And tell me «right what you wanna know? Take what you wanna hide It’s too late to mend this love» And tell me «go where you wanna go Break what you never had It’s too late to mend this love»
5 апреля, воскресенье. Отделённые окном, миллионы крошечных фонариков казались ему тысячами скоплений плеяд. Громадные небоскрёбы врезались в вечерний небосвод прямо на его глазах. В полумраке кухни, в которой он сидел уже около получаса, картина на улице выглядела для него странным, пьянящим сном, от которого он не мог проснуться уже больше недели. Запах остывшего чая доносился едва различимыми нотками, а он никак не мог отвести взгляд от вида Сан–Франциско, потому что если бы попытался, непременно посмотрел бы в гостиную. Город безусловно завораживал и завораживал так, что на него можно было смотреть всю неделю напролёт, но в гостиной сидел человек, который был намного прекраснее Америки. Гардению они покинули тем же вечером, что и приехали. Им повезло, что в их команде было сразу несколько могущественных фей, потому что без них все бы они были погребены под обугленными остатками дома Питерсов. Драконье Пламя поглотило всё: и накрытый для них стол, и стены с кровавой надписью, и тела, которые, по словам Ская, к тому моменту не успели похолодеть. Аиша смогла немного потушить огонь, сделать его похожим на обыкновенный, чтобы пожарные, сирены которых они слышали по дороге из города, выполнили свою работу. Брендон представить не мог, что чувствовала Блум, ещё совсем юная и потерянная. «Вытоптанные» слезами дорожки на её щеках и невидящий взгляд превратили все его ночи в борьбу с кошмарами о смерти собственных родителей, но, даже увидев десятки предложенных его мозгом вариантов их гибели, он знал, что это несравнимо. Каждую ночь он слышал из соседней комнаты разбивавший сердце плачи и успокаивающий шёпот Ская и Аиши. Они были младше его всего лишь на два–три года, но Брендону было страшно от той боли, через которую им всем пришлось пройти. В частном секторе, в котором они сняли дом на пару дней, звуков было немного. Он мог, не боясь неожиданностей, аккуратно подхватить кружку и поднести её к губам, но в тишине тёмных коридоров раздался шелест страниц. Это было явно громче сирен, потому что он видел, кто листал журнал. Не очароваться ею было сложно. Невозможно, сказал бы Брендон. Хвататься из последних сил за сосредоточенность, чтобы в итоге потерпеть поражение — что–то, к чему он давно привык. В этом была его природа: чувствовать, а не думать. Как бы не старались его мама и учителя, как бы не старался он сам быть холодным и расчётливым, всё всегда шло так, как и ожидалось. Чёрт, но каким же сладким был проигрыш в этот раз. Маленькая сияющая сфера «висела» над страницами журнала, освещая и лицо Стеллы. Она была единственным светлым островком во мраке, поглотившем дом. Несколько прядей её коротких волос в мятежном жесте упали сначала на лоб, потом на глаза, но хозяйка, ничуть не раздражаясь, аккуратным движением заправила волосы за ухо. Ему открылся вид на поблёскивающую серьгу–солнце, олицетворявшую — он был уверен — саму принцессу Солярии. Его взгляд интуитивно скользнул ниже и остановился на загадке, над которой он бился с момента, как увидел её. На шее Стеллы каждый день красовался кулон из Маре, деревни на юге Эраклиона. Поселение и история украшения была своеобразной «культурной тайной», которая была известна только коренным эраклионцам. Ему было невыносимо любопытно, кто сделал такой значимый подарок принцессе другого королевства. — Хочешь чаю? — Брендона всё ещё немного колебался, когда обращался к ней на «ты», но каждый раз он успешно перебарывал себя. Не самым уверенным, но всё же твёрдым голосом он задал вопрос и стал ждать реакции. Стелла сначала моргнула только, вспоминая, что мир не ограничивался только журналом на её коленях, а после подняла голову. Длинные, окаймлённые тенью ресницы обрамляли голубые глаза с отблеском заинтересованности на радужках. Её взгляд опустился на кружку в его руках. — О, нет, спасибо за заботу, — девичьи губы расплылись в вежливой, мягкой улыбке, когда принцесса покачала головой, слегка тревожа белокурые волосы. — Я не фанатка чая, если честно. Брендон ухмыльнулся, радуясь повороту в разговоре и используя его. — Фанатка кофе тогда? — Учтиво спросил он, ставя чашку на стол. Его напиток теперь тоже перестал волновать, ведь наконец–то такие вопросы не казались неуместными или бестактными. — Да, обожаю латте, но и обычный чёрный тоже не прочь, — на этот раз Стелла согласно кивнула, полностью обращая взор к нему. Перемена в её лице и открытость к продолжению беседы интриговала и в какой–то степени будоражила. Брендон чуть отодвинулся на стуле, собираясь встать и присоединиться к девушке на диване, но глухие шаги на лестнице заставили притормозить. Прорезая сгустившуюся в коридоре тьму, заставляя сферу Стеллы вздрогнуть — должно быть, фея просто немного испугалась, — на пороге кухни появился Скай с взъерошенными волосами и в мятой белой футболке. Свет магии и огонь за окном не дотягивались до него, поэтому в темноте его лицо выглядело особенно осунувшимся, а мешки под глазами необычайно глубокими. Взгляд даже не зацепился за Брендона, сразу устремляясь к кастрюле на плите. — Как она? — Раздался из гостиной искренний голос принцессы. Он разглядывал усталую походку специалиста, поэтому изучить выражение лица Стеллы не получилось. — Плохо, — последовал хриплый, односложный ответ. Скрежет конфорки, лязг доставаемых тарелок и ложек — всё это тоже было ответом, и только теперь Брендон снова обратил взор к фее в гостиной. Сфера немного потухла, отражая вмиг изменившееся настроение девушки. Губы её поджались уязвлённо, она смотрела на спину своего друга тоскливо и даже затравленно. Он понимал: её подруга совсем недавно кошмарным образом потеряла родителей, она не часто могла прийти к Блум в комнату (как он понял, из–за какой–то ссоры внутри компании девочек), а когда пыталась узнать о хоть каких–нибудь изменениях, то получала вот такой отстранённый и даже грубый тон. Ская тоже можно было понять, ведь он ночами не спал, не давая своей возлюбленной утонуть в собственном горе, но Стелла просто волновалась за подругу, как бы сильно они не обижались друг на друга. Пока Брендон смотрел на принцессу и прокручивал в голове их оборвавшийся диалог, в голове вдруг появилась идея. — Может, мы с тобой сходим в супермаркет? — Когда их взгляды пересеклись, она немного нахмурилась, не совсем понимая, к чему он клонил. Нельзя было напрямую сказать «я просто хочу увести тебя на некоторое время из этого болота печали», он должен был выглядеть и говорить естественно. — Продукты заканчиваются, да и мы в прошлый раз плохо проверили западную часть района. Нельзя исключать, что мы могли упустить сигнал… — Да. Вам следует ещё раз пройтись по тем улицам, — Вместо женского голоса он услышал мужской. Скай даже не повернулся, вкрадчиво перебив его и продолжив, как ни в чём не бывало, мешать куриный суп. Стелла поджала челюсть и, кивнув будто самой себе, отрывисто поднялась с дивана. Журнал, который она читала, неаккуратно упал на кофейный столик, сфера потухла, а все комнаты снова погрузились во мрак. В воздухе повисло странное напряжение. — Я подожду, пока ты переоденешься… — Начал было он осторожно, зная, что, даже если они были в Первом мире, она всё ещё оставалась принцессой. Его резко перебили. — Мне только надеть джинсовку и заколоть волосы. Идём, — она схватила заколку–краб с деревянной тумбы, забрала ею распущенные пряди и, кинув странный взгляд на так и не повернувшегося Ская, пошла в прихожую. Не зная радоваться или настораживаться, Брендон одним движением допил чай и бросился за Стеллой, увидев в последнюю секунду, как специалист сморщился и сжал переносицу. Атилии не были дураками, и он, входя в их число, таковым не был тоже. Воздух в Сан–Франциско был другим. Во всей Америке, если быть честным. Он остановился на крыльце, положив руку на перила, и посмотрел сначала в одну сторону, затем в другую. Улица была освещена, гуляли компании подростков и молодых людей, но Брендон сопровождал принцессу: осторожность превыше всего. Он вытянул раскрытую ладонь, предлагая Стелле помощь, чтобы спуститься с порог, но неловко убрал её, когда девушка «пролетела» вниз. Не успели его кроссовки коснуться тротуара, как за спиной снова хлопнула дверь. — Маршалл и Марко с Аишей и Террой разговаривают с Берри по видеозвонку, и я не хотела их отвлекать, поэтому предупредила Ская, что пройдусь до соседней улицы. Я заприметила там крутой магазинчик, схожу на двадцать минут и вернусь, — тараторя и быстро спускаясь с крыльца, из дома вышла Флора. — Ты уверена, что хочешь одна? — Стелла нахмурилась, глядя на подругу. — Мы нигде не в безопасности, ты же помнишь… Хочешь, пойдём с нами в продуктовый, а потом вместе зайдём в твой? Мы не против… При всём уважении, Брендон был против, и дело не лично в фее земли. — Нет–нет–нет! — Воскликнула Флора, отчего–то нервно улыбаясь и качая головой. — Всё хорошо. Если что — позвоню, не переживай. Пока! — Она помахала рукой и буквально побежала вниз по улице. Эти странности почти захватили его внимание и отвлекли от прогулки со Стеллой. Было что–то в поведении девушки… Необычное, мягко говоря. Несложно было догадаться, что она скрывала что–то от всех. Парень? Брендон успел заметить, что подобные «вещи» были вполне в стиле Флоры, но, с другой стороны, этот вариант имел мало почвы. Они провели на побережье Сан–Франциско всю неделю, следуя за постоянно пропадавшим сигналом магического радара, и там просто не было возможности с кем–то познакомиться. От размышлений его отвлекла принцесса, вышедшая из оцепенения быстрее него. Небыстрым шагом она, всё ещё насупившаяся и слегка подавленная, двинулась вверх по улице. — Понимаю её, — послышалось её негромкое и пропитанное горечью. Он подстроился под шаг девушки, ожидая продолжения фразы, но его не последовало. Аккуратно скосив взгляд, он вгляделся в её глаза. В словах Стеллы была подсказка, как и в бегающих зрачках, искавших что–угодно, чтобы отвлечься. Чёлка небрежно, но вместе с тем, как и всегда, неотразимо скрывала часть её лица, но Брендону не было сложно уловить настроение. Его этому с детства учили: этикет, чувство такта и беседы, а главное — жесты и мимика, которыми собеседник намекал на что–то, о чём и сам порой не догадывался. Принцесса, отпустив Флору подальше от их «пропахшего слезами» жилища, подала ему едва заметный знак: они не просто вышли за продуктами, она банально хотела отвлечься от всего. При всей своей загадочности и любви к секретам, Стелла была для него открытой книгой. Он не мог сказать, что видел её насквозь, потому что ни с каким человеком это невозможно, но ему нравилось думать, что он понимал её так же, как и она его, больше остальных. Они оба были тепличными цветами огороженных крепостью замков, и только они вдвоём знали, как было странно уехать так далеко от своих королевств. — Я тоже, но… Буду честным, меня немного пугают здешние скопления народа, и я без сопровождения не решился бы выйти… — Протянул Брендон, прокручивая в голове запомнившиеся за неделю улицы в округе. Раздался женский мелодичный смех, и его размышления, словно стопка листов, рассыпались прямо по наклонной дороге под ним. Ему стало бы неловко из–за того, что он чуть споткнулся, но он был слишком заворожён зрелищем перед собой. — Звучит очень по–снобски, ваша Светлость, — игривая улыбка, которая расцвела на её губах, заставила сердце забиться чаще. В голубых глазах отражались уличные фонари, и Брендон не мог вспомнить, что когда–либо видел девушку прекраснее. Его мама была изумительнейшей, но она была совсем другой. — Скучаешь по своей свите? — Боже, нет, в военной академии нет времени на сбор свиты! — Наигранно возмутился он, сворачивая влево на другую улицу и приглашая принцессу за собой. С трудом смахнув дымку очарования, он продолжил «отвлечение». — Но я обязательно взял бы с собой наставников и маму, если бы она не была занята. В Сан–Франциско нужна тяжёлая артиллерия эраклионской знати. Стелла снова чуть запрокинула голову в заливистом, заразительном смехе, и Брендон перестал сдерживаться тоже. — Что, почему ты смеёшься? Неужели ты чувствуешь себя супер комфортно со всеми этими скейтерами, недореперами и… как их называют?.. тиктокерами? Я думал, принцессы растут не в таких условиях… — Ты говоришь, как дедушка, но да, есть немного, совсем чуть–чуть дискомфорта! И дело не в тиктокерах! — Казалось, её полностью поглотил разговор, и она даже не замечала, что шли они не в супермаркет. Он считал это самой настоящей победой. — Наверное, проблема в том, что нас с тобой не готовили к длинным поездкам и сменам обстановок раз в неделю. Это утомляет, потому что да, ты прав: принцессы так не растут! Терре и Скаю, которые всё детство провели носясь по полям и катаясь из Эраклиона с Линфеей и обратно, вообще ни к чему не нужно привыкать… Когда его слуха коснулось имя специалиста, в голове сам собой возник вопрос, мучивший его уже давно, а после сегодняшних переглядок и того чаще. Брендон уже видел вдалеке нужную вывеску, решаясь начать важную тему разговора, но его отвлёк знакомый «пилик». Радар. Стелла замолчала в момент и повернулась вокруг своей оси, вглядываясь в людей и автомобили вокруг, а он быстрым движением достал из кармана маленький радар, похожий на компас. Стрелка колебалась в юго–западном направлении пару секунд, а потом, как и все триста двадцать три раза до этого, приняла исходное положение. Вырвался разочарованный выдох. — Как всегда, ничего нового… Нам всё равно нужно ехать на юг, — Брендон пожал плечами, укладывая радар обратно и уже возвращаясь мыслями к интересному ему вопросу. Фею им так или иначе не найти в Сан–Франциско, что они поняли уже давно, но были вещи, в которых он хотел разобраться на берегу, пока не стало слишком поздно. Понаблюдав пару мгновений за девушкой, всё ещё разочарованной, но уже не такой расстроенной, как раньше, он решил, что надо идти напрямую. — Слушай… Знаю, что прозвучит бестактно, но, думаю, лучше так, чем придумывать себе что–то… Они продолжили шаг, Стелла чуть повернулась к нему, приподняв бровь. Брендон сделал глубокий вдох. — Ты и Скай… Вы… друз.? — Раньше были чем–то другим, теперь да, друзья, — резкий, порывистый, хлёсткий ответ был дан ему с молниеносной скорость. Теперь она не смотрела на него, и это тоже было своего рода ответом. Опять же — Атилии не были дураками. Он видел, что в книге, открытой ему, была вырвана одна очень важная страница, но упомянуть об этом было бы жестоко и глупо. Брендон подумал, что такой расклад всё равно не был ему приговором: у принцессы была причина так сказать, а, значит, быть «кем–то другим» сейчас Скай не мог. «Я не стану никого отбивать, она — не животное», — размышлял он, останавливаясь у нужного здания. «Мне будет достаточно того, что есть», — думал он, всматриваясь в недоумённый взгляд Стеллы. — Может, по латте? — спросил Брендон, кивая на открытую уютную кофейню с несколькими небольшими компаниями гостей. И когда в лице девушки больше не угадывались ни напряжение, ни разочарованность, а только благодарность, он знал, что ему не будет достаточно.***
10 апреля, пятница. — Скажи, это такая форма наказания? Ты издеваешься надо мной, потому что недоволен, что я, как ты сказал, «доконала» тебя и поехала с вами посреди учебного года? — Огромная, просто бесконечная стопка потрёпанных и пожелтевших от времени томов и фолиантов заставила страдальческий стон вырваться из её груди. Знакомый аромат библиотеки, который в обычное время она искренне любила, бил по рецепторам старым и спёртым запахом. Должно быть, цветы, расставленные практически в каждом уголке, обязаны были маскировать всё своим благоуханием, но получалось несильно успешно. Она лежала щекой на собственной ладони, кости давили на кожу лица, а совершенно беспощадные мужские глаза даже не были направлены в её сторону. — Во–первых, если ты печёшься о комиссии, никто, кроме Дюжины, не знает, что эта экспедиция не в учебных целях. Во–вторых, младшему Харви тоже было позволено поехать, и ты можешь пойти и поворчать на него тоже. И в–третьих, боже, да ты ж с самого начала знал, что я сделаю всё, чтобы поехать, почему ты мучаешь меня.?! — Беатрикс, мы в библиотеке. Будь добра и веди себя прилично, — Сол, абсолютно не глядя в её сторону и ни коим образом не замечая очевидного горя, взял с самого верха стопки увесистый томик и осторожно сел за стол напротив неё. Когда он распахнул книгу, со страниц вырвалось «дыхание старины». Чуть закашлявшись из–за столпа пыли, Сильва хрипло проговорил: — Не сиди, а ищи. — Что мне искать?! Почему Дюжина… Нет, не так — почему твоя сестра не удосужилась дать нам карту, раз они все там в курсе, как тот путь опасен? — Шипящим шёпотом воскликнула Беа, наклоняясь над столом так, чтобы оказаться ближе к Солу. — Или они там все с ума посходили со своими ведьмаками и земными феями? — Потому что нет никакой карты, они понятия не имеют, где ожерелье, а об опасности они знают, потому что линфейские леса априори опасные, — наконец он поднял на неё взгляд, заставив Би уставиться на него ещё выразительнее и снова потерпеть поражение в «гляделках». Медленно и безмятежно Сильва по порядку прокомментировал всё, кроме последнего вопроса, и перед тем, как снова начать перелистывать чуть ли не прозрачные страницы, повторил: — Ты сама сюда просилась, поэтому не бездельничай, а ищи любые упоминания ожерелья, или Баталлы, или Суреддо. Иногда её раздражало, что он действительно был учителем и мог легко переключаться между эмоциональным и часто беспардонным Солом и командиром Сильвой. «Зануда», — специально слышно пробурчала она и, получив в ответ лишь равнодушный вздох, придвинула книгу ближе. Её так же раздражало, что им пришлось ждать разрешение всё от той же злополучной Дюжины намного дольше, чем ожидалось. «Щенячий патруль» укатил в Первый мир ещё в марте, а им с их экспедицией нужно было ждать. Беатрикс намеренно немного приукрашивала своё недовольство исключительно поддержания образа ради, но, на самом деле, даже муторное листание всех бумажных, уже наполовину рассыпавшихся источников тоже было делом полезным и важным. Она, конечно, больше предпочла бы походить по музеям и поспрашивать местных жителей, но мистер директор предпочёл покорпеть в библиотеке, а она ни за что бы ни оставила его с Даулинг, ни пошла бы по городу с ней же. Когда мысли, по–бунтарски отказываясь сосредотачиваться на древних орденах и потомственных феях разума, снова обратились к небезызвестной директрисе, её взгляд рефлекторно поднялся вверх и остановился на по–смешному серьёзных нахмуренных бровях Сильвы. В памяти всплыла недавняя сцена, случайно подслушанная ею около кабинета Сола. – … это будет продолжаться? Ты… меня всю оставшуюся жизнь? – Беатрикс просто хотела уточнить дату отъезда, просто спросить, кто точно поедет в Линфею, и подслушивание такого рода разговоров в её планы не входило. Она сразу же узнала голос Даулинг и остановилась у закрытой двери, решая временно не прерывать беседу. – Сколько прошло? Полгода? Сол, ни одной серьёзной ссоры за двадцать лет, и теперь… – Мы не в ссоре, Фара, – голос Сильвы был спокойным, практически безэмоциональным, и, что самое интересное, он действительно показался Би таковым. Различать его тон она научилась давно, и сейчас не было слышно никаких скрываемых обиды и ненависти. Ничего, кроме холодного принятия. – Просто предыдущие двадцать лет я безоговорочно доверял тебе. Теперь оговорки есть. – Я понимаю тебя, правда, сама злюсь на себя до сих пор, но… Неужели одна ошибка разрушит всё? – Мы всё ещё в Алфее и всё ещё решаем все проблемы вместе. Ничего не порушилось. – Но всё изменилось, – Даулинг произнесла это так тихо, что Беатрикс с трудом расслышала слова. Во фразе слышалось сожаление, и неожиданно она прониклась им. Это было странно и… печально, что между ними больше не было той связи, о которой студенты шептались в коридорах. – Неужели одна ошибка способна совершить с нами такое, Сол? – Это не была ошибка, – Сильва был всё так же удивительно учтив, будто разговаривал не с женщиной, которую любил всю свою жизнь, а с обыкновенной коллегой. – Ты не промахнулась, не совершила оплошность. Ты сделала целенаправленный выбор. И нет, я не мучаю тебя, потому что не простил. Просто теперь я должен постоянно думать, на что ещё ты можешь пойти. – Всё, на что я когда–либо могла и могу пойти, – это защита Алфеи любой ценой. Да, это я позволила Розалинд вернуть связи с Луной, да, я позволила ей остаться и отнять у других королевств возможность вмешаться, но это действительно была чудовищная, моя, должно быть, худшая в жизни ошибка. И, возможно, ты прав, говоря, что это был мой выбор, но он был сделан исключительно исходя из интересов шко… – Блум, – перебил её Сол, отчеканив имя. – Ты исходила из интересов Блум и продолжаешь это делать каждый день до сих пор на протяжении всего этого полугода. Я знаю, что она многое значит для тебя, особенно теперь, когда девочка стала сиротой, но тогда не лги себе самой, что действуешь объективно. Прошлой осенью ты забыла об этой объективности, потому что всё, чего хотела, – это окружить Блум наибольшим комфортом и помощью. Ты забыла о том, что было в наши школьные годы, что в Алфее учится не одна лишь студентка из Первого мира, что в Алфее живёт наш… Скай. – Сол, прекрати говорить так, будто Блум – всё о чём я думаю. Мы всё ещё семья, Скай моя семья, но я не могу оставить одинокого, беспомощного ребёнка без защиты и поддержки. Ты ведёшь себя так, словно ты не чувствуешь себя подобно по отношению к Беатрикс. В этот момент брови Би взлетели до линии роста волос, но рядом не было никого, кто мог бы посмеяться над этим зрелищем. Раньше она не сильно задумывалась над их отношениями, не думала, почему Сильва потеплел к ней после всего. Да, когда–то она буквально изводила себя, задаваясь вопросами и путаясь в догадках, но решила оставить всё, как было. И теперь Даулинг намекала, что он так вёл себя, потому что… чувствовал ответственность за сироту своего предателя/друга? Самое смешное, что нечто болезненное колыхнулось внутри неё. — Серьёзно? Хочешь сказать, что это какая–то форма альтруизма или жалости.? – Я не упрекаю тебя, Сол, всё абсолютно наоборот: ты изменился, и Беатрикс… – И Беатрикс не нуждается в защите так же, как и Блум. Не знаю, как у тебя, но я делаю всё, что делаю, не из–за жалости, а то, что делаешь ты, на неё походит более чем, – впервые с начала разговора Сильва заговорил громче и яростнее. – Ты пытаешься создать вокруг неё иллюзорный мир, сказку, в которой она может жить, пока этого хочет, потому что почему–то думаешь, что большего сделать не можешь. Я уже смирился с этим, но не смей приходить ко мне и говорить, что я сделал бы то же самое и что заставил бы страдать Ская взамен на благополучие Беатрикс. Потому что родители так не делают, родители не выбирают «более нуждающихся»… И было бы ложью сказать, что она не запомнила его слова. Смотря сейчас на него, погружённого в изучение информации, хотелось спросить в лоб… Хотя, на самом деле, у неё даже не получалось адекватно сформулировать вопросы. Он ставил её в один ряд со Скаем? Внутри боролись желание пошутить над этим и забиться в угол. Отчего? Сама не знала. Другой проблемой была Даулинг. Как бы часто Би не упоминала об этом, директриса не была самым плохим человеком. Конечно, Беатрикс вообще не делила людей на «плохих» и «хороших», но под этим она имела в виду то, Фара не входила в список людей, не заслуживших уважения. Ей было в какой–то степени жаль женщину, но Сильва тоже был прав. Если причина их «гражданской войны» заключалась в Розалинд и жертвенности Даулинг, то Сол имел все основания полагать, что нечто подобное случится снова. Особенно когда драгоценная Блум теряла контроль над собой всё больше и больше. Но пока она отсутствующе смотрела на стеллаж, поняла, что её искренне интересовала позиция Сола. Хотя бы потому, что из–за всех этих конфронтаций и извечных споров он находился в постоянном состоянии стресса и банально уставал. Даже сейчас, когда её взгляд переместился на него, мешки под его глазами выглядели страшно. Она не хотела, чтобы он загонялся до такой степени. — Ты сможешь снова доверять Даулинг, когда всё закончится? — Всё же спросить в лоб получилось, но по другой теме. Беа уложила щёку на руку, обращая всё своё внимание на повернувшегося к ней мужчину. Казалось, он даже не удивился таким вопросам. Пункт номер 1254643844, который раздражал её в нём: чтение насквозь действовало в обе стороны, и он тоже понимал её по взгляду, как и она его. — Это в книжке так написано? — Скучающе, но дразняще поинтересовался Сильва, повторяя её позу и глядя на неё под углом. Беатрикс никак не отреагировала, продолжила молча смотреть в его глаза. Библиотечная тишина успокаивала, никто не мешал ей сосредоточиться, а поэтому она легко могла непрерывно сверлить его взглядом. Когда он снова заговорил, он не выглядел побеждённым. — И смогу ли я доверять ей так же, как доверяю девчонке, которая подслушивает буквально все мои разговоры? Вряд ли. Она сощурилась подозрительно. — Почему ты всегда знаешь, что я подслушиваю? — Потому что каждый раз я знаю, что ты ищешь меня, и прекрасно понимаю, что ты приходишь «очень вовремя». — Допустим, но то есть получается, ты всё–таки доверяешь мне? По–аккуратнее с этим, чувак, а то снова придётся устраивать школе лекцию про жестоких подростков и… Договорить Би не успела, замолчав, когда вместо шёпота послышался хриплый, добрый смех Сола. Он всё ещё поддерживал свою голову ладонью, но это не мешало ему улыбаться и негромко смеяться, не спуская с неё глаз. Беатрикс и не знала, как сильно скучала по вот таким несерьёзным перепалкам с ним, и даже не предполагала, насколько важным будет то, что впервые за месяцы рассмешит его именно она. Спустя неисчислимое количество времени в его голубых светилась не усталость, а… нежность, какая–то. — Надеюсь, ты поможешь избежать этого, — не переставая ухмыляться по–доброму, Сильва вернул взгляд к книге. И как бы отчаянно ей не хотелось, чтобы всё так и осталось, чтобы улыбка не сходила с его лица, чтобы в библиотеке витала лёгкая и умиротворяющая атмосфера, Беа должна была прояснить для себя хотя бы кое–что. Упрямство она не могла похоронить ни под какими камнями, хотя, признаться честно, были моменты, когда об этом до смерти мечтала. — Ты не ответил на вопрос, — произнесла она снова шёпотом. Когда Сол вновь посмотрел на неё, посерьезнев и чуть насупившись, Би закусила внутреннюю часть щеки. Его взгляд был таким, с которым он каждый раз осекал её, давая понять, что она ступала не туда, куда ей было позволено. Дыхание замерло, но не от страха, как это бывало в моменты ярости отца, а от осознания, что она снова только и делала, что бередила его шрамы. Сильва продолжал смотреть на неё и молчать, но неожиданно в тишине прозвучал его ответ: — Не знаю, Беатрикс, — в лице читалась неподдельная честность, от которой её зубы сомкнулись жёстче. Сол всегда был одним из самых прямолинейных людей, входивших в круг её знакомств, но он редко открывался кому–то, редко выдавал мысли, сводившие его с ума по ночам. Каждый раз, когда он позволял себе изливать душу ей, что–то внутри начинало трепетать. Почему? Потому что ей никто никогда не открывался просто потому, что хотел. — Как и когда всё закончится? Мне это знание недоступно, поэтому… Единственное, что я знаю, — это то, что попытаюсь. Должно быть, они так легко научились понимать друг друга, потому что были необычайно, абсурдно похожи. Он сказал всего пару слов, но Би было достаточно, чтобы физически ощутить то, о чём он думал. Она сглотнула ком в горле, возвращая себе позабытую лёгкость. Сол не отворачивался, но и не нагнетал, не давил взглядом. Было что–то безмолвное между ними, что–то, чего она пока не могла осознать в полной мере. Предположительно это «что–то» было между ними всегда, даже до того момента, когда он заявился к ней в комнату отчитать за прогулы. Наверное, во всём был виноват Андреас, вложивший в неё непонятное «Сильва предатель и трус, но в юности все свои секреты я рассказывал только ему». — Окей, поняла…– Беа вышла из оцепенения и проговорила заторможенно немного. Моргнув, она приказала дымке исчезнуть с глаз. Слишком много чувств за раз, слишком сентиментально, слишком тяжело. — Я… Я почти всё знаю про Баталлу, но с рассказами про Суреддо ещё не встречалась… Тоже моргнув, точно отзеркалив её, Сол слегка качнул головой, и напряжение снова покинуло её тело: ему тоже все эти разговоры давались с трудом. В следующее мгновение на столе перед ней оказалась книга в тёмно–фиолетовом потёртом переплёте. И следующие два часа Беатрикс провела, сфокусировавшись на новых фактах и сведениях, а ещё немного на осознании того, что она категорически не хотела повторять судьбу своего отца и начинать бесцеремонно лгать, называя Сильву «худшим человеком в Ином мире».***
21 апреля, вторник. Рокочущие всплески волн завораживали. Её распущенные волосы развевались на прибрежном ветру, щекоча шею. Флора спрятала пальцы в рукавах длинного вязанного кардигана, разглядывая белёсый песок, потревоженный её обувью. Носом чёрного ботинка она дотронулась до крошечной светлой ракушки. Ощутив порыв холодного ветра, взметнувшего подол её голубого платья, она вернула взгляд на горизонт. Закат здесь был всегда красивым, но сегодня он словно отражал её настроение: ожидание разочарования. Они виделись часто. Раньше, когда экспедиция ещё не была начата, Флора проводила ночи выходных за барьером. Анаган ждал её каждый раз, не поторапливая и не обижаясь на опоздания, не смутившись того, что она никому не рассказывала об их встречах. Её очаровывало ещё и то, что, казалось, он тоже находил в их тайне что–то бесконечно романтичное. Она не знала, можно ли было назвать то, что было между ними, отношениями. Единственное, что знала, — это свои чувства. Анаган не был похож ни на кого, кто раньше удостаивался её внимания. Он был олицетворением их ночных побегов под серебряным светом луны: загадки, загадки и ещё раз загадки. В Первом мире всё изменилось. Больше не нужно было прятаться от патрульных или девочек, потому что можно было уйти и днём под предлогом очередной проверки местности. Неизвестная земная фея стала для неё пропуском, билетом на свободу. Перестал тяготить и секрет: она рассказала Терре. – Фло, пожалуйста, я знаю, ты веришь в магию любви и в сказку, и, поверь, я тоже, но что ты знаешь об этом парне? Да, вы встретились в Линфее, но тебе не кажется подозрительным его приезд? Особенно когда вокруг происходит столько всего? – Я понимаю, почему всё так выглядит, но ты просто не знаешь его, Терр. Он не такой, он другой: милый, иногда неуклюжий, очень забавный и… – Я просто переживаю за тебя. Нет ничего чудовищного в любви, но нельзя ослаблять бдительность. И… И он что – поехал за нами в Америку? Ты раскрыла ему план? – Нет, ты чего! Я сказала, что это по учёбе! Что–то вроде образовательной программы. Я обещаю, что буду максимально осторожной. Просто… Просто я никогда такого не чувствовала… Он действительно поехал за мной, и такого ради меня никто раньше не делал, понимаешь? Я думаю, он может быть тем самым. – Хорошо. Я рада за тебя, честно–пречестно. Только будь аккуратна… Лос–Анджелес встретил их теплом, но здесь и сейчас, на берегу океана и вечерний час, бёдра её покрылись мурашками. От холода ли? Это было странное ощущение. Флора никогда не видела, чтобы Анаган творил магию, потому решила, что он был человеком, но после проявилось «чутьё». Необычное жужжание в затылке, то ли предчувствие опасности, то ли… Оно не было неприятным, оно просто было. Нечто, что она уже чувствовала, когда пересекалась с Греем. Лишь предположение и больше ничего. Загадки, загадки и ещё раз загадки стали терять свою полупрозрачную завесу, и ей бы хотелось, чтобы этого не случалось. здесь на северо–западе есть дикий пляжтам ещё указатель стоит около заправки я скину тебе координатыэто очень далекоя не могу просто взять и уехать на другой конец города
ты говорила, что твоя сестра знаетможет, она сможет нас прикрыть придумать что –тодело не в этоммы должны держаться близко друг с другом
что может случиться?мы же не в ином мире здесь нет сожжённыхсожжённые давно не проблемав наших лесах поселился кое –кто похуже
фло, это странно звучитособенно учитывая нашу с тобой встречу в лесуя имела в виду ведьмони и здесь опасность возможно, даже большая, чем у нас тебе тоже следует быть осторожным
ведьмы?с чего вы решили, что все ведьмы, как валтор?ты с ними встречалась?я встречалась с их скребками
мне жальпрости не хотел говорить, как осёл просто нельзя же всех судить по одному образцуможет, здешние ведьмы другиездешние ведьмы убивают фей, анаган
не все убийства несправедливы Флора приехала на пляж. Впервые почти за пять месяцев он ещё не ждал её. Она знала его. Это не было фанатичным оправданием, истеричной защитой дерьмового по всем параметрам бойфренда. Они общались и делились сокровенными друг с другом так естественно, так искренне, что она знала, каким он был на самом деле. Но теперь предчувствие приносило нечто большее, чем маленькое раздражение. Его «не все убийства несправедливы» заставило лампочку в её голове загореться красным светом. В другом контексте она поняла бы, что он имел в виду. В других обстоятельствах она бы поняла, о чём он говорил: иногда убийства совершаются не из–за расовой или видовой вражды, иногда убийства — единичные преступления. Но слишком многое не сходилось, точнее… Наоборот. Сходилось абсолютно всё. И предчувствие, сходное с ощущениями рядом с Греем когда–то, и его пугающие слова, и судьбоносная встреча в лесу рядом с Алфеей. Терра и её предостережения эхом отдавались в ушах, пока перед глазами садилось солнце, в дрожании утопая за горизонтом, и бушевали океанские волны. Флора закусила губу из–за переизбытка приливших чувств. Вопреки всему страха было меньше всего. Волнение, тревога, злость, а ещё разочарование, уже начавшее охватывать её с макушки до пят. Ткань кардигана стала казаться колючей из–за чувствительности, которая завладела её кожей. Взгляд упал на линию воды: мягким приливом она медленно приблизилась, угрожая намочить её ботинки, но Флора сделала пару шагов назад. — Здравствуй, красавица! Извини, что заставил ждать. Послышался из–за спины игривый голос. Она вздрогнула, забывая про приливы, и отливы, и песок, и быстро обернулась. Стоять сейчас к нему спиной было абсурдно. Возможно, он не воткнул в неё нож до сих пор, но если её предположение окажется верным, то это без сомнений может произойти. — Ты чего мечешься? Что–то не так? — Анаган стоял перед ней с отросшими волосами, которых она нежно касалась всего неделю назад. Тёмные пряди, тревожась, колыхались на ветру. Такого же цвета глаза казались по–настоящему удивленными. — Может, сам ответишь на этот вопрос? — Хрипло она разорвала молчание. Скорее всего её лицо уже было намёком и очень ясным, но она хотела услышать это от него. Услышать, что он использовал её. Парень нахмурился непонимающе, делая попытку приблизиться к ней, но Флора сделала шаг назад. Мокрый песок неудобно промялся под её весом, но она не обратила на это внимания. Интересно, это будет очередная ложь? Каково будет почувствовать предательство? Она испытывала многое за свою недлинную пока жизнь, но ощущение того самого ножа в спину, материального и метафорического, испытывать не приходилось. — Фло, я не понимаю, — он покачал головой, разводя руки в разные стороны. Её взгляд сканирующе прошёлся по его корпусу и остановился на лице. Такое же искреннее, как и всегда. Такое же влюблённое, как и тогда в Сан–Франциско, когда они встретились в секонд–хенде. Она поджала губы, сдерживая разочарованный всхлип. И в этот момент на лице Анагана промелькнуло осознание. — Или… Ты имеешь в виду переписку? Флора кивнула, не доверяя своей способности говорить. Шум океана немного успокаивал своей непрерывностью. Она даже на пару секунд засмотрелась на развивающиеся кудри парня. Вокруг не было ни души, только они двое и лес. Становилось холоднее, но она перестала его чувствовать, слишком погрузившись в эмоциональный ураган внутри своего сердца. Её пальцы сжали ткань небесного платья. Как она расскажет об этом Терре? Что она скажет всем остальным, когда вскроется, что, возможно, Флора была виновна в смерти родителей Блум, в том, что ведьмаки следовали за ними по пятам? Её начинало тошнить от самой себя, от собственной наивности, от надежды на дурацкую сказку. Какой же дурой она была! — Послушай, я имел в виду только то, что уже сказал, — заговорил Анаган, сделав глубокий вдох. Он не спускал с неё глаз, и теперь это виделось ей манипуляцией. — Да, я знаю, что ведьмы в прошлом году напали на вашу школу. И, конечно, мы все знаем новости с летнего конгресса в Солярии. Просто я подумал, что, может, вы не пытались смотреть глубже. И, конечно, это объяснимо и понятно, но… — Ты один из ведьмаков, истребляющих земных фей? — Она, не дослушав, перебила его. С замиранием сердца она ждала ответ. В его руках была вешалка со струящимся платьем–миди небесно–голубого цвета. Выражение его лица заставило её щёки порозоветь. – Мне кажется, вот это тебе пойдёт больше всех. – Почему? Я всегда думала, что я больше по тёплым оттенкам, – касаясь мягкой ткани, тихо и немного неуверенно проговорила Флора. – Тебе не кажется, что небо само по себе очень тёплое? – Что? – Стеснение поборол смех, мелодичным хихиканьем сорвавшийся с её уст. – Как–то странно ты сказал. Может, это солнце тёплое, а не небо? – Нет. Солнце просто раскалённый шар, оно горячее, а не тёплое. Небо же бескрайнее. Представь, какими могли бы быть его объятия. Померь платье, пожалуйста. — Да. Она ждала именно такой ответ, но меньше боли она не почувствовала. Возможно, даже больше. Человек, который говорил ей неимоверно трепетные вещи, рассказывал смешные истории, делал самые романтичные в мире комплименты, посмотрел ей в глаза и прямо в лицо признался в том, чего полгода назад она ожидала меньше всего. Может ли сердце разбиться по–настоящему? Ей показалось, что мгновение назад она услышала его хруст, точно оно было из стекла. — Да, я тот ведьмак, но, Флора… — Анаган предпринял очередную попытку взять её за руку, но она увернулась, отходя. — Ты использовал меня, — произнесла она, отворачиваясь и на негнущихся ногах кинулась вдоль пляжа. Ей было тошно находиться рядом с ним. — Ты скорее всего как–то владел моим разумом, выведывал какую–то информацию… Господи, ты убил Грея и Питерсов! Ты… ты… Ты воспользовался мной, чтобы следить за экспедицией изнутри.! — Флора, остальные понятия не имеют, что я вижусь с тобой! — Раздался отчаянный голос из–за спины. — Я солгал, только когда говорил, что у меня есть родители. Я не использовал тебя! Она остановилась. Боль и разочарование никуда не пропали, но к ним присоединилось недоумение. — Пойми, то, что я… То, что мы делаем, не имеет никакого отношения к тебе лично, — Анаган обошёл её, оказываясь с ней лицом к лицу. Теперь он стоял близко, но она не пыталась отстраниться. — Ты другая. Я не могу уйти, они моя семья, и то, что мы делаем, необходимо, понимаешь? Не все убийства несправедливы. Прошу, знай, что я никогда ничего не рассказывал о тебе или твоих друзьях, мы всё делаем собственными силами. Ты… — он замолчал, прикасаясь к пряди, упавшей ей на лоб. И вот тогда пришёл страх. — … Ты нужна мне. Пожалуйста, давай будем оставлять всё остальное «за дверью» и просто будем вместе. Его бездонные чёрные глаза смотрели прямо в её душу. В горле встал ком, а злосчастное предчувствие пожарной сигнализацией долбилось в её голову. Флора не могла отвести взгляда, понимая, что Анаган был способен в эту самую секунду свернуть ей шею, задушить или остановить сердце повелением воли. Он был убийцей, и она, являясь каким–то понятным только ему якорем его желаний, не могла уйти.