As the deer goes by.

      Если бы кто-то посмотрел на лес Фенгшу с высоты птичьего полёта — увидел бы только море листьев из всех оттенков бардового. Уникальный в своем роде лес кленовых деревьев. Кроме них здесь не росло ничего. Может, то была особая порода, а может, из-за отсутствия конкуренции они разрослись до немыслимых размеров, и вширь и в высоту. Сквозь красные кроны редко пробирался дневной свет, да и солнце грело своими лучами нечасто. Здесь небо практически всегда было скрыто серыми облаками, хотя дождь лил редко. Даже ветер почти не ощущался. В этом уголке время как будто застыло, как и любые погодные явления застыли в этом коротком промежутке между тучами и протяжно-скрежущим ударом грома, что вот-вот должен оглушить действительность, возвещая о наступлении ливня.       Она не знала, почему остановилась в этом месте. Уже как на несколько лет. Здесь её прозвали Путешественницей, хотя едва ли кто-то общался с ней дольше десяти минут. Люди на окраине, как и местная погода, тоже словно застыли во времени. Иногда двигались, изредка издавали звуки, но, в основном — тихо и пусто. Словно никого здесь и нет. Никаких изменений… Ничего. Да и не знал никто о местном поселении — даже на картах его не найти. Потому что Фенгшу был столь огромен, что занимал почти треть всех летописей, отражающих мир тонкими схемами. И никто никогда не смел притронуться к кленовым деревьям, сузив территорию леса. И, наверное, только Богам было известно — почему.       Когда она пришла сюда… Нет. Прибежала в спешке, с одышкой и окровавленными, натёртыми стопами, ей никто ничего не сказал. Никто не прогнал, не испугался… Ничего не сделал. Только посмотрели на неё, без оценки или удивления, будто она всегда жила здесь и не появилась тут впервые. Но спросили — откуда?       Отовсюду.       Вот, что она ответила. Потому что, черти подерите этот мир, она была везде, в каждом уголке, но никогда не смела и на несколько миль приблизиться к лесу, хотя, бывало, видела багряные верхушки издалека. Но сила этого места, пожалуй, иногда слишком пугала её.       Да и до сих пор пугает. Но она смирилась с тем, что идти ей больше некуда. А лес помогал ей выжить, несмотря на давление, сжимавшее жутью кости. Этакое вынужденное сотрудничество. Фенгшу — пожирает её стремление к жизни и энергию, а она использует сгнившие деревья для огня, лишь изредка срубая живые, и охотится. Каждый сезон, с изменением времени года она уходит вглубь в поисках пропитания и денег.       «Лес питается нашими душами, истощая их настолько, что мы все в конце концов отдаём ему наши тела.»       Местные остерегались зайти дальше, чем на пару сотен шагов. С их редких слов, Фенгшу был, как целый организм, со всеми необходимыми функциями. А потому стоило зайти в его пасть, как он непременно тебя поглотит без возможности выбраться обратно. Они жили за счёт мелкой дичи, вроде зайцев и птиц, что крайне редко — почти никогда — пробегали поблизости. А в остальном — у каждого был хилый, серый участок с не особо впечатляющим урожаем. И единственное, почему деревня до сих пор существовала без каких-либо изменений уже сотни веков — какие-то красные камни, что добывались в недрах скал, отделяющих лес от остального мира. Стоили они крайне дорого. И жизни, и денег. Но этого хватало на пропитание и подобие жизнедеятельности.       И всё равно Путешественница никогда не понимала, что не так с жителями. Несмотря на, мягко говоря, дерьмовые условия жизни, смешной заработок и отдалённость от нормального существования — никто не хотел уехать и не стремился. Они просто… Выживали. Без стремлений, мечт, желаний… Без всего. Пустые человеческие оболочки. Призраки. Но никак не люди.       Возможно, это тоже было одним из проявлений воздействия леса на окружающее пространство. Фенгшу обладал какой-то магией, бесспорно. Но почему-то на неё он действовал несколько иначе. Внешне — пугал, а стоило зайти… Как помимо страха она начинала чувствовать себя так, будто её переносило в другие измерения. Словно её прошлая жизнь стиралась, стоило только углубиться. Но ей от этого было легче. Потому что свои воспоминания она предпочла бы забыть. А лучше, чтобы её прошлой жизни не существовало вовсе.       За всё то время, что Путешественница жила здесь, память и впрямь подводила, искажая время и картинки будто и несуществующих лет её скитаний. Её назвали Люмин, что дословно значило «сияние луны», а брата-двойняшку — Итэр. Детство она помнила слабо — мать умерла почти сразу, как дала им рождение. Организм не выдержал сразу двоих, да и хорошей медицины никто предоставлять не собирался. Отца практически не помнит. Ни лица, ни рук, ничего. Только трость, по иронии судьбы, из красного клёна, на которую он опирался при ходьбе, которой изредка бил её, совсем ещё маленькую и глупую, как и её брата. Помнит бутылки из разноцветных стекол, подобно витражам в соборе их города. Помнит прозрачные капли, что каждую его выпивку увлажняли кожу. Помнит, как его трясло от ненависти и печали. Помнит, как он всё же сошёл с ума.       Как они с братом вообще дожили до семи лет — осталось загадкой. Поначалу за ними приглядывала милая женщина-соседка. Она, лишь по доброте душевной, поставила их на ноги. Кормила, учила говорить и писать. Нянчила вместе со своими детьми, и всё бесплатно. А отец пил и молчал.       Позже, когда женщина исчезла, дела пошли хуже. И тогда брат не выдержал — в один день собрал их вещи, ничего не сказав. А потом схватил её за руку и вместе с маленьким мешком унёс за собой прочь.       Так они и начали беспризорничать по всем уголкам мира. Выживали на улицах и торговых трактах. Воровали, получали еду из щедрости или жалости, клянчили деньги, дрались… Всё и сразу. Лишь бы один из них не умер в конце дня.       Когда подросли, судьба стала благосклонна к ним ещё раз. Двойняшки по случайности помогли мужчине-калеке отбиться от других таких детей-воров. Люмин тогда показалось, что его избивали слишком жестко, а Итэр сказал, что заодно можно обворовать и самих воров. Но мужчина был столь благодарен им за спасение, что порекомендовал их в какую-то Гильдию. Забавно, сейчас она даже название не вспомнит. Помнит только, что нужно было выполнять поручения, странствуя по всем уголкам материка. Отличием от их прошлой жизни было лишь то, что теперь они получали еду и деньги легально и официально, хотя и немного.       Люмин устраивала такая жизнь. Вечно ведомая за братом, она наслаждалась лишь его обществом и их совместными приключениями. Ей нравилось узнавать этот мир, видеть новые пейзажи, обедать с братом, смеяться. На пути они повстречали множество людей, впоследствии превратившихся в знакомых, даже друзей, но брат всегда оставался самым особенным и важным человеком в её сердце. До тех пор… Пока не произошёл переломный момент.       Итэр обожал втягивать их в неприятности, и такая «кочевая» жизнь казалась ему недостаточно хорошей. А потому помимо повседневных обязанностей он начал искать что-то ещё. Всё чаще пропадал по вечерам, начал общаться со странными и не внушающими доверие людьми. Только потом Люмин узнала, в какую авантюру они его ввязали. А впоследствии и её.       Итэр стал наёмником, а она даже не заметила сразу. Как узнала, посыпались обещания, что скоро всё закончится. Они разбогатеют и вместе уедут куда-нибудь подальше от этих мест. Пересекут море, построят дом и заживут мирно и тихо. И его слова почти воплотились в реальность, если бы не последнее дело, поставившее на кон всё, что было до него.       Итэра послали украсть какой-то артефакт у знатных господ. Но… Он попался. А когда смог улизнуть — прибежал к ней. И всучил ей тяжелый свёрток в руки. Тихое и безоговорочное: «Беги, я тебя обязательно найду. Возьми это и никому не отдавай ни при каких условиях. Это — залог нашего с тобой будущего…»       И больше они никогда не говорили.       Как и попросил брат — она побежала. Но только стражники, что искали воров по всему городу увидели тот самый свёрток в руках. С тех пор она тоже стала преступницей. Только намного более разыскиваемой, чем он. Всё же артефакт остался у неё. И он был намного важнее поимки самого вора.       Люмин пряталась долго и упорно. Несколько месяцев бегала из одного города в другой, но её находили везде. Работать тоже больше не могла. Оставалось лишь положиться на свои навыки выживания. Только воровать не хотелось. Однако её лицо и брата висели чуть ли не на каждом углу, а потому — другого выбора не было.       Знать наверняка — поймали Итэра или нет — не могла. Судила лишь по свежим плакатам с его лицом.       Как она очутилась в деревне — тоже непонятная, даже для неё самой, история. В один из вечеров, когда она пряталась в бесхозном подвале какого-то дома в попытках согреться от беспощадных холодов нагрянувшей зимы, на её имя пришла записка. В ней до боли знакомым почерком брат писал, что с ним всё хорошо, и что они скоро встретятся. Назвал место и время. Этого было достаточно для Люмин, чтобы надежда новым огнём вспыхнула в медленно потухавшем сердце.       Явилась чётко в срок, как и просил брат. И вот же, действительно, родные глаза, такие же, как у неё; растрепанная золотистая коса — он никогда не умел заплетать волосы; лучезарная улыбка от радости встречи с сестрой.       Итэр почти сказал что-то, как его лицо побледнело, а колени подогнулись. Он упал лицом к земле, а из спины торчала стрела, что беззвучно пробила его спину. Их обнаружили, вот так скоро и просто. Слезы покатились из её глаз, но она лишь сжала несчастный свёрток крепче и убежала.       Почему не оставила эту бесконечную беготню? Почему не осталась с братом, чтобы проводить последние часы его жизни? Почему не вернула артефакт и не осталась гнить в темнице, до конца дней скорбя о потере единственного близкого?       Может, так подсказали ей инстинкты выживания. Но стоило ей прибежать в эту деревню, оторвавшись от погони, как ей начало казаться, что злосчастный лес всё это время звал её сам. Вёл за нос в самые дебри, дурманя мозги, отключая рассудок.       Люмин пришла в деревню. Но всем было всё равно. Конечно, это намного лучше, чем слыть беглой преступницей или бесконечно прятаться. Но и помощь ей никто не предложил. Так, указали на кривой домик из сгнивших бревен, стоявший отдалённо от остального поселения под самыми белыми стволами кленов. А больше ничего и не оставалось, кроме как пойти внутрь. Не спать же холодными ночами на промерзлой земле под устрашающими бардовыми кронами.       Дверь держалась на заржавевших петлях и довольно неприятно скрипела при открытии. А внутри она обнаружила тощую девушку в инвалидной коляске. Бледная, с блеклыми, словно выжженными на солнце, волосами и пустыми глазами, напоминающие своей пустотой звёздную ночь, что всасывала в себя жизненную энергию чёрными дырами.       И стоило Люмин войти, как девушка испуганно вскрикнула, но её голос показался единственным живым звуком во всей округе. Её имя было Паймон, и жила она здесь всю свою жизнь, будучи рожденной калекой. Как вообще выжила без работы и особой поддержки — было не совсем ясно, но Путешественница вопросов не задавала. Узнала только, что Паймон умела хорошо печь пироги и огранять добытые в шахтах камни.       Люмин думала, её присутствие будет лишним, а потому пообещала съехать при первой же возможности. Но, к её огромному удивлению, Паймон наоборот обрадовалась новой гостье в доме. Одиночество и без того поглощало её, а хоть какой-то человек рядом был намного лучше нескончаемой тишины. Так и решили — жить вместе.       Правда, вот так, безвозмездно жить в чужом доме Люмин совесть не позволяла. Из умений были только навыки выживания в любых условиях. А лучшим её талантом были способности охотника. С этого и решила начать.       С тех пор Люмин промышляла охотой, вполне успешно, впрочем. В отличие от местных, у неё не было страха перед лесом. Да, он вызывал мурашки, но она никогда не боялась зайти глубже остальных. И это приносило свои плоды. Дичь была крупнее, и попадалась намного чаще, чем вблизи границ. Иногда даже попадались олени.       Добыча приносила неплохой доход. По крайней мере, за год такого заработка, Люмин помогла с ремонтом большей части почти развалившегося домика. Хватало даже на неплохую муку и специи по праздникам. Иногда Паймон пекла пироги из оставшейся добычи, и они несомненно скрашивали жизнь. Словно чем-то она ещё могла их обрадовать.       Но, начиная с поздней осени, до самого отступления заморозков приходилось туго. Большая часть живности кочевала глубже в лес — там было теплее. И уже на второй год пришлось уйти в лес глубже, на несколько миль.       Люмин охотилась по несколько дней, а зимой — даже недель. Иногда, чтобы выследить кого-то, помимо тетеревов или куниц, приходилось уходить дальше. Ждать часами, не двигаясь. И то, чтобы лишь подстрелить, а потом выискивать подбитого зверя по следам.       А потом ещё донести обратно, что тоже не было простой задачей. В среднем, олени весили вдвое больше, чем она. Чтобы дотащить такую тушу, приходилось сооружать нечто наподобие саней.       Да и для такого похода требовалась тщательная и недешевая подготовка. Купить достаточно продовольствия, запастись спичками и розжигом. Так помимо прочего, нужно ещё и выстругать стрелы и заточить наконечники настолько, чтобы могли легко пробить кожу и мышцы.       Порой, подобные сборы могли занимать дни. Но результат, чаще всего, окупал все сложности.       Правда, сейчас дела обстояли гораздо хуже. Потому что нагрянула зима. Что значило, что выживаемость в лесу стремительно ухудшалась с каждой новой упавшей снежинкой. А холод был не самой большой проблемой.       Снег заметал тропы, сливался с белыми стволами деревьев. Несмотря на отсутствие нормального солнечного света, действительность становилась какой-то бесцветной, даже вечно красная листва не спасала от медленного сумасшествия, окрашенного в белый цвет, постепенно въедающийся в глаза настолько, что даже прикрытые веки не спасут от белых пятен.       А потому, пока снежинки ещё успевают таять на опавшей и гниющей листве, что медленно сменяет багровый цвет на пожухлый жёлтый.       Определившись с нужной датой похода, Люмин заблаговременно начала готовиться. Припасла продовольствие, вот только поздно спохватилась, что совсем позабыла о тёплом снаряжении. Старые перчатки давно стёрлись из-за жёсткой тетивы и постоянных перевозок дичи. А без них, в такой холод отправляться в Фенгшу — безрассудство.       В день перед отправкой проснулась пораньше, отправившись на местный рынок, больше напоминающий крытую свалку, пропахшую жиром и углём. Старухи продавали свои скромные пожитки и безвкусную еду, вроде рыбы, засушенной ещё год назад, или чёрствого хлеба.       И с того похода на рынок началась череда непривычных для монотонной жизни Путешественницы событий. И первым сбоем в системе одинаковых будней стал совсем ещё юный мальчишка, громко зазывающий к своему прилавку.       Это было крайне странно. Местные не отличались эмоциями или жизнелюбием, потому даже так не обращали на юнца внимания. Впрочем, как и на саму Люмин, когда она только появилась, вся продрогшая, грязная, но в ослепительном белом платье, что с момента, как она осела в деревушке, ни разу больше не надевала. Будто оно было отголоском прошлой жизни, а потому непременно вернет все прошлые проблемы и воспоминания. Снова вернется погоня, а в глазах возникнет нож, выпущенный брату в спину.       Но мальчишка, взявшийся словно из ниоткуда, всё же привлёк её внимание. Впервые кто-то, выделяющийся из общей картины. — Что продаешь? — глухо и сухо, как и с любым обитателем деревни. Без приветствия и представления. Но мальчик удивлённо распахнул глаза и даже… Радостно улыбнулся. — Это вы? Та самая охотница-Путешественница? — воскликнул юноша, подпрыгнув от предвкушения. — Откуда тебе это известно? — тот факт, что её узнал некто, кого она раньше даже никогда не встречала, скорее напугал. А предосторожность не бывает лишней. — Как же это? Вот, у вас сзади лук, а ещё светлые волосы! Ни у кого из деревни таких нет! — это было правдой. Как и вся серая действительность возле леса, жители тоже были каким-то блёклыми, бесцветными, непримечательными. Мышиный цвет волос, потухшие зрачки, желтоватая морщинистая кожа. Люмин заметно отличалась, но всё же удивилась, что здесь вообще кто-то умеет различать по цветам и другим внешним признакам, — А ещё вы всегда приносите самую вкусную оленину! Если бы не она — мне бы и вовсе было нечему радоваться!       Ого. Она смогла вызвать в ком-то положительные чувства. Какое давно забытое ощущение. — Если продаешь, что мне нужно, смогу порадовать тебя ещё… — улыбнулась. Боги, когда она вообще в последний раз улыбалась? Да ещё и какому-то незнакомому ребёнку. — Готов принять ваш заказ, Мадам… — притворно-вальяжно поклонился мальчик, вызвав очередную ухмылку, — Готов найти для вас всё, что душе угодно! — Мне всего лишь нужны перчатки… Хотя, если будет что-то интересное, я подумаю. — Одеждой, к сожалению, не располагаю… — задумчиво почесал затылок, а Люмин вмиг потускнела до прежнего настроения. Однако мальчик просто так отпускать её не хотел, — А знаете! У меня есть отцовские перчатки. Им уже лет десять, но они в прекрасном состоянии. Кожаные, теплые. — Не стоит, тебе и самому пригодятся. Я поищу новые… — с коротким кивком развернулась, намереваясь продолжить поиски, как кто-то одёрнул её за руку. — Нет же, возьмите! Я-то здесь буду. Вам в лесу они будут нужнее! Отдам всего за десяток моры, если принесёте мне оленье бедро!       Люмин подозрительно выгнула бровь, но почему-то… Этот мальчик… Ещё такой живой, наивный… Показался лучше любой иссохшей старухи, которой вообще никакого дела, кроме как до монет не будет. А для него это будет чем-то приятным. — Договорились, — хмыкнула девушка, вернувшись к прилавку, где мальчик уже закопошился в вещах.       Он справился довольно быстро и протянул ей и вправду неплохие перчатки. Да, слегка потрепанные. Кожа треснула в местах сгиба, но явно лучше её предыдущих, из шерсти. Люмин аккуратно примерила их, удостоверившись в удобстве. Они были достаточно тонкими, чтобы чувствовать тетиву, но вполне плотными, чтобы удерживать тепло. Как раз, что нужно для охоты. — Вот твоя мора, — Путешественница аккуратно сняла перчатки, положив их в карман, и расплатилась, уже намереваясь уйти. Но мальчишка решил полюбопытствовать вновь. — Скажите, а вы часто заходили вглубь? — робко поинтересовался, опустив глаза к полу, — Мне всегда было интересно, что там… В лесу. — Бывало, и часто. Но ничего особенного там нет, кроме оленей. Такие же клёны, такие же овраги и листва. Всё, как на опушке, — Люмин сама не поняла, зачем, но решила удовлетворить юношеское любопытство. Может, потому что давно ни с кем так долго не общалась. Кроме Паймон, конечно же. — А вы когда-нибудь встречали Хранителя Леса? — Путешественница недоуменно вскинула бровь, глядя, как замялся паренёк, уведя руки за спину, — Я недавно нашёл одну книжку. Когда отец умер, разбирал его вещи. И там говорилось, что Фенгшу оберегает огромный олень с красивыми рогами из ветвей клена. Там написано, они столь большие, что их размах достигает нескольких метров, и сквозь них сочится божественное сияние.       Люмин нахмурилась, крайне удивлённая такой легендой. Она бродила по лесу уже несколько лет, но ни разу не слышала чего-то подобного. Хотя, учитывая неразговорчивость жителей, это было не особо удивительно.       Да и какие Хранители Леса? Очередная детская сказка, прочтённая в детстве в украденной книжке. Просто плоды фантазии, чтобы скрасить скучную действительность.       Но этот мальчик… Он так смотрел. С надеждой в глазах и воодушевлением в прикусанной губе. Он всё ещё верил в чудо, как и она когда-то верила в фей, что прячутся в кустах и ждут, когда кто-то вернет их в родной дом взамен на благословение судьбы. Говорили, каждая фея непременно одарит сундуком с сокровищами, и Люмин свято верила, что так однажды судьба непременно улыбнётся и ей. — Не встречала. А что за Хранитель такой? — Вот, смотрите! — из той же сумки, откуда достал перчатки, юнец достал книжку в потрёпанном белом переплёте, уже посеревшем со временем. Открыл страницу, отмеченную закладкой и протянул девушке, демонстрируя картинку с невероятной красоты животным. Белый олень, размером в несколько метров, не меньше, стоял среди кленовых стволов, глядя с картинки огромными золотистыми глазами, — Здесь сказано, что он охраняет Фенгшу и всех его Обитателей. Благодаря его силе лес так разросся и остался нетронутым до сих пор. Он расправляется с каждым, кто смеет посягнуть даже на дерево! — Вот как… — тихо пробормотала Люмин, мельком пробежав по искусно выведенным буквам. Да, действительно похоже на сказку о местном фольклоре. Но это было чем-то уникальным, безусловно. Слишком давно ей не попадалось и крохи новой информации, — За сколько монет дашь почитать? Я ухожу в поход на неделю. Будет, чем заняться, пока буду выискивать тебе оленя. Верну сразу по прибытии. — Что вы, Путешественница! Возьмите и так, если вернете! — усмехнулся мальчик, вручая книгу ей в руки, — Я только рад вам чем-нибудь помочь.       Какой добрый. Милый юноша. Ему явно не место в этом захолустье.       Люмин благодарно кивнула, убрав книгу за пазуху. — Только будьте осторожнее!       Осторожнее?       Забавно. Как давно кто-то также искренне заботился о её благополучии. Как давно её жизнь была кому-то нужна.       Люмин не стала ничего отвечать. Ещё раз неловко улыбнулась, заправив выбившуюся светлую прядь за ухо и ушла с рынка, каждой клеткой спины ощущая, как пристально мальчик смотрит ей вслед.