Тебя никто больше не тронет

— Сара, а ты что здесь делаешь? — Алекс повернулся на приближающиеся шаги. Прошло уже две недели с момента похорон Зариана. Лишь два юноши знали всю правду о его смерти, для остальных это происшествие было не более чем несчастным случаем. На данный момент близнецы находились на могиле фиалки. Ну, уже не только близнецы. — Алекс, не задавай глупых вопросов. Я тут уже не в первый и не в последний раз. — Сара была явно раздражена подобными вопросами. — Ну, просто другие люди, кроме нас и тебя, ну и Шенора, сюда редко ходят. — это была правда. Возможно, они просто не хотели его вспоминать. Мира и Миша просто пытались вести себя так, как было до этого. Они даже на могилу не приходили. Они явно были подавлены, однако не касались темы Зариана, будто бы его никогда и не было. Прочие четверо были с того дня сами не свои. Шенор закрылся ото всех, даже на звонки не отвечал. Лишь раз в пару дней, ночью, приходил на могилу своего старого друга. Алекс просто заметил некоторые аномалии в своём поведении: по приходу со школы, он не сидел в телефоне, а просто ложился спать. Организм человека физически часов 16 спать не способен, но Алекса это не волновало. Даже вытаскивать его поесть нужно чаще всего было силой. Лишь порой он вставал и рисовал что-то в недавно купленном блокноте. Этот блокнот он всегда носил с собой и огрызался каждый раз, когда его просили показать, что он рисует. Также, он часто начал интересоваться жизнью своей сестры: спрашивать, как у неё дела, часто внаглую подслушивал её разговоры с кем-либо. В общем, Алекс крайне сильно изменился. Сара была в чём-то похожа и на Алекса, и на Шенора. Она чаще всех прочих приходила на могилу фиолетововолосого — раз, а порой и два в день. Она закрылась ото всех, и пыталась отыскать успокоение в учёбе. Если Алекс просто лежал и изредка рисовал что-то в блокноте, то Сара днями напролёт сидела за учебниками, часто забывая про сон или еду. Часто она приходила в колледж, не спав вообще. Катрина же пыталась не показывать эмоций, но получалось у нее это хуже, чем у Миши и Миры. Она часто пыталась вытащить брата поесть или просто сподвигнуть его на что-то большее, чем лежать и ничего не делать, но чаще всего после первого отказа отходила от него и тоже отправлялась на свою кровать лежать и рыдать в подушку. И вот, близнецы и Сара встретились на могиле Зариана: — Я просто чувствую вину за то, что Зариан погиб. Я ведь все-таки лидер. — явно подавленным голосом сказала Сара. — Ну, эх, больше и сказать-то нечего. — тяжело вздохнув, добавил Алекс. Катрина явно еле сдерживала слезы. Все-таки, он её любил, и вот что по итогу произошло. Никогда он уже не скажет ей ласкового слова, никогда уже не подерется с Алексом из-за неё. Да, раньше это скорее раздражало, ведь после подобных махинаций всегда приходила Мира, которая орала на всё без разбору, но теперь... она бы предпочла, чтобы Зариан был жив. Алекс же в этот момент чувствовал себя двояко: с одной стороны, его лучший друг погиб от его рук. Он прекрасно осознавал этот факт и он грыз его изнутри. С другой стороны, он чувствовал гнев на Зариана: даже после смерти он умудрился разбить Катрине сердце. Рыжий пытался заглушить эти мысли, но их было не остановить. Мысли о фиолетововолосом естественны в данной ситуации, но не такие же! Он уже мёртв, он ничего такого не сделал! Но нет, та его часть, что беспокоилась за сестру, захватила мысли. Он не мог их остановить. И, как назло, он в этот момент начал слушать разговор Сары и Катрины: — Кать, не беспокойся ты так. Всё будет хорошо. — Ага, говоришь такое, а сама даже на звонки не отвечаешь! — по щекам зеленоглазой уже скатывались слезы. — Ты… Нет, ты неправа. — хотя это была правда, и Сара знала об этом. Она давно приняла тот факт, что не может смириться со смертью Зариана. — Просто ничего не говори. Пожалуйста, просто ничего не говори. Я сейчас… не хочу ничего слышать. В этот момент, поняв, что Катрина на эмоциях, Сара подошла к ней, перекрыв взор на могилу, и обняла её. Не видя источник горя, куда проще успокоиться. — Сара, что ты… делаешь? — Всё будет хорошо. Жизнь продолжается. — она явно верила в то, что говорила. В её голосе была слышна настолько сильная надежда, что если бы таковая заставляла людей светиться, Сара стала бы вторым солнцем. — Нам просто нужно потерпеть. Мне нужно потерпеть, тебе нужно потерпеть. Мы просто должны идти вперёд и отпустить прошлое. Нам просто нужно… А слушай, Катрина, у меня появилась идея. — кажется, её горе как рукой сняло. — И к-какая же? — Катрина была поражена подобному настрою в сложившейся ситуации. — Нам просто нужно развеяться. Прогулка — отличный способ отпустить все тяготы жизни. Давай просто погуляем в воскресенье, как в старые-добрые? — Я… А давай! Я даже не против! — Алекс, ты с нами? Алекс, к сожалению, в этот момент уже не думал о Зариане. Он думал о Саре. Она пойдёт на прогулку с его сестрой. Да, они пытаются забыть о Лехе, но… Что-то внутри подсказывало, что эта прогулка обернётся чем-то плохим. Он не знал, чем, но знал, что хрупкое сердце его сестры, даже ещё не оправившееся после первого удара, будет окончательно разбито. Его мысли были только об этом. Прогулка, нет, Сара разобьёт сердце Катрины. Сара сделает ей больно. Но он ещё осознавал себя, он понимал, что если он пойдёт на прогулку, уже не Катрина, но сама Сара пострадает, и поэтому на такой вопрос он ответил неожиданным образом: — Нет. Я не хочу. — Ой, да ладно тебе, Сань. Всё будет хорошо, развеешься, станешь прежним. Твои шутки отлично поднимают боевой дух. Уж я-то знаю! — Сара будто бы уже не вспоминала Зариана, она радовалась, а не плакала. Гетерохромика это неимоверно бесило, поэтому он яростно, на повышенных тонах, едва ли не крича выдал: — Сара, я сказал уже, что не хочу! — Ой-ой, не кипятись, чайник. Поняла, поняла, не лезу. — Ты… Т-ты… — его мысли путались. Он не мог выдать ничего дельного. Да что уж там, он в принципе ничего сейчас не мог выдать. Он не мог сформулировать мысль, он не мог говорить. — Что? — Н-нет. Н-ничего. На этой фразе Алекс ушёл. Он не понимал, что с ним не так. Он не думал о том, что его сестра сможет оправиться от смерти Зариана, он думал о том, что с ними что-то может случиться. Нет, не с ними. С ней. Катрина может пострадать. Почему он вообще об этом думает? Он не должен об этом думать. Он не должен. Он не должен…

***

И вот, воскресенье. Пора прекрасная — никуда не надо. Алекс с самого утра рисовал какие-то каракули в своём блокноте. Он пытался отвлечься от дурных мыслей. Но он не мог. Его чуйка подсказывала, что Катрина пострадает. Он попытался отвлечь себя мыслью о том, что в прошлый раз чуйка привела его к… нет, это он не хочет вспоминать. Алекс даже пытался позавтракать. И, хоть он и любил то, что готовит его сестра, сегодня еда вообще не лезла в рот. Но, через силу, он смог доесть. И, когда Катрина в шутку его спросила «А с чего такие перемены, что мы завтракать сами начали?», он ответил в шутливой и одновременно с этим крайне уставшей манере: «Ну вот ты же меняешься. Вот, решил сам попробовать». Он не хотел, чтобы его сестра шла на прогулку. Но сказать об этом напрямую ей он не мог. Она может оправиться от смерти Зариана. Он не может запретить ей идти. И вот, 12:00. Через полчаса будет назначенное время встречи. Катрина уже попрощалась с братом и родителями. Она уже ушла. Нет, он не должен идти за ней. Он не должен преследовать её. Он не хотел этого. Но его душа требовала. Он не мог жить, зная, что его сестра где-то там, и с ней может происходить что-то плохое. Он около получаса думал об этом, рисуя у себя в блокноте каракули. Но нет. Над ним взяло верх беспокойство за сестру. Блондин попросил, чтобы его не беспокоили некоторое время, и для надежности закутал в плед пару подушек. Он надел крайне старую темно-серую кофту, что, однако, была ему по размеру. Найдя под кроватью чёрные джинсы, он решил, что лучшего варианта для подобного уже не будет. Зимние перчатки должны были скрыть его бледную кожу. Его старые солнцезащитные очки — тоже хороший вариант. Его никто не должен узнать. Оставалась одна проблема — его яркие рыжие волосы было видно за версту. Но проблема легко решилась — достав из зимней куртки мех, с помощью скотча и чёрной шапки он смог создать себе импровизированный парик. Он всё ещё думал о том, что ему не надо идти и наблюдать за ними. Но пути назад уже нет. Он выпрыгнул из окна, благо первый этаж позволяет, и, всё ещё думая, зачем всё это, отправился на дело. Он не понимал, для чего он это делает, какова цель. Чтобы Катрина не пострадала? Да, все-таки наверное так. Он знал, куда нужно было идти, он знал, где они встречаются. Зачем, зачем он только это узнал у своей сестры? Он бы мог просто ничего не знать и просто бы нервно ворочался в постели пару часов, и весь оставшийся день ходил с кислой миной. Но нет, ему же так нужно было спросить это, что в итоге дало ему возможность проследить за ними! Когда он вообще начал не доверять самому себе? И всё же он пришёл на назначенное место. Удобно, что он стоял от них через дорогу. Рыжий сел на скамейку и включил телефон для прикрытия. Открыв камеру, он навел ее на этих двоих, и начал отслеживать их перемещение. Первое время они бродили по уже знакомому Алексу парку. На него нахлынули неприятные воспоминания, едва ли не снося своим бесчисленным потоком. Тут умер Зариан. Его едва ли не стошнило, но он должен был потерпеть. Ради Катрины. И вот, когда эти двое уже ушли, и когда Алекс мог закрыться от неприятных воспоминаний, ему пришлось менять своё местоположение. Он, к большому сожалению, знал этот район очень хорошо. Всё время блуждая возле маршрута, по которому шли Катрина и Сара, гетерохромик всё время наблюдал. Но не всё было так гладко. В отличие от Сары, что ничего не замечала, Катрина была очень внимательна. Она заметила, что один и тот же человек во всём чёрном шёл мимо неё уже в который раз, и она даже начала фиксировать у себя в памяти каждый его проход рядом. Алекс тоже был не из робкого десятка, и, почуяв на себе взгляд своей сестры, начал куда лучше скрываться. За углами, в больших массах людей он пытался спрятаться от взора зелёных глаз. И у него даже получалось. Катрина начала видеть его гораздо реже. Но всё же порой она его замечала, и от этого им обоим становилось не по себе. И вот, Алекс спустя большой промежуток времени решил-таки подойти поближе. Он зашёл этим двоим за спину и слился с толпой. И вот, его снова посетило это чувство: вот оно, происшествие, катастрофа совсем близко. Он не мог, просто не был в состоянии позволить Катрине и Саре продолжать движение. Каждый шаг давался ему в два раза сложнее предыдущего. И вот, его глаз за кое-что зацепился. Ох, и зачем ему только было дано зрение? Он понимал, что не должен был это видеть. Чей-то открытый балкон. А на нём стоит обычный цветочный горшок. Да, в любой другой ситуации он бы не обратил на это внимания. Но не сейчас. Он стоял слишком близко к краю балкона, готовый вот-вот свалиться вниз. Казалось, что даже сильный порыв ветра способен его столкнуть. Он упадёт на голову Сары, она полежит дома пару деньков, но зато ничего не случится. Ничего не должно случиться. Но внезапно, его чутьё и рациональность поменялись местами. Интуиция подсказывала, что не стоит этого делать. Отныне разум диктовал ему действовать, но ему противодействовало чутьё, что требовало прекратить. Он неосознанно взял с земли камень лишь с одной мыслью: столкнуть горшок. Вовремя опомнившись, он смог остановить себя. Но тело его не слушалось. И вот, рука уже замахнулась, и камень вот-вот будет брошен. В этот момент он хотел сказать лишь одно: "Сара, иди быстрее". Пройди она сейчас мимо, она могла бы избежать того, что должно случиться. Ему было плевать, что его раскроют, ему было плевать, что с ним может случиться. Но горло не хотело говорить. Тело требовало действия. Он из последних сил держал свою руку. И тут Сара остановилась, чтобы сказать что-то Катрине, вместе с тем уничтожив последний лучик надежды в душе рыжего. Он не слышал, о чем они говорили. Он не знал, что побудило их остановиться. Но, уже без крупицы веры, он перестал сопротивляться, а его тело, взяв верх, само замахнулось и кинуло камень. Хоть бы не докинул, хоть бы не докинул... Хоть бы не упал, хоть бы не упал... Гетерохромик всё ещё пытался тешить себя надеждой, но вместе со звуком стука камня о керамику она угасла. Камень упал, привлекши к себе внимание Сары, а затем и сам горшок упал на голову черноволосой. Точно в цель. Самый страшный для Алекса исход. И он даже не представлял насколько. Гетерохромик не учёл одного: горшок был керамическим. Словно осколки гранаты, куски сосуда впились в тело девушки, высвобождая гигантский поток крови. Все вокруг стояли в шоке следующие пару секунд. Мозг Катрины, помимо осознания ситуации, пытался проанализировать хоть что-то. Она заметила, что за секунду до падения, глаз Сары зацепился за какой-то звук. Инстинктивно обернувшись, она увидела лежавший камень. Она всё поняла. Падение горшка не было случайностью. И, заметив знакомые ей тёмные вещи, она побежала навстречу тому, кто беспокоил её всю прогулку. Она почему-то была уверена: это был он. Она даже не успела осознать, что Сара погибла, но что-то понесло её навстречу этому человеку. Алекс же, едва заметив стремительно приближающийся к нему силуэт его сестры, начал убегать. Первый поворот. Он не думал о том, куда ему бежать, он думал лишь о смерти Сары. Второй поворот. Третий поворот. Наконец, начав прислушиваться к своей памяти и ушам, он понял, что Катрина всё ещё за ним бежит, а он на автомате несётся к собственному дому. Нет. Так он точно себя выдаст. Четвёртый, шестой, седьмой поворот. Да. Он точно свернул на другую дорогу. Восьмой поворот. Он не слышал шагов сзади, он лишь думал, куда ему бежать. Девятый, двенадцатый, пятнадцатый поворот. Он, сам того не осознавая, замедлил темп. И не стоило ему этого делать. Только он подошёл к очередному повороту, как почувствовал, что его кто-то тянет за капюшон. И он прекрасно знал, кто это был: — Т-ты... Не двигайся, а то хуже будет! — непонятно, чего было больше в голосе Катрины: грусти, ярости или страха. Алекс попытался вырваться из её хватки, просто побежав дальше, но этого сделать ему не удалось. Вместо этого он едва ли не упал. Но упасть лицом об асфальт всё же помогла ему Катрина. Она, держась за капюшон правой рукой, левой толкнула его, повалив на землю. Алекс мгновенно перевернулся на спину, после чего Катрина во мгновение ока взяла его за шею. Она попыталась что-то сказать, но у рыжего на этот счёт были другие планы. Завидев возле асфальта, на котором он лежал, землю, он потянулся к ней рукой и кинул горсть в Катрину,заставив ту инстинктивно ослабить хватку, что, в свою очередь, дало гетерохромику время на побег. Легко освободившись от хватки, он встал и побежал. Опомнившись через секунду, зеленоглазая тоже побежала за ним. Алекс уже сбился со счета, сколько он уже пробежал поворотов. Он не знал, куда он бежит. Он лишь перебирал ногами в надежде, что рано или поздно перестанет слышать стук этих чёртовых ботинков позади себя. И вот, наконец-то. Спустя несчётное количество поворотов, он смог оторваться. Побег совершён. Спрятавшись за углом, он смог отчётливо слышать слова своей сестры. И лишь здесь он задумался: а ведь он знал, что на этой прогулке произойдёт что-то страшное. Но он только сейчас задумался, что этим "чем-то" оказался он сам. Та самая катастрофа, о которой предупреждала его интуиция, оказалась тем, что он сделал своими собственными руками. Нет, это точно не должно быть так. Из мыслей его вывел лишь плач. Скорбный плач его сестры. Алекс знал, что опасно выглядывать из-за угла, но ему было всё равно. Он посмотрел и отчётливо увидел, как Катрина упала на колени, и, закрыв лицо руками, рыдала. Поняв, что это его шанс, он резко рванул домой обходным путём, прибежав, по ощущениям, минут за пять. Он забрался тем же методом, коим и выходил, благо мать не заходила в его комнату. Войдя через окно, он закрыл его и прилёг на кровать. Он только что... убил человека. И вновь он сам, своими руками разбил сердце его сестры. В очередной раз он сделал что-то совершенно немыслимое ради благополучия его драгоценной сестрёнки, однако всё обернулось крахом. И всё же — он делал это не ради себя. Он делал это ради Катрины. Ей что-то должно было навредить. Он не мог быть тем, что должно было произойти. С Катриной должно было случиться что-то большее. Катрина могла пострадать. Из мыслей его вывел звонок в дверь. Он знал, кто это был, поэтому побежал ко входу. Он, не думая, открыл дверь, заметив заплаканные зелёные глаза. Ему уже не впервой смотреть на плачущую Катрину, однако почему-то именно сейчас этот взгляд буквально грыз его душу. И вот, в попытках не выдать себя, он спросил: — Катрина, что-то произошло? — А-алекс... Сара... Она... — Что Сара? — Она... — в этот момент Катрина закрыла лицо руками и начала ещё сильнее плакать. Поняв, что ей сначала надо упокоиться, он дал ей зайти в квартиру и пройти в комнату. Катрина легла на кровать и начала рыдать. Алекс не хотел, чтобы она плакала, а поэтому накрыл её одеялом и спросил: — Катрина, что произошло? Я не смогу понять, как тебе помочь, если не узнаю, что случилось. — Т-ты прав. — Катрина едва могла говорить через слезы. — С-сара... погибла. Алекс всеми силами пытался изобразить шок, хоть это было и не нужно, ведь Катрина отвернулась к стене. Он чувствовал вину за то, что как никто другой знал, как погибла Сара. А Катрина продолжала плакать так, что едва ли могла говорить, и поэтому её брат решил, что любой ценой заставит её перестать плакать. — Катрина, я с тобой, — он немного приобнял сестру за шею и поцеловал её в мокрую от слез щеку. Из её глаз, наконец, перестали течь слезы, и она, кажется, улыбнулась. — Спасибо, Алекс. Я знаю. Всё хорошо. Всё будет хорошо. И только Алекс захотел убрать руки с Катрины, как почувствовал на себе лёгкое прикосновение. — Н-нет. Не уходи, пожалуйста. Мне нужно побыть с тобой. — мда уж. Нужда в поддержке в подобной ситуации естественна. В такой момент в любой другой день к ней на помощь пришёл бы Зариан. Но, увы, не сейчас. Хотя, кажется, Алекс и сам был не против помочь своей сестре пережить смерть кого-то близкого. Он так мог хотя бы в своих глазах загладить вину за это и позаботиться о своей драгоценной сестрёнке. Гетерохромик не хотел вспоминать, что это сделал он своими же руками. Да и вспоминая это, он успокаивал себя, думая, что он делал это всё ради сестрёнки. Он будет её оберегать. Он будет помогать ей встать на ноги. Он не позволит никому навредить ей ни коим образом. Так, со своими мыслями и руками на шее Катрины, он просидел минуту. А может и час. Возможно, несколько. Его это не волновало, как не волновало и Катрину. Пару раз Алекс вспомниал о Саре, и пытался убрать руки от Катрины и пойти поспать или порисовать в блокноте, но после небольшого сопротивления со стороны его сестры, он просто продолжал сидеть. Он думал лишь о ней. Да. Он хороший брат. И, спустя сколько-то времени, Катрина, наконец, откинула с себя руки Алекса, а тот, поняв, что его помощь уже не требуется, пошёл заниматься тем, чем хотел до этого.