Мама на забиве

Баджи катит тележку по магазину и гримасничает, когда ему не разрешают взять чипсы или газировку. Такемичи хихикает и берет муку. — Не видела, чтобы на Новый год ели чипсы. — Потому что ты всегда следуешь традициям, — хмыкает Кейске, но послушно следует за мамой к следующему отделу. Женщина рассматривает замороженные креветки, вчитываясь в состав и придирчиво откидывая продукт в холодильник. — Какая разница, какие брать? — интересуется Баджи, разглядывая продукт в руках мамы. Та удовлетворённо мычит и кладёт товар в тележку. — В прошлый раз я купила креветки, но когда пожарила, они оказались сухими и твердыми — то же самое, что ризину жевать, — объясняет Такемичи, — В составе не должно быть заменителей. Так, где яйца… — Я взял их. — О. Тогда, осталась курица… — Её тоже взял. Такемичи поднимает взгляд и улыбается. Когда она предложила Кейске пройтись по магазинам, чтобы закупить продуктами, тот согласился с явной неохоткой. Всю дорогу бубнел, в магазине тоже, но без возражений выполнял поручения и даже самостоятельно брал какие-то продукты их списка. Конечно, чаще его внимание останавливалось на сухариках и чипсах, но он сдерживался. — Соевые бобы и маринованный имбирь. Баджи кивает, отправляясь на поиски. Такемичи провожает его взглядом и подходит к стеллажу. Берет одну пачку и кидает в тележку. Кейске заслужил награду за помощь. Вернувшись, мальчик сразу замечает пополнение в виде чипсов, на которые он заглядывался добрые пятнадцать минут. В груди затрепетало. — Спасибо, мам. Такемичи с улыбкой отмахивается. Расплатившись за покупки, семья направляется домой. По дороге Баджи забрал большую часть покупок, убеждая, что женщины не должны носить тяжести. Такемичи кивнула и умолчала, что тоскала одного клыкастого детёныша шесть лет подряд. Сейчас Такемичи смотрит на сына и радуется, что однажды приняла правильное решение. Мужчина, с которым Такемичи планировала связать свою жизнь, Асахи, оказался подонком. Он тщательно скрывал ужасы своего характера, сдерживался в выражениях, но иногда контроль ослабевал. Тогда Такемичи видела совсем другого человека. Он становился жестоким, мог поднять руку на Ханагаки или сильно обидеть оскорблениями. После этого он извинялся, клялся, что такого никогда не повторится. Его часто используемые слова: «Мы ведь любим друг друга. Неужели это хвалёная любовь не выдержит и одного конфликта?» Ханагаки терпела, не желая рушить семью — тогда она узнала, что находится на третьей неделе беременности. Она знала, что Асахи использует манипуляции и делала вид, будто поддавалась ему. Но сама постепенно собирала вещи. Не свои, а Асахи, потом что дом, в котором они жили, принадлежал — до сих пор принадлежит — Такемичи. Сказав мужчине о беременности, она увидела сдержанную реакцию — Асахи сделал вид, что счастлив, стал уделять особое внимание пока ещё худому животу женщины. Не было разговоров о том, как они назовут ребёнка, какие детские принадлежности покупать: специальные столики, ходунки, пелёнки, бутылочки и многое другое. Асахи жил так же беззаботно, как и раньше. Пока не случился очередной порыв показать, кто «в доме хозяин». Только теперь Такемичи терпеть не стала — она несла ответственность за две жизни, и хочела иметь физические и моральное благополучие. — Я говорил ставить посуду на место, когда помоешь, какого хуя она всё ещё занимает стол? — закричал Асахи, но Такемичи лишь пожала плечами. — Потом уберу. Что ты хотел сделать на столе? — но мужчина, раздраженный чужим равнодушием и тем, что его просьбу-приказ проигнорировали, бросился на Ханагаки. Такемичи потребовалось мгновение, чтобы оценить положение и найти предмет для самообороны. Женщина схватилась за стул и выставила его перед собой — ножки мебели ударили Асахи в грудь. Пока мужчина держался за ушибленные ребра, Такемичи замахнулась стулом, треснув агрессора по боку. Тот из-за неожиданности не удержался на ногах. Такемичи поставила стул в исходное положение. Наступила на ногу поверженного мужчины, не позволяя ему подняться. — Чего ты пытался добиться этим? Подчинить меня, насильно привязать к себе? Что, блять? Ты не в том положении, что права качать. Я жалела тебя, гондона, до последнего. Ты знаешь, что во мне растёт ребёнок, но позволил себе сорваться. Хотел ударить меня. Из-за посуды, нахуй. Да подавись ты ею, она же тебе мешала?! — Такемичи резким движением сбросила всё, что находилось на столе. Половина посуды разбилась об пол, но это её не беспокоило. Она чувстврвала удовлетворение от того, что смогла противостоять обидчику и ранить его — пусть не руками, а стулом и посудой. Ну, она женщина, всё на кухне живёт по её правилам и подчиняется ей. — Такемичи! — яростно прокричал Асахи, поднимаясь. Беспокойство охватило её, но Ханагаки только ухмыльнулась. — Забирай свои манатки и уёбывай. Одно неверное действие и тебя будет искать полиция. Я напишу на тебя заявление, ты не первый день знаком со мной, знаешь, что я не шучу. Мужчина прошёл мимо, с силой толкнув Такемичи плечом. Женщина схватилась за больное место, сдерживая слёзы. Она больше не покажет этому ублюдку слабость. Не теперь, когда в ней цветёт маленькая жизнь. — Теперь всё будет хорошо, — улыбнулась, опуская руку на плоский живот, — Я не позволю тебе родиться и воспитываться в таких условиях. Я справлюсь одна. После этого неоднократно приходили сообщения и даже письма по почте с угрозами и словами: «Ты ещё пожалеешь!». После первого сообщения про выкидыш Такемичи заблокировала Асахи везде, где можно, а письма сжигала. Кейске родился и растёт чудесным мальчиком. Асахи испортил бы семейную идиллию. Поэтому он в прошлом. — Эй, мам? О чем задумалась? Такемичи моргает, возвращаясь в реальность. Неприятные мурашки прошлись по коже от воспоминаний. Это было тринадцать лет назад, но такое никогда не забудется. — Что я пропустила? — интересуется Ханагаки, взявшись за локоть сына. Тот пробубнел, что ему неудобно — обе руки-то заняты пакетами — но не попросил отстраниться. — Ещё ничего. Я рассказывал, что на днях Дракен татуху набил? Крутая! Я тоже потом набью! Такемичи качает головой. — Точно не сейчас. Если в шестнадцать всё ещё будешь помнить об этой затее, тогда будет тебе татуировка. У тебя есть несколько лет, чтобы определиться с рисунком. — Да я уже определился! Хочу такой большо-о-ой череп на всю спину, в глазницах чтоб змеи были, и цветы какие-нибудь! — Какие страсти. Может что-то скромнее? — Неет. Я уже решил, — твёрдо произнес Баджи, гордо задирая голову. Будто татуировка уже появилась на его спине. — Ещё сто раз передумаешь, не торопись. Завтра оценки за четверть выставляют, мне стоит беспокоиться? — Такемичи тыкает сына пальцем в ребра, заставляя того дернуться. — Ну мам! Я все предметы закрыл, в этом году без долгов уйду. Придя домой, Такемичи вымыла руки, заставила то же сделать сына, и оба принялись разбирать покупки. Баджи нашёл чипсы и сразу же открыл их. С крабовым вкусом, вроде. — Будешь? — предлагает Кейске, протягивая маме пачку. Та съедает несколько штук, — Вкусные же? — Вкусные. Жуй давай, пока я сама всё не съела. Такемичи кладёт мясо и креветки в морозильную камеру, а остальное в холодильник. Новый год через несколько дней, но готовить они будут в последний день месяца — так вся еда будет свежей и они проведут время вместе, не отвлекаясь на учёбу или работу.

***

В Канун Нового года в доме Ханагаки суматоха: Такемичи увлеклась приготовлением праздничных блюд, а Кейске по умолчанию занялся мытьем посуды, чтобы та не скапливалась на столе. Такемичи сделала новогоднюю собу с кунжутом и овощами, и кабамоко. Женщина вздыхает, встряхнув головой — короткие волосы, которые она остригла не так давно, снова лезут в глаза. — Кейске, не видел мой… — Такемичи на секунду замирает, а после смеётся, — Нашла. Ты решил отращивать волосы? Баджи кивает, с серьезным лицом намыливая тарелку — он капитан первого отряда или кто? С посудой, что ли, не справится? На голове парня находится ободок, о котором и собиралась спросить Такемичи. Женщина вытерает мокрые руки об полотенце и скрывается в коридоре. Через минуту возвращается с упаковкой новых заколок. — Не видел, чтобы ты покупала их, — произносит Баджи, кивая, когда мама предлагает зацепить его волосы на макушке. — Шиничиро подарил. Такемичи аккуратно цепляет тёмные пряди сына и закрепляет их заколкой. Довольная результатом, женщина целует ребёнка в волосы и отстраняется. Тогда она замечает недоверчивый взгляд Кейске. — Что? — не понимает Такемичи. — Шиничиро-сан? Брат Майки? — уточняет Баджи. — Да. Что здесь такого? О, Кейске, не вздумай. Закрой рот. Баджи хитро улыбается, демонстрируя маленькие клыки. — Шиничиро-сан дарит маме подарки… — Я не понимаю твоей довольной морды. Я тоже подарила ему подарок. Какой-то ключ гаечный, — Баджи прыскает в руку, отворачиваясь, чтобы не получить полотенцем по шее. Ханагаки встаёт в позу, буравя сына глазами. — У него этих ключей штук сто, зачем ему ещё? — Я же не знала! Он казался счастливым, — задумчиво произносит Такемичи. Баджи, вспоминая что-то, вдруг снова начинает смеяться. От полотенца в этот раз спрятаться не получается и тряпка прилетает в лицо. — Шиничиро, вроде как, все девушки отказывают. Мы с друзьями постоянно шутим, что ему нужен кто-то постарше, либо же его суженная ещё не родилась. А тут ты подарила гребанный гаечный ключ, и Шиничиро-сан расстаял, — Баджи со смехом отмахивается от смущенной Такемичи. — Боже, детский сад. Просто обмен подарками. Он подарил мне заколки для волос, не удивительно, что у него не складывается с девушками. Но в этот раз он не прогадал, как раз подстриглась только… Вдоволь насмеявшись, Баджи домывает посуду и помогает матери готовить тамагояки. В рецепте, по которому готовит Такемичи, есть белое сухое вино, которое добавляют в яичную смесь. Женщина указывает на сына венчиком и говорит с суровым лицом: — Много его не ешь. Я не хочу тебя спаивать раньше времени. — Понял, — для подтверждения Кейске ещё кивает и помогает с приготовлением рулета. Ближе к середине дня в гости зашла коллега Такемичи со своей дочерью — Минами Тачибана и Хината. Кейске уже знал Хину, поэтому они вместе следили за приготовлением блюда, пока Минами с Такемичи обменивались подарками. — Обнимаются, будто год не виделись, — шепчет Хината, поглядывая на счастливых женщин. Баджи перевел взгляд в коридор, наблюдая за мамой — он часто видит её улыбку, знает, что она счастлива, но видеть её довольной всегда приятно. Кейске не знает, какой метеорит должен упасть, чтобы он перестал любить свою маму. — Девчонки все такие, — отмахивается он, намекая на недавнюю встречу Хины с Эммой, сестрой Майки. Хината бьёт парня по плечу, отворачиваясь к рулету. — Ханагаки-сан, ваш сын — грубиян! — Ложь! — возражает Кейске. — Я знаю! — доносится из коридора. Такемичи не уточняет, с кем именно соглашается. Баджи думает, стоит ему обижаться или нет. Определённо, нет, пока на лице мамы такая широкая улыбка — как на неё дуться? Следующие после семьи Тачибана в гости заходит Мицуя с сестричками — вышел погулять и заодно подарить друзьям подарки. Такаши достал из пакета коробку, в которой оказалась блютуз-колонка. Баджи зажал друга в объятиях — когда-то он сказал, что неплохо было бы купить колонку, чтобы громко — как он любит — слушать музыку. Такаши это запомнил. — Тут ещё ободки с оленьими рожками, для тебя и твоей мамы, — со смущенной улыбкой добавляет Мицуя, протягивая отдельный пакетик. Баджи ухмыляется. — Иди подари сам. Мама заодно поздоровается с Луной и Маной. Мицуя начинает упираться, но сестрёнки уже скидывают обувь и с воплем несутся на кухню, где их встречает объятиями Такемичи. Такаши вздыхает и идёт следом. Женщина приветливо улыбается другу своего сына — её руки заняты маленькими ручками девочек, которые схватились за женщину, как за карусель. — Ханагаки-сан, с Наступающим. Это вам. Мицуя протягивает пакетик женщине. Такемичи, приятно удивленная, принимает подарок, когда Луна и Мана освобождают её руки. Сразу открывает и вытаскивает два ободка с рожками. — Это очень мило с твоей стороны, Такаши. Спасибо, — Ханагаки мягко улыбается и тянет мальчика за куртку в тёплые объятия. Тот неловко опускает глаза, но обнимает в ответ. Баджи удивляется, как все его друзья-бандиты или просто знакомые становятся «шёлковыми» рядом с его мамой. Хорошо, наверное, быть взрослой. Но Баджи знает, что посворачивает всем бошки, если те будут неуважительно относиться к Такемичи. Так что пока они все делают правильно. Пусть живут. Вечером все семьи готовятся к празднику, так что гостей больше не было. Кейске помог маме перетащить стол из кухни в гостиную. Ханагаки открыла подарок от Минами, вытаскивая оттуда новогоднюю скатерть красного цвета на весь стол с маленькими снеговиками. Позже принесли из кухни приготовленные блюда и холодные закуски, какой-то салат из смеси всего найденного в холодильнике — вышло вкусно, хотя раньше они такое не готовили. Шторы гостиной украшены гирляндами, возле телевизора, по которому идёт новогодний концерт, стоит высокая наряженная ёлка. Цветной дождик и мишура переливаются на свету, гирлянда то мигает разными цветами, но на какой-то время потухает. До боя курантов остается совсем немного. — Что ты делаешь? — спрашивает Баджи, наблюдая за попытками мамы замучать бутылку. Та тяжело вздыхает. — Я не успею открыть шампанское… — Я сам открою, успокойся уже и сядь. Весь день на ногах, — хмурится, усаживая женщину на стул. Такемичи слушается сына и вдруг смотрит на него влажными глазами. Баджи непонимающе моргает. — Я сделал что-то не так? Почему ты плачешь? Такемичи всхлипывает, закрывая глаза руками. Кейске опускается рядом на корточки, мягко убирая её руки от лица. Смотрит в красные глаза. — Ты не сделал ничего плохого. Просто… Ты уже такой взрослый, — расплакалась женщина. Горячие слёзы текут по щекам до самого подбородка. Баджи облегчённо выдыхает и вытирает мокрые дорожки с родного лица. — Всё хорошо, мам. Не надо плакать в такой день, ладно? Я хочу, чтобы ты была счастлива. Давай, всё нормально. Я люблю тебя. Не плачь, мама. Такемичи собирает все силы в руки и вытерает щёки и глаза насухо. После обнимает сына за шею и прижимает к груди. Тот прижимается к ней щекой. Ко лбу прикасаются мамины губы в трепетном поцелуе. — Просто для меня ты всегда останешься маленьким, сколько бы лет тебе не было. Сейчас я осознала, что тебе уже тринадцать. Совсем недавно я кормила тебя смесью из бутылочки, кутала в пеленки, держала за ручки, пока ты учился ходить… — Сейчас вместе плакать будем, если не перестанешь. — Да, ты прав. Я тоже люблю тебя, Кейске. Никогда не меняйся, пожалуйста. Этот Новый год они встретили вдвоём, как и другие годы до этого. И надеть на голову подарок Такаши они не забывают.