Внимание! Агент заметил вас.

      Большой и обычный спикермены.       Хоть внятного ответа ты им и не дала, но все негласно приняли это за попытку стать ближе. Хотя ты слабо представляла себе, насколько близко могут быть человек и два робота. Ходячие вибраторы, ей Богу.       Поэтому когда ты вытащила из холодильника третью бутылку пива в своей комнате, с наслаждением пронеслись мысли о предстоящих выходных. И тебе резко стало скучно.       Спикеры говорили тебе, что ты можешь приходить к ним в любое время, даже если их нет в комнате - все таки они были солдатами, и часто покидали базу на вылазки. И сейчас, стоя с не открытой бутылкой алкоголя - камон, от пива ничего не будет, а твой "поставщик" клятвенно уверял, что никто ни о чем не узнаёт, - ты раздумывала о том, чтобы дойти до этих засранцев.       Поэтому ты заталкиваешь бутылку под широкую толстовку, едва не взвизгнув от холода и конденсата, и засунув телефон в кармашек шорт резво обулась, вылетая в коридор.       Спуститься на этаж, где находились казармы солдат, дойти до нужной двери и вуаля - добро пожаловать в царство мрака.       Ты включаешь фонарик на телефоне, заходя через обычную дверь, и понимаешь что ребята ещё не вернулись. А может быть и не вернутся сегодня, кто их знает. Ты слегка плывущим взглядом смотришь вокруг, понимая что у них тут достаточно чистенько - интересно, а спикеры "видят" пыль? - и шагаешь к огромной платформе. Кроватью ты это обозвать не можешь из-за невероятно огромных размеров.       Взбираешься по лестнице сбоку, забиваешься почти что в самый дальний угол, наконец вытаскивая бутылку на свет - толстовка неизбежно намокла, и кожа живота ледяная настолько, что ты едва чувствуешь прикосновения в этой области. Гасишь фонарик, открываешь электронную книжку, и погружаешься в чтение какого-то романа, твоя подруга настаивала на том, что тебе он понравится. Но что-то тебе не вкатывала история про гарем султана и вот эту невинную несчастную наложницу, на которую точат зубы его жены.       Бутылка открывается с тихим хлопком, холодный алкоголь обжигает горло. Ты растекаешься бесформенной лужицей, вчитываясь в сопливую драму, наблюдая за героями со стороны, как вся такая из себя недотрога начинает таять в спальне своего господина под ненавязчивыми ласками. И с удивлением замечаешь, как начинает колотиться твоё сердце в груди, а дыхание стало тяжелее.       Можно было бы, конечно, списать на алкоголь, на пробежку до их комнаты, на подъём лестницы. А можно было признать очевидное - ты давно не чувствовала себя приласканной, и на пьяную голову тебе даже показалось, что ты завидуешь главной героине.       Глупости какие, тебе что - заняться нечем? Ты ерзаешь, ощущая начинающееся сворачиваться тяжёлым камнем в низу живота возбуждение, и фыркаешь, приложив влажное от конденсата стекло ко лбу.       Тебе бы следовало успокоиться, а лучше вообще перестать читать эту откровенную похабщину, какого чёрта в этом романе так детально описывают прелюдии? Тебе бы сейчас тоже не помешала чья-нибудь рука в трусах. А может даже и больше.       Глубоко дышишь, прикусив нижнюю губу и глухо мычишь от разочарования. Твоя ладонь вопреки здравому смыслу скользит вниз по ткани. Успокоиться, успокоиться, тебе нужно, блядь, успокоиться, пока...       Дверь открывается, и ты дергаешься, едва не выронив наполовину пустую бутылку из руки. Смотришь на две фигуры у входа, щуришся помутневшими от алкоголя - или возбуждения? - глазами, видя только силуэты из-за нахождения во тьме.       Тебе кажется, или ты слышишь, как твои спикеры подозрительно громко гудят?       ТВмен.       Тебе становится дурно. Ты помнишь, как в прошлый раз послушно обхватила его пальцы губами после того, как его экран начал излучать синее свечение. Поэтому не дожидаешься, когда он вновь выкинет что-то из ряда вон выходящее, и вскидываешь ладонь, легонько шлепая его по экрану.       Зарождающийся синий свет пропал, экран подернулся большими помехами, динамики хрипнули. ТВмен дёрнулся назад, запрокинул телевизор на экране которого загорелось "╥﹏╥", и ты отпрянула от тумбы, заходя за чужой стол. Ну, если агент не ругается, значит ничего критически страшного ты не сделала.       - Мы не можем быть вместе, - заявляешь ты нравоучительным тоном, словно разговариваешь с детсадовцем.       ТВмен смотрит обиженно, подходит к столу и опирается на него ладонями. Чертовски изящными, красивыми - м-мать его, - ладонями.       - Почему ты так решила?       Ты вздыхаешь, радуясь тому, что сейчас между вами стоит стол. Навряд ли для него это препятствие, это жужево может телепортироваться в любое место и любое время. Ты невольно вспоминаешь игру, в которую играла ещё школьницей. Там был похожий кадр, если бы не внешность, то было бы идеальное попадание.       - Где мы? - отвечаешь вопросом на вопрос, смотря теперь на резко выпрямившегося ТВмена, который сразу приосанился и поправил лацканы пальто.       - В моём кабинете, - отзывается он, медленным шагом идя вокруг стола. - Ответь на вопрос, малышка.       Тебя кидает в дрожь от прозвища, ты хмуришь лоб и начинаешь двигаться по кругу в другую от него сторону.       - Сэр Каин, мы разного поля ягоды, - говоришь с усмешкой, понимая что влипла по полной - где находился кабинет этого варвара ты не знала, и вероятнее всего вернуться обратно только он тебе поможет. - И не называйте меня так.       - И чем же мы разные? - с динамиков вырывается смешанный с помехами смешок, и голос его стал вкрадчивей. - Я смогу о тебе позаботится.       - Я нуждаюсь в тех вещах, которые вы не сможете мне дать, - ты не сводишь с него взгляда, вы крадетесь друг за другом вокруг рабочего стола. Кошки мышки на минималках. - Так что предоставьте свою заботу другому человеку.       - Ты уверена, что я не смогу тебе этого дать? - а вот этот вопрос прозвучал даже с издёвкой, и ты невольно напряглась, притормозив возле задвинутого кресла.       Говорить ему о том, что люди, вообще-то, иногда трахаются, ты не будешь. Не сказать, что тебе это необходимо, в большей степени тебе все равно на интимную близость. Но не когда этот самодовольный телевизионщик нагло врывается в твоё пространство. Этот симпатичный, харизматичный, очаровательный в своей наглости...       Он растворяется в чёрной дымке прямо на твоих глазах, и ты даже не успеваешь дернуться - он прижимает твои руки к столешнице, и ты с тихим шипением чувствуешь неприятные ощущения от врезавшегося в бёдра стола.       - Анереву? - шепчет телевизионщик, и недвусмысленно прижимается своим пахом к твоим ягодицам.       Срань Господня, во что ты влипла?       Большой камерамен.       Ты едва не проспала, вскакивая с кровати и носясь по комнате в торопливых сборах. Нечего было обниматься с большим камераменом до часу ночи.       Машинально хватаешь вчерашнюю рубашку, а вспомнив про отсутствующие пуговицы глухо рычиш, подлетая к шкафу. Хорошо, что ты любитель офисного стиля и у тебя их пруд пруди.       Уже перед самым выходом ты аккуратно подхватываешь его пиджак - огромный, мягкий и приятно пахнущий. А после торопливо бежишь к лифту, на котором ты ещё потеряешь много времени.       В итоге ты все равно опоздала.       - Доброе утро, Кай, - смущённо улыбаешься, едва зайдя в ангар.       Камерамен встретил тебя кивком камеры, и удивился, когда ты с разбегу влетела в него со своими объятиями. Какая радость: ты можешь не париться по поводу своей тактильности, и издеваться над ним в полной мере. Кто виноват, что он такой удобный?       Последний рабочий день перед выходными - красота, да и только. Ты словно порхаешь от стеллажа к стеллажу, переписывая журнал учёта, внося корректировки. Камерамен уже приодел свой пиджак обратно, снова сортируя старые боеприпасы, а так же подготавливая партию, которую должны были забрать сегодняшним вечером. Работа идёт полным ходом, а ты счастливо лыбишься от уха до уха, ведя себя как ребёнок.       Аукнется тебе это твоё ребячество.       Ну, твой рост прибавляет тебе неуклюжести, но она у тебя попеременная. И почему-то именно сейчас она решила напомнить о себе второй день подряд.       Ты быстрым шагом идешь к столу, возле которого на стуле сидит большой камерамен, а вокруг него разложены боеприпасы одному ему известным порядком. И разумеется, по закону подлости - ты спотыкаешься о самую не примечательную, ты даже не заметила её в приглушенном свете ангара.       Ворох документов в твоих руках взлетает и с шорохом разлетается по полу. А ты лишь успеваешь заметить, как обеспокоенно камерамен дёргается в твою сторону, прежде чем со стоном падаешь на колени. Наверняка счесала всю кожу.       На этом беда не заканчивается, корпус продолжает нести вперёд, и даже тот факт, что ты уже упёрлась ладонями в чужие бёдра не помог - ты едва удержалась от того, чтобы не влететь лицом в чужой пах.       Тишину разгоняет неожиданно разогнавшаяся чужая вентиляционная система.       Ты практически не дышишь, понимая в какой непристойной позе сейчас находишься, и задаешься самым тупым вопросом на данный момент: а есть ли что нибудь в этих брюках?...       А когда ты уже покраснела до кончиков ушей и хотела встать, на твою макушку опускается тяжёлая ладонь. Ты сглатываешь резко ставшей вязкой слюну.       Что-что? Приличные мысли? Нет, не слышали о таких.       Большой ТВмен.       Ты давишь зевок, хотя вообще-то сегодня ты выспалась. Просто взгляд твой вновь падает на часы: завтра выходные, твой рабочий день уже закончился, а ты все ещё в своём кабинете. Вместе с большим телевизионщиком.       Ну, технически, это твоя вина - допустить такую ошибку в отчете, от чего тебе пришлось перерыть буквально всю документацию, чтобы найти бумагу, откуда все пошло по одному месту. ТВмен просто изъявил желание помочь тебе.       Ты вздыхаешь, вновь вспоминая вчерашний вечер, после которого вы ещё немного поболтали и он, сославшись на срочные дела, растворился в чёрной дымке. И опять поднимаешь взгляд на чужую широкую спину, наконец-то замечая что-то непонятное.       - Гос... - ты осекаешься, тут же тушуясь когда ТВмен поворачивается и смотрит на тебя. - Раут. Что у вас на спине?       Тебе стрёмно обращаться к нему на "ты", хотя однажды это придётся сделать. Он смотрит на тебя долгим взглядом, а после комнату заполняет его тихий глубокий голос.       - Встроенная модификация для коннекта со съемными экранами. В штабе нет необходимости в дополнительных носителях, поэтому они лежат у меня в комнате.       Ты открываешь рот, а после захлопываешь его, словно выброшенная на берег рыба. И едва взяв себе в руки, задаешь следующий вопрос:       - А как вы удерживаете съемные экраны?       Чего греха таить - тебе, на самом деле, было жутко интересно узнавать необычные подробности своего начальника. Даже тот случай, когда он орал на группу спикерменов, отложился в твоей памяти больше как приятный момент. Когда ещё ты услышишь этот заставляющий подогнуться колени голос?       Его экран выдаёт более громкую помеху лишь на мгновение. Большой ТВмен, кажется, позабавился твоему пристальному вниманию к собственной персоне, но отвечать не спешил.       Вместо этого в комнате раздались глухие щелчки и вибрирующий шорох, как из-за его спины появились... Что это, мать твою?       Первая мысль: тентакли. Ты смотришь на гибкие и достаточно толстые кабеля, что изгибались в воздухе. Лишь когда они стали ближе к тебе, ты поняла, что снаружи они были укрепленны сегментированным металлом, а между стыками креплений виднелась фиолетовая подсветка, которая пульсировала мягким сиянием.       На твоём лице читается и восторг, и недоверие. И руки твои тянуться к ним быстрее, чем ты думаешь спросить у него разрешения. ТВмен замирает на месте, даже шум помех исчез, но ты не обратила на это внимание.       На ощупь кабель был гладким, и слегка кусал твои пальцы статикой.       Обычно телевизионщик обрубал чувствительность сенсоров на постоянной основе, но после знакомства с тобой в мирное время стал подключать их, чтобы ловить отклики от твоих прикосновений. Но он точно не думал, что ты будешь трогать его модифицированные каналы, и тем более не знал, что они у него достаточно... чувствительные.       Поэтому он замирает каменной статуей, слишком остро чувствуя, как твои ладони обхватывают гибкие кабеля, как пальцы ощупывают стыки сегментов, как мягко ты давишь на гибкий участок с подсветкой. Ты совершенно забила хрен на правила приличия, увлеченно жмакая удивительную фигню перед собой. Какая же... клёвая эта вещь.       В себя ты приходишь и краснеешь, когда другие, обделенные твоим вниманием жгуты, мягко обвивают твои руки и, кажется, даже талию.       И понимаешь, что возможно сделала что-то неприличное, судя по натужно загудевшему вентиляцией телевизионщика.       Камерамен.       Ты вздыхаешь, когда под самый конец смены твоего начальника вызволил к себе инженер, сухо извещая об очередном перегоревшем камерамене. Поэтому учёный собрал свою недавнюю наработку в контейнер, и быстрым шагом удалился, сказав тебе что постарается вернуться как можно скорее. Ты проводила его погрустневшим взглядом, и решилась изучить документы, которые он подсунул тебе буквально перед приходом инженера.       Передающе-принимающие системы?       С удивлением отмечаешь, что именно над этим последние дни бился твой начальник: модификация резисторов, увеличение входящего напряжения и, соответственно, повышение производительности системы при замыканиях и перегревах. И кажется, что именно их он взял с собой.       Сеть каналов для передачи данных, сброса избытка напряжения, откалибровки внутренних систем. На самом деле в их конструкции это весьма удобная функция. Если проводить грубый аналог на человеческий манер, то ты бы это сравнила и с расслаблением затекших и уставших мышц, и с принятием горячей ванны, и с фужером хорошего вина. С расслаблением, короче говоря.       Роботы до одури похожие на людей, но не их отчаянное подобие. Ты считала их идеальными в своей сути, и наверное по этой причине ушла в научную деятельность технологических разработок. И когда учёный сказал тебе, что работает над улучшением передающе-принимающей системы, ты лишь в недоумении изогнута брови.       Зачем агентам замыкаться на самих себе и сжигать резисторы от превышающего их характеристики напряжения?       Погрузившись в изучение записей с головой, ты даже не заметила, как камерамен подошёл к тебе со спины. Тебя пугает ладонь, которую он неожиданно положил тебе на талию.       - Интересно? - глухо интересуется он, прижимаясь к твоей щеке чёрной матовой камерой.       - Что побуждает агентов на такую ерунду? - так же тихо говоришь ты, пытаясь успокоиться от мимолетного испуга.       - Могу показать на себе.       Ты хмуришься и слушаешь, как что-то жужжит под корпусом его камеры. А после откидываешь документы на стол, выпрямляя спину.       - Спасибо, но я не хочу доставлять тебе дискомфорт с заменой сгоревших деталей.       - Я установил новую модель резисторов. Тестирую, вместе с ещё двумя агентами.       Ты недолго молчишь, задумчиво пожевав губу. Развернувшись, упираешься поясницей в край столешницы, смотря в объектив камеры.       - Можешь просто намекнуть, хочу сама додуматься.       Камерамен неопределённо жмёт плечами, а после скользит с твоей талии пальцами вверх. Ты вздрагиваешь от неожиданно интимного прикосновения, забыв как дышать когда он очертил пальцами твою грудь, проехавшись пальцами прямо над соском. А в конце и вовсе краснеешь как варёный рак, когда его рука резко сместилась вниз, огладив живот, и протиснулась между ног, накрыв твою промежность. Прикосновение лёгкое, но весомое. Он не давил, но слегка двигал пальцами, потирая ткань твоих брюк.       - Аллен?...       Камерамен качает головой, приложив свободную ладонь к твоему рту, призывая к молчанию.       Вот это жирный намёк, ничего и не скажешь ведь.