дня в неделю и каждый раз в разное время. Иногда он даже не играл, а просто сидел на полу, накрыв лицо ладонями. В такие моменты Себастьян особенно бесстыдно вглядывался в парня, слушая в тишине глубокое надрывистое дыхание. — Надо отдать Гонту должное, ты действительно стал больше спать и меньше времени шляться ночью по школе, — сказала Анна, хлопая брата по плечу, когда они шли на урок профессора Шарпа. — Только спина ноет постоянно. Надо поставить туда кровать. А то я там стал ночевать чаще, чем в гостиной. — Ага. И шкаф с книгами еще добавить. Миссис Пергамм точно одолжит один из библиотеки своему самому любимому студенту, — Анна игриво сделала акцент на последних словах. — У меня аж холодок по спине пробежал, — встрепенулся близнец. — Вообще не узнаю тебя в последнее время. С чего ты так заинтересовался музыкой? — Если бы музыкой… — уклонился от ответа Себастьян. Войдя в класс, он первым делом принялся искать светлую макушку. А когда нашел, то встал за соседний котел. Анна вопросительно посмотрела на близнеца, уже попытавшись возразить, на что тот лишь прислонил указательный палец к губам с намеком, что лучше промолчать. Она нахмурилась и открыла учебник, кидая косые взгляды на Оминиса. Гонт заинтересованно вслушивался, слегка наклонив голову. «Он знает, что я рядом?» — рассматривал его в ответ Себастьян. — Так, студенты, сегодня мы варим умострильное зелье, — начал занятие профессор Шарп, подходя к ученикам. — Откройте учебник на странице тридцать четыре. Порядок весьма простой, а вот временные промежутки соблюсти сложно. Одна секунда и зелье будет испорчено. Ингредиенты уже на ваших столах. Я сейчас вам продемонстрирую, будьте внимательны. Если будут вопросы — обращайтесь. Себастьян, несмотря на опоздания, прогулы и взбалмошное поведение, учился отлично. И приготовить зелье было для него парой пустяков. Он быстро справился с задачей, бросая взгляды на Оминиса: тот постоянно вздыхал, перебирая руками ингредиенты, подносил их к носу, от чего-то морщился. Долго обдумывал. Опять перебирал. Наконец он взял в руку склянку с толченым жуком-скарабеем и просыпал часть порошка мимо котла. Не заметил и перемешал своё варево. Нащупал селезенку тритона и бросил сразу две вместо одной, потому что те склеились между собой. А желчь броненосца вообще не смогла вывалиться из склянки, как бы Гонт ни тряс ее над котлом. Он вновь не заметил. Перемешал. Себастьян невольно улыбался этому милому «талантливому» зельевару. — Мистер Гонт, как всегда — плохо, — подошел профессор Шарп. — Уже третье зелье подряд никуда не годится. Минус пять очков Слизерину. Оминис напряг плечи, его школьная мантия опять сползла, и на этот раз слишком сильно. Себастьян не заметил, как долго он пялился на белую рубашку, теперь выглядывающую из-под мантии. В ней не было ничего особенного, она почти такая же, как и у него самого, но тогда почему так сложно было отвести взгляд… Глаза поднялись чуть выше, рассматривая белоснежную шею. И родинку на ней. Еще выше — изящную острую скулу. Выше… Себастьян только сейчас заметил, что Оминис смотрит ему куда-то на лоб. Он вспыхнул, возвращаясь глазами к котлу: зелье уже было готово, а огонь потушен; он вдохнул его неприятный запах, слегка сжав мантию на груди. «Почему так колотится сердце?» — О, мистер Сэллоу. Чудесно, как и всегда! Отменное зелье, — оценил профессор зелье Сэллоу и повернулся к Гонту, добавляя: — Учитесь у своего сокурсника. Он получает пять очков, потерянные вами ранее, и еще пять сверху за безупречно сваренные десять зелий подряд. Себастьяну, несмотря на похвалу, было неприятно, что Шарп слишком строг с Оминисом. Видно было, что парню просто не хватало дружеской руки рядом. Он не мог нормально одновременно использовать свою палочку и перебирать ингредиенты, доставая их из склянок и мешочков. *** — Эй, Себастьян, пошли на Поле призывателей. Пруэтт опять строит из себя не пойми кого, нужно преподать ему урок, — позвала Анна, крепко сжав кулак перед собой — показывала готовность биться с гриффиндорцем, отстаивая честь своего факультета. Близнецы иногда собирались там, оттачивая навыки в волшебстве и просто развлекаясь время от времени. — Ты иди. Я догоню попозже, — махнул ей рукой брат, скрываясь в конце коридора. «Нужно взять новую книгу в библиотеке. По музыке?» Неожиданно его привлекла необычная фигура возле витража при входе в башню защиты от темных искусств. Солнце щекотало его левую щеку, а волосы будто горели, утопая в желто-красном переливе от стекла. Оминис сидел на полу, прислонившись к стене и тихо посапывал. На краю его мантии так же мирно спала свернувшаяся в калачик белая кошка. «Он что, котенок? А рядом мама кошка?» — промелькнуло в голове. Себастьян неспеша подошел, спрятав руки в карманы, и присел на корточки, чтобы разглядеть поближе. Кошка приоткрыла глаз и недовольно мяукнула, оповещая, что ближе нельзя —это ее территория. Сэллоу кивнул в ответ, соглашаясь с требованиями. Несколько прядок спадали на лицо Оминиса, рот был слегка приоткрыт. Себастьян плюхнулся на пол, скрещивая ноги, оперся на ладонь и просто наблюдал: за тем, как ровно и мерно подымалась грудь при вздохе, как мило шевелятся ноги, стуча ботинками друг об друга, как едва заметно отбивают ритм пальцы, нажимая на невидимые клавиши. Кошка рядом громко мурчала. «Это так выглядят темные волшебники? И фамильяры у них интересные. Где записаться?» Сэллоу потянулся к лицу Оминиса в попытке убрать прядку, которая сползла тому на нос и, видимо, щекотала. Коснулся светлых волос и тут же покрылся холодными мурашками. Отпрянул, сам не веря тому, что творит. Посмотрел на кошку рядом, она — на него, прищуривая большие голубые глаза. Себастьян поднялся, снял свою мантию и накрыл Гонта так, чтобы скрыть ноги. И моментально пожалел о своем поступке. «Он уснул на полпути к гостиной, потому что ночью занят игрой на пианино?» Себастьян еще какое-то время постоял рядом, оглядываясь по сторонам. Затем прошелся вверх по лестнице. Совсем забыл, что хотел в библиотеку, и спустился обратно, вновь подойдя к Оминису. — Оминис? — прошептал он, наклоняясь. Ноль реакции. — Оминис? — Себастьян слегка постучал тыльной стороной указательного пальца по его мягкой щеке. Гонт нехотя разлепил глаза. Потянулся, довольно зевая. Заметил, что какой-то лишний кусок ткани сполз по плечу и упал на пол, теряясь в ногах. Он нащупал его, перебирая рукой перед собой. Задел кошку, а та громко мяукнула и убежала, успев на прощание лизнуть руку. Себастьян созерцал, не сдерживая улыбку. — Привет, Оминис, — наконец он решил выдать себя. Гонт вздрогнул и поднял голову. Чистые, светлые невидящие глаза распахнулись в удивлении: — Себастьян Сэллоу? Я могу тебе чем-то помочь? …Это твоя мантия? — он протянул смятый ком черной ткани. Себастьян взял ее, развернул и надел обратно. — Я хочу тебе кое-что предложить, — начал он, довольный своей абсолютно блестящей идеей, которая пришла в голову ровно пять секунд назад. — Я помогу тебе в зельеварении, а ты научишь меня играть на пианино. По рукам? Оминис неподвижно сидел какое-то время, отходя ото сна. Затем поправил волосы, ладонью зачесав их назад, поднялся и неспешно отряхнул мантию. Достал волшебную палочку, «включая» красное свечение, и направился к лестнице. — Оминис? — Нет. — Почему нет? — Себастьян поплелся следом. — Что тебе нужно от меня, Сэллоу? — остановился Гонт, хмуря брови. — Я же тебе только что сказал. Хочу научиться играть. И все. Всего несколько уроков. — Ты поэтому постоянно приходишь ночью в класс музыки? Себастьян замер, нервно сглотнул и почувствовал, как загорелись уши. Его маленький и безобидный вуайеризм раскрыт. — Откуда ты знаешь? — виновато прохрипел он, опустив голову и рассматривая по очередности свою и чужую обувь. — Это важно? — Ты прав. Но мое предложение остается в силе. Упрямство — одна из главных черт характера близнецов Сэллоу. Оминис несколько секунд обдумывал, крепко сжав рукоять палочки. Его губы образовали тонкую линию, а на переносице появилась небольшая складка из-за сведенных бровей. — Хорошо, — наконец ответил он. — Но максимум дважды в неделю. И больше не оставайся там вне наших занятий. Это немного… Странно. — Договорились, — засветился Сэллоу. И он готов был поклясться, что краем глаза заметил улыбку на лице Гонта, когда тот отвернулся и направился вверх по лестнице. На самом деле, никакие уроки музыки Себастьяну были не нужны. Его просто влекло к странному парню с пепельными глазами. Брошенное сгоряча предложение было отличной идеей наконец-то узнать друг друга получше. Сэллоу действительно выглядел со стороны, как влюбленный подросток, ведомый лишь велением сердца. *** — Себастьян, почему ты так долго? И чего ты такой довольный? Жутко… — подбежала Анна, когда заметила брата, выходящим на лужайку для полетов. На платформе «Поля призывателей» стояли два гриффиндорца — Гаррет Уизлли и Леандр Пруэтт. Поистине солнечный дуэт. Они улыбались, о чем то болтая и косясь на близнецов. — Что случилось? Неужели Пруэтт тебя обыграл? — удивленно посмотрел Себастьян на сестру. Она подхватила его за локоть, заставляя остановиться. — К черту Леандра, я его уделала. Но там Гаррет… Он тоже пришел сыграть. Я не могу, — смущенно прошептала Анна, разминая туфлей зеленую траву. — Что не так с Гарретом? — Все с ним так… — отвела она взгляд в сторону. — Просто сыграй ты с ним. И не вздумай его всухую обыграть. Немного поддайся. Или много… — Ты серьезно? — Он первый раз пришел посоревноваться. Если ты его обыграешь, то он больше не придет. Просто сделай, как я прошу. Тебе что, сложно? — умоляла Анна, жалобно смотря в глаза. — Понял, не дурак, — потрепал он сестру по голове. Она слегка стукнула его в бок, намекая, что этот смущающий жест сейчас некстати. Себастьян поднялся к парням, предложив начать состязание. Гаррет попросил быть с ним полегче и заулыбался, почесывая кудрявый затылок. Они подкинули монетку, чтобы решить, кто выступает первым. Уизли выиграл. — Акцио! — притянул шар Гаррет на 10 очков. Себастьян поразился тому, насколько соперник плох. Он повернулся к сестре, развел руки, как бы спрашивая: «Я действительно должен подыграть ему?». Анна кивнула, мысленно транслируя в голову Себастьяна — «Пожалуйста». — Акцио! — свой шар Сэллоу притянул на 30 очков и бесшумно выругался, боясь вновь посмотреть на сестру. — Акцио! — Гаррет вновь показал свое «мастерство», подтолкнув своим шаром шар Себастьяна. Теперь он был в синей зоне, давая 50 очко слизеринцу, который уже потирал переносицу от недоумения. Но, несмотря на очевидный провал, Гаррет улыбался. — Ты хорош, Сэллоу! Не только в зельеварении лучше меня. Но я так просто не сдаюсь! — выдавал Уизли азартные нотки в голосе. На следующем ходу Себастьян решил подтолкнуть шар гриффиндорца, но случайно сбил его с поля, не рассчитав силу притяжения из-за дырки на спине, которую прожгла сестра. Он напрягся, понимая, что исход поединка теперь точно предрешен. Победа на «Поле призывателя» еще никогда не была такой горькой. Он скрипя телом повернулся в сторону Анны, делая максимально щенячий вид. — Ты дурак, Себастьян! — испепелила его девушка в ответ, убегая в здание школы. Леандр и Гаррет переглянулись между собой, не понимая, что произошло. — Гаррет, просто приходи в следующий раз еще сыграть. Без вопросов, — удрученно попросил его Себастьян, направляясь за сестрой.