В её крови

Смятая записка грела ладошку. Два предложения, выведенные ровным каллиграфическим почерком, засели в голове. Она знала уже их наизусть, но все равно каждую минуту заглядывала и снова пробегала глазами: «Гермиона, я вынужден покинуть твои теплые объятия, но не переживай, я скоро вернусь. Люблю тебя». Она обнаружила клочок бумажки на тумбочке ранним утром, как и пустую половину их кровати. Подушка была уже холодной, но все еще хранила в себе его аромат. Она держала записку в руках, медленно вдыхая запах парфюма Драко с легкими, едва уловимыми пряными нотками. Стоило наложить чары Стазиса, пока Драко не вернется. И сейчас, устроившись у камина, Гермиона чувствовала душевную тревогу, током пробегающую по телу. Драко не было три долгих дня. Ее то бросало в жар, то сковывал лютый холод. В груди пульсировало, казалось, что маленький огонек нарастал с каждой секундой, расползаясь по всему телу. Проклятие, заключенное у сердца, подавало неясные сигналы. Баель утверждал, что оно больше не побеспокоит, но что-то стало катализатором, что-то его разбудило. — Ты чувствуешь угрозу? — прошептала Гермиона, сжимая кожу на груди. Если раньше она боялась проклятия, боялась попасть и пропасть в нем, то сейчас смирилась. Оно хоть и было спрятано и подавлено, но все так же являлось ее частью. И глупо игнорировать эти знаки, даже столь неясные. Яркие всполохи огня в камине озаряли ее нахмуренное лицо в темноте гостиной. Гермиона завороженно вглядывалась в пламя, обхватив шею дрожащими пальцами. Она не притронулась к подносу с едой, одиноко стоящему на столике у кресла. Эти дни были наполнены тревожным волнением, лишая ее аппетита и спокойного сна. Гипнотический танец огня и равномерное тиканье часов постепенно погружали ее в дремоту. Веки слипались, и Гермиона не обратила внимания на скрип двери и осторожные шаги. — Гермиона? — прозвучал тихий мужской голос. Она медленно приоткрыла глаза. — Папа? Точно сон — долгожданный и такой необходимый сейчас, раз она видит своего мертвого отца в молодости, те же кудрявые волосы, лишенные седины, гладкую кожу без морщин… Он стоял и молчал, глядя на нее. — Папа, это ты? — она привстала с кресла. Мужчина сделал шаг вперед, и рваные блики огня подсветили его лицо, дергающимися мазками света и тьмы малюя на нем жуткую личину. Гермиона сжалась. Это не ее отец. — Нет, дорогуша, — вместо улыбки хищный оскал. — Но давай познакомимся. Феликс Розье, твой дядя. Гермиона побледнела. Ее карие глаза расширились, в них вспыхнула паника. Она дернулась за палочкой. — Экспеллиармус! — Феликс поймал в воздухе древко и спрятал во внутреннем кармане, наигранно покачивая головой. — Значит, так ты встречаешь своего родственника, Гермиона? Волна омерзения пробежала по ее лицу. Она сильно сдавила мягкую обивку подлокотников, усмиряя яростное желание вцепиться в его глотку. Она хотела ногтями выцарапать до крови эту усмешку. Предатель, братоубийца. Тот, кого она долгими ночами проклинала, придумывала разные способы страшной мести. Да, отец погиб от рук Волан-де-Морта, но из-за Феликса Розье ПСы нашли и приволокли его и мать на казнь. — Значит, это семейное воссоединение? — выпалила Гермиона, прожигая его взглядом, полным ненависти. — Хочешь обнять дядю? — Я лучше пущу себе Аваду в сердце, — она тяжело дышала, видя, как Феликс подходит и садится напротив нее. Казалось, что он был расслаблен, забрав ее палочку. Но напряженная поза и пристальный взгляд говорили о его готовности атаковать. Ничтожный намек на опасность, и он будет действовать. Кончик древка, направленный в ее сторону, красноречиво указывал на это. — Будь пай-девочкой, иначе тебе не понравится, что я с тобой сделаю за плохое поведение. — Как ты попал сюда? — Наш общий друг дал мне портключ. Сначала он, конечно, сопротивлялся, но я знаю методы, как развязать язык. Много… Много чистой крови пришлось пролить. Парнишка, боюсь, не выкарабкается, — его слова, как яд, медленно впитывались в кровь и разносили по венам страх и ужас, Гермиона не могла сделать вдох от осознания того, кого пытал Розье. — Да это и к лучшему, Темный лорд не подарил бы ему легкую смерть за измену и предательство. И даже папаша его не спас бы. Драко — ее Драко — сейчас на грани жизни и смерти. И помочь ему она не могла, как, впрочем, и себе. — Значит, торжествуешь? Нашел беглянку для своего хозяина? — предательские слезы стали подкатывать к горлу, мешая говорить. Она не хотела показывать ему свою уязвимость. Но одинокая капля все же сорвалась с уголка глаза и скатилась по щеке вниз. — Он пока не знает, что я тут с тобой. Но ничто меня не удерживает взять и бросить тебя к его ногам. — И что тебе мешает сделать это сиюминутно? — побелевшими от слепой ярости губами прошептала она. Он окинул ее жадным взглядом с головы до пят, задержавшись на оголенных участках кожи. Гермиона тяжело сглотнула, заметив это. — А куда торопиться? Темный лорд все равно поблагодарит и возвысит меня за проделанную работу, когда бы я ее ни сделал, — томно произнес Розье. Все, о чем она могла думать, смешалось: и боль, и гнев, и желание убить подонка. Гермиона истерично вскрикнула: — И что же ты получил за донос на родного брата и его жены? Каким было вознаграждение за смерть моих родителей? Он крепко стиснул зубы, желваки на его скулах заходили ходуном. — Твой отец предатель. — Нет, — воскликнула Гермиона, подавшись вперед. — Он хотел спасти свою семью, меня. А ты… Ты подло сдал его. — Я тоже его семья, и он предал меня! — взревел Феликс и резко встал. Он нервно стал вышагивать из стороны в сторону. Его волосы вздыбились, глаза безумно поблескивали, а взгляд метался по полу. — Я любил его. Я боготворил его. Он резко остановился и посмотрел на нее. Глубоко вдохнув, Розье вернулся к камину и тяжело опустился в кресло. — О его смерти я узнал из газет. В то утро я не понимал жалостливые взгляды сокурсников, пока не раскрыл «Пророк» и не увидел короткую заметку о гибели Пожирателя смерти Эвана Розье от рук аврора, — от его уверенного и надменного вида не осталось и следа, он поник, будто снова проживал те минуты горького осознания потери брата. — Он был для меня всем — героем, защитником, самым близким человеком. Я равнялся на него, подражал во всем, и ублюдок Грозный Глаз посмел убить его. Я воспылал ненавистью, мною двигала такая жажда мести, что я с трудом окончил школу и сразу же примкнул к Темному лорду в надежде продолжить дело Эвана. Но судьба вмешалась в мои планы, и после падения хозяина я стал скрываться и в итоге сбежал на континент. Я вернулся сразу, как почувствовал призыв Метки, и стал с удвоенной силой выполнять любой приказ, выслеживая и убивая врагов. На его лице появилась кривоватая улыбка. С каждым произнесенным словом его внешность искажалась, он все больше терял контроль над разумом. — Пока однажды мне не дали задание поймать шпиона, неплохо проинформированного о наших убежищах и планах. В итоге я нашел его и не поверил собственным глазам, — продолжая говорить, он истерически захихикал и вцепился в собственные волосы. — Мой братец, мой мертвый братец, тот, кто обещал быть всегда со мной, подкупал, запугивал, собирал ценные сведения, в общем делал все, чтобы подорвать изнутри нашу систему. Я возненавидел его, все это время я оплакивал его, вспоминая каждый день. А он… А он не счел нужным связаться со мной за эти годы. Я бы постарался это принять, правда, но он сделал свой выбор. Гермиона, затаив дыхание, слушала эту исповедь. Этот крик души. Эта боль потерянного и брошенного ребенка и сейчас не отпускала Феликса Розье. — Так же, как и я, — в его голосе снова появились металлические нотки. — Я сдал его Темному лорду и ни капли не жалею об этом. Он откинул голову на спинку кресла. — Ну и какова месть на вкус? — горько спросила Гермиона. Розье хмыкнул. — Вполне себе… хм-м… приятна. — Ублюдок, — прошипела она, окидывая неверующим взглядом. — А ты должна сказать спасибо. Ведь это я тебя спас. Никто не знал, что у Эвана Розье есть дочь, и, скажем так, это была маленькая поблажка для невинного ребенка моего братца. Я хранил эту тайну, а иначе тебя бы постигла участь твоих родителей. — Это из-за тебя меня схватили и пытали несколько месяцев? — И да, и нет. Но пока ты была в плену, никто тебя не изнасиловал лишь потому, что я приказал этого не делать. Гермиона ошарашенно смотрела на его губы, с которых так беззаботно слетели эти слова. — И мне стоит за это сказать спасибо? — А ты как считаешь? Внезапная волна — нет, не волна — целый ураганный шквал яростного гнева налетел прямо под дых и отключил весь инстинкт самосохранения. Она ринулась с громким воплем на него, целясь ногтями в глаза. — Эверте статум! Луч ударил у ее ног и отбросил назад в кресло, с громким треском опрокидывая его назад. Гермиона кубарем отлетела еще на два метра, больно ударившись головой о стену. — Что я говорил про плохое поведение? Круцио! Она скорчилась от невыносимой боли, мощными разрядами проносившейся по телу. Она слышала треск собственных зажатых зубов, чувствовала металлический вкус крови на кончике языка. Агония продолжалась долгие пять минут, ощущаемые вечностью, пока не прекратилась так же неожиданно, как и началась, наконец дав сделать желанный глоток воздуха. Гермиона тяжело дышала, стараясь привести помутненное от боли сознание в чувство, но в поле зрения появились черные ботинки, отбивающие гулким стуком по черепной коробке. — Ты красивая девушка, которую возжелает любой мужчина, — прошептал Розье и сел на корточки у ее лица. Он стал водить пальцем по ее щекам, опускаясь ниже к шее, ключицам, и замер у ложбинки между грудей. С его губ сорвался хриплый выдох. — Не трогай меня, — тихий голос дрожал, не было сил отвернуться и отбросить его руки. — Почему же? Я думаю, тебе понравится, — он запустил ладонь под тонкую ткань халата и грубо обхватил ее грудь, больно сжимая. — Ты не посмеешь, — сквозь зубы прошипела Гермиона, в ужасе сжавшись от мерзкого ощущения липких рук на своем теле. — Проверим? Или ты предпочитаешь кого-то со светлыми волосами? При упоминании Малфоя она вздрогнула и испуганно посмотрела в его глаза. — О да, я видел тебя в его голове. Долго он блокировал свой разум, но я смог, хоть и мельком, найти то, что мне было нужно. Ты не представляешь, чего мне стоило не убить его в ту же минуту! — он скривил лицо. Розье дернул за ремешок ее халата, распахнул в стороны, оголяя тело в белом нижнем белье. Она со свистом втянула воздух и попыталась прикрыть наготу, но ослабевшие руки смогли подняться лишь на дюйм и снова рухнуть на пол. Мурашки табуном пробежали с головы до пят. Феликс жадно облизнул губы, обводя взглядом выступающие соски через тонкую ткань бюстгальтера. — Не трогай меня, — Гермиона промычала, почувствовав, как он стал стягивать с нее белье. — Пожалуйста! Он навис над ней и стал жадно целовать шею, больно кусая и оставляя кровоподтеки, пока его рука отбросила в сторону ее трусики и затем сжала девичью грудь. — Ты скоро будешь меня молить, чтобы я тебя оттрахал, как сучку, — дыхнул ей в ухо Феликс, облизывая мочку. Гермиона замерла. Она взглянула на потолок и стала лихорадочно придумывать, как сбежать. «Нужно что-нибудь сделать!» — судорожно вздохнув, подумала Гермиона. — «Я лучше погибну, чем стану игрушкой в его руках». Она решила дать отпор и, сгруппировавшись, ударила его коленом в пах. Раздался крик. Гермиона сбросила его с себя и поползла в сторону палочки, отброшенной им ранее. Еще чуть-чуть. Пальцы уже касались древка, когда стальная хватка стиснула ее лодыжку и потянула назад. Гермиона стала вырываться и звать на помощь. Розье был взбешен. — Сука! — он схватил ее за шею и занес кулак над лицом. Раздался хруст. Сноп разноцветных искр ударил в глаза. Она почувствовала сильную боль в области носа и теплую влагу, стекающую по щеке вниз к волосам. Она не обратила внимания на звук расстегивающей молнии. — Никто тебя не спасет. Я все равно отымею тебя. Она сжала колени, оттягивая до последнего этот момент. Но он был силен, ему ничего не стоило, стиснув их до боли, дернуть в стороны и устроиться у нее между ног. Гермиона закрыла глаза и заплакала, уже готовая почувствовать боль, как раздался громкий взрыв — и тело Розье, придавившее ее, резко исчезло. Теплая ткань сразу накрыла ее, и Гермиона оказалась в спасительных объятиях. Она рыдала, крепко вцепившись в фигуру, обнимающую ее. Она ощущала мягкие поглаживания по волосам, а тихий успокаивающий шепот звучал у самого уха. — Милая моя, Гермиона, прости, прости меня. Я люблю тебя, я так сильно тебя люблю. Она замолчала и распахнула веки. Драко смотрел на нее с нескрываемой болью. — Драко? Это правда ты? Все его лицо было в синяках и ссадинах, оба глаза заплыли черными синяками, губа разбита и распухла, а правую сторону шеи покрывала засохшая кровь. — Да, любимая, да, и с этого момента я никогда не покину тебя. Он уткнулся в ее макушку, снова и снова повторяя, что не оставит ее больше одну. Малфой держал ее на своих коленях и крепко прижимал к груди, чувствуя, как сильно она дрожит. — Малфой, ей надо в постель и выпить Успокаивающее зелье, — рядом раздался мужской голос, и Драко кивнул. Гермиона повернула голову и увидела серьезное лицо Забини. — Блейз, — прошептала она. — Здравствуй, mia cara, — он печально улыбнулся, дотронувшись до ее ладошки. — Я отнесу Гермиону в ее комнату, и тогда мы разберемся с Розье. Блейз кивнул. — Нет! — воскликнула Гермиона и выскользнула из объятий. — Я хочу сама. — Но, Гермиона, тебе нужно отдохнуть. — Как и тебе, Драко, — отрезала она и уверенно встала на ноги, сильнее запахивая ткань на голом теле. Он поднялся за ней следом в попытке остановить, но смог ухватить лишь воздух. Она шаткой походкой подошла к скрюченной фигуре. Розье лежал на боку полностью парализованным, но все еще в сознании. Она грубо толкнула его ногой в сторону и присела, начав рыскать по карманам в поисках своей волшебной палочки. Когда древко оказалось в руке, по телу прошлась горячая волна энергии. Превратив кусок ткани, прикрывающий наготу, в платье, она повернулась и встретилась с обеспокоенными взглядами. Вид Драко был ужасен, на его плечи была накинута мантия Пожирателя, являя голый торс, испещренный лиловыми синяками, ранами и высохшей кровью. — Что произошло, Драко? Как Розье смог вычислить тебя? С тяжелым вздохом Драко рассказал.

Два дня назад

Малфой сплюнул на пол кровавую слюну, почувствовав, что не хватает одного зуба. Тело ныло от воздействий Круциатуса и бесчисленных побоев. Он лежал на холодном полу, где-то в подвале, где не было окон, лишь толстая железная дверь. В воздухе стояли терпкие запахи пота, крови и плесени. В боку болело, и он не мог сделать полноценный вдох, видимо, пара ребер сломана, а может быть, и все. Розье не чурался и магловских способов выбить из противника правду. Малфой злобно усмехался, глядя на бесплодные попытки, его смешило, как лицо Розье переливалось всеми оттенками багрового. Когда он понял, что на Малфоя не подействовала Сыворотка правды, он едва заметно удивился. — Значит, опытный окклюмент. Ну ничего и не таких вскрывали. Круцио! Невыносимые разряды боли прожигали до кости. Драко выгибался, царапая пол остатками, что еще именовались ногтями. Малфой чувствовал, как параллельно Розье пытался пробить его стену, ощущал его гнев, как напор становился все более агрессивнее и болезненнее. Драко знал, что ему не добраться до самого важного, никто не мог, разве что только Темный лорд. Странно, что меня сразу не отправили. Что же Розье задумал? И Малфой снял блок в разуме, решив показывать ненужные моменты из жизни и хоть на пару минут не чувствовать разрушающую силу Круциатуса. Полеты на метле, отработка наказаний в Хогвартсе, пьянки с друзьями — вся эта мишура снова и снова водила Розье по нескончаемому кругу бессмысленных мгновений в веренице ложных воспоминаний, заставляя его блуждать в лабиринте из обрывков прошлого. Розье сначала внимательно их просматривал, но потом догадался и выскользнул из головы Драко. Его злобе не было конца. Под ударами кирзовых сапог тело Малфоя сжалось на цементном полу, пятная кровавыми разводами бетон. — Решил выставить меня идиотом? — прошипел Розье, целясь палочкой ему в грудь. — Круцио! Малфой держался долго, достаточно долго, чтобы заметить, как устал Розье. Он бесился, видя, что все усилия напрасны, и начал вышагивать из стороны в сторону. — Я знаю, что она у тебя. И добьюсь того, что ты сам приведешь ее ко мне. Малфой фыркнул, но и это далось ему с трудом, боль прошлась по всему телу, и он закашлял. — Ты сумасшедший, Розье. — Круцио! — взревел тот. От бесконечной агонии его мозг отключился, и Малфой погрузился в темноту. Следующее пробуждение было смутным. Он слышал голоса, разгоряченный спор между двумя мужчинами. — Я не стал обращаться к твоему брату, Джамаль. Ты справишься и сам. — Это опасно. Его разум может и не вырваться из этого капкана, тогда ты не узнаешь свои ответы. — Мне и не надо это. Я все продумал, тебе стоит лишь четко выполнять мои указания. — Он сильный волшебник, Розье. Он почувствует подвох. — Не переживай, у меня есть план. И разговор стих. Малфой вообще сомневался, что это происходило в реальности. Он плавал на волнах полусна, не различая, где настоящее и где иллюзия. Во рту вязкая слюна смешалась с чем-то, имеющим пряный вкусом, напоминающим гвоздику. Его парализовало, но страха как таково не было, лишь дурман, который все больше поглощал в свои воды. Боль стихла, уступив место необъяснимому спокойствию. Перед ним проплывали образы: лица родителей, друзей, врагов, стены школы, родного дома, каштановые кудри, карие глаза, веснушки, поцелуй. Он внезапно очнулся и раскрыл веки. — Ты слышишь меня? Эй, Драко? Тео стоял перед ним и размахивал руками у его лица. Малфой недоуменно оглядывался вокруг. Они были в узком темном коридоре, вроде на Гриммо, 12. Тео скучающе вздохнул и выставил вперед ладонь. — И долго мне еще ждать? Ты обещал сделать для меня портключ в твой дом. — Обещал? — тихо вторил ему Драко, опуская взгляд на руки. Будто пелена стояла перед ним, он тщательно рассматривал свои пальцы, не до конца осознавая происходящее. Он резко схватил за плечи Тео. Нотт дернулся и испуганно воскликнул: — Что с тобой? Странный ты какой-то, сам позвал на собственную вечеринку и сейчас делаешь вид, что забыл. Или Гермиона совсем тебе вскружила голову? — Нет, просто у меня ощущение, что я во сне. Глаза Тео странно забегали. — Не неси чушь, Малфой. Держи эту чашку и наколдуй портключ в свой дом. Драко стал сомневаться, но на языке снова возник горький привкус гвоздики, сокрушая все линии обороны, все цепочки логики. «Ну если Нотт так говорит, значит, я и правда обещал, он же все-таки мой друг». Драко меланхолично проговорил: — Хорошо, Тео. Где моя палочка? В пустой руке оказалось древко. Драко навел его на чашу, вспомнив координаты своего дома, и произнес: — Портус. Чаша засияла ярко-синим светом и померкла. — Спасибо, дружище, — прошептал Нотт уже другим голосом, более зловещим. И Драко снова провалился в темноту. — Малфой! Очнись! Сознание просыпалось медленно, как после обморока или глубокого сна. — Да приди в себя, придурок! Надо выбираться! Этот назойливый голос был схож с баритоном Блейза. Сначала Нотт, потом Забини, он однозначно еще во сне. По щеке ударили, и Драко простонал. — Ммм… — Приди в себя, Драко! Гермиона в опасности, надо скорее найти ее. Он распахнул глаза, и шатающаяся реальность нарисовала перед ним лицо напуганного Блейза. Секунды хватило на то, чтобы Малфой пришел в себя. — Как? Что произошло? — хрипло проговорил Драко, смахивая последние остатки дурмана. — Тебя накачали наркотиком, создающим ложные иллюзии и подавляющим волю. Голова раскалывалась. Малфой попытался встать, но не смог и снова рухнул на колени. Блейз накинул на него тяжелую мантию. Ткань больно царапала кровоточащие раны на спине. — Выпей, — Блейз протянул флаконы с зельями. — Восстанавливающее и Укрепляющее. — Как ты меня нашел? — между судорожными глотками спросил Драко. — Я только вернулся из Италии и зашел в бар в Лютном по своим делам. Я услышал интересный разговор двух незнакомцев о тебе, Малфой. Поэтому я решил сымпровизировать и напоить Сывороткой одного из них, — Забини махнул рукой в сторону. — Он же провел меня сюда. Малфой повернулся и увидел парня в мантии Пожирателя со смутно знакомыми чертами. — Кто это? — Джамаль Садат. Садат стоял ровно со стеклянными пустыми глазами и не дернулся при упоминании своего имени. — Он и Розье погрузили тебя в иллюзорное состояние, чтобы как можно легче проникнуть в твои воспоминания. — И что они узнали? — тяжело сглотнув, спросил Драко. — Ничего. Но они увидели Гермиону, и этого оказалось достаточно, чтобы заставить тебя сделать портключ к ней. — Блять, что я наделал?! — Малфой вцепился в свои волосы. Паника тяжелым камнем свалилась на грудь и перекрыла доступ кислороду. Взгляд заметался по полу, в голове смешались мысли. Что делать? Главное — успеть, пока не случилось непоправимое. — Успокойся, Малфой. — Кто еще знает об этом? — Кроме Розье и Садата? Никто. Но надо спешить. Джамаль нас выведет, и мы аппарируем. — Хорошо, — Драко шагнул в сторону выхода, но затем резко остановился. — Но потом сотри ему память. Забини кивнул. Когда они пересекли темный коридор и подошли к лифту, услышали бесцветный голос Садата. — Наверху вас никто не остановит, на пятом уровне от лифта пройдите прямо до холла. Только там возможна аппарация. — Понятно, теперь проваливай, придурок. Садат развернулся и пошел в обратном направлении, когда в него устремился светлый луч. Волшебник резко остановился, едва заметно задрожал и замер. Когда он обернулся, кроме него в коридоре больше никого не было. Хмыкнув, он поплелся в лабораторию, забыв, зачем спускался сюда. С громким хлопком Малфой и Забини оказались у главного входа. Взбежав по ступеням, Драко толкнул двери и забежал в холл. — Салазар, Тинки! — он рухнул на пол у скрюченной маленькой фигурки. — Тинки! Эльфийка была мертва. С уголка рта стекала дорожка крови. Он прижал ее к груди и рвано всхлипнул. — Гоменум Ривелио. Малфой, он тут. Вместе с Гермионой. Поторопись. Драко аккуратно уложил маленькое тельце на плитку и поспешил за Блейзом. До них донеслись звуки плача и призывы о помощи. Драко выхватил палочку и бросил Бомбарду в дверь. Она с грохотом распахнулась. Страх, словно ледяная вода, стекал по позвоночнику, но теперь к нему примешалась и ярость — неистовая, безудержная и горячая. Картина, представшая перед ним, пробудила такой апокалипсис в душе. На кончиках пальцев заискрилась магия, готовая убивать. — Флиппендо Дуо!