Как перевоспитать Чонгука? Пособие

      В свой шатер Тэхен заходит с одной мыслью: «Лечь спать», он никому не говорит, но в последнее время его мучают головные боли. Он пьёт яд, чтобы поддерживать в себе жизнь, но этот же яд его медленно убивает. К тому же Пэнлай совсем близко, люди такого не ощущают, но Тэхен чувствителен к окружающей ци, и ци острова просто чудовищно огромная, запечатана где-то глубоко под землёй, но её можно ощутить. Не прямое её действие, но словно медленно наплывающие волны, которые будоражат ци самого Тэхена, заставляя её безумно биться о меридианы, вызывая у Кима приступы боли. Но он никому этого не расскажет, есть вещи, которые маршал будет нести на своих плечах в одиночку и решение снять печать с Пэнлай было одним из них.       Чонгук сидит за столом и поедает сухофрукты, одновременно читая книгу по магическим печатям. Не сказать, что он что-то в ней понимает, но ему хотя бы теорию знать того, что они будут делать на Пэнлай.       — А ты чего здесь сидишь? — удивляется Тэхен. Духи ветра отправились город изучать, искать что-то полезное, Ким думал, что и Чонгук с ними последует, но парень поднимает глаза от книги и отвечает:       — Твоего дядю избегаю.       Тэхен усмехается, укладываясь на кровати на бок, чтобы видеть Чона.       — Так боишься его?       — Мне кажется, что он только и выжидает момента, чтобы меня схватить за каким-то нехорошим делом. Вдруг я нарушу какое-нибудь одному богу известное правило и навлеку его гнев?       — Не припомню, чтобы тебя волновало чужое мнение.       Чонгук хмыкает.       — Я думаю, что генерал Юань хороший человек, и я бы хотел с ним подружиться, а не поднимать его уровень ненависти к себе до небес.       — Это уже расчётливость, — улыбается Тэхен. — Точно муж маршала.       Чонгук закатывает глаза, устав повторять Киму, что он не его муж.       — Ну что там решили? Когда на Пэнлай?       — Так не терпится отправиться на остров богов? Сначала до него нужно пробить дорогу, а после уже идти. Надо будет найти Сяо Кэ и ещё раз с ним поговорить, генерал Пэй говорит, что в лагере не было детей, а за конюшней смотрит его помощник, который точно не подросток.       Чонгук закидывает в рот вяленый финик, опирается о спинку стула и рассуждает:       — Тебе не показалось, что его имя Кэ будто сокращение? Я не очень разбираюсь в китайском… в смысле в этом языке, просто его знаю, однако имя Кэ будто входит в группу тех же имён, что и Наньханья. Как бы объяснить? Оба имени старые, Кэ… может Кэмо или его составляющие? Такие имена применяли древние народы к своим кастам. Конечно, Сяо Кэ может принадлежать к уже порядком вымершему либо перемешавшемуся с ханьцами старому роду. Но ты обратил внимание, как мальчик был одет? Он был чистым, волосы хорошо уложены, он сказал, что работает на конюшне, но он чист и от него даже не пахнет лошадью. Мне стоит пару часов верхом покататься, как от меня уже пахнет конём, а он живёт на конюшне и присматривает за лошадьми, но запаха от него не было никакого. И ещё вот что, для ребёнка, оказавшегося на войне и видевшего все её ужасы, он какой-то слишком улыбчивый и энергичный. И я тут подумал… а может он призрак?       Чонгук оборачивается к Тэхену, желая узнать, что же Ким думает по этому поводу, но глаза принца закрыты и он уже давненько так заснул под болтовню Чона.       И вот что, парень всё это воздуху рассказывал?! Чонгук вздыхает, запихивая в себя целую горсть фиников и принимаясь снова читать книгу, в которой отчаянно пытался разобраться. Но буквально через несколько минут Тэхен начинает ворочаться во сне, что-то шептать на непонятном языке и хмуриться. Его снова преследуют кошмары, но в этот раз нет того, кто смог бы их забрать.       Изначально Чонгук просто игнорирует, он всю свою жизнь так делал, игнорируя проблемы других, словно своих у него не было?! Но Тэхен за это время стал кем-то очень важным для Чонгука и просто наблюдать, как того раздирают во сне кошмары было выше сил Чона.       Вообще парень был не мастером кого-то успокаивать, вот довести до истерики он мог. Однако Чонгук помнил, как в детстве, когда он болел, мама гладила его по голове или по животу, успокаивая, и болезнь словно действительно отступала. Тэхен не был болен, но Чон не мог придумать ничего лучше, чем присесть на кровать к Киму и медленно гладить его по голове, переходя пальцами на лоб и разглаживая морщины, возникшие из-за того, что Тэхен сильно хмурился. Чонгук особенно и не придавал значения тому, что делает, он просто гладил Кима по мягким волосам, по щекам, успокаивая и стараясь хоть так прогнать кошмары.       Тэхену явно снилось что-то ужасное, он кусал губу и шептал что-то на языке очень похожем на тот, на котором говорили монстры в Бездне. Хотя он же был проклят Бездной, может во сне бессознательно он может воспроизводить речь монстров. Но даже его шептание звучало вымученно, он находился во власти жуткого кошмара. Хотя вся жизнь Тэхена состояла из сплошного кошмара, взять хотя бы тот эпизод, когда его скинули в колодец и сам отец запретил помогать ребёнку, а после жестоко казнил кормилицу, которая не выдержала и помогла принцу выбраться. Раньше Чонгук справедливо считал, что тяжёлая судьба главного героя — это норма, он прочитал не одну книгу и везде главный герой через непонимание, боль и страдания приходил к величию, в конце он всегда был счастлив и, осознавая это, Чонгук не испытывал ни капли сострадания к нелёгкой судьбе главного героя. Сейчас же ситуация была несколько другой, Чон был лично знаком с человеком, чья жизнь некогда представляла сущий ад. И он не просто его знал, Тэхен был его другом, они вместе прошли через множество испытаний и пройдут ещё не через одно, Ким спасал Чонгука не счесть сколько раз, он был просто добр к Чону, и сам парень какой бы сволочью не хотел быть, а не мог оставаться к судьбе друга равнодушным.       Чонгук сидит рядом с Тэхеном, пока последний не успокаивается и кошмары его не отпускают. Чон так пригревается рядом с Кимом, что по итогу тоже засыпает, а когда просыпается, обнаруживает, что сжимает Тэхена всеми конечностями, потому что замёрз. Засыпая, он не укрылся одеялом и потому прижался к единственному источнику тепла и, конечно же, стоило ему проснуться, как Чонгука охватила волна смущения. Тэхен ещё спал, а Чон пулей вылетел наружу, злясь на себя и раздражённо топая ногами. Так происходило всегда: Чонгук делал, потом злился, снова делал, злился. Он не понимал самого себя, своих чувств и просто бежал от этого, скрываясь за маской злого гоблина, жить под маской всегда проще.       *****       Следующее утро для многих солдат началось с череды потрясений, мало того, что их рано подняли на построение, так ещё и маршал устроил смотр. Войска генерала Юаня были привыкшие к подобной выучке, каждый день смотр, досмотр, пересмотр, тренировки и служба на границе, восточные войска, которые и так находились в упадке к подобному готовы не были, теряясь и не понимая, что им делать. Проходя верхом на коне среди солдат, Тэхен отметил, что кроме хорошего генерала на восток необходимо отправить бывалых командиров, чтобы поднимать войска с колен. Здесь был хилый флот, потому что никто не готовился к атаке с моря, никто вообще не готовился к атаке, именно поэтому Дун Ин зашли так глубоко в Лян. На востоке обычно несли службу сыновья министров и чиновников, все, кто желал высоко продвинуться по службе, но не марать руки, что ж, после этого инцидента халявщиков сильно поубавится.       — Завтра мы выдвинемся в наступление на Дун Ин, наша цель: захватить лагерь врага и уничтожить его. Бочки с горючей жидкостью побережем для следующей атаки, выдвигаемся на рассвете, идём в лобовую, чтобы враг не успел подготовиться к нападению.       Тэхен звучит бодро, в меру строго, уверенно, Чонгук не стоит рядом с солдатами, но ораторского мастерства Кима хватает, чтобы даже Чон ощутил, что они победят. Тэхен говорил так, будто снести лагерь врага плёвое дело, хотя это явно было не так, но та уверенность в победе в его голосе заставляла всех вокруг поверить в безоговорочную победу. И только войска генерала Пэя стояли поникшими, смотрели на опытных товарищей точно на самоубийц и, видимо, про себя молились избежать смерти. Тяжело быть солдатом, неподготовленным к бою. Если ты солдат, война сама тебя настигнет, это лишь вопрос времени.       Тэхен останавливает коня перед солдатами генерала Пэя, смотрит на них ласково, с какой-то отцовской теплотой, из-за которой к нему даже хотели потянуться, вот только делать этого не стали, потому что под маской заботливого маршала скрывался демон, который запросто мог отправить людей на верную смерть.       — Армия генерала Пэя уже достаточно навоевалась, — даже голос Тэхена звучит тепло, обманчиво-тепло, пропитанный насмешкой и не скрытым ядом, — в завтрашнем сражении они пойдут в резерве и по мере необходимости будут оказывать помощь, их главная задача выносить раненых с поля боя. Этого будет достаточно от армии, что защитила Цинчжоу.       Чонгук стоял в стороне с открытым ртом, не веря, что Тэхен такое говорит! Даже солдаты вокруг сразу зашептались, смотря на маршала точно на чокнутого, юньнаньцы почти зло косились на восточных солдат, презрительно. На юге часто бывают столкновения с племенами южных сяньби и горными жителями, до масштабных войн не доходит, но стычки регулярные, не дают солдатам расслабиться, заспишься на карауле и весь город будет захвачен врагом. Бывало и несколько недель сидели в осаде, еды не было, воду еле добывали, в горах шёл снег и конечности отмерзали до черноты, приходилось прыгать в ледяную прорубь за рыбой, чтобы хоть что-то поесть. Всякое бывало на юге, территория там большая и плодородная, стычки с племенами были обычным делом до сих пор. И на фоне всего этого восточные войска впервые встретились с врагом и тут же опустили руки, их южные товарищи просто не могли принять таких «нежных» солдат и тот факт, что даже маршал сделал им скидку на их состояние.       Тэхен брать свои слова обратно не намеревался, он закончил осмотр и оставил армию в раздрае, ничего больше не объясняя.       — Да, и в этом весь Тэхен, — вздыхает Чимин, кружась вокруг Чонгука, который так и замер у угла разрушенной стены, задумавшись, — ведь мы останемся в Цинчжоу и будет присматривать за ранеными, зачем ему ещё помощники?       Духи ветра не лекари, но помочь они могут благодаря широким познаниям в магии и перьям птицы Хо, которые им всё же удалось вынести из её гнезда.       — Может, он думает, что раненых будет много? — предполагает Сокджин.       — Их всегда много, гений, — отвечает Юнги.       — Может, он хочет оставить их для нашей защиты?       — Мы и сами можем спокойно защитить это место.       — Может…       — Хватит, — Чонгук прерывает болтовню у своего уха, — он сделал это, чтобы победить.       Тэхен не типичный главный герой, он не светлый и не добрый, его не понять обычной логикой, но Чонгук за время их знакомства успел неплохо изучить Кима и хоть не на сто процентов, но мотивы его поведения или слов он вполне мог понять.       — Победить? Ты о чём? — зато вот духи ветра ничего не поняли.       — Ни о чём, пойду, найду Тэхена и отправимся к Сяо Кэ.       — Давай-давай, но ты всё равно нам всё объяснишь.       Чонгук идёт в шатёр маршала, собираясь посмотреть его там, считая, что после такого оба генерала захотят с Кимом переговорить по поводу его слов. Чон виляет между палаток, обходит скелеты разрушенных зданий и у одного из таких ощущает запах вина, скисшего, противного вина и голоса, что звучат задорно и смело.       — Так хорошо, что нас оставляют здесь! Я уже больше не могу, отправил недавно письмо, чтобы отец меня забрал. Ох он и устроит здесь за то, что нас выставили в авангард, мы дети аристократов, мы выше всех этих! Уйду! Надоело!       Чонгук выглядывает из-за кромки стены и видит солдат востока, что, нарушая приказ маршала, тайно пили среди развалин и были непомерно рады, что им не придётся идти в бой.       — Я тоже. Пусть эти воюют, а мы знать, я командир, я не обязан стоять на передовой, я должен только командовать.       Но не успевают парни разойтись, как откуда-то словно гром среди ясного неба появляется одетый с иголочки солдат из Юньнаня. Он был трезв, строго соблюдал приказ маршала и полыхал злостью к восточному войску, которому не просто дали поблажку, а которые ещё нагло носы задирали.       — Что сказал, щенок?! — солдат из Юньнаня без лишних слов хватает одного выпившего за грудки, встряхивает и откидывает к стене. Чонгуку даже приходится спрятаться лучше, чтобы его не заметили. — Набрали на службу неженок, так те сразу к маменькиной юбке бегут, если становится страшно. И где здесь мужику вырасти? Бабы в десятки раз смелее вас.       — Да как ты смеешь?! Ты вообще кто такой?!       — Я старший командир Лань. Всем встать и подобрать сопли! Это что такое! Застегнись как положено, ты на фронте, а не дома!       — Не смейте нам приказывать! Сам маршал разрешил нам…       — Да вы просто кучка жалких трусов, — командир Лань полыхает к этим неженкам откровенной ненавистью, хрустит кулаками, но всё-таки в ход их не пускает, не положено, устав. — Ваши товарищи, рискуя своими жизнями, отстояли город, а вы, почуяв подкрепление, сразу решили сбежать. Не отомстить врагу за их смерть, за отнятые земли Лян, а просто сбежать. Гнилое поколение гнилых дворян, тьфу! Титулов бы вас всех лишить и отправить в шахты, может и пользы было бы куда больше.       — Ты что сказал?! Да я тебя!       Выпивший солдат замахивается для удара, но командир Лань его с лёгкостью отталкивает, снова впечатывая в стену. От самопроизвола командира удерживает его подчинённый, оттаскивая его подальше от жалкой кучки ноющих о своей тяжелой судьбе солдат.       — Несчастные трусы! — шипит помощник. — Будете за нашими спинами прятаться, пока мы будем отвоёвывать страну? Жалкие ничтожества! Командир, не тратьте на них сил, этот гнилой сброд ни на что не годен, уверен, что после завтрашней битвы они все разбегутся по домам к мамочкам и папочкам.       — Хах, — командир Лань одёргивает форму, гордо даже не глядя на трусливых неженок, — если бы такие как они защищали нашу страну, мы давно были бы в рабстве у каких-нибудь сяньби.       И сцена на этом заканчивается. Чонгук поджимает губу и продолжает свои поиски Тэхена, находя его неожиданно совсем рядом. Маршал сидел на чудом уцелевшем крыльце, пил вино из красивого кувшина, явно Джин ему подарил, и слышал всё, что произошло между солдатами.       Чонгук вздыхает, складывает руки на груди и опирается о стену плечом, отмечая:       — А ты жесток. Специально сделал их объектом насмешек?       Тэхен и близко не выглядит раскаявшимся, продолжая смаковать вино и смотреть в чёрное тяжелое небо.       — Мне не поднять их боевой дух никакими речами, они трусливые зайцы, а зайцы прячутся в траве или бегут, волками им не стать.       — Но ты решил попробовать сделать их волками.       — Нет, — отрицательно качает головой Ким, — они станут не волками, а тиграми, когда старшие порвут на части их заячьи шубы. Этот конфликт им нужен.       Тэхен сказал всю эту речь перед войсками специально, чтобы разжечь конфликт. Как маршал он должен был объединять людей, но плевать хотел на то, что «должен».       — Накануне битвы? — только удивляется Чонгук. В любое другое время это решение Тэхена было бы очень логичным, но завтра войска отправляются на битву.       — У нас нет времени, я буду использовать любые жестокие средства, чтобы мы достигли цели и успели в Пэнлай до того, как Дун Ин приедет подкрепление.       — Хочешь, чтобы в соревновательном порыве солдаты генерала Пэя пристыдились и вспомнили о воинской славе?       — Нет, — Тэхен переводит взгляд на Чонгука, — хочу, чтобы они остались в Цинчжоу и помогали раненым солдатам, которые отвоёвывают мир не только для себя, но и для них, для целой страны.       Смотреть, как твоих товарищей привозят мёртвыми, как некоторые ещё живые страдают от боли, дожидаясь помощи лекарей, кому-то отрубают руки и ноги, чтобы не развилась гангрена и не пошло заражение. Видеть весь этот ад в госпитале…       — Ты действительно жесток, — заключает Чонгук.       — Война не терпит нежных, я просто играю по правилам поля битвы и использую инструменты давления, которые у меня есть. В конце концов, я не запрещаю солдатам покидать здешний пост, если даже после они останутся трусами и побегут домой, значит, такова судьба. Но пока я могу, я выцежу из этой тысячи солдат всё, что они в силах дать.       Чонгук качает головой, но не смеет Тэхена осуждать, он тоже ограничен в средствах и ему приходится выкручиваться из положения, где сяньби в любой момент могут начать войну на севере. Две войны Лян не потянет, поэтому Тэхен старается одну закончить в максимально короткие сроки.       Дальше забирают духов ветра и отправляются все вместе на конюшню, где собирались найти Сяо Кэ и с ним отправиться в тайный ход под городом. Тэхен ещё по дороге выдаёт ребятам информацию о том, что Сяо Кэ никто в лагере и никогда не видел, Чонгук же снова предполагает, что это призрак, но духи ветра, которые отчасти тоже были нечистью неожиданно в мальчике ничего не почувствовали. Ситуация была странной, но спешить с выводами было рано.       На конюшне стоял густой запах сена, лошади как раз мирно жевали свой обед, с любопытством поглядывая на неожиданных гостей из своих стойл. Сяо Кэ появляется из-за дальних ворот, светясь радостной улыбкой и спешно подбегая к мужчинам, которых всё это время ждал.       — Я надеялся, что вы придёте! Ваше Высочество! — мальчик, как и положено правилам приличия, кланяется всем присутствующим.       Чонгук смотрит на него и уже сам сомневается в своей теории, ну не выглядит Сяо Кэ как призрак! Тэхен остаётся спокойным, гора Тайшань рухнет, но для него всё будет так, словно он этого ожидал.       — Я слышал, что вы завтра отправляетесь на битву с врагом, — продолжает мальчик.       — Именно поэтому мы и пришли проверить подземный ход, — отвечает Тэхен, — может быть благодаря нему удастся окружить армию Дун Ин.       — Не уверен в этом, конечно, — Сяо Кэ чешет затылок, задумываясь, — но попробовать стоит, далеко я этот проход не проверял, только слышал, что он ведёт на Пэнлай.       — Времени у нас не очень много, так что выдвигаемся, — командует Тэхен.       И мальчик тотчас радостно несётся за город, следя, чтобы спутники за ним не отставали. Духи ветра постоянно болтаются в воздухе, пользуясь этим преимуществом, они и так и этак облетели Сяо Кэ со всех сторон, пытаясь прощупать его ци и его сущность, но по итогу ничего не нашли, пожимая плечами и озадаченно глядя на Чонгука и Тэхена. У Чона в груди заныло нехорошее предчувствие, Ким же остался спокойным, всем бы такие нервы.       Тайный проход оказался отлично замаскирован прямо под городской стеной в земле. По сути дела, заметить его здесь было невозможно, стена была внутренняя, рядом росла пожелтевшее от войны облезлое дерево. Это дерево необходимо было обойти вокруг несколько раз, чтобы заметить под стеной пушистый мох, мха и земли на люке было так много, что даже духи ветра спустились помочь снять его.       — Видимо, им давно не пользовались, — отмечает Чонгук.       Как минимум года два этот проход оставался под стеной, спрятанный во мху и земле.       — Мама запрещала мне сюда ходить, да и с другими ребятами не спустишься, они все трусили, — с улыбкой отвечает Сяо Кэ.       Чонгук улыбается в ответ, но подозрений по поводу мальчика становится только больше.       Люк оказался уже ржавым, сделанный из железа он был подвержен коррозии и вначале ни в какую не поддавался. Несмотря на то, что проржавел, а оставался безумно тяжёлым, хотя предполагалось, что его нужно было лишь отодвинуть в сторону и тайный проход откроется. В итоге снова справились общими усилиями, духи ветра правда ныли, что устали и больше помогать не будут.       — Проход идёт «с горки», — поясняет Сяо Кэ, — поэтому будет достаточно просто прыгнуть, здесь не глубоко.       И мальчик без раздумий прыгает в темноту, не имея при себе ни факела, ни зажигательной палочки. Глухой звук его прыжка разносится у самой поверхности, давая понять, что Сяо Кэ не соврал, здесь было неглубоко.       — Идёмте! — зовёт мальчик.       У Чонгука нет ни малейшего желания спрыгивать вниз, он вот видел ни один ужастик и всё начиналось с такой невинной шалости — посмотреть, что же находится в тайном проходе. Ничего хорошего. Чонгука от участи первого избавляет Тэхен, принц зажигает на ладони огненный талисман, посылает его вниз и, даже не рассмотрев обстановку снизу, просто прыгает. Духи ветра следует сразу за Кимом, а вот Чонгуку прыгать страшно. Не высоко, около двух метров всего, но земля выглядит скользкой, огненный талисман освещает своды пещеры, увешанные корнями-змеями. У Чонгука много фобий, поэтому он сидит на краю люка и не может заставить себя спрыгнуть.       Тэхен мягко улыбается Чону, ничего не говорит, но подходит к нему и просто разводит руки в стороны, мол говоря: «Прыгай, я поймаю». И Чонгук (ну дурак, разве нет?) прыгает, прыгает с мыслью, что Тэхен обещания держит и обязательно его поймает. И ловит ведь, держит крепко несмотря на то, что Чонгук не пушинка вообще-то.       — Можешь уже отпустить, — смущённо шепчет Чон, замечая взгляды, которые на него бросали духи ветра.       Принц решает без шуток в этот раз и опускает Чонгука на землю, как он и просил, даже никак не комментирует произошедшее, просто разворачиваясь и продвигаясь вперёд за нетерпеливо ожидающим их Сяо Кэ. Чонгук уже сам липнет к спине Тэхена, не желая оставаться в этом месте один, он ещё помнит Бездну и её ужасы, не хватало повторения.       Проход был широким, как и сказал Сяо Кэ, здесь разом в ряд могли идти четыре коня, не притеснённые друг к другу. Потолки высокие и становились всё выше, потому что они явно спускались с горки. Первое время вокруг были только корни растений и деревьев, безликий коридор, непонятно как и кем выкопанный под землёй, но чем дальше шли мужчины, тем сильнее менялась местность. Стены тянулись каменные, словно выдолбленные из горной породы, идеально круглые как лунные ворота. По стенам тянулся рисунок цветов, вроде бы это была лаванда, рисунок был тонким и аккуратным, словно очерчивал линии стены, но не более. А ещё из глубины прохода потянуло сильной ци, магия словно была вплетена в стены, она отражалась эхом от каждого шага мужчин и отзвуками жуткого шепота проносилась рядом, вынуждая Чонгука схватить Тэхена за руку и прижаться к нему всем телом. Было жутко как в фильмах ужасов!       — Сяо Кэ, — Ким впервые нарушает тишину и его голос, отлетающий от стен, глушит шепот ци, — что ты знаешь про этот проход?       — Да ничего особенного, — пожимает плечами мальчик, без тени страха двигаясь впереди процессии, — только слышал, что этот проход строился во время какого-то бедствия на острове Пэнлай.       — Ты говорил, по нему бежали монахи старых богов.       — Да-да, говорят, Небесный Император из-за чего-то прогневался на богов и их последователей, вот и устроил гонения. Вам должно быть известно об этом больше, Ваше Высочество, я слышал, что вы заклинатель.       Тэхен улыбается:       — Те события стёрты из истории, остались только слухи.       — Вот как, — вздыхает Сяо Кэ, — ну мне большего не известно.       Духи ветра смотрят на мальчика подозрительно, они летят почти под потолком и держатся друг друга, потому что трусы такие же, как и Чонгук. Однако если будет нужно они непременно вступят в бой.       — А как ты нашёл это место?       — Гулял, да и наткнулся, — пожимает плечами Сяо Кэ.       — Но ты же сказал, что нашёл его с друзьями, — вспоминает Тэхен.       Воцаряется тишина, все понимают, что мальчик откровенно врёт и является явно не тем, за кого себя выдаёт. У Чонгука сердце безумно ухает в ушах, парень прижимается к Тэхену всем телом, у него мурашки ужаса ползут по спине как от пребывания в Бездне. Они ушли не так далеко, но отчего-то кажется, что они на многие ли под землёй, на многие ли в глубину, будто пространство исказилось и за раз они преодолели дорогу от Цинчжоу до Пэнлай по щелчку пальцев.       — Ну да, — отвечает Сяо Кэ, нарушая гнетущую тишину, — мы с друзьями после сюда пришли, чтобы проверить.       — Ты же сказал, что друзья трусили сюда спускаться, — Тэхен ловко ловит мальчика на очередной лжи.       Обстановка буквально искрит от напряжения после этих слов. Ещё и ци вокруг становится сильнее, подмешивается в воздух, словно желая ядом пробраться в лёгкие и отравить. Стены перестают быть безликими, на них появляется древняя роспись, эти иероглифы Чонгук видел в Бездне. Письмена похожие на ханьские, но неизменно отличающиеся от него. К письменам были нарисованы фрески, почти стёртые от времени, но их всё же можно было осмотреть.       Чонгука привлекает одна фреска с изображением группы людей, они молятся некоему человеку в простых одеждах. Это не бог и не Император, скорее жрец, монах, которому молились, чтобы он донёс глас народа до ушей богов. Очень необычное изображение, ведь люди всегда могли помолиться сами в храмах. Чонгука так увлекает фреска, что он не замечает, как подходит к ней ближе, наступает на скелет крысы под ногой и от резкого звука ломающихся костей пугается сам, вскрикивая и несясь к Тэхену, чуть ли не на голову ему забираясь.       Чонгук пугает даже духов ветра, которые тремя тайфунчиками носятся под потолком, а потом приклеиваются друг к другу и визжат как резанные! Это было бы даже забавно, но в этой суматохе Сяо Кэ неожиданно пропадает.       — Г-где он? — шепчет Чимин, испуганно озираясь по сторонам.       — Ты же магический дух, чего ты боишься? — подкалывает Пака Чонгук, продолжая висеть на Тэхене.       — Ой, да кто бы говорил? — хмыкает Юнги. — Сам приклеился к принцу и чувствуешь себя в безопасности, а нас кто спасёт? Вот и умрём здесь молодыми!       Во всей этой ситуации спокойным остаётся только Тэхен, он мягко хлопает Чонгука по руке, чтобы тот наконец слез с него и внимательнее подходит к фрескам, изучая их.       — Что это за письмена? — шепчет Чон. Он слез с Тэхена, но не отклеился от него, продолжая держаться близ принца. — Я помню, что мы видели такие в Бездне.       Ким поджигает ещё несколько огненных талисманов и пространство вокруг становится светлее, почти уютнее, если бы не странного вида фрески и не менее странные иероглифы.       Духи ветра спускаются ниже и тоже разглядывают творчество на стенах, Юнги хмурится, проводит рукой по выдолбленным в камне надписям и уверенно заявляет:       — Это язык богов.       — Что? — удивляется Чонгук. Хотя чему удивляться? Он уже знал, что монстры Бездны когда-то были богами.       — Раньше на этом языке говорили боги и все духовные сущности, по этой причине мы не понимаем ваших, человеческих, иероглифов, мы говорили на другом языке.       Чонгук фыркает:       — Вам безумное количество тысяч лет, вы могли бы и выучить.       — Ну нет! — противится Чимин. — Есть вещи и поинтереснее учёбы.       — Вы можете прочесть, что здесь написано? — спрашивает Тэхен, игнорируя перебранку.       Сокджин кивает, цитируя:       — «Воды разошлись, являя морское чудо. Сила жреца двигает горы и соединяет моря. Богиня явилась выразить жрецу своё почтение». Хм, большинство строк стёрты со временем, поэтому я не могу всего прочесть.       — Что за жрец? — спрашивает Чонгук. — Почему на фреске жрец, а не бог или Император?       — Раньше люди не могли напрямую молиться богам как сейчас, — поясняет Джин, — у смертных был посредник между их молитвами и богами, тот самый жрец. Абы кто жрецом не становился, так как его сила была сродни силе бога. Среди человеческих детей выбирали самых талантливых и обучали их магии, после ученики представали перед богами и показывали им своё мастерство, тот, кого выбирали боги и становился их жрецом.       — У Властительницы трав с Пэнлай тоже был жрец?       — Конечно. Я даже слышал историю, что последней жрицей Властительницы трав стала девушка. Говорили, она была невероятно красива и пока все юные мастера пытались удивить богиню своими навыками магии, та девушка принесла Властительнице трав горшок с цветущими лавандами, которые она вырастила на верхушке заснеженной горы. Властительница трав была так удивлена тем, что цветы выросли на холоде, что взяла ту девушку себе в жрицы. К сожалению, всего через пару месяцев началась война богов и все, кто был на Пэнлай, погибли.       — Она тоже? — удивляется Чонгук. — Но этот проход построили, чтобы жрецы сбежали от гнева Небесного Императора. И эти фрески… почему они вообще под землёй рядом с Цинчжоу, а не Пэнлай?       Тэхен оборачивается к Чону, легко улыбаясь.       — А ты не заметил, что пространство здесь искривлено? Это магия сужает ли в одной точке, кажется мне, пройдём чуть дальше и будем прямо под островом. Весь этот проход больше похож не на спасательную полосу, а историческую ветку, где служители храма записывали историю своего бога. Здесь и здесь изображена Властительница трав, не могу прочесть иероглифы, но, скорее всего, описаны её свершения.       Чонгук удивлённо поднимает брови, спрашивая:       — Не можешь прочесть?       — Конечно, не могу.       Но во сне Тэхен вполне свободно говорил на этом языке богов.       Духи ветра кружат вокруг фресок, на многих действительно изображена божественная фигура девушки в цветах лаванды: вот она дарует людям хорошие всходы, вот дарит корзинку с лекарственными травами. Это действительно похоже на исторические записи.       — Да, ты прав, здесь описываются свершения богини, это хроники её жизни, — соглашается с принцем Сокджин, рассматривая фрески и пытаясь разобрать сильно стёртые записи. — Пойдёмте дальше?       Чонгук хочет повернуть назад, Тэхен же бесстрашная сволочь и потому говорит:       — Мы сюда и пришли для этого.       Духи ветра выглядят так же несчастно, как и Чонгук, они тоже хотели повернуть! Но Ким разворачивается и идёт глубже, утягивая за собой все огненные талисманы, что парят в воздухе, освещая пространство. Чон спешит за Тэхеном, снова приклеиваясь к нему, не желая оставаться одному.       Фрески продолжают украшать стены, дорога, по ощущениям, идёт вверх, воздух становится свежее и пламя с талисманов пляшет, давая понять, что где-то совсем рядом находится поверхность.       Ещё через какое-то время ци вокруг возрастает с такой неожиданной мощью, что у Чонгука чуть колени не подкашиваются, он остаётся стоять ровно потому, что держится за Тэхена. Сила, что пылает вокруг ненормальная, она вытекает из стен и чем ближе парни к поверхности, тем могущественнее становится эта ци и нет в ней ничего светлого. Это тёмная, злая энергия, она полупрозрачным чёрным туманом стелется по земле, кусает за пятки, бьёт под коленные чашечки и злобно хихикает. Шепот на языке богов становится активнее, сотни голос произносят какое-то заклинание, хотя Чонгук не может разобрать слова, но звучали они точно, как заклинание или того хуже — проклятие.       — Ах, какая жуткая ци! — морщится Сокджин, отмахиваясь от тёмных нитей энергии.       Даже у демонов не было такой магии, что-то похожее Чонгук ощущал в Бездне, но здесь ему становилось откровенно нехорошо от этой ци. Она словно была токсична, Чон дышал, а вместе с воздухом к нему в организм попадал яд. Парня начинает лихорадить, ему резко становится душно, крупная капля пота стекает по виску, скатываясь под воротник, в груди режет непонятная боль, поднимается откуда-то из солнечного сплетения и течёт по меридианам, жжением распространяясь по коже.       — Тэхен, — Чонгук останавливается, оттягивая воротник, чтобы дышать стало хоть немного легче, — мне не хорошо… мне…       И в этот момент у его шеи мелькает острый конец лезвия. Чон не успевает даже отойти в сторону, как-то избежать удара, понимает, что это меч и меч нацелен отрезать парню голову, но Чонгук до банального беспомощен его остановить. Алая плеть появляется так же внезапно, как и меч, Морак с глухим звуком отбивает лезвие от Чона, а Тэхен пихает парня себе за спину, одной рукой крепко держа его за ладонь, чтобы случайно не потерять.       Позади них стоял Сяо Кэ, вернулся. И не один вернулся, а с мечом, которым собирался отрезать Чонгуку голову. Мальчик уже не выглядит таким безвинным подростком как до этого, когда зло смотрит на Чона и кричит:       — Я так и знал! Как только увидел его, понял, что он заражён марой!       Чонгук вздрагивает от этих слов, замечая, как у него по руке, которую держал Тэхен, распространяется чёрный злобный рисунок, обводя меридианы аурой мары. Вот почему ему было плохо, эта ци вокруг провоцировала запечатанную в его теле мару, а Сяо Кэ похоже специально заманил их в это место, чтобы разоблачить Чонгука. Но для чего?       Духи ветра спускаются вниз и встают по бокам от Чона на случай, если Сяо Кэ решит ещё раз ударить исподтишка. У Чонгука сердце бьётся в глотке, он смотрит, как по рукам ползёт мара и ему плохо от одного этого вида! Он действительно заражён, ему не врали.       — И для этого нас сюда привёл? — спрашивает Тэхен, оставаясь спокойным.       Сяо Кэ смотрит уже совершенно не по-детски, он смотрит на Чона с ненавистью, с желанием его убить.       — Я страж двери, один из жрецов Властительницы трав, она погибла из-за мары, я обязан уничтожать любые проявления этой мерзкой сущности. Отойди, человек, он заразит даже тебя.       Чонгук смотрит на руку и видит, как мара ползёт и на ладонь Тэхена, эта гадость мгновенно поедает другое существо словно всё вокруг было десертом! Чон пытается вырвать руку из пальцев Тэхена, но тот не отпускает, его янтарный глаз вспыхивает алым и мара с тонким визгом исчезает с его ладони, бежит обратно по меридианам Чонгука и прячется глубоко внутри, не смея боле показываться. Мара действительно боится внутреннего демона, ведь он может её поглотить, а проклятье похоже на наглого паразита в битве против хозяина и трясущегося от страха при виде таблетки.       — Он никому не навредит, — отвечает Тэхен.       — Внутренний демон?! — взвизгивает Сяо Кэ и меч его уже острием смотрит прямо на Кима. Подросток глядит на духов ветра и почти орёт, срывая горло: — Вы же духи, вы обязаны убивать внутреннего демона, а не якшаться с ним!       — Вот не надо нам тираду читать, что мы «должны»! — шипит Юнги. — Мы духи и в первую очередь мы свободные существа, коли мы решили, что этот внутренний демон не опасен, мы его трогать не стали.       — Не опасен?! Да вы безумцы! Один заражён марой, другой внутренний демон — их двоих отправить в мир — точно, что устроить апокалипсис! Отойдите, я их обоих уничтожу.       — Только посмей его тронуть, — голос Тэхена полон ледяного предупреждения.       Но Сяо Кэ его не слушает. Он был подростком, но жрецом богини и в силе ничем богам не уступал, но он уже давно не был жив, а тягаться с маршалом, стоящим на защите своего сокровища, было самоубийством.       Сяо Кэ нападает из раза в раз, рубит мечом, магией, а Тэхен всё отражает, отправляя в подростка с удвоенной силой. Он продолжает держать Чонгука за руку и не даёт к нему приблизиться ни на шаг, соблюдая огромную дистанцию. В какой-то момент Тэхену надоедает эта игра, он взмахивает Мораком и выхватывает меч из рук Сяо Кэ, переламывая его надвое. Жрец не ожидает такого поворота событий и не удерживается, пятится назад и приваливается к стене с фреской, опускаясь на землю и тяжело дыша.       — Тебе меня не победить, ци здесь предназначена убивать носителей мары, но не внутреннего демона, ты мне не соперник, успокойся.       — Ты не понимаешь, он, — подросток тыкает в Чонгука, у которого терпение приближается к минусовой отметке, ну хватит на него событий уже, — он убьёт весь мир снаружи! Мару не излечить! Хотя кому я это говорю? Внутренний демон жаждет видеть мир в огне!       — Какой ты расист! — взрывается Чонгук, выходя из-за спины Тэхена. — Внутренний демон — так сразу плохой? По мне ты куда хуже! Заманил под землю и решил по-тихому меня убрать, это подло и отвратительно! Он демон и что?! Знаешь, сколько раз он мне жизнь спасал? Сколько раз он эту страну спасал? Нет, не знаешь, потому что расисты ненавидят всех, кто отличается от них. Тьфу, ненавижу таких, как ты!       — Это мой долг! Мой долг как жреца богини уничтожать всё, что потревожит её покой! А её жизнь была прервана из-за мары, она точно не захочет, чтобы и её смерть тревожила эта мерзость! Как ты вообще заразился? — Сяо Кэ страдальчески вздыхает. — Мары нет нигде, кроме…       Мальчик резко осекается и молчит, но Тэхен слишком проницательный.       — Здесь? — Сяо Кэ хмыкает, ничего не отвечая. — Можешь молчать, но я уже ощущаю там, — Ким указывает в глубину прохода, — сильную печать, под ней запечатана Сюань-У?       Тэхен чувствует, что из-за заклятия сжатия ли они у Пэнлая, он ощущает эту ци, не ту, что в стенах, а другую, старую, зловещую. Он чувствует дыхание черепахи глубоко впереди, сами того не ожидая, они пришли куда им нужно.       — Откуда ты узнал? — удивляется Сяо Кэ. Он просто хотел заманить заражённого Чонгука под землю и убить его!       — Вопросы здесь я буду задавать, я позволил тебе привести нас в ловушку не для того, чтобы ты нас допрашивал.       — Эх, а милашка Сяо Кэ мне так нравился, — расстроенно тянет Чимин.       Подросток злобно смотрит на всех присутствующих, но особенно зло глядит на Тэхена, бросая:       — Можешь пытать меня, я не почувствую боли, я уже давно мёртв, здесь обитает лишь мой дух, охраняющий покой владычицы.       — Так, — улыбается Тэхен, — мы уже к чему-то пришли, значит, там дальше покоится Богиня трав?       — Ты!.. — Сяо Кэ клацает зубами, но понимает, что сам проговорился. — Да, верно, там её могила.       — А Богиня сновидений?       Чонгук смотрит на Тэхена и удивляется его способностями к манипулированию. Вот страшный он человек как не посмотри!       — Эта мерзавка?! Хах, не знаю, откуда вам всё это известно, но старшая жрица её лично на кусочки порвала, а те сгнили, съеденные червями! Достойная смерть для этой твари!       Тэхен на жуткую ненависть внимания не обращает, он продолжает свои игры манипулятора, надавливая на больные темы, дабы получить необходимую информацию:       — Неужели её грех был так огромен?       — Это всё началось из-за неё, это… не думай, что я буду тебе отвечать, демон!       — И не нужно, — Тэхен не выглядит расстроенным, мягко улыбаясь, — я всё равно собираюсь отправиться на Пэнлай и снять с него печать.       — Ты с ума сошёл, демон?! — ревет Сяо Кэ. — Сюань-У заразилась марой, пытаясь вылечить Владычицу трав, это её запечатали, а не остров. Коли выпустишь, она всё уничтожит, облако мары накроет весь мир и человечество просто вымрет! Хотя такие демоны только и добиваются разрушений. Однако печать тебе не снять, пусть ты и демон, а силы тебе на это не хватит.       — Да? И почему?       — Заклинатели использовали технику богов, чтобы запечатать Сюань-У, они отдали все свои силы и свои жизни для этой печати, а каждый из тех заклинателей силой был как бог. В те времена были школы, где готовили таких жрецов как я, мы должны были служить богам, и наша сила от их силы не отставала. Десяток заклинателей запечатали Сюань-У, а ты один со своей силой демона хочешь с неё снять печать? Хах, смешно! Будь жива Сюэи, она бы и одна смогла, из всех жрецов ей не было равных, даже демоны не могли сравниться с ней в силе.       И этот человек кричал, что ничего не расскажет?       Тэхен продолжает игру с каверзными вопросами, спрашивая всё, что ему было нужно:       — На этих фресках изображена эта жрица Сюэи?       — Да, она была великой и многие люди считали её богом.       — А Властительница трав не была против?       — Боги выше человеческой зависти.       — Поэтому развернули войну между собой? — больно бьёт Тэхен.       — Это!.. Это всё Богиня сновидений, чтоб она мучилась в круге сансары до скончания мира!       Ким даже не дожидается окончания бесконечного круга проклятий, перепрыгивая немного на другую тему:       — Так и где эта Сюэи?       — Что, хочешь заставить её снять печать? — Сяо Кэ презрительно фыркает, с ненавистью глядя на внутреннего демона и заражённого марой. — Не выйдет, она мертва!       — Почему? В смысле, ты ведь тоже жрец, но выжил, подставил её и сбежал? — Тэхен играет грязно, зато это отлично работает.       — Да как ты смеешь! Из-за Богини сновидений на Пэнлай начался настоящий ад! Заклинатели еле урегулировали ситуацию, а Небесный Император прогневался на весь остров, решив уничтожить всех жрецов, чтобы никто никогда и не помнил о Властительнице трав! Мы все бежали по этому проходу в Цинчжоу, надеясь восстановить память о нашей владычице, но Сюэи осталась во дворце и когда он начал рушиться, она не выбралась наружу. Да и мы по итогу не выжили, пойманные здесь мы были убиты Небесным Императором.       — Но твой дух остался, — отметил Тэхен, — это ты нарисовал фрески?       — Несмотря на нежелание Небесного Императора, чтобы люди помнили мою госпожу, я увековечил её в этих фресках, как и Сюэи, они сделали многое для людей, их должны помнить.       — Странно, — тянет Тэхен, — ведь Небесный Император всё же из-за чего-то разозлился на Владычицу трав, что же она натворила, если была такой святой?       — Да была, была святой! Госпожа жила на острове с магическими зверьми и духами, они все помогали людям, когда нога человека ступала на остров, гостя принимали со всеми почестями, тогда все были добрыми и бескорыстными. Но потом началась война богов, а всё из-за этой мерзкой дряни!       — Богини снов? — незаметно подталкивает Сяо Кэ Тэхен и подросток ломается, вынужденный рассказать правду, произошедшую на острове:       — Именно так, всё началось с неё.       В те времена у богов среди людей был особый статус, множество последователей и верующих, богам устраивали праздники, приносили подношения, и боги часто спускались к смертным, дабы принять дары и укрепить связь с верующими. Все были довольны таким положением, кроме Богини снов, из-за кошмаров, которые порой снились людям, смертные не желали поклоняться богине и устраивать ей праздники, её не любили, её не ждали на гуляниях.       Обозлившись на весь мир, Богиня снов начала испытывать зависть по отношению к другим богам, зависть, которая позже переросла в ненависть. Самым популярным богом на тот момент был Бог Изобилия, он даровал бессмертие заклинателям, возможность для пары понести, для скота создать потомство, он следил за урожаем, последователей у него было бесчисленное множество. Богиня сновидений сразу возненавидела Бога Изобилия, потому что того все любили. В ярости она убила его единственную дочь и подкинула ему сновидение, в котором духи болот и лотосовых угодий убивают его дочь. На следующее утро Бог Изобилия нашёл своего мёртвого ребёнка как раз в южных угодиях Богини Лотосов и Болот.       Боль Бога Изобилия было не описать словами, его единственная дочь погибла. Несмотря на то, что был он богом, способным даровать потомство, а сам нёс тяжкий груз проклятья, которое не давало ему иметь более одного дитя. И его единственная дочь оказалась жестоко убита болотными духами. В сердцах Бог Изобилия создал жестокое проклятье, названное впоследствии марой, он желал, чтобы все болотные и лотосовые духи погибли, чтобы сгнили в агонии от безумства! Чтобы познали его боль, потерявшего своё дитя.       Заметив неладное на юге, туда прибыли птицы Хо, узнав, что Богиня Лотосов убила дочь Бога Изобилия, птицы Хо решили выслужиться перед Небесным Императором и донесли обо всём ему. На момент, когда владыка прибыл на самосуд, излечить Богиню Лотосов и всех её духов было уже невозможно, Бог Изобилия отказывался давать противоядие, а мара распространялась как чума. Небесный Император был вынужден запечатать весь южный дворец под землёй, в месте, названном Бездной, откуда духам запрещалось подниматься на поверхность.       Но Богине снов всего этого было мало, она продолжала порочить популярных богов, подбивала их верующих на безумства, вселяла в головы жрецов намерения убить своих богов и занять их места. Она была так беспечна и жестока в желании уничтожить всех ей ненавистных, что однажды сама выдала себя Богу Изобилия, дав ему понять, что именно она убила его дочь. Между богами произошла битва, Богиня сновидений не была сильна, но была хитра и жестока, натравив на Бога Изобилия жуткие сны, она обездвижила его и нанесла смертельный удар. Уже в предсмертном состоянии Бог Изобилия оставил на Богине снов свой след от крови, с которым проклял богиню марой.       Поняв, что заразилась, Богиня снов бежала из Нефритового дворца, она искала лекарство, но только убивала всех вокруг себя, и в отчаянии отправилась к Властительнице трав, дабы та спасла её. Но, прибыв на остров, Богиня снов эгоистично заразила марой Властительницу трав и весь остров, магические звери рвали и убивали друг друга, духи сцепились в безумном противостоянии.       Священная черепаха Сюань-У пыталась снять проклятие с Властительницы трав, но у неё ничего не выходило, мара на Богине снов была отпечатком ненависти самого Бога Изобилия и не поддавалась уничтожению. Тогда жрица Сюэи, рискуя собой, запечатала Богиню снов в магическом круге, пока источник временно был изолирован, можно было бы попытаться найти способ избавления от мары. Но именно в этот момент на остров прибыл Император с умирающей женой, заметив, что в мире есть кто-то настолько любящий свою половинку, что не испугался прибыть на остров, Богиня снов окончательно слетела с катушки, вырвалась из магического круга и убила императорскую чету.       Понимая, что мара с острова распространится дальше по миру, Сюэи дала сигнал о бедствии ближайшей заклинательской школе, где растили жрецов. К тому моменту весь остров был заражён, Сюэи пришлось в одиночку убить Богиню снов, дабы та не покинула Пэнлай. Сюань-У до последнего пыталась вытянуть мару из Властительницы трав, но так и не смогла этого сделать, когда прибыли заклинатели и священная черепаха, и богиня были полностью под контролем мары. Увидев бедствие, произошедшее на Пэнлай, Небесный Император приказал убить всех заражённых, всех, кто был на острове, чтобы искоренить саму болезнь. Однако убить Сюань-У никто не смог, черепаха стара как мир и распространяла мару на своём панцире, заразив окрестные воды и их обитателей. Именно тогда заклинатели использовали печать богов, чтобы сдержать Сюань-У, они сами были заражены марой и не смогли бы живыми покинуть остров, поэтому отдали для создания печати свои жизни. Вот так вымерли боги и божественный остров из легенд превратился в царство мёртвых.       — Так получается, что ты тоже был заражён, раз мара охватила весь остров, — замечает Юнги.       — Да, — нехотя признаётся Сяо Кэ, — я тоже заразился, но после смерти проклятие пало.       Чимин кивает, задумчиво потирая подбородок, а затем его взгляд оживает, и он подплывает к Тэхену, спрашивая:       — А разве твою маму звали не Сюэи?       — Да, именно так.       Если честно, Чонгук бы не удивился такому повороту событий. В конце концов, история главного героя должна быть интересной.       — Нет, — упрямится Сяо Кэ, — ты не можешь быть её сыном, она умерла, ты на неё не похож, да и её сын никогда бы не обзавёлся внутренним демоном.       — А я разве говорил, что та жрица моя мать? Схожие имена не означают схожих людей.       — В любом случае печать тебе не снять, можешь не заставлять меня или заставляй, как тебе угодно, но я помогать не стану, а мешать буду! На Пэнлай погибло бессчётное количество душ, а ты, безродный демон, жаждешь погубить ещё больше.       — Да заткнись уже! — не выдерживает Чонгук. — Тошно слышать, что ты такой расист!       — Мерзости изобилия вообще лучше не открывать рта.       Плеть в руке Тэхена снова вспыхивает красным и голос его звучит угрожающе:       — Советую думать над словами, я уже понял, что твой дух запечатан в этих фресках, интересно, если я их уничтожу наполовину, у тебя пропадут руки или ноги?       — Ты-ты!.. Тварь! — выплёвывает Сяо Кэ.       — Мне не раз говорили.       — Зачем тебе снимать печать? Чего ты хочешь?       — Сюань-У может помочь справиться с захватчиками, к тому же она может знать, как остановить мару.       — Ты чокнулся? — Сяо Кэ, будь живой, плевался бы кровью от возмущений. — Она сама заразилась и, если бы знала ответ, разве бы не спасла Властительницу трав?       — А у неё было время проверить все способы? Она тоже заразилась марой, весь остров был заражён, она даже его покинуть не могла, чтобы проверить лекарства, магию других народов и многое другое. Время стало её врагом.       — Она тебе ничего не скажет! Она сошла с ума под действием мары! Если освободишь её, весь мир погибнет! Ты его хочешь спасти? — Сяо Кэ тычет пальцем в Чонгука. — Одна жалкая жизнь против всего мира?       — Именно так, — не раздумывая отвечает Тэхен. — Что мне мир? Мне нужен только он.       Чонгук не понимает почему, но в груди от этих слов теплеет, становится мягко и спокойно.       — Ты безумец! — орёт Сяо Кэ.       — Возможно, — пожимает плечами Тэхен, — но я верю, что у меня всё получится. Можешь не провожать, сами выберемся.       — Без моей помощи не выберетесь, — зловеще рычит жрец, — я наложил опутывающее заклинание и…       — Ты врёшь, — прерывает его Тэхен, — это место уже подвержено сжатию расстояния и твоей ци, что убивает мару, ещё одно заклинание твой дух не смог бы поддерживать.       Ким собирает плеть и немедленно направляется обратно в Цинчжоу, утягивая Чонгука за собой. Духи ветра летят позади Чона, дабы защитить его, если Сяо Кэ снова решится на покушение.       — Сюэи… — раздаётся неуверенный голос жреца, — как выглядит твоя мать?       — Она мертва, — холодно отвечает Тэхен, даже не обернувшись.       — Я надеюсь, что ты не сын жрицы, это был бы позор для нашего рода иметь внутреннего демона. Я твой враг, запомни, я не дам тебе снять печать.       — Встретимся через три дня, — бросает Ким, отправляясь на поверхность.