В её крови

Маленькое надгробие. Небольшой холмик. Тяжелые, промокшие от вечерней росы ветви ивы склонились над ним. Не сговариваясь, они выбрали это место — уединенное и отрезанное от всего мира. Драко сам вырыл могилу для Тинки. Он остервенело вонзал лопату в уже немного промерзшую землю, иногда останавливаясь вытереть с лица пот и слезы. Малфой не поддавался уговорам Блейза лечь в постель и подлечить раны, пока не пройдут похороны домовика. И стоило последней горсти земли упасть на могилу, как Драко потерял сознание и рухнул на руки Забини. Гермиона же пребывала в трансе, ей казалось, что это кошмар — тот самый, который частенько посещал ее в ночи. Но хрупкое тельце, завернутое в белую ткань, напрочь сметало все сомнения. Похороны прошли тихо, были лишь она, Драко и Блейз. Слова прощания застряли в горле, лишь тихое «Спасибо за все» сорвалось с губ Малфоя. Когда Забини отнес Драко в дом, Гермиона осталась одна. Она дрожала под порывистым осенним ветром. Накрапывал дождь, обещая разразиться ливнем. Но это было неважно. Слезы текли по щекам. Она вспоминала, как впервые встретила Тинки, когда та приняла Гермиону за невесту Драко, или когда откармливала ее своей вкусной едой, или как ворчала на попытки помочь по дому. Она не была просто домовым эльфом, бесплатным приложением к поместью и невольным работником. Нет, она была другом, существом, что вошло в сердце, как недостающий пазл после смерти родителей, и сейчас, когда ее не стало, в груди появилась дыра. — Прости, Тинки, — всхлипывая, прошептала она. — Не такой судьбы ты была достойна. Покойся с миром. Она все стояла и плакала, пока клочья неба, видневшиеся между качающимися ветвями ивы, не стали темно-синими. Гермиона вернулась в дом поздней ночью и сразу направилась в подвал, где находился Феликс Розье. Драко, видимо, спал, а Забини, скорее всего, следил за ним, и они не успеют остановить ее. Она хотела убить Розье, ей хватало желания и силы, чтобы наложить Аваду. Но у двери замедлила. «Он не заслужил быстрой смерти. Пусть прочувствует всю мою боль. Ночь только началась. Куда спешить?» Гермиона крепко сжала волшебную палочку и толкнула дверь. Переступив порог, она невербально наложила Оглушающие чары на комнату. Розье сидел у стены, магически связанный веревками. При ее появлении он откинул голову и, прищурив взгляд, пробормотал: — Пришла продолжить то, в чем нас прервали? Гермиона молчала. Ее трясло так, что одно касание и вспыхнет пламя ненависти и слепой ярости. — Что молчишь? — скалясь, спросил Розье. — Глаза красные, небось расстроена, что я тебя не выебал, как обещал. — Ты… убил… Тинки, — тяжело дыша, хрипло проговорила Гермиона. — Кого? — его бровь взметнулась вверх в недоумении, а после он округлил глаза и расхохотался: — Ты серьезно? Ты плакала из-за бесполезного куска мяса? — Круцио! Розье завалился на бок и стал извиваться, громко мыча от боли. Она снова и снова пускала в него лучи, заставляя корчиться у ее ног. Он ломался от агонии, пожирающей его, сжимая кулаки до белого костяка. Гермиона, тяжело дыша, остановилась. Скрюченное тело Розье застыло на каменном полу, зачарованные путы не давали поменять позу. Его грудь подрагивала от частых вздохов. Видимо, он прокусил собственный язык, так как алая дорожка стекала с уголка рта. — Слабак, — она плюнула в него и отошла к стене, тяжело прислонившись. — Я неделями была игрушкой для битья и тренировочным манекеном для таких ублюдков, как ты. Ты не прочувствовал даже капли того кошмара, в котором я жила. — Сейчас расплачусь, — хрипло прошептал Феликс, откашливаясь. Она смотрела на него и не могла поверить, что это брат ее отца. Абсолютно противоположная личность, схожая лишь внешне. Эван был добрым и заботливым родителем, защищающим свою семью. А Феликс — беспощадным безумцем, поглощенным ядом ненависти. — Не дерзи. Твоя жизнь находится в моих руках! Я знаю немало темных проклятий, на фоне которых Круциатус лишь пыль. Феликс молчал, видимо вняв голосу рассудка. Его глаза быстро забегали по помещению, выискивая пути побега. — Если надеешься выбраться отсюда, то ты глубоко ошибаешься, — играя палочкой, Гермиона оттолкнулась от стены. Она захлопнула дверь и под округлившиеся от страха глаза Феликса сказала: — Ну что ж, начнем.

***

За окном грянул гром с молнией, освещая на миг спальню. Драко распахнул глаза и резко сел, сминая простыни в руках. У кровати в кресле дремал Блейз с пустой бутылкой огневиски. Малфой огляделся, была глубокая ночь. Он опустил ноги на пол и встал, скривив лицо от боли. На голом торсе отсутствовали раны и синяки, но неприятные ощущения хранили в себе отголоски произошедшего. На ладонях неприятно натянулась зажившая после мозолей кожа. Он вспомнил о маленькой могилке у дерева, и грудь снова пронзила тоска. Тяжело вздохнув, Драко вышел в коридор и подошел к спальне Гермионы. Ее поникший и сломленный образ у надгробия всплыл в голове. Она, скорее всего, винит саму себя и горько переживает о случившемся. Малфой злился из-за своих слабости и глупости. Если бы не он и его беспечность, всего этого бы не было. Тинки была бы жива, а Гермиона не оказалась бы жертвой нападения. Толкнув дверь, он вошел в ее комнату. Холод и тьма встретили его. Постель была заправлена, а в камине не горел огонь. Где она могла быть? Там. Рядом с могилой у ивы. Драко помчался к выходу, невзирая на взбунтовавшую непогоду за окном. Дождь хлестал по стеклам, дребезжащим на весь дом. Но застыл у входа в подвал. Драко почувствовал слабые волны волшебства. Это была липкая гнетущая темная магия, и он решил проверить. Медленно спускаясь по лестнице, он оказался в коридоре. Дверь в комнату, куда они бросили Розье, была запечатана. Салазар! Он взмахнул палочкой, снимая Запирающие чары, и с силой толкнул дверь. В центре в луже крови лежало тело, полностью освежеванное и выпотрошенное. Лоскуты бывшей мантии Пожирателя и масса спутанных каштановых волос дали понять, что нечто, представшее перед ним, некогда принадлежало Феликсу Розье. Он тяжело сглотнул. В углу раздался судорожный вздох. Драко повернулся и увидел Гермиону на корточках, качающуюся из стороны в сторону. Тихое «ненавижу» срывалось с ее губ. Она все повторяла и повторяла, ничего не замечая вокруг: ни груду костей, ни кровавых ошметок, ни Драко, осторожно приближающегося к ней. Малфой чувствовал темную магию, куполом накрывшую девушку. Она облипла, словно деготь, и не желала отпускать. Надо вытянуть ее, освободить. Драко стал медленно подходить, не желая напугать. Он чувствовал, как с каждым шагом вибрация становилась четче и сильнее. Драко прикоснулся к ее плечу, и его обдало ледяной волной. — Гермиона? Она вздрогнула и замерла. Длинные каштановые волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Пальцами в засохших кровавых разводах она смахнула их в сторону и подняла голову. Лицо было бледным, на щеках остались следы от слез. — Драко, — прошептала она с мольбой. — Забери меня отсюда. Малфой подхватил ее под колени и поднял на руки. Ее тело было ледяным и дрожало, как лист на ветру. Он хотел как можно скорее покинуть это место. От волнения сердце стучало так громко, что он едва понимал, куда идти. Драко несся по коридорам, разбудив портреты своим топотом. Он опустил взгляд на лицо Гермионы и увидел, что ее губы шевелятся. Драко наклонился ближе, пытаясь расслышать, но так и не смог разобрать ни слова. Он сильным ударом ноги толкнул дверь в свою комнату. — Какого драккла? — спросонья Забини резко вскочил и нацелил палочку в грудь Малфоя. — Драко, ты чего творишь? Он замер, увидев, как Малфой уложил Гермиону в постель и укрыл одеялом. — Что произошло? — выпалил Забини, пряча древко. Драко молчал, а Гермиона уставилась в пустоту, что-то бормоча под нос. — Малфой?! — Тихо ты. Я пытаюсь понять, что она говорит, — резко отрезал его Малфой и присел на край кровати, смахивая с лица девушки мешающие пряди. — Гермиона? Ты меня слышишь? — Ей нужно выпить, — заключил Блейз, протягивая бутылку огневиски. — Ты свихнулся? — рявкнул Драко. — Нет, я гарантирую, что это поможет ей прийти в себя. Малфой недоверчиво окинул его взглядом и, сдавшись спустя минуту, забрал бутылку. Гермиона не сопротивлялась и сделала один глоток. Ее глаза распахнулись, и она закашляла. Резко вскочив, она села. — Я же говорил, — Забини подошел поближе. Гермиона очнулась, будто от дрема, и огляделась вокруг. Увидев Драко, сразу прильнула к нему. — Я убила его. Убила. Оно нашептывало мне, что делать, — тихо говорила Гермиона, сильнее прижимаясь к нему. — И я не сопротивлялась. — Кто, Гермиона? Кто нашептывал тебе? — Голос. Он будто шел отсюда, — она положила ладошку к своей груди. — Но ведь проклятие заключено самим демоном, оно не может снова вырваться и поглотить тебя. Воцарилось молчание. Драко повернул голову к другу: — Блейз, иди в подвал и уничтожь все следы. Не задавая вопросов, Забини хмуро кивнул и молча покинул спальню, оставив их наедине. Драко крепко обнимал Гермиону, не желая больше отпускать от себя. Ее рваное дыхание успокоилось. Пальчиком она выводила неясные узоры на его груди. Но идиллия не продлилась долго, когда раздался тихий голос: — Я жестоко расправилась над Феликсом Розье, — не спешно проговорила Гермиона. Она хотела прочувствовать и осознать то, что произошло. Она бы солгала, если бы сказала, что сделала это в тумане ярости или что сердце не ликовало при виде его страданий — нет, она была рада, что Розье получил за все сполна. Расправа была зверски жестокой и покоробила бы даже эмоционально стойкого человека. И теперь она боялась реакции Драко, боялась, что он отвернется от нее после этого. И вот Драко молчал. Она ощущала учащенный ритм его сердца и была уже настроена выслушать обвинение в жестокости. Если он решит больше с ней не общаться, она примет это, хоть и будет невыносимо больно. — Прости меня, Гермиона. Она застыла. Не к этому она готовилась. Не было смысла в его словах. За что он просил прощения? Разве это он содрал наживую кожу, разве это он вынул из человека внутренности, заливая все вокруг кровью? Нет. — За что ты извиняешься? — она разомкнула объятия. Драко грустно посмотрел на нее. — За все. Если бы… — он прикрыл на мгновение глаза и продолжил: — Если бы не я, всего этого бы не произошло. Розье бы не попал в дом, не убил бы Тинки и не пытался бы изнасиловать тебя. Во всем виноват лишь я. — Драко, в том, что случилось, твоей вины нет. Тебя обманули, пытали и накачали наркотиком. Розье бы нашел любой способ отыскать меня, это было лишь вопросом времени, — она взяла его руки в свои и стала поглаживать, согревая ледяную кожу. — Что было бы, если бы мы опоздали хоть на минуту? — поникшим голосом выдавил Драко, не смея взглянуть на нее. — Я не знаю, да и все равно уже. Воцарилось молчание, Гермиона продолжала согревать его кисти рук, пока не остановилась. Откладывать дальше нет смысла. Все внутри восстало против ее решения. Но иначе было никак. — То, что произошло в подвале… Я пойму, если ты считаешь меня безумной садисткой и не желаешь больше меня видеть, — тяжело вздохнула Гермиона. — Но просто давай посидим еще пару минут так. Это моя последняя к тебе просьба. Раздался свистящий резкий вдох. Он отдернул свои руки. Гермиона ощутила пустоту и одиночество и поняла, что вот сейчас ей разобьют сердце. — Идиотка! Да, она это знала и ожидала гнев, ярость, слова, которые изранили бы не хуже любого кинжала — что она разочаровала его, что он разлюбил и чтобы выметалась из его дома и забыла про него. В уголках глаз уже стали собираться слезы. — Грейнджер, ты такая идиотка. Последняя просьба? Ты издеваешься? — Малфой вскочил с кровати и стал расхаживать из стороны в сторону, пока снова не подошел, нависнув над ней. — Ты думаешь, меня заботит этот кусок дерьма или то, что с ним произошло? Нет и еще раз нет. Гермиона замерла и слушала этот гневный поток ругани, направленный на нее. Она смотрела, как шевелятся его губы, кривясь от злости. — Я тебе не противна? — прошептала она. Малфой остановился. Желваки заиграли на его скулах. Он пребывал в состоянии гнева, но в глазах не было ненависти, только сложная глубина, непостижимая и необратимая. — Грейнджер, ты никогда не будешь для меня противной, злой или бессердечной. Я люблю тебя и хочу быть с тобой до конца своей жизни, — с терпеливой медлительностью произнес он, не сводя с нее взгляда. — Но я боюсь того, что станет с твоей душой, ты могла расколоть ее и навеки заключить себя в оковы страданий. Только это меня заботит и ничего больше. Ты — единственное, что заставляет мое сердце замирать от страха. Сюрреалистичность ситуации зашкаливала. Он должен был презирать ее, возможно, ненавидеть. Но этого не было. Слезы заволокли взор, но она не отводила взгляд, продолжая смотреть в его глаза, видя в них только правду и искренность. Завеса непонимания, мучительного и растерянного страха медленно начинала спадать, и ее мир, который казался разрушенным, теперь обрастал новыми светом и надеждой. Драко наклонился и коснулся ее губ своими. Это не был страстный жадный поцелуй. Нет, это было нечто большее, глубокое и искреннее. Это было признание в его всепоглощающей любви к ней. Он хотел, чтобы она знала, что он готов на все ради нее, чтобы она была счастлива. Гермиона робко ответила, чувствуя соль на губах от слез. Драко оторвался и обхватил ее лицо ладонями. — Мы справимся со всем. Вместе, — большим пальцем он стер влажную дорожку с ее щеки. Гермиона кивнула. — А теперь тебе нужен отдых, — заключил Драко, с неохотой встав с кровати, и взял с тумбы пузырек. — И Сон без сновидений. Гермиона схватила его за руку. — Побудь со мной, пока я не засну. Он кивнул и вручил ей зелье. Когда Гермиона выпила его, Малфой забрался под одеяло и прижал ее к своей груди. Они лежали рядышком, встречая рассвет, медленно пробивающийся сквозь толщу портьер. Он чувствовал умиротворение рядом с ней, даже сердце билось в унисон с ее. Драко глядел в потолок и вслушивался в ее размеренное дыхание. Гермиона давно заснула, обхватив его талию руками, изредка причмокивая. Он готов был охранять ее сон столько, сколько бы понадобилось, но Блейз, скорее всего, ждал его для разговора. Он тихо встал, оделся и, наложив Сигнальные чары, вышел из комнаты. — Блейз, ты где? — Малфой окликнул друга, спустившись в подвал. — Я тут. Малфой вошел в комнату, ожидая снова лицезреть тот кошмар. Но она была пуста, ничего не намекало о произошедшем. Ни крови, ни тела — все в первозданном виде, как раньше. Забини стоял в центре, там, где Малфой нашел труп Розье. — Не удивляйся, Драко, я в этом профессионал. Но Гермиона — молодец, постаралась на славу. Жалко, что меня не было, я бы тоже добавил от себя пару проклятий. — Забини, Салазар тебя раздери! — закатил глаза Малфой, — Я бы вообще предпочел, чтобы Гермиона не опускалась до мести такому дерьму, как Розье. Я должен был быть тем, кто с ним расправится. — Но она тебя опередила. Знаешь, может, ей это и надо было сделать самой — отомстить за себя, за родителей и за великую любовь, Драко Малфоя. Драко покачал головой, не желая продолжать эту тему. Возможно, Забини прав — Гермионе надо было успокоить душу завершенной местью, но цена заоблачно высока и сопряжена с большим риском для самой девушки. Но слава Мерлину — все позади. Сейчас Гермиона спит, и он будет рядом, когда она проснется. — Эй, Драко, не хочешь кое-что обсудить? — закинув руку на плечо Малфоя, Блейз повел его на выход. — Я весь внимание, но прежде — что ты сделал с трупом? — Отправил в морское кругосветное путешествие, — подмигнул Забини и взлетел по лестнице вверх. Они прошли в столовую. Такую холодную и пустую. Драко сначала замялся у входа, но все же решительно пересек его и остановился у кухонного островка. «Запах выпечки больше не будет витать в воздухе», — подумал он. — «И никто уже не станет меня ругать за скудный аппетит». — Может, мне позвать своего эльфа? — неловко сказал Блейз, барабаня пальцами по столешнице. — Хм… Да, я сейчас не в состоянии приготовить что-либо. Спасибо, Блейз, — Драко устало провел ладонью по лицу и сел на барный стул. — Виски. Эльф Забини материализовался перед ними, выслушал пожелания хозяина и исчез. Когда они приступили к раннему завтраку, терпение Блейза наконец иссякло, успев дать Малфою отпить лишь один глоток свежесваренного кофе. — И что теперь? Пропал Пожиратель ближнего круга, Темный лорд однозначно будет искать его. — Не знаю, можно пустить слух, что он отправился проверить наводку. Да и вряд ли его начнут искать раньше, чем через неделю. В окно влетел синий шар и преобразовался в павлина, медленно вышагивающего по кругу. — Драко, надо увидеться перед собранием на Гриммо, — голос Люциуса Малфоя был ровным и невозмутимым, но Драко различил нотки нервозности. — Папка соскучился по своему дракончику? — Не знаю, но он ни разу не просил о встрече с тех пор, как Темный лорд вернулся, — задумчиво протянул Драко. Что-то случилось. Отец старался улаживать возникшие трудности, не вовлекая в это сына. Значит, дело серьезное. — Будем решать проблемы по мере их поступления. Насчет Розье — будем хранить молчание и не высовываться, — заключил в итоге он. — Я появлюсь на собрании Пожирателей, чтобы не привлекать к себе внимание долгим отсутствием. Там постараюсь разузнать об обстановке в целом и, если надо будет, применю Чары ложной памяти к братьям Садат, создам воспоминания об отъезде Розье. Блейз внимательно слушал и кивал, соглашаясь с планом. Он не был таким мнительным и относился к ситуации проще. Волшебники пропадали каждый день, даже Пожиратели, особенно в разгар войны. Но раз Малфой хотел успокоить свою душу, то кто он такой, чтобы лезть? Он подстрахует, как всегда. Завтрак прошел в тишине, изредка нарушаемой звоном чашек и столовых приборов. Оба молчали, погрузившись в долгие раздумья. Мысли Драко хаотично кружились, отскакивая от одной проблемы к другой — война, Пожиратели, крестражи, страх за родителей, за Гермиону. Даже самый малый проблеск надежды он не пускал в свое сердце. Она казалась ему чем-то опасным, хрупким и недолговечным. Загадывать наперед было вообще гиблым делом. Люди привыкли строить планы, рассчитывать каждый шаг, наивно полагая, что могут управлять судьбой. Но жизнь непредсказуема. Несмотря на все старания, она часто преподносила сюрпризы и повороты, которых нельзя предвидеть или предотвратить. И Драко это прочувствовал на собственной шкуре. Возможно, мир когда-нибудь вернется к нормальности. Но не сейчас. Блейз потребовал проводить его до камина и, оставив смачный поцелуй, исчез в зеленом пламени. Драко зашел в комнату к Гермионе, тепло улыбнувшись, лег на кровать и прижал к своей груди. Усталость взяла свое, и он вырубился.