Песнь о Балдуране

Возвра-щайся… Твое место с На-ми… Ты ча-сть Нас… Возвра…       Он резко открыл глаза. Застилавший разум туман, в котором, умирая, барахтались отголоски призыва Старшего Мозга, начал рассеиваться. Он обнаружил себя в доме, в постели. Он не вспомнил, но скорее осознал, что когда-то и этот дом, и эта постель принадлежали прежнему ему, принадлежали Балдурану.       Он оглядел комнату. Окна были наглухо закрыты ставнями, в камине не горел огонь. В одном из кресел напротив камина сидел драконорожденный, уронив голову на мощную чешуйчатую грудь. Иллитид тихо приблизился к нему сзади. Он еще не пробовал на вкус мозг драконорожденных, который должен быть изумительным, полным древних знаний. Интересно, насколько сложно будет раздробить драконий череп…       — Отойди от меня, — прошипел Ансур, поднимая голову.       Этот голос порвал цепочку непрошеных, но соблазнительных мыслей, и что-то шевельнулось внутри иллитида, заставив его вспомнить, что драконорожденный перед ним — неприкосновенен, что он был однажды дорог прежнему Балдурану. Он облетел Ансура и опустился перед ним в кресло напротив, подняв руки в примирительном жесте.       Он посмотрел Ансуру в глаза, прощупывая его сознание. Он отыскал болезненную слабую точку: в ней глазами драконорожденного он увидел себя в своей нынешней форме в колонии иллитидов и ощутил, как в тот миг понимания все внутри Ансура оборвалось. Он надавил на эту точку чуть сильнее и проник в сознание Ансура. Тот поморщился и прижал ладони к вискам.       — Что… ты делаешь? — произнес он, сквозь стиснутые зубы.       — Теперь только так я могу говорить с тобой, — ответил иллитид.       Он видел, как по лицу Ансура пробежала тень боли в ответ на эти слова.       — И тебе нужно будет каждый раз залезать мне в голову?       — Да. — он знал, что проникновение в разум, не привыкший к этому и не приспособленный для этого, болезненно. Подумав, он добавил: — Но если ты позволишь мне, если не будешь закрываться, я могу оставаться в тебе, не разрывая связь. Тогда будет не так больно.       Он знал, что это потребует больше усилий, но что-то внутри него не хотело причинять драконорожденному боль. Ансур посмотрел на него, все еще массируя висок:       — Как мне от тебя не закрываться?       — Расслабься. — ответил иллитид, сосредоточенно наклонившись вперед. — Доверься мне. Я не причиню тебе вреда.       Ансур медленно откинулся назад в кресле, опустил руки на подлокотники. Иллитид поймал взгляд его пронзительных голубых глаз и проник чуть глубже, в более ранние воспоминания, чем спасение из колонии свежевателей разума. Кровь иллитидов, капающая с клинка. Ужас осознания, какая угроза нависла над Побережьем Мечей и над всем Фаэруном. Драконорожденный вцепился в подлокотники кресла, над его сжатыми челюстями заходили желваки.       Еще чуть дальше. Он видел себя прежнего глазами Ансура, когда уезжал из Врат Балдура в Лунные Башни. В этом воспоминании было запечатлено одиночество расставания, ощущение утраты. Дальше, дальше, он прорывался сквозь воспоминания драконорожденного, срезая слои. Он искал образ, прочный и дорогой Ансуру, за который можно было бы ухватиться и незримым присутствием остаться в драконьем сознании.       Перед ним вставали картины воспоминаний об их путешествиях, одно из которых ничем бы не выделялось среди остальных, если бы оно не было так бережно сохранено, окутано таким теплом. Он коснулся этого воспоминания, и оно открылось перед ним.       Они вернулись живыми из Ял-Тенгри в тогда еще Серую Гавань. «Глаз скитальца» был пришвартован, и команда, опьяненная успехом, прославляя имя своего капитана, отправилась тратить выручку в местную таверну. Их капитан, Балдуран, остался на корабле. Иллитид видел его — прежнего себя — глазами Ансура. Он сидел на краю капитанского мостика, откинув голову назад, и смотрел на гавань. Лунный свет ложился на загорелую шею, отчего она казалась бархатной. Ветер трепал простую белую рубаху с закатанными по локоть рукавами, и под ней виднелись очертания крепкого гибкого тела и сильных рук Балдурана. Его глаза блестели озорным блеском мальчишки, чья выходка удалась и который уже планирует следующую.       Тело Ансура, сидящего в кресле, расслабилось, он разжал пальцы, вцепившиеся в подлокотники, его дыхание стало ровнее. В воспоминании, протекающем перед иллитидом, Ансур сперва тихо наблюдал за Балдураном издалека, а потом подошел к нему и молча протянул вино. Балдуран перевел свой искрящийся взгляд на него, улыбнулся и взял бутылку, скользнув пальцами по тыльной стороне его ладони. Затем Балдуран поднялся и, прислонившись к борту, сделал глоток из горла, глядя при этом Ансуру в глаза. Ансур уже знал, что это приглашение. Он подошел к Балдурану вплотную, мягко вынуждая прижаться поясницей к борту, и забрал из его руки бутылку. Проведя пальцами по высокой скуле Балдурана, Ансур опустился ниже, погладил большим пальцем нижнюю губу и слегка надавил, а потом наклонился, сокращая разделявшее их расстояние, и первый раз поцеловал Балдурана.       Вот оно. Иллитид ухватился за это воспоминание, вклинился в него незримым присутствием. Он постарался проникнуть в образ того прежнего Балдурана, слиться с ним в глазах и в памяти Ансура. И ему это удалось.       — Балдур… — прошептал Ансур, и глаза его подернулись пеленой.       — Да, Ансур, это я, — ответил иллитид. Оставаться в разуме Ансура стало гораздо легче, теперь его присутствие приветствовалось. — Теперь я могу говорить с тобой, не причиняя боль каждый раз.       Ансур сморгнул подступившие слезы. Он внимательно осматривал сидящего перед ним свежевателя разума. Тот был одет в серебряно-черную кирасу, плотно охватывавшую его тело, как ребра охватывают легкие. На плечи иллитида была накинута длинная черная мантия. Четыре мощных блестящих розово-фиолетовых щупальца плавно шевелились на груди, не замирая ни на минуту. За щупальцами виднелась черная впадина рта. Из-под тяжелых надбровных дуг на Ансура смотрели два фиолетовых глаза. Голова была вытянута, и по бокам на месте висков, уходя назад на затылок, виднелась масса пульсирующего мозга.       — Как это случилось? — тихо спросил Ансур.       — Ты же был там. Я попался в иллитидский улей. Мне подсадили их личинку, а после обращения я был подчинен Старшим Мозгом и стал его рабом, как и остальные.       Ансур бессильно провел по лицу руками.       — Ты… пережил цереморфоз. — в голосе Ансура сквозили сожаление и грусть. — Тебе было больно?       — Да. Очень. — спокойно ответил иллитид.       — Ублюдки. — прорычал Ансур, сжимая кулаки. — Если бы я мог, я бы вырезал их всех. Но я убил нескольких, пока искал тебя.       В ответ на это иллитид промолчал, и Ансур смутился:       — Прости, я… все еще не могу привыкнуть к тому, что ты теперь… такой.       — Ничего. Это тело для меня тоже новое. Как и то, что я оказался вне пределов досягаемости Старшего Мозга. Ты спас меня, Ансур.       — Все равно я пришел слишком поздно, — с горечью в голосе ответил Ансур. — Если бы я был там с тобой, я бы не позволил этому случиться.       На мгновение повисла тишина.       — Но это случилось, Ансур. — нарушил молчание иллитид. — И я ни о чем не жалею. Представь, сколько можно сделать на пользу города, используя псионические способности.       Ансур удивленно вскинул на него глаза:       — Что ты несешь, Балдур? Ты не можешь оставаться в этой… форме. — в глазах его проскользнуло отвращение, когда он прошелся взглядом по телу свежевателя разума. — Я найду того, кто сможет вернуть тебе прежний облик, вернуть тебе…       — Ансур. — перебил его иллитид. — Ты знаешь, что это невозможно.       — Нет. — так же твердо ответил Ансур, поднимаясь с кресла. — Даже если это невозможно, я должен сперва лично в этом убедиться.       Драконорожденный повернулся и вышел из комнаты. Когда дверь за ним закрылась, послышался щелчок поворота ключа. По старой привычке, внезапно проснувшейся в нем, иллитид втянул воздух через носовые ходы и выдохнул через рот. Ему показалось, что когда-то он уже уставал от споров с драконорожденным. Он решил, что даст Ансуру то, чего тот так жаждет — надежду, что что-то можно исправить. Когда надежды рухнут и разум погрузится в отчаяние, туда можно будет заложить другие мысли насчет его нынешней формы.       Если в колонии иллитидов время не имело для него значения, то здесь, взаперти, время тянулось для него бесконечного долго. Ансур навещал его, каждый раз принося извинения за запертую дверь. «Я не могу допустить, чтобы кто-то тебя увидел, ты можешь из-за этого пострадать», — говорил он, хотя иллитид и понимал, что Ансур больше печется не о его безопасности.       Со временем Ансур стал проводить с ним вечера, чтобы привыкнуть к его новому образу, и они разговаривали все дольше и дольше. Ансур возвращал ему воспоминания об их былых странствиях, о строящемся городе и об их планах на его счет. Иллитид впитывал образ того Балдурана, каким его видел Ансур, и иногда во время этих рассказов он ощущал волны щемящей тоски, накатывавшие на него. Сперва он полагал, что это отголоски его собственных утраченных эмоций, но позже он понял, что это чувства драконорожденного.       За время общения их связь окрепла настолько, что теперь он мог ощущать эмоции Ансура. Он делил свое сознание с другими иллитидами, когда был частью коллективного разума, но в колонии он никогда не сталкивался с эмоциями. У других иллитидов, как и у него самого, не было чувств, но все же он мог ощущать чужие. Что еще он мог бы ощутить, находясь в разуме Ансура? Это было… интересно.       В один из вечеров, после того как очередной травник, знахарь или ученый бессильно развел руками в ответ на просьбу Ансура вернуть свежевателю разума его прежний облик, они с драконорожденным молча сидели в креслах.       Ансур отвернулся, пряча изможденное лицо, и, поднявшись с кресла, собирался выйти из комнаты, когда иллитид схватил его за руку. От этого резкого холодного прикосновения Ансур вздрогнул и обернулся. На него смотрели два не мигающих фиолетовых глаза, четыре мощных щупальца плавно извивались над жилистой грудью. Каждый раз глядя на это создание, Ансур старался разглядеть в нем черты того, прежнего, Балдурана — неутомимого скитальца с горящим сердцем; искусного капитана, подчинившего себе море; живого, теплого Балдурана, которого он знал когда-то и которого любил. И с каждым разом разглядеть его становилось все сложнее.       Ансур медленно опустил взгляд на сжимавшую его запястье руку.       — Прости, — прозвучал голос иллитида в голове Ансура, и он ослабил хватку, но не убрал руку. — Я чувствую твое отчаяние. Но я хочу, чтобы ты понял: мне не нужно спасение, Ансур. Я не чувствую боли, не чувствую страха и сожаления. Теперь я намного больше того Балдурана, которого ты знал, но все равно он — это я.       Он чувствовал, как под его прикосновением Ансур напрягся, но не отшатнулся, как было раньше. Желание хоть на миг вновь оказаться в объятиях того Балдурана, кем он был, росло в Ансуре с той же неумолимой силой, с какой росло его отчаяние от осознания, что этого никогда не произойдет. Иллитид чувствовал это.       Не убирая руки, он поднялся с кресла и встал напротив Ансура. В этой форме он был одного роста с драконорожденным и мог смотреть прямо ему в глаза.       — Я все еще твой Балдуран. — ложь, и он знал, что Ансур это тоже знает, потому что от этих слов в усталых глазах Ансура промелькнула боль. Но он продолжал: — И я всегда буду твоим. Это тело, как и то, прошлое, может доставить тебе удовольствие. — он провел рукой вверх по мускулистому предплечью драконорожденного.       В глазах Ансура все еще металось сомнение, недоверие. Иллитид осторожно положил руку ему на грудь.       — Я могу вызвать воспоминание о том первом разе, когда ты поцеловал Балдурана…— помедлив, он добавил: — Меня.       — Но… ты не похож на него, — тихо сказал Ансур и осторожно, медленно, поднял руку и провел костяшками пальцев по одному из щупалец сверху вниз.       От этого легкого прикосновения по щупальцу иллитида пробежала волна приятного тепла. Он знал, что щупальца были полны чувствительных окончаний, но никогда не думал использовать их таким образом. Это действительно было интересно.       — Тебе не нужно смотреть на меня. — ответил он Ансуру. — Ты будешь видеть и ощущать себя в том своем воспоминании. Ты сможешь снова почувствовать все то, что чувствовал в первый раз.       Он посмотрел в чистые голубые глаза драконорожденного и быстро проскользнул сквозь его память к воспоминанию о первой ночи на корабле. Взгляд Ансура чуть помутнел, когда дорогие его сердцу картины стали всплывать перед его глазами.       Длинным когтем иллитид поддел узел на широком поясе Ансура, сделанном из тонкой и мягкой бархатистой оленьей кожи. Узел развязался, и он увидел, как Ансур сглотнул. Он осторожно поднес пояс к глазам драконорожденного и завязал его на затылке. Он сделал жест рукой, и ноги Ансура тоже оторвались от пола, они оба парили в воздухе.       В их объединенном сознании проплывало воспоминание Ансура об их совместной ночи на корабле после возвращения из Ял-Тенгри. Иллитид видел, как в воспоминании Балдуран, не отрывая губ от Ансура, блуждал руками по его щекам и скулам, притягивал драконорожденного за шею, углубляя поцелуй. Два щупальца скользнули по шее Ансура вверх, к его лицу. Ощущение гладкого влажного скольжения по шершавой чешуе легкой дрожью отдалось в хребте иллитида. Третье щупальце коснулось рта Ансура, и тот с готовностью его приоткрыл. Оно проникло в горячий рот, и иллитид начал двигать им, лаская язык Ансура, имитируя поцелуй Балдурана. Волны возбуждения, исходившие от Ансура, накатывали на иллитида и смешивались с его собственными приятными ощущениями от стимуляции щупалец, разливавшимися по всему телу.       В воспоминании Балдуран прижался всем телом к драконорожденному и запустил руку между ними, положив ее на пах Ансура. Иллитид положил руки на ягодицы Ансура и притянул его к себе, затем скользнул одним из щупалец вниз, по чешуйчатому рельефному животу драконорожденного, и принялся имитировать поглаживания руки Балдурана через грубую ткань штанов. Ансур откинул голову с завязанными глазами и тяжело выдохнул. Жар его дыхания обдал скользящие по лицу щупальца, и иллитиду захотелось вновь запустить их в этот горячий рот.       Балдуран резко отстранился от Ансура и, глядя ему в глаза, опустился перед ним на колени. Он достал из штанов Ансура его твердеющий член и медленно взял его в рот. Иллитид, вторя воспоминанию, запустил щупальца в штаны Ансура и обвил ими член. С губ Ансура в воспоминании и Ансура, обвитого ласкающими его щупальцами, одновременно сорвалось одно имя:       — Балдур…       Это был первый раз, когда Ансур так назвал Балдурана, и тот позволял Ансуру называть себя так и после.       Балдуран скользил по члену языком и вбирал его глубже, хотя не мог полностью взять его в рот. Иллитид позволил себе маленькое отступление и обхватил щупальцами всю длину члена, двигаясь вдоль ствола, то усиливая, то ослабляя хватку. Еще одним щупальцем он все же толкнулся в рот Ансура, и потерявшийся в ощущениях драконорожденный позволил ему скользнуть внутрь.       Иллитид чувствовал, как его разум, а вместе с ним и тело, начинает охватывать возбуждение, волнами жара исходящее от Ансура. Это чувство нарастало от физического ощущения трения чувствительных щупалец по шершавой чешуе. Даже будучи частью коллективного разума, находясь во власти Старшего Мозга он никогда еще не чувствовал себя таким наполненным. Пусть это были чужие эмоции, но это было хорошо.       В воспоминании Балдуран глубоко заглотил твердый член Ансура, и тот, зарычав, выгнул спину и излился Балдурану в рот. Иллитид ускорил движения, скользкие от выступившей смазки щупальца ласкали головку члена, пока Ансур, содрогнувшись всем телом, не кончил. В этот момент сознание иллитида озарила яркая вспышка, позволившая высвободиться наполнявшему его напряжению, трепет пробежал по хребту от шеи до ступней.       Воспоминание теперь выглядело затуманенным, однако продолжалось. В нем Ансур поднял Балдурана с колен и притянул к себе, но иллитид закрыл воспоминание и мягко опустил Ансура на пол. Драконорожденный слегка покачнулся, переводя дыхание, и завел руки за голову, чтобы развязать узел на повязке. Иллитид все еще переживал отголоски пережитого им взрыва эмоций. Чтобы заставить Ансура испытать это и через его сознание смочь ощутить это чувство самому, потребовалось отдать много псионической энергии. Однако в то же время он ощущал и своего рода насыщение.       Иллитид посмотрел вниз на свои щупальца, на которых виднелись белесые капли. Такие же капли он заметил на груди и животе драконорожденного, который сидел в кресле, откинувшись на спинку и прикрыв глаза рукой.       — Ансур, — начал иллитид, приближаясь к нему.       — Что же я натворил, — тихо прошептал Ансур, сильнее прижимая пальцы к переносице.       Он поднялся и встал напротив иллитида. В его глазах метались боль и отчаяние. Боль и отчаяние, которые прорастали оттуда же, откуда брала начало его глубокая привязанность и любовь к прежнему Балдурану. Чуть склонив голову на бок, Ансур положил ладонь на грудь иллитида, туда, где у людей обычно бьется сердце. Он подержал руку там, а потом, вздохнув и грустно усмехнувшись, сжал ладонь в кулак и легко стукнул им по груди иллитида. Затем Ансур отвернулся и кинул через плечо:       — Я принесу воды, чтобы вымыться.       Иллитид остался неподвижно стоять в комнате.       Они продолжали разговаривать по вечерам, но о произошедшем больше не говорили. Иллитид не знал, сколько точно времени провел вне влияния Старшего Мозга, однако он стал ощущать нарастающий голод. Связь с Ансуром, постоянно поддерживаемая им, начала подтачивала его силы.       — Ансур. — в один из вечеров перебил он рассказ драконорожденного. — Я голоден.       Ансур замер на полуслове, и губы его тронула кривая усмешка. Он нервно постучал по подлокотнику кресла.       — И похлебка из побегов папоротника, конечно, больше тебя не насытит?       Иллитид проигнорировал эти слова и молча продолжал смотреть на Ансура. Тот провел по лицу руками и наклонился вперед, уперевшись локтями в колени.       — Я не могу просто выпустить тебя на улицы города, Балдур. — тихо сказал он.       — Без пищи и вдали от подпитки Старшего Мозга я не проживу долго, Ансур. — терпеливо произнес иллитид. — Если ты хочешь избавиться от меня, то мог бы сделать это более гуманным способом.       — Нет! Я хочу лишь помочь тебе. — Ансур вскинул на него полные отчаяния глаза: — Но ты не можешь пойти и начать пожирать мозги жителей собственного города.       Иллитид пожал плечами:       — На улицах любого города бродят воры и убийцы…       — Балдуран! — перебил его Ансур, и глаза его яростно сверкнули.       — Что тогда ты предлагаешь? — устало спросил иллитид.       — Скоро прибудет еще один мейстер. Может быть он сможет как-то облегчить твое состояние. Прошу, подожди еще немного.       Иллитид не ответил.       Прошло еще несколько дней, во время которых Ансур старался отвлекать его, показывая безделушки, привезенные из путешествий. Однажды он принес искусной работы двуручный меч.       — Помнишь, что это? — спросил Ансур, бережно откидывая ткань с металла.       Иллитид провел когтем по обоюдоострому сверкающему лезвию. В рукоять были инкрустированы камни. Меч был длинный и узкий, весь вид его говорил о смертельной опасности, которую несла эта сталь.       — Это твой меч. Убийца великанов, — не дождавшись ответа, продолжил драконорожденный.       Иллитид осторожно взял меч в обе руки, и тело странно отозвалось на это движение, как будто помнило стойку. В остальном в памяти не возникло никаких связанных с предметом образов, все застилал туман голода. Он собирался сказать об этом Ансуру, пока еще мог поддерживать с ним связь, когда в дверь постучали.       Ансур обернулся на стук, забрал меч и завернул его в ткань, бережно прислонив к камину. Через некоторое время он вернулся, вслед за ним в комнату вошел мужчина, и Ансур закрыл дверь. Мужчина был средних лет, плотного телосложения, с острым крючковатым носом и проницательными серыми глазами. За плечами у него висел кожаный мешок.       При виде живого иллитида в глазах мужчины сверкнуло изумление и ужас, которые он постарался скрыть, нахмурившись. Ансур представил мейстера, и тот, стараясь говорить ровным голосом, произнес:       — Мне выпала огромная честь видеть живого иллитида. Если позволите, то я сейчас же готов приступить к осмотру.       Ансур встал, прислонившись к двери спиной. Мейстер вынудил иллитида лечь на постель, достал из кожаного мешка медицинские инструменты и принялся выслушивать, прощупывать и простукивать его тело. Попутно он делал пометки в своем журнале и рассказывал о своих успехах в изучении свежевателей разума. Ансур осторожно спросил его:       — Есть ли шанс обратить последствия цереморфоза вспять, вернуть человеку его прежний облик и все воспоминания?       Мейстер повернулся к Ансуру, оставив илитида у себя за спиной.       — Сомневаюсь. — ответил он, покачивая головой. — Личинку можно попытаться извлечь до начала процесса цереморфоза. Потом она разрушает мозг носителя и перестраивает его заново. Фактически она заменяет мозг и сама становится новым руководящим центром организма, поэтому извлечь ее уже невозможно.       Иллитид сверлил взглядом затылок мейстера. Голод скребся внутри, от слабости иллитид перестал сопротивляться дотошному осмотру. Когда голова мейстера склонилась над его грудью, пока тот старался выслушать сердце свежевателя разума, иллитид, собрав последние силы, щупальцами резко свернул мейстеру шею.       Затем он обхватил обмякшее тело, вместе с ним поднимаясь с постели. Щупальца обвили шею и голову трупа и подтянули его к черной впадине рта иллитида. Ансур неподвижно замер, пораженный только что случившимся на его глазах убийством. Тишину комнаты нарушил хруст раздробленного черепа. Ансур вышел из комнаты.       Драконорожденный вернулся лишь спустя несколько часов. Он молча оглядел комнату. Труп мейстера с надетым на голову мешком лежал в углу, иллитид сидел в кресле.       — Прости, — прозвучал голос иллитида в голове Ансура. Снова поддерживать связь стало гораздо легче. — Я не собирался этого делать. Но если бы не сделал, то умер бы я. И твоя попытка спасти меня оказалась бы напрасной.       Ансур подошел и встал напротив него, глядя прямо ему в глаза:       — Ты убил его. Он пытался тебе помочь, а ты убил его и сожрал его мозг.       — Да. Потому что теперь это, — иллитид, не оглядываясь, указал рукой в сторону лежащего в углу трупа, — тоже часть меня. Если ты не можешь это принять, то позволь мне уйти. Я люблю тебя, Ансур, и не хочу тебя терять, но так будет лучше для нас обоих.       Что-то во взгляде Ансура оборвалось. Он прикрыл глаза.       — Ты просил меня присматривать за городом, охранять его. — с горечью в голосе произнес Ансур. — А я лишь привел в него угрозу. Тебя.       — В случившемся нет твоей вины, Ансур. — сказал иллитид. — Просто отпусти меня. Или мне придется уйти самому.       Глаза Ансура потемнели.       — Это угроза?       — Нет. — спокойно ответил иллитид. — Это просто один из возможных вариантов развития событий.       — Балдур, я не… — он осекся и вскинул глаза на иллитида. — Я уже говорил, что не могу выпустить тебя на улицы города.       Ансур устало потер лицо руками, бросил взгляд в угол комнаты.       — Мне надо подумать, дай мне немного времени. Надо похоронить его.       Иллитид молча наблюдал, как драконорожденный поднял труп на руки и вышел из комнаты, не взглянув на него. Это стало ответом.       После своей трапезы иллитид ощущал, как тело и разум вновь наполняются силами, и он решил в ту же ночь положить конец мучениям Ансура, покинув их прежний дом. Что-то внутри него не давало просто уйти, не сказав Ансуру ничего на прощание. Он оглядел комнату и приблизился к небольшому письменному столу. Он манул кончик своего когтя в чернильницу и принялся царапать на лежавшем клочке пергамента свое послание Ансуру.       «Ты лучшее, что со мной когда-либо случалось, Ансур.» Он знал, что для того Балдурана, кем он был когда-то, эти слова были бы чистой правдой. «Мне никогда не приходилось ни о чем тебя просить, но сейчас я прошу: прекрати. Своих чувств я больше не ощущаю, но твои я знаю — и знаю, что они невыносимы.» Он чувствовал, как отчаяние Ансура от осознания неизбежности росло с каждым днем, как грызли его ощущения вины и беспомощности. И он действительно сочувствовал Ансуру, сочувствовал, что не мог донести до него мысль, что произошедшие в нем перемены — к лучшему.       Он продолжал выводить буквы на листке. «Однако так не обязательно должно быть. Освободись, Ансур. Лети.» Эпоха их дружбы, начавшаяся с общей страсти к приключениям и переросшая в нечто гораздо большее, подошла к концу. Его рука слегка дрогнула, но он вывел последние прощальные слова, которые могли бы утешить измученный дух драконорожденного: «И знай, что даже если меня нет рядом с тобой, я навеки останусь твоим Балдураном.»       Он закончил писать и наблюдал, как влажные чернильные линии подсыхают под пламенем свечки, стоявшей на столе. За спиной его раздался тихий щелчок поворота ключа в замочной скважине. Он знал, что за этим последует.       В комнату вошел драконорожденный, из-за спины выглядывала рукоять его огромного меча. Он закрыл дверь и остановился у входа в комнату, глаза его лихорадочно поблескивали в тусклом свете настенных светильников.       — Почему ты… не спишь? — спросил он у иллитида.       Иллитид взял исписанный им кусок пергамента и приблизился к драконорожденному. Он протянул ему бумагу и произнес:       — Прежде чем ты решишь, что делать дальше, пожалуйста, возьми это.       Ансур медленно поднял руку и забрал протянутый ему листок. Пока он читал неровные строки, выражение боли все отчетливее проступало на его лице. Когда он поднял взгляд от записки, иллитид увидел, что в его глазах стояли слезы. Ансур бережно сложил записку и убрал ее за пояс.       — Ты знаешь, что я не могу поступить иначе. Прежний ты доверил мне Врата Балдура, и я не могу подвергать город опасности. Раньше ты бы этого не позволил, — дрожащим от отчаяния голос произнес он. — Видят боги, я бы все отдал, чтобы до этого не дошло.       С последними словами он потянулся рукой за спину, и тишину комнаты нарушил угрожающий звук вытаскиваемого из ножен металла. Иллитид выдохнул. Он знал, что Ансур непревзойденный боец, но также он знал и все его доведенные до совершенства приемы, и то, что с его новопроиобретенными силами Ансуру не совладать.       — Прости меня, Балдур.       Драконорожденный начал наступать на безоружного иллитида. Тот уклонился от первого выпада и отступил назад. Выиграв несколько секунд, он собрал энергию внутри себя в сгусток и призвал к себе в руки меч, так и стоявший прислоненным к камину, Убийцу великанов. Меч подлетел к нему и лег в руки, Ансур ошарашено выдохнул:       — Что за… — но не успел договорить, потому что иллитид тоже сделал резкий замах мечом.       Ансур едва успел выставить лезвие плашмя, чтобы отразить удар. От касания стали о сталь полетели искры. Драконорожденный был физически крупнее и мощнее его даже в форме иллитида. Он чувствовал, что ему приходится отступать назад под натиском рычащего Ансура, который хотел оттеснить его в угол комнаты.       Иллитид сосредоточился и направил поток псионической энергии прямо в живот драконорожденного, отчего у того перехватило дыхание, и он отлетел на несколько метров. Ансур тяжело рухнул на спину, меч вылетел из руки и упал недалеко от своего владельца.       Пока Ансур пытался отдышаться и вновь нащупать рукоять меча, иллитид подлетел к нему. Он смотрел на Ансура сверху вниз, и в глазах того видел лишь боль и гнев. Он же не чувствовал ничего, кроме сосредоточенности. Одним резким движением иллитид опустил лезвие Убийцы великанов, и оно вошло в грудь Ансура. Он вытащил меч и бросил на пол рядом с драконоржденным.       — Пре…да…тель, — прохрипел Ансур, силясь подняться на локтях.       Вокруг Ансура быстро начала собираться лужа крови, руки его ослабли и он откинулся на спину. Его глаза подернулись дымкой и закатились. Постепенно Ансура окутало нежно-голубое сияние, и тело драконорожденного начало обретать свой истинный облик — облик бронзового дракона. Рядом с ним на полу остался лежать окровавленный Убийца великанов.       Иллитид отвернулся и вылетел из дома, стены которого начали ломаться под натиском разрастающегося тела мертвого дракона. Он поселит в умах жителей этого города — его города — легенду о бронзовом драконе, который был Сердцем Врат и пожертвовал своим телом, чтобы спасти город от угрозы, но чей дух будет вечно незримо охранять город.       Он накинул на голову капюшон своей мантии и черной тенью с горящими фиолетовым глазами начал спускаться в лежащий у его ног город.